Рецидив

Гриша бегло расписался в бланках, переводя взгляд на высокий холодильник с вакцинами и другими препаратами. Сегодня на осмотр пришла девушка без записи: подобрала нескольких котят на улице. Маленькие комочки шерсти противно пищали из смотровой, разбегаясь по столу в разные стороны. Гриша присмотрелся, но никаких видимых признаков мутаций не обнаружил. Неужели в этом городе ещё остались нормальные животные. — А, Гриш, постой, — послышался голос из смотровой. Рука Гриши замерла в сантиметре от ручки холодильника. Он неохотно обернулся, смиряя своего сменщика уставшим взглядом. Это был невысокий мужчина, всего на пару лет старше самого Волжского. Он носил очки в круглой оправе и с толстыми диоптриями, в светлых висках уже начинала пробиваться едва заметная седина. На нём был колючий вязаный свитер с растянутым горлом, говорил он тихо из-за частых болей в горле, и его кривая улыбка всегда казалась Грише какой-то избито кинематографичной, словно он пытался быть главный злодеем, но вряд ли тянул даже на самого рядового прислужника. — Внизу чемоданчик, я с утра всё собрал. — Спасибо, — дежурный ответ, пропитанный безразличием. Он мог бы и сам всё сделать, теперь столько мороки, чтобы перепроверить содержимое. Гриша не сомневался в том, что свой диплом мужчина получил сам, но на этом, пожалуй, всё. Он отлично справлялся с травмами и паразитами, но даже типичный сепсис ставил его в ступор. Но ни у кого так и не повернулся язык назвать его дилетантом. Ни у кого, кроме Гриши, потому что его учили на ветеринара. — А что там за парень в машине сидит? Гриша молча перебирал склянки в чемоданчике, рассматривая названия и срок годности. Надо же, всё собрано верно, только игл и шприцов не хватает, придётся зайти в смотровую, где сонные пищалки лежат на коленях своей новоиспечённой хозяйки. — Следователь, — коротко ответил Гриша, не собираясь подпитывать чужое любопытство. Он поздоровался кивком, сразу проходя к шкафчику с инструментами. В голове он множил количество лошадей на миллилитры, учитывая в своём уравнении силу удара копытом по условному ребру, прикидывая насколько ему будет больно в этот раз и сколько времени потребуется на то, чтобы прийти в себя. «Десять на три, ещё один на четыре при минимальной дозировке» — Гриша тихо бубнил себе под нос, укладывая в чемоданчик недостающие вещи. Наконец пластиковые застёжки захлопнулись, парень выпрямился, игнорируя лёгкое головокружение. — Разве у него не десять? — сменщик не отставал, совершенно забыв про своего клиента. — Если бы ты ездил на вакцинацию, то знал бы, что старик прикупил себе жеребёнка пару месяцев назад. — Ты же знаешь, я боюсь лошадей, — мужчина улыбнулся. Гриша подхватил чемоданчик, в такой же дежурной манере прощаясь со всеми до понедельника. Сегодня он извозится в грязи, а Вильгельм без ружья вышибет ему мозги, как хорошо, что у него есть ещё воскресенье, чтобы отлежаться дома. Над головой прозвенел колокольчик, дверь клиники захлопнулась, а набитый чемоданчик оттягивал руку. Дневной туман заглотил парня, позволяя ему мариноваться во влажном воздухе, на вкус пробуя ночную грозу. Сырой асфальт продавливался под тяжестью холодных луж, образовывая рвы-ловушки, в которые мог попасть любой неосторожный путешественник. Гриша подходил к машине неохотно, рассматривал поцарапанный борт внедорожника, грязные шины и заляпанные фары, которые стоит протереть, если они не хотят потом потеряться в темноте. — Едем? — Вильгельм сбил уголёк с сигареты, пряча бычок в пачку. Он потянулся к водительской двери. — Отойди, — кинул Гриша, укладывая чемоданчик на заднее сиденье. Иногда они помогали фермерам и лесничим с дикими животными, которые по глупости застревали в старых капканах или представляли угрозу скоту. Для таких выездных мероприятий всегда бралось ружьё и дротики с транквилизатором, потому что раненое дикое животное всегда настроено