Эффект Снежной бабочки

      Кабинет Гаюса наполнился успокаивающим ароматом трав, когда две фигуры склонились над своей работой. Мерцающий свет свечей отбрасывал танцующие тени на старые деревянные полки, уставленные баночками с зельями и древними фолиантами. Гаюс, на лице которого отражалась мудрость многих лет, проведённых за исцелением, тщательно отмерял ингредиенты для своих мазей. Артур поручил ему посетить пару деревень и осмотреть несколько человек, которые захворали. Мерлин, обычно оживлённый и весёлый, сидел рядом с ним со странно отстранённым выражением лица. В комнате царило непривычное напряжение. — Мерлин, поговаривают, что сэр Гвейн стал ухаживать за Лилит, — вдруг нарушил тишину старый лекарь. — Это так? Мерлин даже голову не поднял. Он смотрел в пространство перед собой и всё его существо отрицало то, что Лилит может встречаться с Гвейном. Оно кричало о том, чтобы он не дал этому свершится. — Пока что да, — безрадостно проговорил он, стараясь не отвлекаться. Гаюс посмотрел на Мерлина с подозрением. Он почувствовал необычную темноту, окутавшую обычно оживлённого юношу. Внутри него назревала буря, очевидная по теням, пробежавшим по его лицу, и намеку на жгучую ревность, которая таилась прямо под поверхностью. — Ты разве не рад за них? — с интересом спросил мужчина, не сводя взгляд с мага. Мерлин медленно поднял голову и посмотрел прямо в глаза лекарю. — А почему я должен радоваться? — с непониманием спросил Мерлин. Он не понимал почему должен был радоваться тому, против чего оказался настроен.       Гаюс с большим сомнением смотрел на мага. Юноша перед ним казался незнакомцем с лицом Мерлина. Изменение в поведении говорило о внутренней борьбе, которую ещё предстояло раскрыть. — Что с тобой случилось? — обеспокоенно спросил Гаюс. — Ты весь какой-то… — Я обычный, — небрежно бросил Мерлин. Он отделял ядовитые растения с каким-то особым удовольствием. Гаюс заметил, как пальцы мага проходят нежно по лепесткам белладонны. Слишком странно себя вёл Мерлин — молчаливый, а если отвечал, то не так, как привыкли окружающие. За годы жизни с ним Гаюс не помнил, чтобы маг вёл себя таким образом. Иногда, конечно, он пытался уйти в себя или закрывался ото всех. Но чтобы так отвечать… — Не хочешь поехать со мной в деревню? — предложил лекарь, подбирая флаконы для будущих мазей. — Мог бы помочь больным. Мерлин вернулся к ядовитым растениям, однако с его губ сорвался смешок. — Им уже не помочь. Гаюс почувствовал, как холодок пробежал по его спине. Что-то было не так. Мерлин, когда-то так стремившийся к исцелению, теперь казался безразличным к окружающим его страданиям. Он не мог игнорировать тот факт, что Лилит ранее предложила свою кровь, чтобы спасти его и последствия такого поступка оставались неуловимыми, похороненными в малоизвестных томах. Данное состояние мага беспокоило Гаюса. Он не знал, что в таком случае делать, но вмешаться он просто обязан был, а для начала понять осознаёт ли свои слова маг и то, чем он стал. — Мерлин, и всё-таки что случилось? — осторожно спросил он. — Вы нашли артефакт? Слуга Артура посмотрел на лекаря таким взглядом, будто хотел его испепелить. — Артефакт? Если бы… — голос мага, низкое рычание, намекало на более глубокую муку. А затем плотину прорвало, выплеснув поток разочарования. — Лилит теперь не до него, бегает с Гвейном на свидания! Гаюс отпрянул, его осенило. Произошедшее с ним превращение было не просто магическим недугом — это была болезнь сердца. Некогда беззаботный юноша пал жертвой бурных волн любви, чувства, способного изменить даже самые стойкие души. — О Боги, ты влюбился в леди Лилит?! — воскликнул в ужасе лекарь. Но могла ли любовь — чувство доброе, прекрасное, сделать из мага агрессивного и злого? Мерлин промолчал. Он не знал влюбился ли он в неё, ведь это не было так как с Фреей. Совсем не так. Он не ревновал Фрею, не хотел ею обладать, не хотел, чтобы она была лишь с ним и не хотел ради неё делать абсолютно всё. — Мерлин, я думаю, тебе нужно быть осторожным, — предупредил его Гаюс, до сих пор не зная винить ли здесь чувства или нет. — Любовь толкает людей на самые безумные поступки, а магов тем более. — Боишься что я сожгу Гвейна? — откровенно спросил Мерлин и усмехнулся. — Не волнуйся, Гаюс, я веду игру честно. Гаюс, встревоженный ответом, почувствовал всю серьезность ситуации. Мерлин, когда-то опекавший своих друзей, говорил о зловещих деяниях с леденящим душу равнодушием. «Здесь явно что-то не так! Мерлин изменился.» — Но ведь Гвейн твой друг, как ты можешь говорить о таких вещах? — в голосе лекаря прозвучали нотки страха. И непонятно за кого больше он боялся: за Мерлина, за себя или за весь Камелот. — Те, кто насмехаются надо мной, не могут быть моими друзьями, Гаюс, — Мерлин одарил старого лекаря загадочной улыбкой и, встав, пошёл прочь из комнаты, оставив Гаюса в большем недоумении.       