Рецидив

— Я тебе говорю, ни одно животное или паразит не может вызывать такие… явления, что ли, — Вильгельм потерянно развёл руками, едва не задев кружку с остывшим кофе. — Мутации… — Учёные каждый год находят новые виды, — тихо ответил Гриша. Кофе здесь просто отвратительный: пресный и пропущенный через забитый фильтр. — Какую-нибудь лягушку в тропических лесах, шатц! Гриша скучающе вертел чашку в руках, всматриваясь в тёмную кофейную гущу. В горле поселился тошнотворный ком, не дающий сделать даже глотка, на мысли о попытке сразу сигнализировал неприятным давлением в груди. Вильгельм устало зевнул, словно капризный ребёнок, отодвигая от себя тарелку с нетронутой едой. Кажется, он и сам уже не в восторге от своей идеи, но так хотелось вырваться куда-то за пределы сырых стен. Туда, где много людей, чьи голоса заглушают навязчивый звон в голове. Волжский отчётливо ощущал эти маслянистые взгляды местных жителей. Возможно, появляйся он тут каждый вечер пятницы, местные бы примирились с его существованием. Но чужак привёл чужака — следовало быть осторожным. Вильгельм выглядел уставшим. Последние ночи проходили в беспокойных метаниях по скрипучей кровати, а эта прошла без сна. Стоило парню закрыть глаза, как навязчивый голос пробирался под кожу, повторяя, как мантру, одно и то же слово: «несчастный». Нет, Твангсте бы соврал, если бы сказал, что в полной мере доволен своей жизнью, просто… Взгляд скользнул по молодой паре, на пальце у девушки новизной сияло обручальное кольцо, она широко улыбалась, не сводя взгляда со своего жениха. — Как думаешь, — протянул Вильгельм, чуть щуря взгляд. Гриша тяжело выдохнул, заранее готовясь к глупому вопросу. — В чём заключается счастье для человека? — В стабильной работе, высокой зарплате и премии в конце каждого месяца, — сухо ответил Гриша. — Какой же ты сухарь! — И в чём я не прав? — Ну, не знаю, — Вильгельм нахмурился. — А как же любовь, например? — Любовь не всех делает счастливыми, — Гриша опустил взгляд в чашку. Не хотел обнажать чувства, не хотел, чтобы Вильгельм заметил. — Для кого-то это многолетняя мука, которая никак не закончится. Грише показалось, что он задыхается от собственных слов. Ком разросся, пустил метастазы в горло, которые стремительно поражали весь организм, вызывая воспаление и омертвление тканей. От собственной любви Гриша буквально гнил изнутри. — Мне понравилось любить, — Вильгельм смущённо улыбнулся. — Это было так приятно: находиться вместе, смеяться, запоминать каждую секунду, проведённую рядом. Я и правда был счастлив. Волжский тяжело сглотнул. Это нормально, так и должно было быть, он же с самого начала ни на что не надеялся. Но почему-то на душе так противно и больно, словно ткани разрываются, пуская гной по венам. Он не должен этого чувствовать, но он так завидует этому незнакомцу, который смог украсть сердце Вильгельма Твангсте — любви всей его жизни. — Ты рассказал этому человеку… — Нет, нет, — Вильгельм замотал головой. — Я хотел, но всё откладывал… А потом наши пути разошлись, вот так. Вот так. Как всё просто сложилось по итогу. Но Грише такой исход даже и не снился, даже как смелая мечта не звучит, для него никогда не будет «просто», жизнь любит усложнять ему условия содержания. Вильгельм неловко барабанил пальцами по столу, а Гриша вдруг понял по чужому взгляду, что и у него ничего не просто. — Ты до сих пор его любишь, — озвучил свою догадку Гриша. Кончики чужих ушей вспыхнули. «Какая разница?» — Вильгельм смущённо отвернулся, блуждая глазами по заляпанному помещению. Гриша неоднозначно кивнул: хорошо, что он не один в своей беде, плохо, что и Вильгельм увяз в этом болоте. Твангсте последний человек, заслуживший подобную участь. — Ну, если на этом всё, — протянул Гриша, вставая из-за стола. Он ужасно устал, ночью он тоже не смог сомкнуть глаз, возвращаясь к образу ворона и крикам. Казалось, кричал он сам, сжимая раскалывающуюся голову. — Я иду домой. — Постой, — Вильгельм подорвался за ним. Он покусывал щёки, обдумывая, стоит ли говорить. Гриша в ожидании замер. — Я не хочу возвращаться в гостиницу… там… — В гости напрашиваешься? — Гриша выгнул бровь, протягивая руку к вешалке. Вильгельма можно понять: после произошедшего Гриша тоже не хотел оставаться в одиночестве, сразу становилось страшно до дрожи и неуютно, словно твоё собственное тело отвергает тебя. Но Волжский всё ещё пытался держать дистанцию — так легче, не так гноится и ноет. — Извини, — Вильгельм опустил взгляд, рассматривая нетронутые блюда и чашки с кофе. Вряд ли повар старался, но продукты они перевели. — Так ты идёшь или нет? — спросил Гриша, ныряя в рукава верхней одежды. Твангсте оживился, цепляя свою куртку с вешалки. Под чужим свитером спряталась водолазка — единственная тёплая вещь, которую он взял с собой. Гриша придавил крупную купюру блюдцем, выталкивая Вильгельма из душного помещения. Парень привычно вдыхает морской