Иногда лучше умереть.
… … … … Вегас! … … … …~ ~ ~ ~ ~
Вегас медленно и неуклонно возносится из глубины бездны, пока не вырывается на поверхность и не возвращается в сознание. Первое, что он осознает — запах. Пьянящий аромат цветов, смешанный с влажной мускусной почвой. Щека неудобно упирается во влажную землю. Глаза медленно открываются, и все смещается в фокус. Неподалеку от его лица по уплотненной земле ползает жук. Крошечные ножки двигаются странным скоординированным образом, и это почти что гипнотизирующее зрелище. Что случилось? Почему он лежит на земле? У Вегаса болит голова, он совершенно сбит с толку. В чем дело? Где он? Словно вспышки во время грозы, воспоминания возвращаются… звук выстрела… что-то сильно врезается в грудь… раскаленная кочерга… БЛЯДЬ! «В меня стреляли» — когда осознание этого омывает Вегаса, он задыхается от шока, и туман, замедляющий мыслительный процесс, вмиг исчезает. Его подстрелил … где-то в темном уголке разума за закрытой дверью слышен порхающих трепет… кто-то. Его подстрелили. Блядь! И теперь к нему также возвращается осознание боли. Черт, как же больно. Вегас в агонии стонет и изо всех сил пытается подтянуть себя в сидячее положение. Левая рука отказывается сотрудничать, он не может ей пошевелить, она просто бесполезно висит. «Где я?» Кажется, он в оранжерее, и, должно быть, сильно ударился головой, потому что как бы ни старался, растения перед глазами расплываются, представляя собой туманные оттенки красного и зеленого… и где-то в темном уголке разума за закрытой дверью раздается еще больше порхающего трепета… Сидя на мокрой земле, Вегас ошеломленно смотрит на свою грудь. Больно больно больно. Левая сторона рубашки окрашена кровью. Дрожащей правой рукой, он дотрагивается до дырки на ткани, и теперь его пальцы тоже в крови. «Странно, я ожидал, что крови будет больше» — мелькает в голове мысль. «Значит, все не так плохо». И всё же его бьет сильная дрожь. Вероятно, это выброс адреналина, сердце тоже бешено колотится. Его подстрелили! Вегас, кажется, до конца не может осознать это. Мысли крутятся вокруг того факта, что в него попала пуля. Безумие. Наверное, ему стоит пойти за помощью, да… Телефон… нужно позвать на помощь… но правая рука так сильно трясется, что Вегас не может даже держать телефон или включить его — он все время выскальзывает из окровавленных пальцев. «Я истекаю кровью. Нужно позвать на помощь». И каким-то образом ему удается подняться на ноги. Грудь разрывает от боли. Но Вегас привык к ней, поэтому пока просто отодвигает ощущения в сторону… его спина в огне… он пойдет к соседям и позвонит от них. Он больше спотыкается, чем идет, когда выходит из размытой оранжереи. Так жарко, он весь вспотел. Это просто пот, а не кровь. С ним все будет в порядке. В Вегаса впервые выстрелили, и это, мягко говоря, неприятно. Ему это совсем не нравится. Грудь сдавливает, будто кто-то обмотал ее стальными лентами. «Это действительно хреново» — думает он, спотыкаясь рядом с домом и упираясь правой рукой в стену. Где там ворота? Ему нужен воздух, сердце бьется так быстро, что трудно дышать… Когда он делает глубокий вдох, внезапная боль в груди почти заставляет его согнуться пополам. Как же больно! Дерьмо! Вегас ковыляет дальше, ударяясь плечом о железные ворота. На него обрушивается еще больше боли, и ему становится хуже. Почти на месте… сейчас он на улице, в этом приятном мирном районе. Еще немного, и он сможет позвонить. Но сначала ему нужно немного отдохнуть. Вегас прислоняется спиной к побеленной стене, пытаясь перевести дыхание. «Не могу дышать» — думает он в оцепенении. «Не могу дышать». Каждый раз, когда он пытается сделать глубокий вдох, чтобы наполнить легкие кислородом, боль изнуряет. Ему нужен небольшой отдых. Но ноги словно резиновые, они больше не в состоянии поддерживать его, поэтому Вегас медленно опускается на землю, оставляя на стене сверкающий на солнце красный след. Так холодно. Разве сейчас не лето? Почему же тогда так холодно? Рядом возникают голоса, но слова тонут в оглушительном бешеном стуке собственного сердца, эхом отдающемся в ушах. Ох уж эти дружелюбные пожилые дамы… Вегас пытается одарить их ободряющей улыбкой, но, должно быть, у него не получается, потому что они выглядят напуганными, даже шокированными. — Я в порядке, я в порядке, — удается пробормотать ему между скорыми, неглубокими вздохами. Хотя он совсем не чувствует себя в порядке. Каждый вдох причиняет боль, и его тошнит. У него гипервентиляция? По-видимому, он снова попал в капкан панической атаки. Вегас пытается вспомнить, что должен делать в таком случае. Вдохнуть. Задержать дыхание. Выдохнуть. Задержать дыхание. Кто-то научил его этому. Кто-то… еще больше порхающего трепета на запретной зоне его разума… Старушки вокруг него выглядят растерянными, лихорадочно жестикулируют и спешат обратно в свои дома. — Я в порядке, я в порядке, — в тумане повторяет Вегас, а потом замечает, что их уже нет рядом. Черт, следовало попросить у них телефон. Пот катится по лбу, капает в глаза, жжет, но это ничто по сравнению с жгущим ощущение на спине. Он словно в огне. Грудь тоже горит. — …Я в порядке… — снова шепчет, чтобы успокоить себя. Не может быть все так плохо, на груди было не так уж и много крови. Ему нужно лишь немного отдохнуть, затем он пойдет и попросит телефон. Просто небольшой отдых. Вегас вяло моргает. Он снова лежит на земле? Когда это произошло? Прямо в поле его зрения трещина на камне. Ему видно тонкие зеленые листья и крошечные белые цветы, растущие вверх из трещины. «Красиво» — думает он. «Цветы зимой». Должно быть, сейчас зима, потому что ему так холодно, что все тело неудержимо дрожит. «Не могу дышать». Боль усиливается. «Не могу дышать». Следующее, что он осознает: кто-то касается его плеча. — …телефон… — бормочет он, задыхаясь. Глаза горят, и требуется мгновение, чтобы размытая картинка обрела четкость. Ох. Прибыла помощь. Рядом с ним на корточках сидят два парамедика. Они кажутся удивленными тем, что он в сознании. — …подстрелили… — пытается сказать им Вегас, но не уверен, что они его понимают, потому что у него так сильно стучат зубы. — Все будет хорошо, — спокойно уверяет его один из фельдшеров. Они двигаются тихо и эффективно, распаковывая свое оборудование. Вегас хочет верить им, но тело настаивает на том, что все НЕ будет хорошо. — …не могу дышать… — хрипит он и изо всех сил пытается сесть, потому что острая боль в груди только усиливает головокружение. — Болит. Даже говорить больно. Вегас привык к боли, но она достигает уровня, которого он никогда ранее не испытывал. Теперь он не может ее игнорировать и двигаться