«Война никого не щадит… А его в особенности, Северус, кому как тебе не знать об этом.»
Так сказала мне Минерва, когда я увидел Поттера впервые за общим преподавательским столом, в конце осени 1998 года. В тот день меня наконец-то выписали из Мунго и я смог приступить к своим прямым обязанностям. Я отчетливо помню, взвившееся во мне недовольство, фактически граничащее с яростью. Сейчас я все больше задумываюсь, о том, на кого тогда был зол больше: на него, зеленого потерявшегося в скорби юнца, что решил скрыться от всего мира за руинами старинного замка, или же на собственное бессилие в этой ситуации. Как бы я не хотел выгнать взашей мальчишку, рука не поднималась сделать это, особенно после всего, что он сделал для меня и Хогвартса.
Оправдание в суде, оплата больничных счетов, крупное пожертвование на восстановление замка, он помогал Минерве разбираться с документацией и все продолжал пропадать на судах над Пожирателями, старался помочь детям и женщинам, которые были не виновны в деятельности своих мужей или любовников. Как однажды отозвался о нем Малфой:
«Всепрощающий Гриффиндурок — по-другому не скажешь.
Поэтому и оставалось только беситься и стараться игнорировать его существование. Но и этого он делать мне не давал, привлекая к себе внимание всего преподавательского состава. Речи о Поттере прекращались, только когда он был в непосредственной близости от говорящих.
«Он совсем ничего не ест, он себя такими темпами в могилу загонит, мисс Грейнджер поговорите с ним, повлияйте на него, вы же друзья.»
Причитала без конца и без края Помфри. Грейнджер, а ныне миссис Уизли на это лишь тяжело вздыхала, качала головой.
«Он оправится, ему просто нужно немного времени, как и всем нам после…победы.»
Слово «Победа» она всегда произносила с особой горечью. Все что-то потеряли, кто-то больше, кто-то меньше. Скорбели все, но волшебная Британия потихоньку вставала на ноги и заново расправляла крылья. Мне тоже хотелось скорее оставить прошлое в прошлом. Хотелось наконец спокойствия и отсутствия риска. И вроде все налаживалось, медленно и верно, кошмары снились все реже, здоровье, хоть и не до конца, но почти пришло в норму, каждодневная рутина и дела школы занимали почти все мысли и время. Я наконец-то стал чувствовать себя живым, а не просто тенью.
Но везде присутствовало это «но». Поттер. Он сильно изменился. И все больше и больше походил на меня в молодости, когда я только пришел в Хогвартс к Альбусу. Он становился на моих глазах живым воспоминанием того самого прошлого, которое я так тщательно старался забыть.
Осунувшийся, словно призрак, с темными кругами под глазами, он пытался найти утешение в работе и детях. Он медленно убивал себя и тем самым все больше и больше бесил меня. Что он этим хотел добиться? Искал внимания, жалости? Весь мир готов был носить его на руках, а он даже в Хогсмид ходить отказывался. Это была единственная, его просьба, которую бывший декан Гриффиндора, выполнила без всяких вопросов.
«Северус поговори с ним, так не может больше продолжаться.»
Флитвик был настойчив. Да и сам я понимал, хоть и не хотел до последнего обращать внимание на плачевное состояние мальчишки.
Я уже не помню, что именно ему говорил, хотя, скорее всего кричал и оскорблял. Хотел вывести его на эмоции, грозился увольнением, вроде бы у него не были сданы планы по дополнительной подготовке к СОВ, но этого не случилось. Он не вспылил, как обычно это делал, стоило задеть его чувства или пойти против его личного мнения, он не топал ногами и даже не ушел, громко хлопнув дверью. Он стоял и просто смотрел. Внимательно, будто хотел оставить этот момент в своей памяти на очень долгое время. Впервые за год, я увидел в мертвых потухших зеленых глазах, первые яркие искры.
«Этого больше не повторится, директор.»
