День Волка

— Слушай, это всё, конечно, забавно, и рисуешь ты неплохо, но… я ничего не понял. Сидя за большим столом в кают-кампании, Хэмфри внимательно изучал… что-то. Если бы спросили Волка Ларсена, то он бы с важным видом ответил, что это красочная иллюстрация дыры, в которой они находятся. Но для Хэмфри это был листок бумаги с нарисованной на нём спиралью, в центре которой находился квадратик с руками и ногами (подписанный Ларсеном как «я») в окружении кривых кружков («тупые матросы»), а чуть поодаль красовалась какая-то кривая палка с ногами («тупой ты»). Поверх этого Ларсен, конечно, объяснял что-то о каких-то там петлях, временных свистоплясках и несмешной шутке Керфута, которую он уже наизусть запомнил, но по мнению Хэмфри всё это звучало довольно сомнительно. Какие бы догадки не строил Хэмфри по поводу своего странного положения, в это он поверить не был готов. — Да что тут непонятного? — всплеснул руками Ларсен, — Мы все застряли в этом треклятом двадцать пятом марта, но никто этого не чувствует, кроме меня и, как выяснилось, тебя. И что бы я ни делал, я каждое утро возвращаюсь опять в то же самое двадцать пятое марта. Так проще? — Ни капли. Это какая-то… бессмыслица. Криво, ко всему прочему, нарисованная. Ты бы на курсы сходил. — В жопу себе свои курсы засунь, ты видел сколько они стоят? — фыркнул Ларсен и тут же отмахнулся от хода, который принимал этот разговор, — Так, не сбивай меня. Неужели ты и правда думаешь, что тебе каждую ночь снится, как ты умираешь самыми креативными способами… — Не очень-то они и креативные, — заметил Хэмфри. — И при этом не помнишь, как ты уснул? В этом ещё меньше смысла, чем во временной петле! — Я тут живу на одних галетах и помоях Магриджа. Вполне возможно, что у меня на этой почве проблемы со сном и восприятием реальности. — А одинаковая погода каждое утро? А Луис уже которые сутки у штурвала? А Керфут и его чёртовы истории? Объясни мне, почему они все одинаковые тогда! Хэмфри нахмурился, опустив взгляд, и, подумав с полминуты, пожал плечами. — Они ведь и так одинаковые. А Керфута я вообще не слушаю, так что понятия не имею о чём ты. Ларсен разрывался между тем, чтобы придушить Хэмфри и завыть от безысходности. Ну почему он такой непробиваемый? Скажи ему, что завтра конец света и предоставь тому доказательства, он всё равно найдёт лазейку и будет утверждать обратное. Господи, зачем Ларсен вообще в это ввязался? — И потом, как можно не чувствовать, что корабль каждую ночь возвращается в одно и то же место, как ты утверждаешь, — продолжал тем временем Хэмфри, — Он сам себя обратно буксирует? Или, не знаю, прилетает какой-то злой чёрт и меняет курс, пока никто не видит. — Нет, просто эта временная петля так работает, — пробормотал устало Ларсен. — Значит, она неправильно работает. Это даже теоретически не имеет смысла! Если даже взять в расчёт погоду ночью, Луиса у штурвала или, прости Господи, массовую галлюцинацию, то даже всё это никогда не даст… Хэмфри, кажется, понесло. Он полностью игнорировал насущные проблемы и принялся допытываться до принципов работы одной огромной проблемы под названием «временная петля». В кают-кампании сроду не было окон, но Ларсену захотелось открыть форточку. А ещё больше ему захотелось, чтобы Хэмп замолчал. Ларсен понял, он определённо в курсе… чего-то. По крайней мере, он что-то чувствует, хоть и предпочитает в это что-то не верить. Только вот мысль, что Ларсен застрял в этой передряге не один, а с тем, кого он ненавидит больше жизни (какой бы паршивой она сейчас не была), выворачивала наизнанку. Идиотия какая-то. Вселенская несправедливость. Дешёвый сюжетный поворот. А Хэмповская болтовня тем временем действовала на нервы. Он уже принялся рассуждать о вероятности массовой галлюцинации среди «Призрака», а ещё тонко намекать, что художественные способности Ларсена оставляют желать лучшего. Ларсен зарёкся пытаться прикончить Хэмфри ещё попыток двадцать назад, но возможность была такой соблазнительной. Вон там на столе даже нож лежит. Хэмфри ведь всё равно непробиваемый, вновь подумает, что это был сон. К чёрту, достал этот Хэмп. — Так, джентльмен, — прошипел Ларсен, хватая Хэмфри за воротник рубашки и попутно вооружаясь, — Не хочешь мне верить — не надо. Мне плевать. Но ты уже изрядно потрепал мне нервы и испортил день, который я мог потратить на то, чтобы наконец найти отсюда выход. Так что, давай-ка по-старому: ты подыхаешь самым жалким образом, и мы расходимся как в море корабли. Я триста раз это проворачивал, в триста первый уж точно справлюсь. Ларсен уже было занёс руку, как Хэмп встрепенулся без тени испуга на