дальше. Вегас почти парализован мучительной болью, пронизывающей грудь. — …Сейчас я собираюсь проверить ваше давление и пульс… — Вегас чувствует, как к нему прикасаются руки, так много рук, сколько вокруг него людей? — …Мне не очень хорошо… — вяло бормочет он. — …Вы упали? Ваша голова кровоточит... — Вот как? Он упал? Вегас слышит вопросы, но не может понять их значение. Он снова моргает, надеясь, что сможет видеть яснее. Однако у него так сильно кружится голова, что эта надежда быстро угасает. Кто-то снимает с него рубашку; кажется, ее разрезают. Вегаса осторожно переворачивают, и от этого движения его тошнит. Голоса появляются и исчезают. Ему что-то кладут на спину — именно туда, где жжет больше всего. — …Сейчас мы положим вас на носилки, а затем зафиксируем вашу шею шейным воротником… Да плевать. У него проблемы посерьезнее, чем больная голова. — Не могу дышать! — Когда руки надавливают на него, Вегас паникует и борется, потому что тело говорит ему, что от этого станет только хуже. Тук-тук… тук-тук… тук-тук. Собственное учащенное сердцебиение отдается в ушах и заглушает все прочие звуки. В возбуждении Вегас садится, наклоняется вперед и просто хватает ртом воздух, который отказывается поступать в легкие. Что-то действительно не так! С ним продолжают говорить, голоса успокаивают, и это в какой-то степени ослабляет его панику, по крайней мере, до тех пор, пока он не оказывается крепко привязанным к твердой поверхности. — …нет… — стонет он в отчаянии. Что-то совсем не так! Его грудь... Так не годится! Он не может так дышать! Ему нужно сесть! В следующее мгновение его нос и рот оказываются под маской, и столь необходимый кислород наконец-то поступает в легкие. Вегас исступленно моргает, потому что теперь он напуган. Он действительно очень напуган. Он погружен в море боли. К его горящей груди что-то привязывают… провода..? Он слышит электронный писк, и кто-то берет у него кровь; к изгибу руки также успели прикрепить капельницу для внутривенных вливаний. Они двигаются, когда его погрузили в машину скорой помощи. Больно! Должно быть, он начал шуметь, потому что с ним снова заговаривают, но до него долетают только фрагменты. — … Мне нехорошо… — хнычет Вегас между судорожными вздохами. — …что-то не так… — Грудь горит, такое ощущение, будто железный кулак сжимает его сердце, огненные пальцы впиваются в него все сильнее и сильнее. — …что-то не так! Почему он не может двигаться? Его опять ударили электрошокером? «Я не хочу возвращаться на цепь! Только не снова!» Вегас борется с ограничениями, но боль настолько сильна, что он снова сдается и просто стонет, затаив дыхание. Как же кружится голова … на Вегаса накатывает волна сильнейшего головокружения, и теперь он не знает, где верх, а где низ. — …помогите… — панически хрипит он, но никто не слышит его так далеко под поверхностью. Он тонет. Его акваланг неисправен. Почему он снова пошел нырять? Здесь так темно, и волны подбрасывают его, отчего его чертовски тошнит. Это поют сирены или киты? Вегас все больше и больше погружается в беспамятство. — Мы почти приехали, держитесь. — Кто-то пытается его подбодрить. Приехали куда? Он куда-то едет? Вегас. Не. Может. Дышать. Солнечные лучи пробиваются сквозь волны. Свет. Тьма. Свет. Тьма. Длинный коридор с верхним освещением. Так громко. Так много шума. Так много голосов. Свет. Тьма. Свет. Тьма. Не могу дышать. Тьма. Тьма. Тьма. … больше не нужно дышать… Кто-то начинает ругаться, голоса становятся очень напряженными. … и бездна вновь поглощает Вегаса.~ ~ ~ ~ ~
… … … Темнота. Вегас плывет по нескончаемой темноте. Она обволакивает его, как мягкое теплое одеяло, защищая. Он просто плывет и существует. Никаких мыслей. Никаких отвлекающих факторов. Он просто существует. Темнота. … … …~ ~ ~ ~ ~
… … … Течение, несущее его по темноте, постоянно меняется. Иногда оно уносит его вверх, ближе к поверхности. Иногда звуки доносятся далеко внизу в кромешной тьме. … писк… … шипение… … стук… … бормотания… … рыдания … Потом течение снова уносит его в глубину, и все замолкает. Блаженная тишина. И он плывет дальше. И дальше. И дальше. Вверх и вниз. Вверх и вниз. … … …~ ~ ~ ~ ~
… … … Темнота. Иногда глубинные воды поднимаются. Вегас уносится вверх: из вечной темноты в зону сумерек, где звуки становятся более отчетливыми и нарушают его покой. —… тяжелая травма грудной клетки… —… отлучаем его от аппарата ИВЛ … —… медленнее, чем мы ожидали… —… потребуется терпение… Вегас проплывает мимо этих слов, дрейфующих в темноте, словно прекрасные мерцающие сифонофоры. А потом течение снова уносит его вниз. … … …~ ~ ~ ~ ~
… … … Бездна становится более мелководной. Абсолютная темнота сменяется вечными сумерками. Благодатная тишина теперь регулярно прерывается внешними звуками: постоянным писком в сочетании с другими механическими шумами. Вегас дрейфует в сумерках в поисках умиротворения, но не находит его. —… почему он не просыпается… —… Вегас, пожалуйста… —… дайте ему больше времени… —… может, он притворяется… —… ты меня слышишь, Вегас… —… за что я плачу вам… —… такие вещи нельзя форсировать… —… сейчас я расчешу тебе волосы… —… его сознание неустойчиво… —… хочу получить второе мнение… —… мобильные телефоны запрещены… —… Вегас… —… извините, это может показаться малоприятным… Вегас ныряет глубже глубже глубже, как можно более вглубь, и укутывает себя оставшейся темнотой, как одеялом, исчезая под ней. … … …~ ~ ~ ~ ~
… … … Кто-то плачет. Даже в бездне этот звук невозможно проигнорировать. Кто-то плачет. — …вернись, пожалуйста… проснись уже… не оставляй меня… Вегас, не делай этого со мной… прошу, проснись… Макао! Спокойное течение превращается в водоворот, закручивая Вегаса, подталкивая его вверх вверх вверх, к поверхности, к свету. Макао! И в больничной палате у Вегаса дергается рука. … … …~ ~ ~ ~ ~
