♫ Hans Zimmer — Ripples in the Sand
В каждой истории есть каноничные типы героев. Для каждого в этом мире заранее уготована судьба. И будь уверен, если ты вдруг решил схитрить, разрушить собственные устои и облачиться в новую личину, отрекаясь от старого, это тоже входит в сценарий кого-то свыше. Мы так любим бросать вызов судьбе, хвалиться, что смогли её обставить в шахматной игре. Да, с гордостью, самолюбованием смотрим на нее, скалимся и получаем удовлетворение, забирая ее главные фигуры на столе, а потом сбрасываем все долой. Нам нравится думать, что мы можем удивлять что-то эфемерное, ломать предопределенное, изменять маршруты судьбы, перечеркивая старые линии. Да вот только все это часть готового сюжета. За тебя, мой милый друг, давно все решили. Сменил слагаемые в своей жизни? Сумма не меняется. Это часть уготовленной тебе судьбы. Твой пик, момент гордости и этакой отместки судьбе, она предвидела когда ты у мамки у брюхе был. Она позволяет тебе выигрывать, дает шанс почувствовать себя у штурвала. Будто ты сам себе король, никто и слова не скажет. Но в действительности ты просто герой одной истории. И все это давно было прописано кем-то свыше. Сукуна уверен, что его судьба решила в какой-то момент податься в эксперименты. Бог ей в этом помог. И теперь обоих он не презирает, нет, это слишком сильное чувство. Скорее, капитан Сукуна Рёмен очень давно зарекся обеспечить их пожизненным игнорированием. И каждый внезапный выпад жизни он принимает незаинтересованно. Сильный враг? Хорошее испытание, но он пройдет его и не оглянется сказать «спасибо» или «это был хороший урок». Предательство? Снова никаких душевных мук, сделанных выводов. Лишь принятие и отрешенность от того, что было важно, уже в другой жизни, его не касающейся. Освоить банкай и доказать превосходство? Легко. Но благодарить он будет свое упорство и труд, но никак не строки его жизни, которые уже давно об этом знали. Ни Бог, ни судьба, не слышат от этого человека жалоб или благодарности. Он уверен, что они есть. Поэтому особенно довольствуется полным игнорированием их трудов. Судьба ставила нас ним эксперименты не раз, проверяла на прочность, примеряла разные социальные роли. Бог создал душу, но кем она будет понятия не имел. Поэтому, как в детской игре с вырезанными костюмами для бумажной куклы, Сукуна в течении жизни примиряет разные облики. И во всем этом, к счастью, потерял себя. После такого уже держаться не за что. И лишь за этот иммунитет к горю утраты он готов сказать спасибо, но не будет. Одиннадцатый отряд Сукуны имел славу на грани. С одной стороны, это одни из самых стойких воинов. Сильная реацу, духовная сила в момент битвы, мозговитые стратеги, об их стойкости всегда отзывались с уважением. Рёмен всегда отнекивается, мол, это их труд, он лишь добавляет пару штрихов в уже созданное. День и ночь он наблюдает за тренировками своих людей, говорит с ними редко, но всегда по делу. И по словам офицеров, его короткие речи всегда остаются внутри, как мантра. Всем известно, что каждый капитан известен по-своему, но своего начальника одиннадцатый отряд уважает и боится, потому что сильнее не найти. Здесь открывается темная сторона истории отряда. Другие отряды выступают категорически против их жестоких тренировок, философии и взглядов на жизнь. Для одиннадцатого отряда не существует большей чести, чем погибнуть в бою. Они будут стоять до последнего. Буквально до посмертного вздоха держать дзанпакто в руках. И зачастую требуют того же от других, но ожидаемо, разочаровываются. Все вокруг боятся смерти, а офицеров Сукуны называют сорвиголовами, которым дай только оружием помахать. Да и сам капитан, легендарный боец, мало у кого вызывает симпатии. Рыба ведь