Мерлин, скитаясь по замку, вдруг обнаружил, что идёт к покоям Лилит. Однако возле её двери кто-то был. Он спрятался за колонну и стал наблюдать. Гвейн, галантно стоявший перед хозяйкой покоев, держал таинственную деревянную шкатулку. — Леди Лилит, простите меня за сегодняшнее утро. Я принёс вам подарок в качестве извинения, — он открыл коробочку. Волшебник напрягся, чтобы разглядеть содержимое шкатулки. Девушка осторожно потянулась к ней и извлекла ожерелье, украшенное огненно-красным камнем, возможно, рубином. «Наглый же ты, Гвейн» Она осмотрела ожерелье, обводя пальцами контуры драгоценного камня, и позволила рыцарю застегнуть его у неё на шее. Рубин прижимался к её коже, как сокровенный секрет, знак невысказанных чувств. — Это прелестный подарок, сэр Гвейн, — ласково поблагодарила она. — Не волнуйтесь о том, что произошло утром. Я всё понимаю. — Значит, вы не злитесь? — с облегчением спросил Гвейн. — Я оставил вас одну, а это совсем не по рыцарски. Она одарила его приятной улыбкой. — Вовсе нет, всё в порядке. Рыцарь мысленно вздохнул. Он боялся, что Лилит подумает о нём совсем нехорошо и отвергнет его. — Мы сейчас отправляемся на тренировку с королём, поэтому я навещу вас позже. Как только Гвейн ушёл, маг выскользнул из-за колонны и медленно подошёл к Лилит. Совсем не обращая внимания на Ровену, которая недалеко мыла окна, он схватил девушку за плечо и грубо повернул к себе лицом. — Нехорошо подслушивать, Мерлин, — с улыбкой проговорила она, внимательно осматривая мага. Серебряное ожерелье с рубином, похожим на каплю крови, украшало её шею. Разочарование Мерлина, как зверя в клетке, грозило вырваться на свободу. Он хотел встряхнуть Лилит, заставить её увидеть абсурдность её растущей связи с Гвейном. И всё же тонкая нить самоограничения удерживала его. — Ты совсем забыла про артефакт, Лилит, — обвинительным тоном произнёс он и в его голосе звучало отчаяние. — Ты так хотела его найти, а теперь всё? Он уже не важен? — Загадочное Сердце Хорна… — отмахнулась она, слегка улыбаясь. — Оно может подождать. Если ты не понял, я тут пытаюсь личную жизнь строить и если вдруг исчезну… — Личную жизнь?! С Гвейном?! — взорвался маг и его сдержанность дала первую трещину. — Да ты с ума сошла. Лилит же совсем не понравилось с каким тоном на неё набросился слуга Артура. Однако она сама была виновата в том, что он так реагировал. — А с кем нужно, Мерлин? — парировала девушка, ожидая, пока правда сорвётся с его губ, хотя бы намёк. «Со мной», — невысказанный ответ эхом пронёсся в глубинах его разума. Но слова остались в ловушке, скованные его собственной неуверенностью. Лилит, казалось, танцевала на грани его эмоций, с каждым шагом приближаясь к правде, которую ни один из них не осмеливался произнести. — Напрашиваешься ко мне в отцы, Мерлин? — грозно спросила девушка, выражая абсолютное недовольство. — Он тоже пытался распоряжаться моей личной жизнью. Мерлин стыдливо почесал затылок, не зная, как себя оправдать. Он не хотел причинить боль Лилит ни в физическом, ни в моральном плане. Только не ей. — Я лишь беспокоюсь о тебе, вот и всё, — это являлась отчасти правдой. С одной стороны, он боялся, что рыцарь ей попользуется и бросит, а с другой, Гвейн не имел право быть с ней. — Эй, Мерлин! — послышался голос Леона и юноша едва себя удержал от того, чтобы не повернуться и сжечь всё вокруг. — Нам ты нужен на тренировке. Лучше поторопись, пока Артур не стал сам лично тебя искать. Волшебник, охваченный бурей противоречивых эмоций, закрыл глаза от боли. Он жаждал освободиться от сковывающих его цепей: признаться в любви Лилит, бросить вызов Артуру, сбросить печать слуги. Тем не менее, невидимая сила удерживала мага — остаток его прежнего «я», всё ещё мерцающего среди разрушительной силы крови Лилит. От безвыходности ему хотелось зарыдать. Однако… — Прости, если причинил тебе боль, — тихо проговорил он и, повернувшись к девушке спиной, пошёл прочь, не обращая внимания ни на улыбающегося Леона, ни на шокированную Ровену.