Первое, что поражает Вегаса, когда он приходит в сознание, — это уровень шума. После относительной тишины в его разуме даже самые тихие звуки воспринимаются теперь как гром для его чрезвычайно чувствительных ушей. Писк — самый раздражающий звук из всех. На самом деле слышно несколько разных писков, и ни один из них не синхронизирован. Это полная какофония. Вдобавок вдалеке раздается бормотание голосов и скрип резиновых подошв по полу, а рядом чьи-то еле сдерживаемые рыдания. Этот звук напрягает. Вегас пытается распахнуть глаза, но веки налиты свинцом — они настолько тяжелые, что у него ничего не получается. Что происходит? Вегас крайне растерян. Где он? Что случилось? Он просто хочет снова заснуть, он чувствует себя истощенным. Но этот звук… кто-то тихонько всхлипывает… дыхание постоянно сбивается… и по какой-то неизвестной причине Вегаса это сильно напрягает. Одно за другим чувства снова начинают работать. Пахнет антисептическими чистящими средствами, ему не нравится этот запах, он напоминает Вегасу… что-то. Требуется некоторое время, чтобы понять, что он, должно быть, лежит в постели. На весьма мягком матрасе. Вегас ощущает давление на спину, вокруг груди и даже вокруг ног. Все это сбивает с толку, он не может ничего понять. И что-то теплое касается его левой руки. Проходит еще какое-то время, пока его разум устанавливает связь… это чья-та рука, касающаяся его руки. В Вегасе нарастает напряжение, различные писки возле него несколько раз меняет свой ритм. Кто-то сдерживает рыдания, ему это знакомо. Кто-то рядом очень расстроен, и Вегас чувствует растущую неотложность разобраться с этим, но он не может пошевелиться. Он так измотан, что едва может ясно мыслить. Каким-то образом ему удается заставить свои пальцы дергаться: он хочет сжать чужую руку, но это больше похоже на слабый трепет. Рыдания стихают. Отлично. Может, теперь снова удастся заснуть. — Вегас? — спрашивает кто-то очень тихим дрожащим голосом. Макао! Этот звук вызывает новый уровень неотложности, посылая смехотворно громкие сигналы тревоги где-то рядом. Это причиняют боль, и Вегас вздрагивает, по крайней мере, ему так кажется. — Вегас! — Да, это определенно голос его младшего брата, хотя он звучит странно. — Вегас, ты меня слышишь? «Трудно не слышать, когда ты почти орешь мне на ухо» — устало думает Вегас. Он чувствует, что снова начинает отдаляться. Формировать связные мысли утомительно. Он использует последние силы, чтобы снова пошевелить пальцами. Этого должно быть достаточно. Не могу говорить. Нужно поспать. И затем он снова теряет сознание — как раз в тот момент, когда на него обрушивается шквал голосов.~ ~ ~ ~ ~
В следующий раз Вегас приходит в себя из-за внезапного увеличения давления вокруг левой руки в сочетании с низким гудящим звуком. Он так поражен этим, что дергается. Вернее, он бы дернулся, если бы тело сотрудничало с ним. Но оно этого не делает. Что происходит? Где он? Кажется, он не может двигаться, это смутно настораживает. Он, вероятно, должен найти это более тревожным, но беспокойство требует слишком много энергии. Вегас чувствует слабость. И сонливость. Каким-то образом ему удается открыть глаза, по крайней мере, он так думает. Все размыто в тусклом свете. Вокруг его руки что-то болезненно тугое, а затем среди тихого пыхтения давление уменьшается. Слева и справа раздается писк. Эти звуки… Вегас никак не может понять, что они ему напоминают. Но он не в состоянии с этим разбираться, он просто хочет снова заснуть. И как только давление вокруг руки исчезает, он так и делает.~ ~ ~ ~ ~
Если бы только они дали ему поспать. Но они не дают. Вегас просыпается от того, что кто-то прикасается к нему, и открывает глаза, медленно моргая в полной дезориентации. Что происходит? Где он? Расплывчатые формы кристаллизуются в людей. А если точнее — в женщину в форме медсестры. Ох. Он в больнице? Почему? — Простите, что побеспокоила. Мне нужно сменить вам повязку на спине, — мягко сообщает ему женщина с дружелюбной улыбкой. Сменить повязку? Вегас совершенно сбит с толку. Его разум, кажется, работает лишь на 10% своих возможностей. «Что я здесь делаю?» — хочет спросить он, но, когда открывает рот, из него вырывается только хрип. Во рту и горле пересохло как в пустыне, что крайне неприятно. Но медсестра, кажется, читает его мысли, и вскоре Вегасу дают одну ложку воды. Этого слишком мало, но затем он обнаруживает, что устает, просто смачивая рот и глотая. Такое ощущение, что он пробежал марафон, просто выполняя такую незначительную задачу. У него есть вопросы, он жаждет ответов, но вместо этого снова засыпает, совершенно измученный, как раз в тот момент, когда его перекатывают на бок, чтобы сменить повязки.~ ~ ~ ~ ~
Каждый раз, когда Вегас просыпается, к нему возвращается все больше осознанности. Когда он в следующий раз открывает глаза, кажется, что уже ночь, свет приглушен. Его что-то разбудило… да, кто-то тихо похрапывает. Это не может быть он, Вегас почти уверен, что сейчас бодрствует, а не спит. С усилием он поворачивает голову в сторону, и увиденное заставляет его прослезиться. Младший брат... уже совсем не маленький... сидит возле его постели: верхняя часть тела поддерживается матрасом, а его лицо покоится на руках, сжимающих правую руку Вегаса. Он спит, тихо похрапывая, и Вегас чувствует теплое дыхание Макао на своей коже. Вегас хочет потянуться другой рукой, чтобы взъерошить его волосы, но обнаруживает, что в левой руке нет силы, она не двигается. Странно. Почему он снова в больнице? Может, он попал в аварию? Вегас имеет склонность попадать в несчастные случаи. Думать об этом слишком утомительно, от этого раскалывается голова… что-то трепещет в глубине его сознания… Вместо этого Вегас сосредотачивается на Макао. По крайней мере, ему удается согнуть пальцы правой руки. Слабое движение тут же будит Макао, его глава открывается, и он сонно моргает. А затем смотрит прямо в усталые глаза Вегаса. — Ты пускаешь слюни мне на руку, — шепчет Вегас таким хриплым голосом, что его почти не узнать. И Макао заливается слезами. Он рыдает так сильно, что все его тело трясется. Вегаса это тревожит, но он ничего не может сделать, чтобы утешить брата — у него нет сил даже поднять руки. Мониторы лихорадочно пищат, и вскоре в палату входит медсестра, чтобы проверить, что происходит. Вегас беспомощно смотрит на неё и тут же получает необходимую помощь. Макао по-матерински обнимают, но Вегас слишком сонный, чтобы уследить за бормотанием между ним и медсестрой. — Люблю тебя, — удается сказать ему брату, прежде чем он снова засыпает.~ ~ ~ ~ ~