лице. — Погоди-погоди. Ты правда собрался меня убить… так? Ты посмотри какой грязный нож ты взял! Ларсен удивлённо похлопал глазами и перевёл взгляд на орудие убийства, а потом обратно на Хэмфри. — Ты думаешь, я тебе аппендикс вырезать им собрался? — Уж прости, что прерываю твой акт бессмысленной ярости, но если бы я хотел, чтобы меня убили, то на ноже не было бы и пятнышка. Ларсен пораскинул мозгами, вновь посмотрел на нож и, буркнув что-то нечленораздельное, оттолкнул Хэмфри и вновь опустился за стол, с крайним недовольством скрестив руки на груди. — Ты чего? — спросил Хэмфри, почти разочарованный. — Мне уже расхотелось, ты такой душный. Всё настроение испортил. Молодец. Хэмфри цыкнул, будто бы оскорблённый и принялся выправлять воротник рубашки, по его мнению теперь совершенно помятый. — Постой, — сказал он вдруг, посмотрев на Ларсена, — Что там было по поводу того, что ты меня убивал, сколько, триста раз? — Двести пятьдесят, если совсем точно, — ответил Ларсен, — В какой-то момент я сдался. Хэмфри замолк на какое-то время, а Ларсен, чувствуя, что в его голове завертелись шестерёнки, решил тишину не нарушать, только искоса на него поглядывал. — Ого… — наконец протянул Хэмфри, — Что ж. Это имеет смысл. — И теперь ты мне веришь? — уточнил Ларсен. Хэмфри кивнул. — Знаешь, я изначально думал списать это на странность своих снов, но раз уж ты сам признаёшь, что ты действительно столько раз упрямо пытался меня прикончить… Да, я готов поверить в твои временные петли. — Это всё, что тебя убедило? — удивлённо спросил Ларсен, — Попытка покушения, но никак не мои железные доказательства? — Твои «железные доказательства» — криво нарисованная спираль с кружочками, стоит заметить. Но теперь у меня есть куда более железные доказательства того, что с ума мы сходим вместе, а не по отдельности. И мои странные ощущения имеют куда больше смысла. Ларсен, выслушав данную, несомненно, очень информативную лекцию, тяжело вздохнул, потирая переносицу. Три сотни дней коту под хвост из-за этого баклана. — То есть, ты всё это время ходил и… «ощущал», вместо того, чтобы разобраться с проблемой? Господи, теперь неудивительно, почему тебя так легко прикончить. Ты поразительно тупой. Хэмфри возмущённо ахнул. — У меня, в отличие от некоторых, есть образование. Я и «тупой» — антонимы, если ты вообще знаешь, что это слово значит. Ларсен мрачно взглянул на Хэмфри и, вполне правдоподобно ахнув, воскликнул: — О боже, Хэмфри, смотри! Там твои родители, прямо у тебя за спиной, хотят забрать тебя домой! Хэмфри усмехнулся, скрестив руки на груди. — Хорошая попытка. Я не люблю своих родителей, и тем более не куплюсь на такую детскую- — А прямо за мной пароход прямо в Сан-Франциско, представляешь! — Да? Где? Ларсен выжидающе выгнул бровь, наблюдая за тем, как Хэмфри вытягивает шею, в поисках парохода в глухой стене кают-кампании. Ему понадобилась пара секунд, чтобы осознать свою ошибку и, неловко скривившись, пробормотать: — Справедливо. Ларсен удовлетворённо кивнул. — Хорошо, останемся при своих мнениях, — Хэмфри подвинулся ближе к нему, — Что мы будем с этим делать? — Мы? — переспросил Ларсен, хмурясь. Этого ещё не хватало. Он с Хэмфри и больше двух минут говорить не хотел, а они уже пять протрепались. А таскать его с собой он тем более не желал. — Я думаю, я имею полное право помочь, раз уж я тоже в курсе. Тем более… У тебя не слишком гениальные идеи, будем честны. — Это ещё почему? — возмутился Ларсен, — Двести пятьдесят раз тебя убил, да ещё и так разнообразно! — Ты где-то раз двадцать меня за борт кинул. Не очень-то разнообразно. — А если бы я твои голосовые связки в скрипку сунул, то всё бы сразу встало на свои места, и я бы наконец зажил спокойной жизнью без всей этой… чертовщины? — Кто знает. Но те семь-восемь раз, когда ты просто использовал меня как живую мишень для стрельбы, сильно помогли делу, да? У Ларсена не нашлось аргументов, и он просто отмахнулся. Хэмфри всё равно не поймёт всего масштаба трагедии, в которую Ларсен был втянут. И не ему приходилось три сотни одинаковых дней наблюдать, как худший человек на земле, спокойно разгуливает по палубе, ни о чём не подозревая. Ну, по крайней мере, раньше не подозревал. Но Ларсен всё равно от такого поворота событий был не в восторге. — Но давай вернёмся к делу, — Хэмфри похлопал его по плечу, требуя внимания и будто бы не замечая, как Ларсен от него дёрнулся, — У тебя есть какие-нибудь ещё записи, кроме вон того народного творчества? Думаю, мне так легче будет войти в курс дела. Ларсен вспомнил о своей красиво составленной доске и нехотя кивнул. — Есть, конечно. Идём.

