Эффект Снежной бабочки

      Утреннее солнце пробивалось сквозь листву, заливая пейзаж тёплым золотистым сиянием. Лёгкий ветерок шелестел листьями, разнося сладкий аромат распускающихся цветов. Озеро мерцало, как лист полированного стекла, отражая чистое голубое небо над головой. Лилит, одетая в простое, но элегантное платье, расслабленно сидела на бархатном покрывале. Её красные волосы ниспадали свободными волнами, буквально светясь на солнце. Хотя она оставила в комнате свои доспехи и меч, в ней чувствовалась безошибочная уверенность, характерная для человека, привыкшего командовать. Её Шум Крови недавно отметил приближение Мерлина, который прятался где-то за деревьями. Дочь Дагона не сомневалась в том, что он будет наблюдать, даже зная о её способности. Гвейн, небрежно прислонившийся к крепкому стволу дерева, излучал непринуждённое очарование. Утренний свет играл на его чертах, подчеркивая суровую красоту. Он улыбался, надеясь, что это свидание пройдёт как надо. Одеяние рыцаря, представляющее собой сочетание практичности и стиля, говорило о свободном духе, который часто отличал рыцарей Камелота. Богато украшенная корзина, до краев наполненная восхитительными блюдами и напитками, стояла прямо посередине покрывала. Эль искрился в кубке Гвейна, а в воздухе витал аромат свежеиспеченного хлеба и фруктового ассорти. Выпивая кубок хорошего эля, мужчина с улыбкой посмотрел на Лилит. Ему оказался очень приятен тот факт, что такая девушка находится в его компании. — Леди Лилит, как вам Камелот? — решил он зайти издалека. Дочь Дагона сидела и гадала о чём сейчас думает Мерлин и слышит ли он их вообще. Ведь она соглашалась лишь ради него, правда он об этом не знал. — Если честно, он странный, — с безразличием проговорила девушка. Лёгкий ветерок взъерошил её красные волосы, придав им почти неземной вид. Гвейн улыбнулся и отпил снова эль. Он, конечно, не подозревал, что леди на самом деле думает о Камелоте. — И почему же? — игриво спросил он. — Никогда не видели столько красивых мужчин за раз?       Лилит слабо улыбнулась. Мужчин она видела разных. Многие тёмные эльфы нравились ей внешне и даже больше, чем имперцы или норды. А вот кто точно не нравился, так это каджиты и аргониане. Её тошнило от представление о том, что её будет касаться рептилия или кошка. — Артур пытается строить из себя доброго короля, — серьёзно начала она, посмотрев на рыцаря. — Но на деле… Он никудышный человек. Слова о короле Гвейна смутили. Он когда-о тоже считал Артура жадным, жестоким человеком. Но эти времена давно в прошлом. — И почему вы так считаете? Из-за его отца? — с возмущением спросил мужчина. — Утер был жестоким человеком, резким и вспыльчивым. Но его сын другой. Лилит не знала Утера лично, однако поняла, что в некоторых вопросах они точно бы сошлись. Например, что слуге не стоить сидеть на троне. Но вот насчёт магии Утер, кажется, оказался совсем помешанным. — Он вчера не удосужился накормить своего слугу как следует, — девушке до сих пор этот факт был не ясен. Обычно приближённого слугу кормят, дают нормальный кров при необходимости и обращаются с ним более менее нормально, а не как с нищим или чужим человеком. — Но ведь слуга сам себя может прокормить! — воскликнул Гвейн, не понимая почему Лилит вообще затронула данную тему. Однако девушка так не считала. Если с умным слугой обращаться неподобающим образом — он может отомстить, ведь терять ему нечего. Тем более, Мерлин сейчас явно сопротивлялся своей прежней жизни и вряд ли его вообще что-то остановит, если он решит убить Артура. «Интересно, а что скажет в своё оправдание король? Он же ему не дал ни хорошей комнаты, ни нормального обращения. У Мерлина нет ни единого повода не убивать