агрессивно. «Ага, а возвращать на место никто не собирается» — недовольно протянул Гриша, перекладывая ружьё, чтобы оно не мешалось. На всякий случай стоило проверить, заряжено оно или нет. Гриша не любил сюрпризов, поэтому предпочитал быть готовым ко всему. — Ты не доверяешь мне, как водителю? — Вильгельм усмехнулся, усаживаясь на переднее пассажирское. — А должен? — хлопнула водительская дверь. Гриша перекинул ремень безопасности, застёжка глухо клацнула. — Пристегнись. Вильгельм беззлобно цокнул, но просьбу выполнил. Джип плавно выехал с парковки, сразу попадая в вереницу разбитых улиц и постоянных дворов. Местные жители с долей интереса провожали взглядом удаляющуюся машину, возможно, лелея такую же мечту — сесть и уехать. Неважно куда, главное подальше от морского ветра и горного тумана. По разбитой дороге, где даже не стоит таблички с названием населённого пункта, мимо покинутых и сгнивших изб, с почерневшими брёвнами. Пустынных остановок, гор мусора и статичного, горько-пресного, пейзажа. Вильгельм всматривается в мокрые поля, высокая трава, потерявшая свою зелень, покачивалась от резких порывов ветра. Дорога подрагивала под колёсами внедорожника, мелкие камешки прилетали в подвеску, на прощание оставляя глухой звон. Воронья стая пролетела в сторону гудящего неизвестностью леса, тот словно вибрировал на поверхности стекла, оставляя неприятное впечатление о себе. — Тоска, — протянул Вильгельм, поворачиваясь к Грише. — Ты ещё никакое расстройство себе не заработал, с такими-то пейзажами? Гриша усмехнулся: — Только посттравматическое. Машина плавно замедлилась, съезжая на просёлочную дорогу. Как Гриша и предполагал — размыта. Трясти начало сразу, Вильгельм схватился за свой ремень безопасности, словно боялся, что ему нужен дополнительный во избежания встречи его макушки с крышей внедорожника. Гриша вцепился в руль, на такой дороге было очень легко потерять управление. Твангсте видел, как напряглись чужие плечи. Американцы собирали свои внедорожники по принципу того, что завтра наступит конец света. Правда, звукоизоляция в салоне была просто ужасная, парни словно сами наступали в глубокие лужи, набирая холодной воды в ботинки, раздвигали редкие деревья и перемалывали сломанные ветки. Печка в салоне была выкручена на максимум, но кончик носа оставался предательски холодным, как и пальцы. Вильгельм подумал, что ни за чтобы не купил себе такую модель, несмотря на хорошее сцепление с дорогой и тяжёлую подвеску, которая не давала автомобилю перевернуться на постоянных кочках. Спустя час небольшой фермерский домик неожиданно вырос перед глазами, неподалёку виднелся огороженный участок, на котором прогуливались лошади. Между ними бегал молодой жеребёнок, пытаясь пристроиться к кому-то постарше. Несколько неухоженных грядок, заброшенные теплицы с выбитыми стёклами. Внедорожник остановился у дома, но Грише обязательно нужно было несколько минут, чтобы собраться и открыть дверь, ступая в мокрую траву. Вильгельм вертел головой по сторонам, засунув руки поглубже в карманы. Если бы не свитер, что дал ему Гриша, он бы замёрз моментально. — Первое, у него не так давно умерла жена, поэтому будь сдержаннее, — сказал Гриша, поднимаясь по разбухшим ступеням. — Второе, не кидайся показывать ему своё удостоверение, местные с недоверием относятся к полиции. — С чего бы это? — Вильгельм фыркнул. — Потому что мусора… — Я понял! — резко перебил Вильгельм. — Можешь не заканчивать. Гриша коротко постучал, но ответа не последовало. Парень дёрнул ручку, дверь со скрипом открылась, приглашая гостей пройти внутрь. Лёгкий запах тухлятины встретил их на пороге, как старый друг. Вильгельм скривился, не решаясь разуться. Судя по статичному выражению лица Волжского — он привык. Привык к заплесневелой еде на грязной посуде, разбросанному мусору и горе пустых бутылок. Привык к мутным разводам на полу, пыльной