воздух, позволяя горному туману осесть на плечах. Было в этой общей измотанности что-то волшебное, едва ощутимое на кончиках пальцев. Вильгельм молча плёлся чуть позади, уставившись в телефон. Он ещё не говорил Грише, пытался решить проблему самостоятельно, иначе казалось, что Волжский совсем в нём разочаруется. Со вчерашнего вечера парень пытался дозвониться до коллег, но вместо привычных гудков белый шум разрезал противный скрежет, словно кто-то перерезал кабели тупым ножом. На ресепшене ему сказали, что перебои со связью здесь привычное дело, посоветовав дозвониться со стационарного телефона — тот всегда работал. Но либо Вильгельму очень не повезло, либо окружающее пространство не хотело, чтобы парень выносил секрет на всеобщее обозрение. Сетевая ёлочка до сих пор не отображалась. Грише просто не хотелось обсуждать произошедшее, пока рвотный рефлекс не успокоится от воспоминаний. Он устало поднимался по лестнице, внимательно вслушиваясь в шаги за спиной — боялся, что их в какой-то момент станет больше. Молчаливый Вильгельм — лучший Вильгельм, тот парень из снов, который пахнет чем-то мягко-мятным, с обжигающей кожей и взглядом, наполненным лампадным маслом. Такой, который приснился впервые, заставляя Гришу стыдливо прогуливать уроки на следующее утро. Во снах Вильгельм всегда был разным: он злился, смеялся, молчал, что-то сбивчиво шептал, прикасался и отталкивал. Его пальцы всегда оставались холодными, поддерживали Гришу на поверхности, не давая провалиться в пелену желаний. Вильгельм из снов не давал ему окончательно сойти с ума, в то время как реальный загонял в безумие с поразительной скоростью. И Гриша бы солгал, если бы сказал, что ему это не нравилось. Особый вид нездорового удовольствия: прикасаться и быть отвергнутым. В прихожей тянет холодом с улицы и сыростью ванной комнаты, дверь почти всегда оставалась нараспашку, чтобы не допустить духоты и скопления плесени. Гриша замер на пороге, через силу захлопывая за собой дверь, отрезая любые пути отхода. У него не было гостиной, как раз для того, чтобы никто не напрашивался в гости, а простыни на кровати не просыхали, оставались ледяными и влажными, словно он дрейфует посреди ледовитого океана. Достаточно ли она большая, чтобы усесться на разных концах, пресекая любую попытку случайного прикосновения. Потому что каждое из них — разряд тока, напряжения хватит, чтобы сердце остановилось. Поставить чайник? Ничего не лезет в горло. Принять душ? У Гриши нет сил даже на мимолётные разговоры, хочется уткнуться лицом в подушку и больше никогда не вставать. Посмотреть «Таинственный лес»? Гриша вздрагивает, вспоминая, что у него есть диск. Предвкушая утомительную стажировку, где-то на окраине мира, с частыми перебоями со связью, парень притащил с собой не только проигрыватель, но и всю коллекцию фильмов, что он успел собрать за жизнь в цивилизованном мире. — У меня есть «Таинственный лес», — тихо сказал Гриша, проходя в спальню. Вильгельм издал звук, похожий на грань между радостью и безумием. Он пытался его пересматривать в одиночку, но каждый раз выключал спустя несколько минут — атмосфера была не та. Парень запрыгнул на мягкий матрас, стягивая свитер. Почти всё пространство спальни занимала кровать и шкаф, небольшая тумбочка, на которой обитал телевизор и проигрыватель, стояла в углу, у самого входа. Так, чтобы можно было рассмотреть картинку с любого конца. От белья пахло сыростью и порошком, снова угадывался этот едва уловимый запах цветов, который щекотал воспоминания. — Что за запах? — Вильгельм принюхался. — Такой знакомый. «Твой парфюм» — хотелось ответить Грише, но парень вовремя прикусил себе язык. У Вильгельма было два аромата, которые плотно отпечатались в тяжёлой голове и не смогли отпустить Гришу даже на край мира. — Ароматизатор, — отмахнулся он. Проигрыватель съел диск — быстро и безжалостно, растворил пластик в своей чёрной пасти, тихо нагреваясь и разгоняя пыль внутри. Вильгельм сонно зевнул, прикрывая рот ладонью. Его светлые волосы разметались по подушке, взгляд направлен в экран телевизора, на котором сменялись до боли знакомые картинки, с заученными диалогами и понятными мотивами. У Твангсте была ужасная привычка разваливаться на кровати, засыпая в неудобных позах, доставляя дискомфорт не только себе, но и окружающим. Поэтому Гриша сейчас вынужден подпереть спину подушкой, без шанса нормально лечь. Поэтому Гриша сейчас игнорирует горячий бок, прижимающийся к его бедру. У него всегда хватало сил справиться с этим испытанием. Хватит и сейчас. Под тихие разговоры Вильгельма, наполненные сонливостью, и мерное постукивание за стенкой. Там живёт слепой мужчина, в компании собаки-поводыря. Пёс часто скулит и воет от скуки, а сам мужчина не раз натыкался на мебель, круша всё на своём пути. Это мелочи, с которыми Григорий Волжский научился уживаться. Хаотичная непостоянная в лице Вильгельма вписалась слишком быстро.