короля,» — размышляла дочь Дагона. Если маг сожжёт Пендрагонов — она осуждать не будет, лишь поддержит. Только тогда Моргане придётся понять, что Артур никогда не был её настоящей проблемой. — Если обращаться плохо со слугой, то он может воткнуть нож в спину, — попыталась предостеречь Лилит. — Это так, к сведению. Гвейн, конечно, не понял намёка. Ведь, по его мнению, Мерлин простой деревенский парень, который и мухи не обидит. Тем более он заступался за Артура всегда и везде, несмотря на десятку неприятных наказаний и ситуаций. — Ох, леди Лилит… — неуверенно протянул рыцарь, не понимая её позицию. — Давайте поговорим о вас. Слишком серьёзные темы затрагиваем на этом прекрасном отдыхе. В воздухе витал аромат распускающихся полевых цветов, переплетающийся с тонкими нотами эля, создавая обонятельный коктейль. Дочь Дагона налила себе немного эля и стала пить. Она не могла понять о чём с ней хочет поговорить рыцарь, если нормальные темы для разговора он отвергает.       Гвейн не знал, что спросить. Обычно он болтал с девушками свободно, но с этой решил быть осторожным в разговоре. И неясно откуда взялось это чувство. — Расскажите какие украшения вам нравятся, — резко проговорил Гвейн, осматривая леди. — Украшения? — Лилит взирала на него с каким-то глубоким сомнением. — Наверное с камнями. — Хорошо, — рыцарь мысленно сделал заметку забежать к Гвен за советом по украшениям. Он смотрел на Лилит, отмечая какие красивые у неё руки, какой приятный профиль лица. До сих пор Гвейн не мог поверить в то, что она хорошо владеет мечом. Его взгляд задержался на её волосах, представляя украшения, которые могли бы дополнить их изящество. Эта мысль привела его к удивительному образу — Лилит в образе королевы. Мысленно он увенчал её голову воображаемой диадемой, видение, которое казалось странно подходящим. Сочетание воина с царственной элегантностью поразило его и он изо всех сил пытался понять почему этот образ отказывался покидать его мысли. — Вы так пристально на меня смотрите, — заметила девушка, полностью обернувшись к нему. — Что-то не так? — Вы будете смеяться, леди, но почему-то я представил вас королевой, — Гвейн не мог понять почему этот образ не выходит у него из головы. Он с детства знал как выглядят дворяне, как одеваются и как себя ведут. Ведь врага на тот момент ему нужно было знать в лицо. Только вот Артур изменил его мнение полностью. Лилит едва не рассмеялась. «Знал бы ты как близко к правде ты мыслишь.» Однако она ничего не сказала, ведь уловила, что Мерлин приблизился ещё где-то на пару шагов. По видимому, он хотел подойти максимально близко, дабы понять о чём они говорят.       Рыцарь, заметив задумчивое лицо Лилит, поднял вновь наполненный кубок и кивнул. — Утром пить не принято, но за вас можно, — с улыбкой проговорил он, а затем выпил. Девушка, внимательно наблюдая за рыцарем, вдруг поняла что нужно делать, пока маг наблюдает. — Я польщена вашим вниманием, сэр рыцарь, — внезапно ласково проговорила Лилит, поразив тем самым Гвейна. Однако её взгляд, казалось, был направлен мимо него, на скрытую среди деревьев фигуру. — Не хотите меня поцеловать? Гвейн, обычно смелый и беззаботный в вопросах романтики, оказался застигнутым врасплох. Лилит предлагала её поцеловать, но за что? — Но я… — тихо пробормотал он, не понимая откуда появилось смущение. Обычно он вёл себя с женщинами вполне себе смело и целовал их открыто. Но с Лилит всё по-другому. — Значит… Не хотите? — дочь Дагона изобразила обиду и нахмурилась. Когда Гвейн наклонился вперёд, чтобы принять вызов, произошёл неожиданный поворот событий. Кубок в его руке, когда-то наполненный жидким мужеством, внезапно предал его. От сосуда стал исходить немыслимый жар, побудивший рыцаря в