гниет с головы. Если у его подчиненных такие убийственные мысли, то у него, наверняка, точно же никто не скажет, дела в коробке черепной идут совсем неважно. Одиннадцатому отряду на мнения плевать. Пока они за спиной сильнейшего, кому какое дело о чем там трещат слабаки. С самого утра Сукуна недоволен. Пятерка офицеров, отвечающих за уборку в восточной части так и не поднялась после пьянки. С этим разбирается Итадори, но осадок уже дает о себе знать. Как дети малые, ругается капитан, покидая казармы. Не успевает он и двух шагов ступить от ворот, на пути появляется паренек синигами. Белые как снег волосы, глаза с синевой и маленькой черной точкой по середине. Спокойно смотрит, но ощущения при этом неприятные, словно иглой по коже водят и в любой момент могут воткнуть. — Какой отряд? — своих то капитан знает, а этого впервые видит. — Пока еще никакой. Пока только присматриваюсь. — Так ты новый синигами! — довольно хмыкает Сукуна. Татуированные линии на лице ломаются. — И как тебе Готей 13? — Пока скучновато, — честно отвечает Годжо. Сатору всю ночь провел на улице, так и не примкнув ни к одному из отрядов. Все это время он скрупулезно наблюдал за жизнью синигами. И не забывал наведаться к своим старым друзьям. Непривычно их так называть, но иначе язык не поворачивается. Горе оно ведь сближает. Заставляет объединиться, что их троица и сделала еще в академии. А тут пути расходятся, но Годжо не может не переживать за новую жизнь младших. — Скучно тебе значит, — повторяя, Рёмен сам с этим соглашается. Он ведь не человек рутины. Он любит риск, чтобы кровь в жилах кислотой кипела от боя и предвкушения. Нравится ему грудью вперед принимать удары и своим дзанпакто наносить ответные. — Шикай освоил? — Мог бы стать лучшим на курсе, если бы преподаватели не видели во мне грязь. Но у нас это было взаимно. — Недооцененный гений значит.***
— В мир людей? С капитаном? Гето стоит как провинившийся школьник в казарме первого отряда. Однако вины не чувствует. Скорее в нем играет злой гений, тот заранее знает, что его затея покажется Гакуганджи привлекательной. Сумбурной, нелогичной, абсолютно ненормальной в их канонах и правилах, но в сухом остатке гениальной. И так было всю его жизнь, даже до того как хаори белое упало на плечи. А с ним и груз ответственность, очередная социальная роль. Он не вписывался в свое звание по рождению, поэтому быть капитаном без капитанских замашек, для него не сложно. И совсем не заботит. — Хочу проверить его силу. И показать воочию чем мы занимаемся. Это интересный опыт для нового синигами. — Опыт, — бурчит из-под своих усов Главнокомандующий. В комнате редкое исключение — нет лейтенанта первого отряда. От этого здесь необычно пусто и тихо. Гакуганджи всегда и везде ходит со своим лейтенантом. — Опыт подсказывает мне, что ты это не в пользу Готей 13 делаешь. Это твой сугубо интерес, твоя прихоть. Иначе бы отправил парня с кем-то из офицеров. — Не хочу рисковать своими подчиненными. В случае проблемы, будет всем спокойнее, окажись рядом с Годжо сильный синигами. — Считаешь его опасным? — главнокомандующий, сидя коленями на своём дзабутоне, меняет руки, перекладывает трость из правой в левую. Так медленно это делает, со старческой плавностью. Смотришь на него и не понимаешь, как в таком возрасте можно отвечать за главную боевую мощь общества душ. Раньше старик активно проводил тренировки, а сейчас даже это дело бросил. Гето не считает Годжо опасным. По крайней мере, капитан не из тех кого пугает сам факт неизвестности. А о Сатору он толком ничего не знает, чтобы делать железные выводы. Всякая таинственность, где вопросов все больше и больше, словно бесконечная шкатулка где внутри не сокровище, а ещё один