И этого действительно больше не повторилось, будто он услышал в моих бесконечных злых упреках, что-то ему действительно нужное, что помогло сделать рывок вперед.
Мальчишка медленно возвращался к жизни, принял род Блэк, дал несколько интервью о Победе, скупых, сугубо по делу, без лишних эмоций и улыбок. И в этот момент, когда я смотрел на его колдографию в Пророке, понял, что Поттер, как бы это не звучало очевидно для других, но не для меня, вырос.
Мне потребовалось чуть больше года, чтобы смириться с этим фактом. Смириться с его присутствием в моей жизни и посмотреть на него немного под другим углом.
Он все меньше походил на Джеймса, а от Лили в нем я особо никогда ничего не видел. В редкое присутствие в учительской, я стал прислушиваться к его неспешным тихим разговорам. На удивление, к третьей годовщине Победы я осознал, что Поттер может быть интересным собеседником.
К четвертой, я начал ловить себя на мыслях о Поттере, которые периодически появлялись, когда у меня было свободное время. Я хотел сблизится с ним, но он всячески избегал меня. Придерживаясь сугубо рабочих отношений.
А к пятой годовщине, «Поттер», в мыслях медленно превратился в «Гарри».
Когда подобная мысль закралась в мою голову впервые, я ужаснулся. Когда пришла во второй раз, подумал, что мне просто надоело быть одному и пара ночей в определенном заведении решат мою проблему. Но посетив мою голову в третий раз, на приеме в честь шестой годовщины Победы, когда я увидел Гарри с какой-то девицей вальсирующего в центре зала, подумал, что называть человека, игнорирующего твое существование, «своим» определенно клиника.
Ревность сжигала меня изнутри, горячая, жгучая, выворачивала нутро похлеще круциатуса, била по нервам и заставляла настроение портится в доли секунды. К седьмой годовщине, пришло смирение и горечь от осознания, что мне вновь не повезло. Гарри не хотел идти на контакт. Находил тысячу и один предлог, чтобы отказаться от помощи, работал как проклятый. Разговаривал с уважением, иногда мог даже спросить, как у меня дела и поддержать светскую беседу о погоде. Но наедине оставаться не хотел. И я его понимаю. Я старше на двадцать лет, слишком много недопонимания было с самого начала, слишком много воды утекло, чтобы просто сделать вид, что не было шесть лет унижений. И даже оправдание в том, что я был шпионом и в тайне защищал его, мне не поможет. Я слишком глупо вел себя для человека, имеющего гораздо больше жизненного опыта, чем у сиротки, который прожил одиннадцать лет, не зная о магии.
Но при всем понимании безысходности ситуации. Я не мог наступить на горло своей гордости и признаться ему. Сейчас я понимаю, каким же дураком я был. Могло бы и не быть этих восьми лет непонятных страданий и одиночества. Все могло бы решиться скажи я одну фразу этому несносному глупому мальчишке, который, как оказалось, так и продолжал жить прошлым.
На восьмой годовщине Гарри исчез раньше обычного. Не прошло и часа от приема, как от главной фигуры празднества не осталось и следа. Беспокойство затопило меня с новой силой. Этот мальчишка всегда особо мрачнел в мае. Хотелось бы мне залезть к нему в голову и понять, о чем он думает, но это как минимум не этично.
Не удержавшись, я поинтересовался куда унесло «моего» мальчика, у миссис Уизли, что втолковывала в очередной раз своему непутевому мужу-аврору, очередную мысль. На мой вопрос она сначала нахмурилась, окинула взглядом огромный зал, а потом тяжко вздохнула и просто покачала головой.
«Не беспокойтесь директор, он в порядке. Скорее всего он уже в Хогвартсе, Гарри никогда не любил подобные сборища, вам ли не знать.»
Почему все думают, что я знаю о нем все?
А ведь действительно, Герой всегда пытался улизнуть с приема как можно раньше. Но почему? Ведь обычно здесь собирались только самые близкие ему люди, или непосредственно относящиеся к Ордену. В таких раздумьях я вернулся в замок.