Вегас потерял всякое представление о времени, он понятия не имеет, как долго уже находится в больнице, и до сих пор не знает, почему он здесь. Вероятно, ему уже говорили, но он снова забыл. В голове ничего не задерживается, Вегас чувствует себя пьяным, ему крайне сложно сосредоточиться или даже бодрствовать в течение длительного периода времени. Это всё из-за лекарств, которые ему дают. «Каких лекарств?» — хочется спросить, но потом Вегас снова засыпает, а когда просыпается, уже забывает о вопросе. Он все отчетливее и отчетливее понимает, что серьезно ранен. У него стоят сразу две капельницы, электроды прилеплены к коже по всему телу, а от них идут провода — очень много проводов — ведущие к разным мониторам. На одном из его пальцев надет зажим, который как-то связан с кислородом, насколько Вегас понимает. Кажется, на нем также была маска, закрывающая лицо, но теперь из ноздрей торчит лишь некая штуковина, закрепленная вокруг головы и подключенная к еще одному гудящему аппарату, который дует ему в нос непрерывным потоком теплого воздуха. Его ноги увязли в каких-то странных огромных надувных носках, также подключенных к одному из аппаратов. Они надуваются и сдуваются и продолжают будить его. Как и автоматические манжеты для измерения артериального давления на руке. Там же, к своему ужасу, Вегас обнаруживает катетер. Шокирующе большая трубка торчит из его груди, и из нее стекает неприятная на вид жидкость в своего рода пластиковый пакет. Говоря о груди: левая ее сторона покрыта пугающе большой хирургической повязкой, и такое ощущение, что на спине повязка еще больше. «Что, черт возьми, со мной случилось» — спрашивает себя Вегас, но лекарства продолжает туманить разум. Как Вегас понял, он на сильных обезболивающих. Но даже с ними он до сих пор испытывает дискомфорт. Грудь болит, и ему больно дышать. Это терпимо, но он задается вопросом, насколько сильной была бы боль без обезболивающих. Медсестры говорят ему отдыхать и поправляться, поэтому большую часть времени он спит.~ ~ ~ ~ ~
Должно быть, ему сменили лекарства, поскольку теперь в голове проясняется. Боль тоже становится более ощутимой. Но, по крайней мере, Вегас бодрствует и знает, когда Макао придет в следующий раз. Ему кажется, что брат бывал здесь много раз, но память сейчас подобна швейцарскому сыру — в ней так же много дыр, если не больше, и через короткое время Вегас забывает почти обо всем. — О, ты проснулся, — радостно приветствует его Макао. Он не единственный посетитель, Порш заходит прямо за ним. Они оба выглядят ужасно, устало отмечает Вегас и чувствует вину. Должно быть, они очень беспокоились о нем. — Новые лекарства. — Он посылает им слабую улыбку. — Они думают, что я слишком много сплю. — Говорить по-прежнему утомительно, ему нужно делать многократные перерывы, чтобы перевести дыхание через каждые несколько слов. — Ты начинаешь выглядеть лучше, — говорит Порш. Он выглядит подавленным, растеряв всю свою игривость. Он садится рядом с Макао у больничной койки. И его брат, и его друг смотрят на него так, будто боятся, что Вегас вдруг исчезнет в облаке дыма. — Но чувствую себя дерьмово. — Вегас хочет пожать плечами, но вовремя вспоминает, что это лишь пошлет новую волну боли. — Если сейчас я выгляжу лучше, боюсь представить, как выглядел до этого. — Не волнуйся, Порш наделал фоток, — сообщает ему Макао, и Вегас закатывает глаза. Кто бы сомневался. — Даже не думай об этом, — говорит он Поршу и получает тень улыбки. Отлично. Пока он не спит и не слишком утомлен, возможно, сейчас самое подходящее время, чтобы задать вопросы. — Наверное, вы уже говорили мне об этом раньше… — он делает паузу и переводит дыхание. — … но вы не могли бы еще раз объяснить, что со мной случилось? Давно я здесь вообще? Порше и Макао обмениваются настороженными взглядами. — Ты ничего не помнишь? — Да, совсем ничего. — Технически это не совсем так. Разум Вегаса сейчас в солнечной фазе. Все белое и яркое. А посередине стоит большое ведро, наполненное белой и яркой краской. Время он времени он что-то слышит… порхание, порхание, порхание … особенно, когда пытается вспомнить, и когда осматривает эти белые и светлые стены, то иногда натыкается на малюсенькое пятнышко, совсем крохотную трещинку, из-за которой доносятся звуки… порхание, порхание, порхание… И вот он берет кисть… откуда она взялась… макает ее в ведро и закрашивает пятно, пока все снова не становится белым и ярким (и порхание исчезает). — Ну… — Его брат и друг снова переглядываются, прежде чем Порш отвечает. — Тебя подстрелили. Вегас удивленно моргает. — Подстрелили? — Невообразимо. И все же это многое объясняет. — Я не помню, чтобы в меня стреляли … — … порхающий трепет в запретной зоне разума… Порш глубоко вздыхает. — Тебя нашли на другом конце города на улице с огнестрельным ранением груди. Тебе повезло, пуля прошла через ребра — еще бы немного и попала бы в сердце, но все же задела легкое, и прошла на вылет между позвоночником и лопаткой. У тебя повреждены мышцы спины и ребра, поэтому ты, наверное, заметил, что у тебя проблемы с левой рукой. У тебя было обширное внутреннее кровотечение, из-за которого левое легкое разрушилось, и пришлось удалить тебе спереди часть ребра. Пуля прошла так близко к сердцу, что кровь заливала окружающие ткани, оказывая сильное давление на сердце и не давая ему работать должным образом… — Голос Порша прерывается, и он тяжело сглатывает. Вегас замечает слезы на глазах друга. — Ты чуть не умер, Вегас. Ты находился в экстренной хирургии в течение нескольких часов, ты даже перестал дышать в реанимации. Ты так напугал всех нас. Ох. Вегас тоже тяжело глотает. Да, это звучит чертовски серьезно. У Макао тоже стоят слезы на глазах. — И после операции ты не приходил в себя. Ты провел в реанимации несколько дней, подключенный к аппарату искусственной вентиляции легких, потому что не мог самостоятельно дышать. Я правда думал, что ты больше никогда не очнешься. — Прости. — Вегас не знает, что еще сказать. Видимо, он снова проебался. — Ну, ты же не специально попал под пулю, да? Не нужно извиняться. — Порш пожимает плечами, но улыбается Вегасу. Порхание, порхание, порхание… в ярко-белом пространстве сознания возникает крошечная черная трещина, и Вегас берет кисть и тут же закрашивает ее. Теперь всё опять яркое и белое. — Хотел бы я вспомнить… Но, возможно, вспоминать — плохая идея. — Теперь, когда ты чаще приходишь в себя, мы больше не сможем задерживать полицию. — Макао вздыхает. — Они просят взять у тебя показания с тех пор, как ты впервые очнулся. — Ничего страшного. Пусть приходят и задают свои вопросы, они просто выполняют свою работу. — Вегасу действительно все равно. В любом случае рассказывать нечего, ведь он ничего не может вспомнить. — Отец от всего этого не в восторге, — нерешительно добавляет Макао, и Вегас инстинктивно напрягается. Волновать отца к хорошему не приведет. Макао замечает его реакцию, мониторы начинают тревожно пищать, и он снова поспешно пытается успокоить Вегаса. — Не волнуйся, я справлюсь. Дома намного спокойнее, чем раньше. Все стало лучше, клянусь. Знаешь, отец даже заглядывал сюда, когда ты лежал в реанимации. Ему не все равно, просто он не может этого показать. Вегас искренне сомневается в услышанном, но он слишком устал, чтобы спорить. Весь этот разговор снова сильно утомляет его, и он подавляет зевоту. — Вегас… — Порш немного понижает голос. — Хочешь увидеть П… Белый шум. Вегас вяло моргает. Он страдает от головной боли, и на него внезапно накатывает сильная усталость, отчего он не понимает, что Порш говорит. Губы друга шевелятся, он явно все еще говорит, но Вегас ничего не слышит. — У меня болит голова… — бормочет он и закрывает глаза. — Мне нужно поспать. — А потом просто игнорирует все вокруг себя. Его разум — яркое, белое и спокойное место. Порхание, порхание, порхание. Тихо напевая себе под нос, Вегас закрашивает трещинки, которые то и дело появляется. Тут должно быть ярко, бело и спокойно.~ ~ ~ ~ ~