***

** Ларсен внимательно, хоть и не без интереса наблюдал за Хэмфри, что также внимательно и с интересом осматривал доску. Надо заметить, что для человека, минут десять не верившего в реальность происходящего, Хэмфри отнёсся к делу достаточно серьёзно. За это можно было бы его похвалить, если бы Ларсен был в настроении его хвалить. А он определённо не был. — Ну что? — спросил он наконец. Хэмфри обернулся. — Выглядит… Не впечатляюще. В буквальном смысле. У этой доски такой вид, будто её пару раз швырнули в стену от ярости и безысходности положения. — Почему ты так решил? — слишком очевидно возмутился Ларсен, сразу же умолкая, заметив взгляд Хэмфри. — Слишком хорошо тебя знаю, должно быть. Но кроме этого… Все твои идеи заканчиваются на мне. Довольно узконаправленный способ решения проблемы, и не очень действенный, раз уж мы до сих пор здесь. — А что ты предлагаешь? — Ларсен поднялся с кресла и подошёл к Хэмфри, — Других источников проблемы я не обнаружил. А если быть совсем честным, их тут и нет, — добавил он совсем тихо, мысленно возвращаясь к образу Хэмфри на полуразрушенном «Призраке». Как же он его ненавидел. Только вот этот Хэмфри, что сейчас перед ним стоял был как будто бы другим. То есть, он определённо был тем Хэмфри, которого Ларсен запомнил, вплоть до жестов. Но та самая гниль, которая вылезла из него, стоило Ларсену ослабнуть, будто бы отсутствовала. Может быть, только Ларсен помнил, что случилось тогда? А для Хэмфри, как и для всех остальных, не существовало никакой предыдущей жизни, острова и… всего прочего. Потому что ненавидеть всей душой такого Хэмфри было сложновато. Не невозможно, но сложновато. Вечно с этим Ван-Вейденом что-то не так. — А что-то, кроме моего убийства, ты пробовал? — после неловкого молчания спросил Хэмфри, очень активно игнорируя паузу между ними. Но Ларсен почти с радостью отвлёкся. — Однажды я перестрелял всех на корабле. — Ага. — И тебя в том числе. Хэмфри помрачнел. — И, что, помогло? — Как видишь, — пожал плечами Ларсен. Хэмфри же вновь взглянул на доску, задумчиво постукивая ногтями по плечу. Ларсен, кажется, мог услышать, как копошатся мысли в его голове. — Это не дело, — наконец сказал он, — Раз уж мы двое хотим найти решение, то нельзя ограничиваться бессмысленным устранением одного человека. У нас должно быть что-то более… действенное. Масштабное, если хочешь. — Почему масштабное? — Потому что двое — уже компания. А компании нужно что-нибудь масштабное. — Справедливо. И что же ты предлагаешь? — Ларсен опёрся плечом о стену и кивнул Хэмфри. — У меня нет чёткой идеи, но, думаю, это должно быть что-то… эффектное. Например… завести «Призрак» в шторм, чтобы всё вокруг разлетелось на куски. Или подначить кого-нибудь на бунт, чтобы началась бойня за право капитана. Или… Или устроить на «Призраке» пожар, чтобы получилась жуткая драматичная сцена! — Погоди-погоди, — нахмурился Ларсен, — Почему в каждой твоей идее страдает мой корабль? — А почему в каждой твоей идее страдаю я? — парировал Хэмфри, — Да и это хоть какое-то разнообразие, а не твоя бессмысленная резня. — Мы не будем топить мой корабль, — сказал Ларсен, — Я запрещаю. — А у нас есть другие варианты? — Да. Не топить корабль. — То есть у нас нет других вариантов, — подытожил Хэмфри, — Не волнуйся, мы просто попробуем. Если вдруг что, всё вернётся на круги своя, и мы признаем, что я был неправ. — Ты всегда неправ. Но так уж и быть, попробуем. Хэмфри радостно хлопнул в ладоши. — Отлично! Итак, с чего начнём?