После Победы я полюбил ночные прогулки. Спокойствие и мягкий лунный свет обволакивал и успокаивал. Знакомые пейзажи в этот день навевали тоску. Я очень хочу оставить пост директора, но я не могу бросить повзрослевшего мальчишку, что так сильно запал мне в душу. Я устал быть один и как бы это слащаво не было, я хочу любви. Смешно — старый, желчный профессор, Гроза Подземелий, мечтает о взаимности. А еще смешнее о взаимности от кого! От Гарри Джеймса Поттера, с которым они всегда был как кошка с собакой.
Горькая ухмылка осела на моих губах, а извилистая песчаная тропинка почти дошла до внутреннего дворика замка. Ученики уже давно спали, большинство преподавателей до сих пор на приеме. Лишь в окне комнаты Поттера еле заметно мерцало несколько свечей.
Чем он занят? Почему не спит? Пьет ли в одиночестве, вспоминая погибших? Или проверяет домашние работы учеников?
Видно, в тот момент мое желание увидеть его было столь велико, что, позабыв о всяком такте, я накинул на себя дезиллюминационные чары и взмыл на небольшой балкончик на четвертом этаже. Я редко использовал эту способность, так как она возвращала меня во весь тот ужас, который творили Пожиратели на своих рейдах.
Он сидел сгорбленный, на столике около кресла стояла открытая бутылка коньяка, в комнате горел камин. Босые ступни зарывались в мягкий ворс ковра. Волосы растрепаны. Сердце невольно пропустило пару ударов. Я чувствовал себя безнадежно влюбленным мальчишкой. Хотелось подойти, плюнуть на все, крепко обнять и сказать, что все уже давно позади. Смотреть на такого Поттера невозможно, но и оторвать взгляд нереально.
Я уже собрался потихоньку исчезнуть, как взгляд зацепился за конверты, ровной стопкой стоящие в коробке. И сердце болезненно сжалось. Почему я думал, что у Героя никого нет? Старый наивный влюбленный дурак, иначе не скажешь. Такую переписку вести можно только с любимым человеком. Кто же это?
С такими мыслями я покинул балкон.
***
Но кто же знал, что мои метания закончатся так внезапно. Не знаю, что за человек решил так изощренно пошутить над профессором, но я готов пожать ему руку за смелость и смекалку.
Меня не грызет совесть за то, что я безбожно наврал Поттеру, об отсутствии свободных комнат в крыле преподавателей, я хотел, хотя бы чуть-чуть побыть рядом, пускай в соседней комнате. Надеялся, что его присутствие рядом поможет сделать решающий шаг к нему.
Но в силу привычки у меня снаружи, холод и вежливая сдержанность, скупая благодарность от мальчишки в ответ. И пускай ему уже далеко за двадцать, для меня он все тот же, только уже без, раздражающей меня, порывистости и неуклюжести. Хотя над последним я видно погорячился. Мальчишка умудрился кое-что обранить.
Внутри все пылает и затягивается в тугой узел от волнения, стоило увидеть на полу в кабинете одинокое письмо в пожелтевшем конверте. Похожее на те письма, что читал Гарри в день годовщины.
На конверте не было никаких отличительных знаков, лишь на обратной стороне очень мелко было выведено два инициала: «С.С.»
Руки дрогнули. Письмо жгло руки. Любопытство сводило с ума. После окончания войны, все эмоции, что я так отчаянно прятал и запирал в себе, находили лазейки, раздражая меня все больше и больше. Мне за сорок, но веду себя не лучше студента старшекурсника.
В сердце затрепетала надежда, что в адресной строке написаны именно мои инициалы. И только запершись в собственной комнате, я позволил себе вскрыть конверт с мыслью, что я верну его Поттеру завтра, незаметно подложив в коробку с множеством таких же, как и это. Трудно было не заметить, как он трепетно прижимал к себе эту коробку.