мебели и запаху быстрой еды, вперемешку с плесенью, сыростью и сеном. — Валерий Игнатьевич, — позвал Гриша, проходя вглубь дома. Пожилой мужчина спал на диване, прикрыв лицо рукой. На его груди покоился пульт от телевизора, а сама программа, явно записанная на диск, беззвучно крутилась на пузатом обитателе гостиной. Доски под ногами жалобно скрипели, Волжский подошёл к дивану, рассматривая спящего человека. На столике рядом валялась россыпь капсул и таблеток, мутный стакан с водой и пустая пачка сигарет, покрытая ровным слоем пепла из переполненной пепельницы. — Валерий Игнатьевич, — Гриша наклонился к старику, дотрагиваясь до его плеча. — Просыпайтесь, уже обед. Вильгельм неохотно прошёл за Гришей, рассматривая пыльный интерьер и грязные обои. Возможно, когда у этого дома была хозяйка, он цвёл и пах, но сейчас он стремительно гниёт вслед за хозяином. Такой же дряхлый, сломанный и вязкий, как старческий голос. Валерий Игнатьевич неохотно просыпается, скользит по Грише сонным взглядом, не сразу понимая, что тому понадобилось от него. Старик медленно сел, проводя дрожащей ладонью по лицу. Гриша вежливо напомнил ему, что приехал ставить прививки. — Точно-точно, — он покачал головой. — Идите пока в этот… в загон, я сейчас подойду. Гриша кивнул, разворачиваясь к входной двери. Вильгельм уловил чужое желание вырваться на свежий воздух, парни почти одновременно выскочили на крыльцо, глубоко вдыхая. — Он там вообще не убирается? — тихо спросил Вильгельм, облокачиваясь на холодный корпус внедорожника. — У него умерла жена, я ведь говорил, — Гриша схватил чемоданчик. — Шатц, я жил в мужской общаге, я знаю о грязи всё! — У тебя был комендант, который не допустил бы такого, — Гриша захлопнул дверь внедорожника. Ключ дёрнулся в кармане. — А у него есть только он сам. От дома надо было пройти всего метров двадцать, высокая калитка скрипнула, пропуская парней на огороженную территорию. В отличие от дома, четвероногие друзья Валерия Игнатьевича, всегда были вымыты и накормлены, с чистыми подковами и гладкими гривами, которые в редкие дни переливались на солнце. Лошади стояли вразброс, махая хвостами и переступая с ноги на ногу, низко опустив головы. Грише они нравились, несмотря на все укусы и синяки, что любили оставлять. Глаза Вильгельм сверкнули огоньком, когда-то он занимался конным спортом, но из-за переезда перед девятым классом ему пришлось уйти из спорта. Он медленно подошёл к молодому жеребцу, протягивая ладонь. Конь ткнулся мордой, ожидая получить угощение. Вильгельм осторожно провёл ладонью по массивной шее, пальцами задевая густую гриву. «Если будешь хорошо себя вести — покажу, где старый хранит для них угощения» — Гриша оглядывался по сторонам в поисках Валерия Игнатьевича. Пожилой мужчина не заставил себя ждать: одетый в растянутую жилетку и клетчатую рубашку, он задрал голову, рассматривая серое небо. Вильгельм и Гриша, преследуя стадный инстинкт, сделали то же самое. Воронья стая клубилась над пастбищем, клювами и крыльями вплетаясь в единый огромный ком перьев и когтей. Один ворон выбился из колтуна, опускаясь на ветеринарный чемоданчик, который Гриша заранее поставил на землю, чтобы не было тяжело. Зная свой печальный опыт общения с местной фауной, Гриша сначала зажмурился до следа звёзд в глазах, а после решился взглянуть на птицу. И сразу же понял, что лучше бы он никогда не открывал глаза: птица раскрыла клюв, подобно уставшему псу вываливая язык. Гриша чувствовал, как электрический ток отвращения и непринятия гуляет по нервным окончаниям, заставляя его чуть испуганно вздрагивать. Шейные позвонки птицы глухо хрустнули, когда голова описала круг, а из клюва вырвался звук, сильно напоминающий смешок. Парень дёрнулся назад, под зоркий взгляд ворона. Резкая вспышка боли пронзила виски, спёрло дыхание, перед глазами на мгновение потемнело.

«Ты чувствуешь себя несчастным?»