***

Гриша проснулся от навязчивого скрежета в замочной скважине. Словно её ковыряли острым ногтем, пытаясь попасть внутрь. Фильм давно закончился, за окнами вязкая темнота. Одеяло спуталось у Вильгельма в ногах, парень прижимал к себе подушку, затылком прислонившись к чужому колену. Гриша осторожно пошевелился, оценивая степень того, как затекли конечности. Дёрнулась ручка входной двери. Следом послышался короткий стук, сопровождаемый очередным скрежетом. Гриша осторожно дотронулся до чужого плеча, чуть раскачивая Вильгельма. Тот нахмурился, попытался перевернуться на другой бок, но толчок повторился. «Что такое?» — сипло протянул Вильгельм, неохотно открывая глаза. — Слышишь? — совсем тихо спросил Гриша. Вильгельм осторожно приподнялся на локтях, всматриваясь в темноту коридора. Звуки повторились, Гриша видел, как напряглись чужие плечи. Кто-то настойчиво пытался попасть в квартиру, стараясь взломать замок. Стуки — для приличия, потому что ручка дёргается с завидной частотой. Гриша тихо ступил на холодный пол, вздрагивая от скрипа половиц. — Может, это грабители? — чужое дыхание обожгло ухо. Вильгельм стоял на носочках, положив руки на чужие плечи. — Что тут красть? — Гриша нахмурился, борясь со внутренним пожаром. — Учебники по анатомии животных? Ручка дёрнулась сильнее, стоило парням выйти в коридор. Петли на двери заскрипели, скрежет больше походил на звон. А удары в дверь больше не казались безобидными постукиваниями, скорее кто-то пытался проломить дерево с разбега. Гриша успел сделать шаг в сторону, спиной натыкаясь на холодную стену, прежде чем входная дверь с грохотом распахнулась, впуская в квартиру холод подъезда. Вильгельм плечом задел выключатель, позволяя темноте коридора отступить. — Ничего не вижу… — голос казался липким, как слизь в ванной в доме фермера. Вильгельм в испуге схватился за ладонь Гриши, с силой сжимая её. Незваный гость медленно переступил порог, выставляя руки перед собой. Голова деформировалась, раздулась, как воздушный шарик, а после лопнула, оставляя лишь челюсть и уши, вытянутые и широкие, как у летучей мыши. Пальцы на руках были длиннее раза в два, завершаясь острыми когтями. Одежда перепачкана кровью, след тянулся из подъезда, разъедая атмосферу запахом железа. Это существо не видит, но явно хорошо слышит. А ещё оно знает, что они здесь. Доски трещали под чужими шагами, существо передвигалось медленно, глупо озираясь по сторонам. Гриша прикидывал расстояние до двери, нужно было как-то взять куртку, в которой находились ключи от внедорожника. Он так и не вернул его на стоянку клиники, а сейчас ни капли не жалел. Рядом от страха потряхивало Вильгельма, тот не сводил взгляда с существа, казалось, парень даже дышать перестал, чтобы не выдать себя. Гриша осторожно потянул его за руку, делая шаг в сторону. Он ступал наугад, выбирая те доски, которые казались ему более крепкими. Существо врезалось в дверной косяк, заваливаясь в спальню. — Никого не вижу… — вязкая слизь голоса начала сквозить нотками раздражения. Вильгельм вскинул голову, паническим взглядом смиряя Гришу. Тот приложил палец к губам, сохраняя внешнее спокойствие. Ему самому было очень страшно, он понятия не имел с чем они столкнулись и какие у этого организма планы. Передвигаться на цыпочках не слишком удобно, постоянно норовит завалиться на бок или снести спиной какую-нибудь безделушку. Задеть локтем тумбочки в прихожей, случайно толкнуть дверь кухни. Вильгельм наступал на те же доски, по которым шёл Гриша — след в след. Из спальни доносились шаги, грохот, существо задевало и громило всё, что попадалось под руки. Вильгельм