В сердце неприятно ворочалась ревность. Но стоило быстро пробежаться по ряду строчек, написанных мелким убористым подчерком, как меня обдало волной удушливого жара неверия.
»… Профессор, сегодня я понял одну вещь, о которой раньше даже не задумывался. Увидев вас сегодня в компании молодой девушки, я понял, что я никогда не буду способен отпустить вас. Хоть в одном из писем я уверял, что стоит вам женится, или завести какие-либо отношения, как я тут же исчезну из вашей жизни, перестану докучать вам собственным присутствием…»
Неужели вся та коробка…
»… Мое личное сумасшествие, перестало быть управляемым, и я все больше боюсь, что стану слишком жаден…»
На глаза набегает непрошенная влага. Никогда не верил Альбусу, что с годами все становятся до боли сентиментальными, но сейчас от облегчения, я готов был простить себе эту слабость. Я готов показать эту слабость Гарри...
»… Моя любовь к вам, перестает быть спасением без взаимности.»
Впервые за долгое время я вздохнул с облегчением и вновь вчитывался в строки, что принесли мне долгожданный покой.
Как же это глупо на самом деле…
Восемь лет прошло, а мы как два идиота не смогли найти в себе сил, прекратить эти душевные метания. Но теперь я уверен, что все изменится. Настроение на следующий день у меня было просто великолепное.
***
Я до последнего ждал его в кабинете и тысячу раз пожалел о том, как грубо, наверное, прозвучали мои слова вчерашним вечером. Письмо лежало на столе вновь убранное в конверт. Так хотелось поскорее во всем разобраться. Скорее увидеть в зеленых глазах такое же облегчение, которое я и сам испытал вчера. И совсем немного мне хотелось прочесть остальные письма, но на это у нас будет время. Стрелка часов неумолимо приближалось к полуночи, а его все еще не было.
Прохладный душ помог унять нервозность и зашкаливающее предвкушение. Я ждал и надеялся, что сегодня все изменится.
И оно точно изменится. Его пожирающий взгляд на моей фигуре ничто не было способно скрыть. В душе все ликовало и пело. Он был так очарователен в своем смятении. Мягкий румянец затронул уши и подбородок, ярко отметил скулы. Мантикора бы побрала мой длинный язык. Волшебство момента было безвозвратно утеряно, и мой мальчик сбежал, перепрыгивая через несколько ступеней, на показ бросив спокойное: «извините».
Наивный маленький гриффиндорец…
Я не сразу пошел за ним. Не хотелось быть импульсивным, хотелось поговорить неспешно, не пугая и не срываясь почем зря. Многое нужно обсудить, о многом хотелось спросить и просто обнять. Прижать к себе как можно крепче, почувствовать аромат ветра в темных непослушных волосах и тихо сказать, что не брошу, что я не умер благодаря ему, что я благодарен ему и хочу извиниться за многое, хочу начать все с чистого листа вместе, ну и конечно же, что он идиот. Мой идиот.
И очень наивный, будто полагал, что в директорских покоях, можно запереться хотя бы в чулане. Увиденное свело на нет все мои усилия. Как только мы расставим все точки над «i» мне объятий явно будет недостаточно. Слишком долго я мучался ожиданием.
Весь раскрасневшийся, взъерошенный, тяжело ловящий воздух искусанными губами, еще сжимающий свой член в послеоргазменной неге мальчишка был словно, подарком небес, только моим. Стоило только подумать о том, что подобное я могу, в скором времени, наблюдать в любое время которое только пожелаю, как приятная жаркая волна устремилась к паху. Как же я хочу его здесь и сейчас.
Свой хриплый голос я узнаю с трудом, а мальчишка вздрагивает и неловко пытается прикрыться. Капля пота медленно скатывается по его груди, слегка задевая ореол темного соска, мысленно я уже заставляю его захлебнуться в собственных стонах. Но на деле:
— Нам нужно поговорить, Гарри.