— Что? — выдавил из себя Гриша, смотря на ворона. Но птица лишь довольно похлопала крыльями, взмывая в воздух. Гриша тяжело выдохнул, натыкаясь на взволнованный взгляд Вильгельма. «Всё хорошо?» — тихо спросил он. Волжский не ответил, казалось, странность этих краёв снова заметил лишь он один. Возможно, он сошёл с ума — окончательно и бесповоротно. Птицы не разговаривают, их головы не болтаются, как на шарнире и уж тем более у них нет человеческих языков, которые просто физически не умещаются в их клювах. Валерий Игнатьевич вытаскивал из небольшой пристройки поводья и бочку с различными угощеньями для лошадей. Вильгельм вызвался ему помочь, так как пожилой мужчина то и дело заходился громким кашлем, сплёвывая какую-то белёсую слизь себе под ноги. «Мокрота» — отмахнулся старик, передавая Вильгельму поводья. Парень кивнул, не поверив. Мокрота не вываливается из тебя кусками, размером с кулак, а выходит по мере лечения. — Давно Вы лошадьми занимаетесь? — он начал издалека. — Ещё мой дед разводил, — старик улыбнулся. — Потом отец, у нас их изначально немного было — двое-трое, для себя… Вильгельм кивал на каждое слово, подпитывая интерес собеседника к разговору. Гриша собрался довольно быстро, краем глаза Твангсте заметил, что тот уже раскрыл свой чемоданчик, натянув резиновые перчатки на руки. Старик водил Вильгельма от одного животного к другому, называя их по имени и коротко рассказывая о породе. — Я тоже конным спортом занимался, — сказал Вильгельм, встречаясь с неприветливым взглядом Брусники. Старая кобыла явно была против незваных гостей. — Правда, пришлось бросить… — Травма? — Нет, семья переехала. Сначала в Петербург, — Вильгельм сделал небольшую паузу, убеждаясь, что его слушают. — Теперь вот в Москве живём… — Хороший город, — старик кивнул. — Красивый, но шумный… Мне там не очень понравилось… — Были в Москве? — Лет пять назад ездил, думал, денег там подзаработать, но только время потерял, — Валерий Игнатьевич пожал плечами. «Не скажешь мне ничего, да?» — про себя протянул Вильгельм. Парня уже начинали подбешивать эти танцы с бубном, но Гриша попросил его быть сдержаннее и не светить ксивой. Поэтому он продолжал задавать глупые вопросы, стараясь докопаться до сути. Они ходили от одной лошади к другой, надевали поводья и следили, чтобы животное не дёрнулось, когда ему будут ставить укол. Сложнее пришлось с самым молодым — тот крутился в руках, пытался укусить и лягался, стараясь ударить Гришу по рукам. Успокаивать возмущённых лошадей та ещё морока. Поэтому Гриша и говорил, что это нудное, грязное и травматичное занятие. Вильгельм смотрел на свои руки, перепачканные в сырой земле, на джинсах остались разводы, носки ботинок покрывал ровный слой грязи. Валерий Игнатьевич коротко объяснил, где и чем можно помыть руки, предупреждая, что ванная комната на первом этаже не пригодна — воды нет. Вильгельм резво кивал, перекатываясь с пятки на носок. Типичная ищейка, взявшая след. — Я тебе говорю, он точно там что-то прячет! — Что, например? — Гриша выгнул бровь. — Уж что-то прячет, — не унимался Вильгельм, взбегая по дряхлой лестнице. — Послушай, если это и правда он — мужик, которому принадлежат найденные документы, значит, мумия — его рук дело. Он сказал, что был в Москве пять лет назад и пять лет назад кто-то начал проделывать процесс мумификации с телом. — Вчера ты утверждал, что владелец документов и есть мумия, — Гриша остановился между кухней и гостиной, внимательно следя за тем, как Вильгельм стремиться попасть в ванную комнату на первом этаже. — Я… ну, — Вильгельм замялся. В голове плавно перетекали мысли и домыслы, образуя кашу с комочками здравого смысла. — Вот и посмотрим! — парень дёрнул ручку двери, щёлкнул выключатель, освещая небольшое помещение. — Что? Голос Вильгельма стал почти потерянным. Гриша заглянул через чужое плечо — ничего. Абсолютно нормальная комната, которой не