Мисс Ли или небесный секретарь.

— Лилит? Какое необычное имя, — прервал долгое молчание Павел Александрович. — О, поверьте, Вы – не первый, кто так реагирует, — махнула рукой незнакомка. — Однако, — продолжил Дуров, взглянув на часы, — мне, знаете-с ли, пора. В три часа нужно встретиться с коллегами в "Наследии Севера". — Хотите отметить свой день рождения в баре? — удивлëнно вскинула бровями Лилит. — Конечно! Не все справляют без галстуков в золотой сауне! — вспылил Индюкин. — Глеб! — Очень мило полагаете, что у меня такая разнообразная и насыщенная жизнь, — как-то криво и с нескрываемым оскалом улыбнулась она, — Однако, Павел Александрович, позвольте Вас проводить. — Проводить? — Ну конечно, ведь сегодня ваша жена уехала на машине, а соответственно, ни одного, ни другого у Вас сейчас нет. Дуров крайне смутился. И почëм этот искусствовед с кривыми зрачками знает, что делала жена? Идти, надо срочно идти, иначе не отвяжется! — Очень проницательно, я действительно еду на метро. "И желательно поскорее" — мелькнуло у того в голове. — Не смею ни минуты задерживать! — Лилит поднялась с места, — Пойдëмте же! "Не на это я расчитывал". Так они и пошли втроëм. Павел Александрович спешил сесть и уехать, искусствовед пытала его вопросами, а Глебу было интересно, чем этот балаган закончиться. — Вы здесь проездом, говорите? — вскинул брови таможенник. — Да, на пару недель, может даже меньше, — охотно отвечала Лилит. — Где собираетесь жить? Наверняка в отеле. — Ох, что вы! Ни при каких обстоятельствах! Уж лучше меня повесят в Александерплац у всех на виду, чем я буду жить в отелях! Со мной приключилось столько неприятностей, на пальцах не пересчитать! — она скрестила руки на груди. — В таком случае, спешу предупредить, что в Санкт-Петербурге квартиру снять трудно и дорого. — Я не собираюсь снимать квартиру. Мне нужен дом. Только представьте, Павел Александрович, дом, кругом лес, в это время года снег будет хрустеть под ногами так, как ни в одном уголке города, красота! Вы, к слову, не знаете, где такой можно найти? — Знаю, — побледнел он, — Вы сейчас в точности описали мой дом. Кто знает, чем мог закончиться разговор, но вот он! Спасительный знак метрополитена! Ещё несколько шагов и Дуров свободен. Вот они зашли внутрь, пожали друг другу руки, Павел Александрович прошёл турникет, встал на ступень эскалатора и скрылся среди людей. Только искусствовед никуда не собиралась уходить. Наоборот, продолжала стоять, будто чего-то ждала. — Ну, чего Вы замерли? — поинтересовался Глеб, когда совсем потерял приятеля из виду. — Сегодня будет насыщенный день, — кротко улыбнулась та, — хочу немного передохнуть. Индюкин был бы рад возразить, но не успел. В миг послышались крики, женские визги, оханье и возгласы. Поначалу, невозможно было разобраться, в чëм дело, пока до слуха не донеслось: «Разбился!». Внезапно, со стороны станции, выскочила чëрная, аномальных размеров, борзая, которая несла в большой пасти что-то звенящее. Пока слесарь-испытатель пытался понять, кто разбился, как разбился и где разбился, собака подбежала к Лилит и послушно последовала за ней. Недолго Индюкин стоял с раскрытым ртом. Теперь ему стало ясно всë. Кто, как... Это было подстроенное убийство Павла Александровича! Надо скорее держать негодяйку, пока не улизнула! Он выбежал на улицу и увидел следующую картину: эта странная дамочка с собачкой остановилась возле дороги, к ним подъехала машина, и, как показалось Глебу, из неë выскочило высокое худощавое нечто, отдалëнно напоминающее человека. Это был темноглазый парень в коричневом вельветовом костюме с укороченным пиджаком и туфлями тошнотворного пурпурного цвета. Он услужливо открыл перед искусствоведом заднюю дверь, дождался пока все усядутся, захлопнул еë и запрыгнул вперёд. Автомобиль тронулся. "Ну уж нет, гады, от меня не уйдëте!" Не помня, как