Приезжает полиция: два офицера, которых Вегас никогда раньше не встречал. Макао и медсестра находятся поблизости, бдительно наблюдая за всей процедурой, готовые в любом момент вмешаться, если для Вегаса это будет слишком. Сам допрос сбивает Вегаса с толку, он изо всех сил старается отвечать правдиво, но, похоже, для этого ему значительно не хватает сведений. Вы помните, что делали в месте, где вас нашли? Нет, упомянутый ими адрес ни о чем ему не говорит, и Вегас даже не знает, где это находится. Как и то, что он там делал. Порхание становится громче. Вы хотя бы помните, кто в вас стрелял? Нет, он без понятия. Треск… порхание, порхание, порхание… Вегас дотошно закрашивает трещину, и всё снова белое и яркое. Насколько он помнит, он должен был работать с информацией из базы данных, но понятия не имеет, зачем отправился на другой конец города. Кровавый след с улицы привел к ближайшему соседнему участку. Ваш телефон был найден в оранжерее на территории поместья. ТРЕСК. Вегас ничего не помнит, но писк мониторов усиливается, и медсестра начинает хмуриться. — Я не помню, — тихо произносит он. В его ярко-белом убежище образовывается глубокая темная расщелина. Приглядевшись, Вегас видит, что в темноте за ней что-то порхает и из этого начинает прорастать темно-зеленые листья и нечто похожее на цветок с красными лепестками, переходящий в чер…. Вегас торопливо выливает на это целое ведро краски … белое белое белое!!! … Вот, опять все пропало. Бело, светло и спокойно. Писк снова стихает. — Извините, я ничего не могу вспомнить. Вскоре становится очевидно, что «я не могу вспомнить» — всё, чего можно добиться от Вегаса в процессе допроса. Он делает все возможное, чтобы помочь коллегам, но воспоминания, похоже, бесследно исчезли. Это утомляет. Вдобавок Вегас лихорадочно закрашивает трещину за трещиной, что появляются в убежище. Бело и ярко, бело и ярко. Так много вопросов, так много трещин. И столько работы, чтобы заставить их снова исчезнуть. Вегас испытывает стресс. В какой-то момент вмешивается медсестра и решительно прекращает допрос, вынуждая офицеров уйти. Когда она сопровождает их к выходу, Вегас дрожит, он вслепую хватает Макао за руку и цепляется за нее изо всех сил. — Я не могу вспомнить… — шепчет он. — Почему я не могу вспомнить? Кажется, я забыл что-то действительно важное… Макао замечает напряжение брата и осторожно обнимает его. Он держит Вегаса, пока тот снова не погружается в беспокойный сон, наполненный звуком тысяч порхающих крыльев бабочек, которые пытаются вырваться на свободу.~ ~ ~ ~ ~
Вегас чувствует себя истощенным. По словам врачей, его раны заживают, и все же ему не становится лучше. Обезболивающие продолжают сокращать, отчего боль выходит на совершенно новый уровень, с которым трудно справиться. Он старается как можно чаще ускользать в царство морфея, но теперь вернулись кошмары. Тэм беззвучно кричит на него, и Вегас опять же не помнит почему. Он знает, что застрелил Тэма, но по какой причине? Есть нечто очень важное, о чем я забыл. Врачи называют это посткоммоционным синдромом. Он слишком часто ударялся головой за последние несколько месяцев, и теперь его память испорчена. В большинстве случаев, когда он просыпается, рядом находится либо Порш, либо Макао. Он пытался убедить их не приходить каждый день, но это не приносит особого успеха. Даже Танкхун навестил его. Кузен, по-видимому, ужасно расстроен тем, что Вегаса подстрелили, и его расстройство ухудшает состояние самого Вегаса, поэтому Порш убеждает Танкхуна больше не приходить. Вдобавок ко всему отец, похоже, оказывает давление на врачей, чтобы они перевели Вегаса в другую больницу, в которой у семьи Тирапаньякун есть частное крыло. Пока что Вегас сопротивляется, и врачи также не хотят его переводить. Так что неудивительно, что он все время истощен. И что еще хуже, кажется, стало известно, что один из сыновей Тирапаньякунов лежит в больнице, потому что люди, о которых Вегас никогда не слышал, присылают ему подарочные корзины и цветы. Это странно. Порш и Макао даже ведут список. Они сообщают ему, что для семейного бизнеса важно знать — кто посылает подарки, а кто нет. «Без разницы» — устало думает Вегас. После внесения в список всё отправляется к медсестрам. Вегас мечется между сном и явью. Ему кажется, что он балансирует на натянутом высоко над землей канате, который кто-то вот-вот перережет. Это сбивает с толку, он не понимает, почему ощущает растущее чувство неотложности. …порхание в запретной зоне разума становится все сильнее… Когда Вегас просыпается после послеобеденного сна, в кои-то веки вся палата исключительно в его распоряжении. Он дремлет под грозу на улице. Ранее этим днем ему убрали дренаж, и, черт возьми, ощущения странные. Компрессионные рукава для ног также исчезли. Врачи зовут это прогрессом и говорят о физиотерапии. Вегас настроен скептически, он не может даже сесть без посторонней помощи. Он слаб как младенец. …и что-то гложет его с момента пробуждения, что-то вызывает порхание до нового исступления… Через некоторое время входит медсестры для планового осмотра. Вегас хочет еще немного поспать. Чем скорее они уйдут, тем скорее он сможет снова немного отдохнуть. Каждый день они обсуждают, кому достанется какая подарочная корзина, прежде чем снова покинуть его палату. — Кхун Вегас. — Одна из медсестер застенчиво прерывает его мысли. — Вы уверены, что не хотите оставить эти цветы себе? Они кажутся особенными. Я никогда раньше не видела ничего подобного. Что может быть такого особенного в цветах? Цветы — это всего лишь красивые сорняки. Вегас перестает смотреть в залитое дождем окно и поворачивает голову к медсестре, задавшей вопрос. В руках у нее огромный букет великолепных крупных цветов на темно-зеленых стеблях, где красные лепестки переходят в черные, с ярко-оранжевым вкраплением по центру… …ТРЕСК… Трещины расползаются по убежищу Вегаса со скоростью лесного пожара. Они повсюду, совершенно неуправляемо множатся. Нет больше белого, яркого и спокойного. Всё покрыто черными трещинами, сочащимися красным, как открытые раны, и сквозь эти щели пробираются бабочки. Черные бабочки роятся в его сознании… порхают, порхают, порхают… образовывая