пользовались из-за того, что к ней не был проведён водопровод. Вильгельм раздражённо захлопнул дверь, по пути к лестнице пиная мусорный пакет — с малой надеждой на то, что из него что-то выпадет. — Ничего, есть ещё второй этаж, — буркнул Вильгельм. — Я знаю, почему ты так хочешь что-то найти, — Гриша остановился у лестницы. Вильгельм замер на середине, он тяжело повернулся, смотря на Гришу потерянным взглядом. Именно, он уже потерялся, ему не хватало опыта в таких делах, а он взялся расследовать его в одиночку, не координируя свои действия с основной группой расследования. У него попросту не было деталей, чтобы сложить паззл, а он всё пытался найти новые. Но причина не только в этом. — Ты надеешься, что сдвинешь расследование с мёртвой точки, что тебя наконец-то заметят и оценят. Вильгельм сел на скрипучие ступени, нервно покусывая щёку изнутри. — Все в моём отделе ребята с колоссальным опытом, с которыми хочет работать руководство, поручая им какие-то сложные дела и поощряя за нужную статистку раскрываемости. Я к ним случайно попал, — Вильгельм уронил голову на грязные ладони. — Кто захочет возиться со вчерашним студентом? Никто. Меня отправили, блин, снимать котёнка с дерева, потому что больше никому не хотелось ехать. Гриша внимательно слушал Вильгельма, которому, очевидно, было просто стыдно смотреть на школьного друга. Парень чувствовал себя полным неудачником, но тошно было от того, что он просто сидит и жалуется. Говорят, что с годами люди становятся сильнее, а Вильгельму казалось, что с каждым годом он всё мягче и уязвимее. Конвейер взрослой жизни основательно успел перемолоть его. — Всё своё рабочее время я только и делаю, что заполняю какие-то бумаги, выслушиваю алкашей, которые подрались на детской площадке, кого-то снова избил муж — я ничем не отличаюсь от простого участкового. И, знаешь, я каждый день заполняю эти чёртовы бланки, скрепляю дела и ношу в архив. И я научился делать это лучше всех, поэтому мне позволили съездить на край света, чтобы опросить каких-то людей, которые связаны с тем, кто вроде мёртв, а вроде нет. Моя работа вообще не приносит никакого результата — она ничего не меняет. — Я тоже заполняю бумаги и карточки. — Но ты видишь результат, шатц, — парень отчаянно выдохнул. — Ты лечишь их, видишь, как они выздоравливают и машут тебе хвостами. — Или умирают. — Да, или умирают. Вильгельм неохотно поднялся на ноги, с минуту парни смотрели друг на друга в тишине. Твангсте благодарно кивнул, разворачиваясь и поднимаясь на второй этаж. «Давай вымоем руки и съездим выпить кофе?» — предложил Вильгельм. Гриша поднялся следом, замечая на ковре липкие разводы, дорожкой уходящие в дальнюю комнату. Вильгельм открыл дверь ванной комнаты, тут же издавая нечленораздельный звук, похожий на бульканье. — Ёбанный в рот, — парень не успел захлопнуть дверь, вонь просочилась в коридор, вязким душком заполняя помещение. — Я сейчас блевану… Гриша жёстко заглушил первую волну тошноты, раздражённый желудок неприятно стянуло, а перед глазами образовалась мутная плёнка. К запаху разложения он привык — издержка профессии. Парень уверенно шагнул в ванную комнату, Вильгельм сжал его куртку на спине, чтобы не упасть. Голова кружилась от концентрации неприятного запаха, он побледнел. За шторкой скрывалась ванна, наполненная мутной серой слизью, сверху она местами схватилась корочкой, Гриша дотронулся пальцем до сухого бугорка. — Ты дурак?! — воскликнул Вильгельм, в горле у него хрипело и бурлило. — Похоже на животный жир, — заключил Гриша. Вильгельм зажимал нос и рот, боясь снова вдохнуть запах. Гриша задумчиво почесал подбородок, казалось, где-то он уже подобное видел. Коридор. Волжский вытолкал Вильгельма из ванной комнаты, захлопывая за собой дверь. На втором этаже доски скрипели ещё хуже, каждый их шаг будоражил умирающее здание, старые стёкла в хлипких оконных рамах дребезжали от резких