обернулся, по дверному косяку блуждали когти. Гриша резко остановился, прислушиваясь к звукам за спиной. Они почти у выхода, осталось пару шагов. «Где же все…» — холодная слизь стекала по потолку, оседая на плечах. Вильгельм чувствовал её привкус на языке, перекатывая вместе со страхом. Треск пола ощущался расколом в голове, а Гриша сделал шаг, утягивая Вильгельма вперёд. Ему не получится обмануть свою квартиру, а вот подстроиться под гостя вполне. Вильгельм ощутил коврик прихожей, осторожно наклоняясь и цепляя свои ботинки. Существо плавно передвигалось в сторону кухни. Гриша потянулся за куртками цепляя сразу две. Ключи в кармане звонко стукнулись, приходясь холодным потом по позвонкам. Существо обернулось на звук, рот, наполненный гнилью, исказился довольно улыбкой. Парни замерли в шаге от спасения, чувствуя, что сами загнали себя в угол. — Теперь слышу… Длинные пальцы потянулись к лицу, Гриша задержал дыхание, ожидая встречи с существом. Вильгельм, всё это время сжимавший его ладонь, медленно расслабил пальцы, позволяя руке Гриши повиснуть. Он осторожно потянулся к карману куртки, доставая из него пачку сигарет, с зажигалкой внутри. Он бегло прицелился, кидая пачку в сторону кухни — это должно выиграть им пару секунд. Существо резко обернулось, за пару шагов достигая источник шума. Вильгельм дёрнул Гришу за руку, вытаскивая его в холодный подъезд. Гриша успел дёрнуть входную дверь, закрывая её прямо перед тянущейся рукой. Парни сбежали на первый этаж, прижимая куртки и обувь к себе. Машина стояла на выезде из двора, хлипкий подъезд разрывался на куски, исцарапанный длинными ногтями. Волжский на ходу вытащил ключи от машины, фары сверкнули в темноте. Вильгельм запрыгнул на сиденье, хлопая дверью, Гриша вжал кнопку блокировки. Подрагивающие пальцы не давали вставить ключ и замок зажигания, парень нервничал и старался не смотреть на приближающуюся угрозу. Зато Вильгельм отслеживал каждый быстрый шаг существа, хлопая Гришу по плечу. — Заводи машину! — крикнул он, ожидая столкновения. — Заводи, заводи! — Твою мать, я пытаюсь! — грубо ответил Гриша, наконец-то проворачивая ключ. Существо врезалось плечом в борт машины, раскачивая транспорт. Гриша вцепился в руль, зажимая педаль газа. Джип дёрнулся вперёд, колёса забуксовали. Послышался утробный вой и треск костей, Гриша переключил передачу, резко сдавая назад. Тяжёлый внедорожник разламывал остатки черепа, наматывая на резину ошмётки мозга и брызги крови. Парень несколько раз проехался по мёртвому телу — на всякий случай. Гриша надеялся, что переломал ему все кости, чтобы пресечь любую попытку существа подняться вновь. На ватных ногах он вышел из машины, рассматривая бурое пятно на земле — всё, что осталось. От существа исходил лёгкий пар, его останки стремительно покрывались знакомой белёсой корочкой, превращаясь в слизь. Вильгельм высунулся в окно: — Поехали отсюда, — жалобно протянул он. — Нахуй из этого города… Гриша кивнул. Ему давно стоило это сделать. Но выбраться оказалось сложнее, чем он думал. Они уже около десяти минут петляли по тёмным улицам, проезжая одни и те же дома в очередной раз. Вильгельм нервно озирался по сторонам, держа наготове табельное оружие, которое оставил в бардачке машины. Выезд из города словно всплыл перед глазами, свет фар выхватил слюнявую пасть. Волжский резко нажал на тормоз. — Собаки? — Вильгельм обернулся на Гришу. — Сомневаюсь, — протянул Гриша. Стая четвероногих облепила машину, держа расстояние в несколько метров. Несколько десятков красных глаза не отрываясь следили за внедорожником. — Кажется, они не очень хотят, чтобы мы уезжали.