оказался на проезжей части, Индюкин смог остановить мотоциклиста, скинуть его и даже снял с бедолаги шлем. В то же время Лилит рассматривала принесëнную ей находку. — Я тебя что просила взять? Ключи. А ты что ещё с собой приволок? Вот ответь, на кой мне этот безымянный палец? На месте собаки теперь сидел непричëсанный брюнет в чëрных очках с безобразным шрамом над губой. Он стыдливо вертел в руках вышеупомянутый палец и непонятно чему робко улыбался. — Шутка, — наконец выдавил тот. — Ха-ха, — быстро, беспристрастным голосом ответила искусствовед. — Ладно, чëрт с ним. Но впредь, Каим, постарайся забирать кольца без частиц их владельцев. — Хорошо, миледи. — Асмодей! — Слушаю, миледи! — наклонился с переднего сидения тот самый длинный. — Что с паспортами, друг мой? — Хотите взглянуть? — получив одобрительный кивок, он открыл бардачок и достал 2 новых документа. — Антон Павлович Гадюкин, значит. Любопытно. С Самаэлем, конечно, поинтересней. Хлыст Леонид Данилович. Сам выбрал? — обратилась Лилит к водителю. — Нет, — сухо ответил тот. — Мари постаралась, — пояснил Каим. — А что насчёт тебя? — Прошу, миледи, — когтистая рука неуверено протянула паспорт. — Ого! Среди нас оказывается есть Платон Маркович! Как завернул, а, Асмодей? — Ну и? — Гадюкин обижено сложил руки на груди, — Небось фамилия с собакой связана. — Да, что с того?! — Ша! — рявкнул Самаэль, — Миледи, за нами хвост. — Прибавь газу, с этим олухом царя небесного я сама разберусь. Она опустила стекло, сняла кольцо с пальца и вышвырнула второе из окна. Недолго часть Павла Александровича была в полëте. В этот самый момент крышка шлема Глеба, который почти нагнал негодяев, открылась, палец в аккурат залетел туда и крышка вновь захлопнулась. Дабы не травмировать ничьи чувства, наивно полагаю, что не стоит дальше рассказывать, как бедняга вылетел на встречную полосу. — Лëгким движением руки... — пробубнил Каим. Не обращая внимания, искусствовед достала зеркало, поправила причëску. Зрачки были действительно кривые. Левый был узкий длинный вытянутый вверх, а правый был толстый короткий вытянутый вниз. — Пол первого, — сказала она, вглядываясь в них, — а это значит, что мы хорошо идëм. — Как всё прошло, миледи? — не унимался Асмодей. — Ты даже не представляшь, в каком я была ужасе! В искусстве ничего не смыслят! Не знаю, насколько сильный произошëл перекос в образовании с последнего раза, но столько пробелов ещё не встречала! — она скрестила руки на груди. — Зато, теперь учат правильно любить. — Ага, только это никому не надо, — подытожила Лилит. — Не будем долго об этом. Итак, господа, что с адресами? Чую, в этом году, нам нужно много точек. — Есть одна квартира на Ленина, — начал чеканить длиный, — ещё на Гороховой, Блока, Репина, Достоевского, Маяковского и Чайковского. — Хорошие улицы. Звучат. Горохова, правда, не вписалась, но ничего, переживу. Этот Дуров говорил, что у него дом за городом. И он, я полагаю, не маленький. — Ой не маленький, миледи! — затараторил Асмодей, — Там такая домина, что ух! И баня есть, и бассейны внутри и снаружи есть, и сады с венскими беседками есть, и, скорее всего, — он чуть прикрыл рот ладонью, будто собирается рассказать страшную тайну, — даже небольшой винный погреб имеется. — Хорошо нынче живут таможенники! — хмыкнул Каим. — Винный погреб – это интересно. Если там найдëтся что-то достойное, то можно будет... Хотя, своего добра валом. Надо будет подумать. — Лилит задумчиво глянула вдаль. — Погреба может не быть, — наконец подал голос Самаэль. — Я уверена, что у человека с носом характерного цвета, помещение для алкогольных напитков неприменно есть. Но всё же интересная ситуация выходит. Детей у него нет, родственников тоже, родители давно в могиле, есть только относительно молодая жена. Хорошего персонажа выбрали. Удобно. — она прикусила нижнюю губу. — Тут