порывов ветра. След уходил под дверь спальной комнаты, Гриша осторожно дотронулся до ручки, прожимая её до конца. Дверь поддалась, темнота комнаты лизнула подошвы ботинок. Вильгельм выглядывал из-за плеча Гриши, стараясь хоть что-нибудь рассмотреть. Парень достал телефон, включая фонарик и передавая его Грише. Луч осветил ковролин, выхватил край туалетного столика. Судя по всему — спальня жены. Только воздух внутри комнаты был тяжёлый и спёртый, пылью оседал в лёгких. Так пахнут старые книги с чердака, тяжёлые подушки и выцветшие фотографии. Они осторожно скользнули в дверной проём, оставляя дверь открытой — для побега. Внутри всё привычно было покрыто пылью, здесь, как и в остальном доме, никто уже не убирался. Луч метался от пола до потолка, находя своё пристанище на кровати. Знакомый бугорок под одеялом, Вильгельм дёрнул его на себя, открывая точно такую же мумию, которую уже находили его коллеги в московской квартире. Отличие было в том, что та была цела. — Скорлупа, — озвучил свою мысль Вильгельм. — Не совсем, — Гриша покачал головой. — Скорее кокон, просто высохший. Огромная трещина проходила по всей длине мумии, демонстрируя парням внутреннюю пустоту. Что-то или кто-то выбрался из неё, подобно бабочке. Вильгельм вцепился в куртку Гриши, сжимая ткань до скрипа. «Такое вообще бывает?» — шёпотом спросил он, Гриша отрицательно покачал головой. С людьми точно нет. — Молодые люди, вы закончили? — послышался голос Валерия Игнатьевича. — Да, сейчас спустимся — заболтались, — Вильгельм выскочил в коридор, утягивая Гришу за собой. Они спрятали грязные руки в карманы, чтобы не выдать своего обмана. Короткий диалог ради приличия, широкая улыбка, располагающая к себе. Гриша сжал ручки чемоданчика до белых костяшек, перед глазами стояли картины недавнего прошлого, запах гнили набился в ноздри, перекатывался во рту со слюной и мерно капал в желудок, вызывая волну раздражения. Дом протяжно завывал за спиной, посылая вибрации гудящему лесу. Ветер раскачивал многолетние сосны, звенел стёклами и придавливал высокую траву. Гриша обернулся на лошадей — те привычно паслись за забором, а молодой жеребёнок бегал между ними, пытаясь привлечь внимание. Парень взглянул на часы — вот и вечер, очередной день, пропитанный страхом и тревогами, подходит к концу. Вильгельм добежал до припаркованного внедорожника, в нетерпении дёргая пассажирскую дверь. Гриша полностью разделял его рвение убраться отсюда подальше. И желательно, забыть увиденное, как страшный сон. Но стоило Грише завести машину, на капот опустился знакомый ворон. «Какого чёрта» — испуганно протянул Вильгельм. Теперь и он видит эту странность. Ворон раскрыл клюв, вываливая язык. В ушах начал нарастать звон, который вскоре стал невыносимым и болезненным. Парни зажали уши, одновременно опуская головы. Вильгельм прикусил себе язык, чтобы не закричать. Голова словно раскалывалась на две части, тело пронизывали иглы.

«Несчастен»

«Несчастен»

«Несчастен»

Голос резал изнутри, оставался скрипом на зубах. Гриша дотянулся до педали газа, внедорожник резко дёрнулся, лишая птицу равновесия. Та встрепенулась, расправляя крылья. Клацнул клюв, придавливая вываленный язык. Звон резко стих, голос Вильгельма доносился через толщу ваты. — Что? — переспросил Гриша. — Газуй! — крикнул Вильгельм, выворачивая руль. Парень вжал педаль газа, ворон взлетел, позволяя внедорожнику покинуть территорию фермы. Выровнять управление тяжёлой машины удалось не сразу, Гришу мотало по сиденью, изредка они с Вильгельмом сталкивались плечами. Прийти в себя удалось лишь тогда, когда транспорт выехал на главную дорогу. Камешки с мокрого асфальта приятно захрустели под колёсами. Вильгельм похлопал Гришу по плечу, прося остановиться. Машина съехала на обочину. Гриша через стекло наблюдал за тем, как Вильгельм выворачивает желудок вместе со страхом. И ему вдруг самому стало очень дурно.