рой ранее запретных мыслей и воспоминаний. Они повсюду, от них некуда спрятаться. Вегаса наконец-то настигает реальность. … красно-черная бездонная пасть с бледными прожилками костей, тянущимися наружу, как когтистые руки … зови меня просто Пит … жуткий кроваво-красный луг с цветами … ведро, полное густых блестящих нитей мерзости … с жертвы содрали кожу … просверлил ткань, а затем пропустил кабель через эти отверстия … поздравляю, Вегас, у тебя официально появился парень … жертву раскрыли, как банку с сардинами, расстегнули, как молнию … я люблю тебя … ты собираешься стать моей смертью, да? … тебе действительно не стоило приходить сюда, Вегас … это не настоящий Пит… … он монстр… … он хладнокровный убийца… … будь хорошим мальчиком и не двигайся … пожалуйста, опусти пистолет ... ты не сможешь выстрелить в меня … я люблю тебя… ? … ты не выстрелишь в меня, Пит, ... пожалуйста, остановись, пожалуйста … ты не выстрелишь в меня, потому что любишь меня, Пит … звук выстрела … раскаленная кочерга в груди … Пит… … монстр… Вегас трескается и распадается на части. Пазл, из которого он состоит, разбивается на триллион кусочков порхающих черных бабочек, уничтоженный последним недостающим фрагментом, который должен был завершить рисунок. Запах проклятых цветов такой же сильный, как в оранжерее. Вся больничная палата пропитана их сладким приторным ароматом. «Неудивительно, что это вызвало воспоминания» — ошеломленно думает Вегас. Он смотрит на цветы, оглушенный огромным количеством воспоминаний, что атакуют его, и уголки рта начинают дергаться. И, к удивлению медсестер, он начинает смеяться. Вегас больше не контролирует себя, он наблюдает, как растворяется сначала в хихиканье, а затем в искреннем смехе. Ебучие лилии… Пит, монстр, выстрелил в него, а потом послал ему эти ебучие лилии… Первоначальное замешательство медсестер быстро превращается в тревогу. Вегас хохочет так сильно, что все его тело сотрясается… это больно, о боги, как же больно… но он, кажется, не может остановиться. Один за другим писк мониторов усиливается, а затем превращается в визг сигналов тревоги, поскольку Вегас задыхается между приступами смеха и рыданиями, потому что он ещё и плачет. Он плачет так же сильно, как и смеется. Эти ебучие лилии… о господи, о господи … Пит выстрелил в него… Пит пытался его убить… Пит монстр… Пит серийный убийца… Грудь пронзает острая боль. Это разбилось его сердце? Вероятнее всего. Мысли-бабочки повсюду, Вегас охвачен ими, и они безжалостно врезаются в него. Он истерически хохочет и плачет, а затем еще и кашляет, кашляет кровью, марая ею белые простыни. КрасныйКрасныйКрасный Чужие руки пытаются удержать его. В палату вбегает врач, и происходит бурная деятельность, затем ему в капельницу что-то вводят, и через несколько мучительных ударов сердца Вегас замирает, как марионетка, у которой перерезали нити. А затем погружается в темноту.~ ~ ~ ~ ~
Вегас снова в бездне, плывет по течению — вверх и вниз, вверх и вниз — пока наконец не всплывает на поверхность после, должно быть, вечности для тех, кто ждет его пробуждения. Потому что они ждут. Когда он снова открывает глаза и сонно оглядывается, рядом не только Макао и Порш, но и Кинн с Танкхуном. Все они выглядят мрачными и бледными. Белые как снег. Белоснежка. А где гномы? Вегас не может двигаться. Кажется, он снова подключен к кислороду, все мониторы вернулись, как и надувные носки и автоматические манжеты для измерения давления. Он действительно плохо себя чувствует. Вернулся туда, откуда начал. Ему так жарко. Его что, бросили в лаву? Спонтанное самовоспламенение — такое ведь бывает, верно? Вегас стонет, потому что это единственное, что он может сделать прямо сейчас, и этого достаточно, чтобы привлечь всеобщее внимание. Макао дает ему немного воды. Вегаса одолевает сильное головокружение, от малейшего движение головы вся комната вертится. — Жарко, — слабо жалуется он. — Тебя лихорадит, Вегас. Некоторые из внутренних швов разошлись во время твоего небольшого нервного срыва, и врачам пришлось снова вскрыть тебя, чтобы все очистить. А потом ты подхватил инфекцию, — тихо сообщает ему Порш. — Сделай мне одолжение: перестань нас так пугать, прошу. Я не знаю, сколько еще могу вынести. Остальные трое согласно кивают. Вегас смотрит на них и знает, что должен сказать что-то воодушевляющее, но в голове сплошная черная дыра. Он весь горит, и даже просто держать глаза открытыми требует огромной силы. Они хотят от него гарантий, но ему больше нечего дать. Вегас — это пустая разбитая оболочка; не что иное, как кучка пепла. — Просто дайте мне умереть… — шепчет он и снова закрывает глаза. Одинокая слеза скатывается по его щеке.~ ~ ~ ~ ~
Они не дают ему умереть, а, наоборот, делают все возможное, чтобы сохранить ему жизнь. У Вегаса очень высокая температура, он то в сознании, то без, что его вполне устраивает. Он не хочет бодрствовать, он не хочет думать и чувствовать. … Пит… Физическая боль ничто по сравнению с душевными страданиями, которые он испытывает. … Пит… Такое чувство, что ему нанесли смертельную рану в самое ядро его внутреннего «я», и Вегас не понимает, как остальные могут ждать от него, что он будет продолжать жить. Когда лихорадка отступает, и Вегас больше не может ускользать в пучину беспамятства, он просит снотворное. Бодрствование походит на настоящую пытку, где нет возможности спрятаться от преследующих его воспоминаний… Пит выстрелил в меня… Пит убивает людей… Когда ему отказывают в снотворном, Вегас в приступе полного отчаяния вытаскивает дренаж, устраивая беспорядок, и именно тогда ему вводят успокоительное и он наконец получает желаемое. Он под завязку накачен препаратами, и на какое-то время все приостанавливается, поскольку его тело пытается исцелиться от полученных многочисленных травм. Вегас дрейфует — ни снов, ни кошмаров, ни мыслей — неспособный ни с кем общаться. Через неделю дозу транквилизаторов снижают, и Вегас снова оказывается в аду. Макао и Порш понятия не имеют, что происходит, почему он так неожиданно потерял всякую волю к жизни. — Послушай, это будет очень сложно, ведь головорезы отца охраняют палату 24/7, но я уверен, что мы с Поршем могли бы придумать план, как тайком протащить сюда твоего парня, если это поможет тебе почувствовать себя лучше. — В конце концов предполагает в отчаянии Макао, наблюдая, как его брат целыми днями смотрит в стену и ни с кем не разговаривает. Вегас вздрагивает, и писк на мониторах ускоряется. — Нет. — Вегас прочищает горло, потому что оно настолько сухое, ведь он не говорил уже несколько дней. — Не надо! — … «Парень» — не смешите … Вегасу хочется плакать. — Мы расстались, — тихо заявляет он, потому что как объяснить им этот кошмар? Он не может. Никто из них не должен приближаться к нему, нужно держать их подальше от него, насколько это возможно, для их же безопасности. — Не упоминайте его снова. Я не хочу об этом говорить. Это открытие лишает Порша и Макао дара речи. Один взгляд на лицо Вегаса, и они понимают, что он действительно не хочет об этом говорить, поэтому даже не пытаются заставить его объясниться. Вегас слышит, как они шепчутся, когда думает, что он спит. Они переживаются, очень переживают. Но у него нет сил, чтобы что-то с этим поделать, вся его энергия уходит на то, чтобы держать себя в руках.~ ~ ~ ~ ~