большая пробка, миледи. Разрешите облететь, — повернулся водитель. — Да, это будет уместно, — кивнула та головой. Самаэль резко остановился на перекрёстке, Асмодей спешно пристегнул ремень безопасности, после вцепившись в кресло, Каим снова хмыкнул. Раздался характерный писк, на экране карпьютера¹ начали появляться изображения с нескольких камер. Плавно поднявшись в воздух, машина ринулась вперëд, постепенно набирая высоту. Самаэль ловко «объезжал» провода, верхушки зданий и птиц, на что Асмодей издавал тихое жалобное «ой», изредка дополняя словом «мамочки». Каим, в отличие от своего товарища, держался стойко, но очередной резкий поворот всë же заставил схватить госпожу за руку. Бодрее всех была Лилит. Качка вызывала у неë нездорово-широкую улыбку. Щëлкнув пальцами, она запустила проигрыватель. Под «Трупы оживали, землю разрывали...» ехать стало гораздо веселее. Всего за пару мнгновений машина оказалась за городом. Исчезли многовековые здания, суетящиеся люди. Стали мелькать леса, усыпанные снегом, пустые поля. Качка прекратилась, Асмодей наконец смог отпустить кожаную обивку и размял затëкшие пальцы, от чего Каим прыснул в кулак. Длинный перекинулся, отвесил приятелю звонкий щелбан, после, довольный собой, сел на место. "Как дети малые", — подумалось Лилит, глядя, как униженный и оскорблëнный Каим щëлкнун по затылку обидчика. Вскоре, машина опустилась возле роскошного загородного дома. — Приехали, — подал голос водитель, — Можно выходить. Первым из машины выскочил Асмодей, спешно открыл своей госпоже дверь и, вжав голову в плечи, начал тихо тараторить. — Миледи, прошу, не злитесь на меня, но я совсем забыл рассказать Вам очень важную весть, — выдохнув остатки воздуха, он поцеловал еë руку. — Начало интригует, продолжай, — опираясь на зонт, она направилась в сторону дома. — Звонил архангел Гавриил, сказал что отправил Вам на почту списки, вроде бы, льготников. Просил чтобы Вы сегодня просмотрели и... — Сейчас в иномирье льготники появились? — удивлëно улыбнулась Лилит, — Куда мы катимся? — Нет, не льготники! Я неправильно выразился! Там кто-то другой, но, если честно, то единственное, что мне было понятно из нашего с Гавриилом разговора, так это то, что Вам нужно просмотреть списки и перезвонить ему в любое удобное время. — ещё быстрее, иногда спотыкаясь на словах, начал оправдываться Асмодей. — Хорошо, я выполню его просьбу. Но почему он не позвонил мне? — Не смог дозвониться. — А, теперь мне всё предельно понятно. Знаешь, милый мой, сегодня можешь жене Дурова не звонить, у тебя болезненный вид, — она тревожно глянула на него и прибавила шагу. — Ну что Вы, миледи, я бодр и во мне полно сил! — Я заинтересована в качестве этого звонка. А если ты оплошаешь, — Лилит провертела ключ в замке, на что входная дверь послушно поддалась, — то... Ах, какое уродство! — она хлопнула в ладони так, что по дому прокатилось звучное эхо. Прислужники разделили еë чувства. Всё было в позолоте. От дверных ручек и каëмок ваз до мраморных прожилок на плитке. Из прихожей они перешли в большой зал, заполненный чучелами. Рябчики и фазаны, зайцы и лисы, головы кабанов и медведей. На кожаных креслах висели шкуры, над камином возвышались оленьи рога. — Мда, не на это я расчитывала. Но ладно, чëрт с ним, — Лилит воткнула острый наконечники зонта в пол, тем самым создав чëрное дымчатое кольцо, которое прошлось по всему дому, сомкнулось на потолке и вовсе исчезло. Раздался гул. Дом начал меняться изнутри. Пропали чучела, смыкались проëмы и появлялись новые, потолок то поднимался, то опускался, одни цвета сменяли другие. — Дом, милый дом, — порадовался Каим, осматривая родные места. — Всё таки, лучше нашего, я ещё не встречал. — Прогиб засчитан, можете идти отдыхать. Завтра много дел, — кивнула Лилит и молча поднялась по дубовой лестнице, вскоре вовсе пропав из виду.