***

— Знаешь, нам очень повезло, что в рамках одного дня удалось найти такой хороший шторм. Над головой грохотало и свистело, а вокруг суетились матросы, пытающиеся спасти корабль и свои жизни. Ларсен, уже привыкший к смерти настолько, что её не замечал, и Хэмфри, переживший уже двести пятьдесят смертей, едва ли обращали внимание на этот хаос. В конце концов, они реализовывали гениальную идею Хэмфри, их ли дело в ней участвовать? — Должно же хоть где-то везти, — сказал Ларсен, оставив попытку закурить в такой ливень, — Хотя, что-то мне подсказывает, что идея неудачная. — Не спеши судить, мы только начали, — ответил Хэмфри, безразлично смотря на пролетевшего мимо него Стэндиша, которого сбила с ног особенно крупная волна, — Может, если мы выживем, то всё получится. Как думаешь, мы вообще можем здесь умереть? — Ну, ты точно не можешь, — протянул Ларсен, — А я сам ещё не пробовал, — он поднял голову и взглядом проследил, как грот-мачта с треском падает на палубу под крики зашибленного ею матроса, — Первая пошла… — Печально, — судя по голосу, Хэмфри было плевать, — К слову, я бы пригнулся, сейчас в нас прилетит весло. Они синхронно пригнулись, а весло со свистом пронеслось мимо. Ларсен тоскливо посмотрел ему вслед. — Надеюсь, оно того стоит.

***

— Хорошо, оно того не стоило. Долго будешь на меня злиться? Идея со штормом действительно ничем хорошим не кончилась. Хэмп и Ларсен не помнили, что именно произошло, но, по крайней мере, теперь оба были уверены, что просто так умереть тут не могут. Как и выбраться. Но Ларсен действительно злился. Такое ощущение, что у Хэмфри руки чешутся разнести его драгоценный «Призрак» в пух и прах. А Ларсену одного раза за глаза хватило. И плевать он хотел на «творческий подход к делу» или как это Хэмфри там называл? — Пока не сдохну, — огрызнулся ему Ларсен. — Очень остроумно, но давай сосредоточимся на более насущных проблемах. — Если до сих пор думаешь, что я соглашусь поджигать «Призрак», то сильно заблуждаешься. Хэмфри помолчал немного и заметил, будто бы невзначай: — Слушай, а мне Керфут такую историю рассказал только что. Про свою первую жену и её большие… — В кают-кампании стол старый, гореть будет замечательно! — воскликнул Ларсен, схватив Хэмфри за руку и потащив его в вышеназванное место.