Ночи хуже всего. Ночами Вегас в палате один, свет приглушен, мониторы пищат, и он пытается уснуть. Но как только засыпает, снова оказывается в оранжерее, смотря на дуло пистолета и на невыразительное, пугающее лицо его возлюбленного, который без колебаний стреляет в него. Опять и опять. Несколько раз за ночь. А когда он не в оранжереи, то ходит среди моря кроваво-красных цветов, мимо бесконечных рядов ободранных, сожженных и выпотрошенных тел. Это сущий ад. Вегас просто не может смириться с тем, каким монстром оказался Пит. Он не может переварить это. Боль и чувство настоящего предательства настолько невообразимы, что парализуют его. Он не может ясно мыслить, не может принимать никаких решений. Вегас просто страдает и пытается терпеть, пока не научится справляться с этим ужасающим открытием. Ночи действительно хуже всего. Он просыпается от очередного кошмара, сотрясаясь от дрожи, под лихорадочное пикание мониторов. Медсестры уже привыкли к его кошмарам и больше не врываются в палату в тот же моменте, когда мониторы начинают показывать аномальные ритмы. Пытаясь отдышаться, Вегас смотрит в потолок и смаргивает слезы. В последние ночи он много плачет во сне; неудивительно, что днем его одолевает сильная усталость. Бесполезно пытаться бодрствовать, это тоже не помогает. Чем скорее он снова заснет, тем раньше наступит следующее утро. «Шаг за шагом, нужно двигаться постепенно» — думает Вегас. Затем он замирает, краем глаза замечая слева от себя движение. Неужели уже время ночного обхода и пришли медсестры? Вегас устало поворачивает голову. Палата тускло освещена, конус света сосредоточен вокруг его больничной койки. У стены стоят стулья, которые днем обычно занимают Порш и Макао, но сейчас они большей частью окутаны тенями. Но там, без сомнений, кто-то сидит прямо сейчас. Прежде чем Вегас успевает удивиться, кем может быть его поздний посетитель, раздается тихий вздох. — Тебе снятся кошмары, — тихо говорит монстр мягким, как шелк, голосом, и Вегаса мгновенно охватывает ужас. … нет нет нет… У него перехватывает дыхание, и писк мониторов становится все громче. …Обожеобожеобоже… монстр пришел… Вегас застрял здесь, на больничной койке, слишком слабым, чтобы двигаться, и монстр пришел за ним! Где тревожная кнопка? На помощь! Кто-нибудь помогите! Монстр неодобрительно цокает языком и наклоняется вперед — верхняя часть его тела выходит из тени. На нем халат, позволяющий слиться с обстановкой. Дыхание Вегаса снова перехватывает, сердце замирает от ужаса при виде знакомого лица… лица, которое он любил! — Лучше бы тебе успокоиться, — говорит ему Пит обманчиво мягким голосом. — Ты же не хочешь, чтобы прямо сейчас сюда кто-то зашел и столкнулся со мной? Это было бы очень прискорбно — для них. Сможешь с этим жить? Ведра. Цветы. Крылья. Вегас до смерти напуган. Он верит каждому слову, монстр собирается убить любого, кто придет его проверить. Ему нужно успокоиться, чтобы спасти их! «Вдохнуть. Задержать дыхание. Выдохнуть. Задержать дыхание. Повторить. Успокоиться, мне нужно успокоиться. Я могу это сделать» — думает Вегас и изо всех сил старается, чтобы ускоренный писк мониторов не перерос в полноценную тревогу. «Я могу сделать это. Я должен. О господи!» — Такой хороший мальчик, — мурлычет монстр, когда дыхательные упражнения начинают давать эффект, и писк замедляется почти до нормального уровня. Несмотря на этот успех, Вегас все еще в ужасе. Но он предпочел бы быть единственной жертвой здесь сегодня ночью. Он не хочет нести ответственность за чью-то смерть, и это очень действенная мотивация, чтобы держать свою панику под контролем. Если бы он только мог двигаться… но Вегас настолько слаб, что не может даже сесть без посторонней помощи. У него нет шансов против монстра, вообще ни одного. Он обречен. …Пит… нет, просто монстр… Вдохнуть. Задержать дыхание. Выдохнуть. Задержать дыхание. — Ты пришел, чтобы закончить начатое? — спрашивает Вегас и ненавидит то, как тонок от страха его голос. Однако монстр реагирует совсем не так, как Вегас ожидал. Нет, тот судорожно выдыхает и опускает глаза, прежде чем медленно покачать головой. — Нет, конечно, нет, — бормочет тот и звучит… несчастно? Как будто Вегас поверит в это. Нет, он ожидает своей смерти сегодня ночью. Вдохнуть. Задержать дыхание. Выдохнуть. Задержать дыхание. — Вранье, — вызывающе шепчет он. — Прости, — тихо говорит монстр, избегая смотреть ему в глаза. Прости? Какого хрена? Вегас удивленно моргает, и писк снова усиливается. Вдохнуть. Задержать дыхание. Выдохнуть. Задержать дыхание. Где чертова тревожная кнопка? От одного взгляда на монстра сжимается сердце, Вегас ничего не может с собой поделать и ненавидит себя за эту реакцию. Это не Пит, это монстр! — Мне так чертовски жаль, — повторяет монстр, и Вегас видит, как тот тяжело сглатывает. «Это всего лишь уловка» — говорит он себе. «Всего лишь уловка. Не поддавайся». — Просто покончи с этим, — выдавливает Вегас, испуганный до смерти. Кто мог подумать, что однажды он будет так бояться Пита. Как такое могло произойти? — Я устал от твоих игр, перестань быть таким жестоким и убей уже меня. — Я не собираюсь убивать тебя, Вегас, клянусь. — Монстр поднимает глаза и наконец встречается с ним взглядом. Он выглядит несчастным, но теперь Вегас знает, что этот монстр невероятно хороший актер. «Не верь своим глазам» — твердит он себе. «Это все притворство, надо быть начеку». — Ложь… — шепчет Вегас. Вдохнуть. Задержать дыхание. Выдохнуть. Задержать дыхание. Он чувствует, как дрожит от страха под пристальным взором хищника. Один неверный шаг и… Монстр плавно встает на ноги, и, вопреки попыткам успокоиться, Вегас паникует. — Не приближайся ко мне! — Писк снова усиливается, а его дыхание сбивается. Он чертовски боится Пита… нет, монстра… о боги… почему это происходит? Монстр замирает и выглядит так, будто не знает, что сказать. — Пожалуйста… не бойся меня, ладно? Обещаю, я не причиню тебе вреда. Мне