панике выпустить его из рук, выплеснув содержимое себе на грудь. Лилит присудила невидимое очко Мерлину, который оставался в тени, а его собственное безмолвное мнение, несомненно, её порадовало. — Ай! Не понимаю, его солнце что ли так нагрело? — он начал разглядывать свою руку с озадаченным выражением лица, а затем бросил обвиняющий взгляд на кубок. — Наверное, — пожав плечами, проговорила девушка и вытащила из корзинки красное яблоко. — Вы можете снять с себя верхнюю одежду, если хотите. — Что… — Гвейн буквально уставился на собеседницу и в его глазах плескалось замешательство. Лилит — загадка, головоломка, которая не укладывалась в общепринятые нормы. — А ещё лучше разденьтесь и пойдём купаться в озеро, — она предложила это таким тоном как будто говорила о погоде или платьях. Рыцарь подумал о том, что ему послышалось. Он смотрел на Лилит, не зная как на это реагировать. Он, конечно, очень даже одобрял её предложение, но… Но слишком быстро она его предложила.       Дочери Дагона было безразлично согласится ли рыцарь или нет. В данной игре он являлся лишь инструментом, дабы вывести чувства Мерлина на чистую воду. Ей почему-то очень хотелось посмотреть на его ревность. Но будет ли он её показывать? До питья её крови, наверное, вряд ли она её увидела бы. Возможно тот Мерлин просто смирился с данным положением дел. Но что-то ей подсказывало, что нынешний Мерлин соглашаться не будет. — Вы тоже пойдёте? — рыцарь вдруг понял, какой идиотский вопрос задал. Но отступать было поздно. — Конечно, — ласково почти промурлыкала она. — Я разденусь до гола и войду в озеро. Утренние купания полезны, не так ли? Эти слова она сказала громче остальных, размышляя о том, какой будет реакцией мага. И она не заставила себя ждать: внезапный холодок проник прямо под одежду рыцаря. Гвейн, застигнутый врасплох, обхватил себя руками, словно защищаясь от невидимого сквозняка. Лес, когда-то окутанный теплом, казалось, растерял его за секунды. Солнце, как бы сильно оно не грело, никакого тепла рыцарю больше не доставляло. И это показалось ему совсем уж странным и неприятным, особенно в такую минуту. — Я что-то нехорошо себя чувствую, — стыдливо проговорил Гвейн — Наверное откажусь сегодня купаться. А затем он встал и стал ходить туда-сюда, пытаясь согреться. Он растирал себя руками, но ничего не помогало. — Вы не против, если мы продолжим вечером? Пойду покажусь Гаюсу. Что-то совсем странно себя чувствую, — тихо проговорил рыцарь. Он понимал, что выставлял себя перед леди полным идиотом, но другого выхода не было. Ему действительно стало резко плохо, но грешил Гвейн на утренний завтрак. — Конечно, сэр Гвейн. Тогда до вечера, — Лилит попыталась придать своему лицу выражение жалости и сострадания, но выходило плохо. Она мысленно присудила ещё очко магу.       Лилит, быстро, совсем как ветер, собрала остатки их неудачного свидания. Некогда расстеленное покрывало теперь было свернуто и укутано в целеустремленные руки дочери Дагона, а полная корзина болталась в её пальцах. Гвейн ушёл настолько быстро, будто являлся эфемерным духом, вызванным и изгнанным в мгновение ока. Место возле озеро, как она поняла, было относительно безопасным. Однако кидать одну даму таким образом не очень вежливо. Хотя, с другой стороны, в таком состоянии он вряд ли смог бы её защитить. — Можешь не прятаться, я всё равно знаю, что ты там, — её голос, бархатным хлыстом прорезавший тишину, донёсся до скрытого наблюдателя, когда она проходила мимо дерева, где он затаился. Мерлин медленно вышел из тени — мрачный, недовольный и злой. Сейчас он походил скорее на какого-то дикого зверя, чем на человека. — И почему ты за мной следил? — этот вопрос она небрежно бросила через плечо, даже не