чистые листы

—Хотите кофе, чай или может быть виски? У меня есть бутылочка хорошего ирландского. Ингрид откидывается в кресле, поднося чашку с чаем к губам, отпивая из неё. Приятный запах мяты разносится по кабинету; Баки втягивает его носом, слегка расслабляясь на мягком диване. Он прожигает девушку внимательным взглядом, наблюдая как помада слегка смазывается с пухлых губ, оставляя кораловый отпечаток на чёрном фарфоре. —Запишете себе, что я ещё и алкоголик? Ингрид тихо посмеивается, не отрывая губ от чашки; ставит её на стол с тихим стуком. Она открывает тумбочку под столом, выуживая оттуда бутылку ярко-оливкового цвета и два стакана. Девушка откручивает металлическую крышку, наливая янтарной жидкости ровно на два пальца и протягивает один Баки. —Тогда вы спокойно сможете сказать, что я употребляла алкоголь на работе. Джеймс обхватывает стакан рукой, слегка соприкасаясь с её пальцами; он приподнимает его немного вверх и подносит стекло к губам, делая небольшой глоток. Он перекатывает во рту приятно-сладкий пряный вкус, глядя как Ингрид сглатывает жидкость, слизывая капли алкоголя с бордовых губ. —Всё, что произойдёт в этом кабинете—останется в этом кабинете,доктор. Баки поднимает уголки губ вверх, прикусывая нижнюю губу, обнажая ямочки на слегка щетинистых щеках. Исподлобья глядит на Ингрид, которая на небольших каблуках почти одного роста с ним, лишь на пару дюймов ниже; мажет глазами по изящной длинной шее и выглядывающим из-под блузки ключицам на которых виднеется кусочек татуировки, уходящей дальше к острому плечу. —Как скажете,сержант. Ингрид шутливо отсалютовывает ему, делая ещё один небольшой глоток; склоняет голову набок, заглядывая в его глаза цвета прочной стали. Баки облизывает пересохшие обветренные губы кончиком языка, ладонью разминает напряжённую шею. —Вы хотя бы немного спите, Джеймс? Она мгновенно становится серьёзнее, обводит взглядом синяки под глазами и полопавшие капиляры на белках. —Несколько часов за ночь, если повезёт. Честно отвечает ей Баки, одним глотком допивая виски, отставляя его на стол. Он зарывается ладонями в короткие волосы на затылке, слегка растрёпывая их и оттягивая до лёгкого покалывания. —Я так понимаю медикаменты на вас не действуют? Баки отрицательно машет головой, упав на диван; он утыкается лицом в ладони, растирая его. Ингрид с глухим стуком ставит бокал на поверхность стола, подходя к мужчине, садясь рядом с ним. Она протягивает свою ладонь к его, облачённой в перчатку и сжимает её. —Что именно вам снится? Она перетягивает его ладонь к себе на колени, откидывается на спинку дивана. Баки хмурится, но руку не выдирает, позволяет ей прикасаться. Ладонь Ингрид приятно тяжёлая, он готов поклясться, что если бы она соприкоснулась с его кожей, а не с гладким материалом перчаток, то ощущалась бы слегка холодной и немыслимо-хрупкой, словно прикоснись сильнее — треснут кости. —Люди которых я убил. В последнее время только один человек, —он хмурится, сжимая ладонь в кулак, но Ингрид разжимает его напряжённые пальцы, постукивая по костяшкам фалангами. —Я часто обедаю с одним мужчиной в кафе, неподалёку его дома. Его зовут Йори. Этот мужчина — отец парня которого я застрелил на одном из заданий. И я никак не могу признаться ему в этом, —выдыхает Баки, зажмуривая глаза до режущей боли. —Посмотрите на меня, Джеймс.—она ждёт, пока мужчина повернёт голову.—Вы можете рассказать ему об этом, если вы думаете, что вам станет легче после этого. Но если это только утяжеляет всё и заставляет вас переживать ещё сильнее, не мучьте себя этим. Ему не станет легче если вы признаетесь ему в том кто и как убил его сына, это не вернёт ему ребёнка. Но вы можете продолжить помогать ему, позволить ему чувствовать себя неодиноким в этом мире. Это будет гораздо значимее, чем просто признание. Ингрид перекладывает его ладонь ему на бедро, напоследок мазнув по ней фалангами пальцев, поднимаясь с дивана. Она засовывает руки в карманы брюк, глядя на Баки из-под стёкол очков. —На сегодня всё, Джеймс. До свидания. Подумайте о том, что я вам сказала. Мужчина отрешённо кивает ей головой, поспешно покидая кабинет, хлопнув дверью. Ингрид допивает остатки сладковатого виски из стакана, стягивая очки и отбрасывая их на стол. Она трёт глаза руками, совершенно забывая забывая о туши на ресницах, которая оставляет чёрные следы под веками, которые она обязательно сотрёт через несколько минут, когда вспомнит. Через несколько минут она обязательно позаботится о своём внешнем виде, а пока Ингрид зажмурит уставшие глаза до белых пятен, сжимая руками край стола и под закрытыми веками мысленно нарисует завораживающие стальные радужки с запечатанной в них перманентной усталостью.