очень жаль, Вегас, клянусь. Ты не представляешь, как мне жаль. Пожалуйста… прошу, не бойся меня… — Его голос дрожит от горечи. Вегас не верит ни единому слову, исходящему из уст этого воплотившегося в реальности исчадья ада. Лжец. Убийца. Чудовище. — Отойди от меня, не подходи! — Дыхательные упражнения на мгновение забываются. Все, что Вегас хочет, это сбежать от этого дьявола, от живого воплощения его кошмаров. Он не может этого сделать, он не может с этим справиться …Пит… О господи… Почему? — Ты выстрелил в меня… — шепчет Вегас срывающимся голосом. — Ты выстрелил в меня… — Прости. Мне очень жаль. — Монстр заламывает руки, остается на месте и не делает больше попыток приблизиться к нему. — Я не знал, Вегас… Я думал… Я не понимал… Но когда я нажал на курок, я понял… Я понял, но было уже слишком поздно… — Тебе жаль? — Вегас недоверчиво качает головой. — Ты гребаный монстр! Монстр… Пит… заметно вздрагивает. — Я люблю тебя, Вегас. Знаю, что очень сильно облажался, но я действительно люблю тебя, — умоляюще говорит он. Вегас впадает в ступор. Это последнее, что он ожидал услышать. Он так долго ждал этих слов, но это было до того, как он узнал, что человек, стоящий перед ним, — хладнокровный серийный убийца. — Ты настоящий псих, — шепчет он, качая головой в ошеломленном осознании, хотя от этого у него кружится голова. — Ты не любишь меня, это не любовь… ты сумасшедший. — Нет… ты с самого начала был прав, Вегас. Ты говорил мне, что я безумно в тебя влюблен, помнишь? Это правда так. Я так люблю тебя, просто я слишком поздно это заметил. И мне очень жаль, что я выстрелил в тебя. — И что еще хуже, у монстра хватает наглости заплакать. Вегас потрясен. Пит в самом деле плачет. Он видит слезы, наворачивающиеся в темных глазах, и слышит судорожные вдохи, когда Пит пытается удержаться от всхлипывания. «Нет, всё это игра. Я так не могу. Мне с этим не справится» — в отчаянии думает Вегас. Это должно прекратиться. И когда слова монстра доходят до него, он приходит к другому болезненному осознанию. — Все было фальшивкой, — сокрушенно шепчет он. — Все эти недели… — Все эти драгоценные мгновения. Он не думал, что сердце может разбиться сильнее, чем уже разбилось, но этим признанием Пит наступает на оставшиеся осколки и превращает их в пыль. — Все это было ложью. — Я правда люблю тебя, — пытается переубедить его монстр, тихо всхлипывая. — Мне очень жаль. «Как и мне» — думает Вегас. Его травмы, может, и вывели его из строя, но он все еще может шевелить руками. Под одеялом пальцы смыкаются вокруг жгута проводов, прикрепленных к электродам, что размещены на его коже. — Я тебя ненавижу, — тихо говорит он Питу и резко дергает провода. Связь с электродами обрывается, и мониторы в палате начинают коллективно подавать сигналы тревоги. На заплаканном лице отражается потрясенный шок. Монстр поспешно отступает и прижимается к стене, как раз в тот момент, когда дверь настежь распахивается, и палату заполняют медсестры и врачи. Вегас бросает на Пита последний взгляд. «Он выглядит опустошенным» — проносится в голове. Никогда раньше Вегас не видел его таким, никогда. Какая убедительная актерская игра. В последовавшей суматохе монстр выскальзывает из палаты незамеченным, и как только он уходит, Вегас тоже заливается слезами. Как ты мог так поступить со мной? Я тебя ненавижу. Проклятый монстр!~ ~ ~ ~ ~
Вегас мобилизует свои последние запасы энергии, чтобы объяснить, что тревога была ошибкой, он, должно быть, запутался в проводах и дернул их, пока ему снился кошмар. Он со слезами на глазах извиняется и проходит еще один тщательный осмотр, потому что они беспокоятся, что у него снова могли открываться едва зажившие раны. Все, о чем он может думать во время этой суматохе: в больнице больше не безопасно. Он не может здесь оставаться, монстр обязательно вернется, и кто знает, что он тогда сделает. Пит… нет… монстр плохо переносит отказы, Вегасу слишком хорошо это известно. К всеобщему удивлению, он спрашивает медперсонал, могут ли телохранители за его дверью вместо этого остаться в палате. — Может, это поможет с ночными кошмарами, — устало объясняет он и получает желаемое. Это люди его отца, но сейчас Вегасу на это наплевать. Если он не один, монстр к нему не подберется. Он приказывает им не покидать палату ни при каких обстоятельствах, даже во время медицинских процедур. А потом выдыхается и проваливается в очередной кошмар. Вегас снова бредет по морю кроваво-красных цветов под небом, полным черных бабочек, мимо бесконечной вереницы ободранных и сожженных трупов, которые плачут кровавыми слезами, говоря ему, что любят его и что им очень жаль. … «Я так больше не могу» — приходит к выводу Вегас во время завтрака, смотря на свою рисовую кашу. Он действительно достиг своего предела. Чем-то нужно пожертвовать, и оказывается, ему придется махать белым флагом. «Никогда не думал, что этот день наступит» — устало думает он. «Как низко я пал» Как обычно, вскоре после завтрака, прибывают Макао и Порш. Должно быть, они снова разговаривали с медсестрами, потому что бросают на него обеспокоенные взгляды. Вероятно, они слышали о его ночном эпизоде. Они также удивлены, увидев в палате телохранителей, почтительно сидящих на стульях вдоль стены. Макао выпроваживает их в коридор, а затем поворачивается к брату, бросая на него вопросительный взгляд. — Что происходит? — Пожалуйста, дай мне свой телефон, Порш. Неожиданное требование Вегаса удивляет обоих посетителей. Порш какое-то время колеблется, а затем передает ему свой телефон. Вегасу требуется время, чтобы вспомнить номер, затем он нажимает кнопку вызова. Желудок сжимается, когда начинаются гудки, и теперь нет пути назад. — Здравствуй, дядя Корн… — Макао и Порш вздрагивают и встревоженно смотрят на него. Вегас тяжело сглатывает. — Дядя Корн… Я хочу вернуться домой. Пожалуйста, позволь мне вернуться… — Вегас! — шокировано восклицает Макао. Порш тоже шокирован. Они знают, как упорно Вегас боролся, чтобы разорвать связь с семьей и обрести независимость и свободу. Вегас не может смотреть на них и закрывает глаза. Как низко он пал. — Пожалуйста, позволь мне вернуться, я умоляю тебя… — тихо просит он. — Я просто хочу вернуться домой. Ответом служит молчание, настолько долгое, что Вегас задается вопросом, не завершился ли звонок, прежде дядя наконец произносит: — Я все устрою и пошлю Чана забрать тебя. После чего трубку вешают. Вегас снова тяжело сглатывает, открывает глаза, смотрит на расстроенные лица своего лучшего друга и младшего брата и беспомощно пожимает плечами. — Я просто не могу больше … Пит и впрямь сломал его. Он возвращается в золотую клетку.