оборачиваясь. Мерлин слабо улыбнулся и стал выдумывать как обычно на ходу. — Я волновался, что с тобой может что-нибудь случиться, — сказал он и в его словах слышалась знакомая интонация отработанного оправдания. Лилит шла, даже не оглядываясь на него. Как он мог волноваться за неё, если она даже без оружия опасный противник? — Я владею магией не хуже тебя, Мерлин, — с ухмылкой проговорила девушка. — Забыл? Маг, неуверенный кивок которого был единственным ответом на вопрос, продолжал пытаться что-то выдумать ещё. Что-то более правдоподобное. — Нет, но Гвейн бывает наглым и… — волшебник, хватаясь за доводы, как утопающий за спасательный круг, запнулся в своём объяснении. — Может полезть к тебе. Я следил, чтобы он с тобой хорошо обращался.       Лилит резко остановилась и повернулась лицом к волшебнику, который следовал за каждым её движением. Мерлин, чей пристальный взгляд оказался тяжёлым от змеи ревности, обвивавшей его эмоции, встретился с её глазами. Ревность оказалась чувством мощным и непокорным, от которого у него перехватывало дыхание. И он никогда не чувствовал её раньше. — Ты не дал ему меня поцеловать, — возразила Лилит и её слова пронзили сгущающееся напряжение, как кинжал. Змея сжалась сильнее и маг почувствовал, как дышать ему стало труднее. Он не был зол на принцессу Разрушения, вовсе нет. Он был зол на всё, кроме неё. — За едой не целуются, — твёрдо заявил мужчина, сверля взглядом Лилит. Внутри него шла безмолвная война: его преданность боролась с неоспоримым чувством собственности. — Ты не дал искупаться нам вдвоём в озере, — продолжала она как ни в чём не бывало. — Плохая погода для купания, — Мерлин, остро осознающий ложь, которую он плёл, ответил с сарказмом, не желая говорить правды. Дочь Дагона смотрела в его синие красивые глаза, наполненные жгучей ревностью. Она ждала, пока он скажет ей правду. Однако он молчал, рассматривая её в ответ. Почему он её ревновал? Мерлин и сам не понимал. Лилит — первая, кто относилась к нему совсем по другому. Первая, кто внесла в его жизнь колоссальные изменения. И та, кто полностью изменила его. Любил ли он её? Он не знал. С Фреей было всё проще — там была просто любовь. Но здесь присутствовала что-то большее. Возможно это не просто любовь, а желание обладать человеком полностью. К сожалению, Мерлин плохо разбирался в своих чувствах и понять что конкретно чувствует к Лилит — не мог. Его чувства к принцессе Разрушения были окутаны тайной его собственного сердца. Однако кое-что было известно точно — он не хотел, чтобы она была с Гвейном или с кем-либо ещё. Он грезил, чтобы она была… «Со мной.» — прошептал внутренний голос, завершая невысказанную фразу его сердца. Взгляд мага задержался на Лилит, видении огненной красоты, и в его сердце эхом отозвались невоспетые мелодии тоски. В этом потоке эмоций правда стала дразнящим призраком, дразняще недосягаемым. Очертания улыбки принцессы Разрушения, синева её прекрасных глаз — всё шептало о притяжении. Лилит, заметив странную перемену на его лице, подумала о том, что именно сейчас Мерлин ей что-нибудь скажет и желательно по делу. Однако он резко отвернулся от неё, не в силах принять простую истину. Раньше он просто смирился бы с тем, что происходит. Но теперь его тёмное начало обрывало все мосты к повиновению. Мерлин вдруг понял, что не сможет спокойно наблюдать за тем, что Гвейн ухаживает за Лилит. И с каждой их встречей ему будет становиться всё больнее и больнее. Раньше он ни за что не вмешался бы в любовный союз, а наоборот, порадовался бы за него, как радовался за Гвен с Артуром. Но не теперь. И почему-то ему было всё равно что подумает о нём дочь Дагона. Однако он по прежнему переживал, что она не захочет к нему даже прикасаться.