***

— А как насчёт этого? Хэмпу на колени прилетел бумажный самолётик. Они оба слишком вымотались от долгого мыслительного процесса и общались друг с другом самыми примитивными способами. Поджог «Призрака» успехом не увенчался. Красиво было первые минут пять, а потом наскучило. Хоть бы шашлыков кто принёс, но, нет, матросы были заняты спасением своих жалких жизней. Никакого творческого подхода. Хэмфри развернул самолётик и нахмурился, рассматривая послание. — Напомни ещё раз, квадратик это… — Это я. — Ага, хорошо, — кивнул Хэмфри, — Но идея слишком рискованная. Даже если мы и сможем отплыть достаточно далеко, нет никакой гарантии, что мы сможем добраться хоть куда-то на одной только шлюпке. — Карта мне говорит, что недалеко от нас должен быть остров. Может, стоит попробовать. — Если с тобой говорит карта, это повод обратиться к врачу, — пробормотал Хэмп, бесцельно вырисовывая завитушки в блокноте, — Дурацкая идея. — А у тебя как будто есть что-то лучше, — буркнул Ларсен, — Напомнить, чем закончился твой поджог? — Нет у меня больше идей, я устал, — отмахнулся Хэмфри и, откинувшись на подушку (Ларсен довольно щедро и опрометчиво позволил ему занять свою кровать), — Мы ходим кругами, а результата никакого. Из меня как будто весь мозг высосали. — Я видел как твой мозг вытекал на палубу раз двести. Будь уверен, он до сих пор в наличии. — Спасибо, это успокаивает, — усмехнулся Хэмфри. Ларсен кивнул и вернулся к мозговому штурму. Странно, что он так быстро зацепился за Хэмфри, при этом тая на него обиду. Возможно, за триста дней он успел сойти с ума настолько, что не замечал таких противоречий. А может, ему было приятно знать, что он в этой дыре не один. А может, ещё что-нибудь. Хэмфри тем временем упорно пялился в потолок, и понять его ход мысли Ларсен даже не пытался. Он в любом случае был довольно тихим, хоть и безумным, и хотя Ларсен считал абсолютно все его идеи отвратительными, в них был определённый шарм. Да и смена обстановки в довольно зацикленном временном промежутке только приветствовалась. Да. Пожалуй так это можно назвать. Не «творческий подход», а смена обстановки. И хотя Ларсен находил идею провести с Хэмфри ещё пару-тройку бесконечностей абсолютно отвратительной, он был согласен на один вечер. Тем более, что он тоже устал. — Ладно, давай закончим на сегодня, — вздохнул он, отдвигая в сторону бумаги, — В конце концов, это не последнее двадцать пятое марта. — Двадцать пятое марта… — протянул Хэмфри, хмурясь, — Никогда не думал, почему именно двадцать пятое марта? — Потому что это начало сезона? — пожал плечами Ларсен, — Ну или просто число красивое. Я о таких памятных датах не слишком задумываюсь. Да и не думаю, что если бы мы застряли в бесконечном двадцать пятом декабря, то что-то бы изменилось. — А что? Бесконечное Рождество — это же мечта любого ребёнка. — Повзрослей, ребёнок, — усмехнулся против воли Ларсен, — Мы тут такое не празднуем. — А жаль, — ответил Хэмфри и вернул взгляд на потолок. Мысли крутились вокруг двадцать пятого марта, но никак не могли собраться воедино. Эта дата определённо что-то значила, но Хэмфри никак не мог вспомнить, что. — Слушай, а что… — начал было он, но, к своему удивлению, обнаружил Ларсена уснувшим за столом. Что ж, ему простительно. Он выглядел так, будто не спал годами. Хотя, если так подумать, они уже год проживают один и тот же день. Хэмфри вздохнул. На самом деле, он не был слишком против проживать именно этот день. Совершенно обычный день. В котором всё будто бы как всегда. Правда, кажется, Ларсен всё ещё злится. Но раз ничего не говорит, может не так сильно он и злится? Лучше Хэмфри будет не решать проблемы по мере их поступления, чем преждевременно волноваться. Тем более, он уже очень давно не был у Ларсена в каюте и не видел его таким спокойным. А своими догадками он поделится на следующее «утро». Как и сказал Ларсен, это не последнее двадцать пятое марта.