тайник, манит Сугуру и манила всегда. Даже ребёнком он задавал вопросы не по возрасту. От опасностей не бежал, а встревал в них с улыбкой на губах. Это его путь познания мира. Весь его вкус, вся плотность вещей вокруг познаётся в критические моменты. Все потому что именно на грани раскрывается истина. Гето так часто шатается на этом краю, что уже не может жить в скучной повседневности. К этому привыкаешь с первого раза, с первой капли ощущения «я есть, но меня может не быть в следующую секунду». Годжо Сатору пока неизведанный край общества душ. Он здесь, он рядом. Осязаемый, ощутимый. С виду обычный, от части привлекательный. У него есть своя история прошлого, которую Гето хочет послушать, ведь именно там зарождается настоящее. Оттуда все наши призраки, наши стремления и страхи. Наше прошлое, как ты не отрекайся от него и не закрывай на все возможные врата, твоё ядро существования. Не будет его — не будет и тебя. Эти холодные глаза, отрешенные, словно искусственные. В них раньше пряталось так много, что наверняка вышло из-за берегов. Айсберги ведь тают, они проигрывают всякому теплу, и тогда внутренний океан топит всё чего только достигнет. Стихия утраченного контроля всегда разрушительна. К ней не всегда можно быть готовым, а даже если ты предпримешь попытки, все это будет не больше лодки в самом сердце шторма. Гето уверен, в какой-то период своей жизни, лодка души Годжо разбилась в щепки. Потому там так мёртво в красивых глазах. Одни ледники, сплошной холод и отсутствие самого себя. Чужак сам для себя. — Я бы выяснил это в мире людей, Господин Главнокомандующий, — возвращается к разговору мыслями Гето. — Пока что он ничего из себя не представляет. — Вы с ним похожи. Это одна из причин, по которым я хотел бы видеть его в твоём отряде. — Разве в таком случае не правильнее нас разъединить? — У Сатору два варианта: ты и Сукуна. Возьму на себя смелость заявить, что знаю это точно. Он нигде не приживётся. Потому что не будет подчиняться тому, кого не уважает. Одиннадцатый отряд раскроет его возможности бойца. Я видел его на занятиях. Он очень перспективный. Пару месяцев и он достигнет уровня лейтенанта. Но в твоём отряде, он найдёт понимание и поддержку. Разве тебе не хочется разделить свои безумные идеи с кем-то? — Годжо не тот человек, с которым мне хотелось бы сближаться, — это враньё произносится с уверенностью и наивной лукавость вместе. Но Главнокомандующий за этим капитаном следит с его младенчества. Этот лис у него как на ладони. Пока ещё он не понимает причину лжи, разговор ведь у них выдаётся откровенный. Но намеренно глотает наживку. — Только интерес. Эксперимент. Я могу взять его в отряд. Исключительно для веселья. С ним сейчас тяжело. — Называй свои причины как хочешь, — старик поднимается на ноги, не сделав ни единого тяжелого вздоха. — С сегодняшнего дня я приказываю — Годжо Сатору офицер седьмого отряда и подчиняется капитану Гето Сугуру и лейтенанту Юте Оккоцу. В мир людей я даю тебе дозволение пойти с ним. Один день. От рассвета до полуночи. — Будет сделано, Господин Главнокомандующий, — Сугуру склоняет голову и поворачивается к двери. Разрешение было исключительно формальностью. Они оба это знают, но продолжают играть отведенные роли. В паре шагов от двери капитан замирает. — Как вы думаете, он и правда не сможет развить Банкай? — Третья стадия раскрытия меча, дзанпакто, требует большого запаса духовной энергии. Огромного. Не зря только капитаны умеют им владеть в совершенстве. Поэтому это ключевое условие должности. — Может или нет? — повторяет вопрос Гето спиной стоя к Гакуганджи. — Долгие века мы передаём знание о Банкае. Всегда говорим, что на его изучение уходит десятки лет. А развитие его мощности требует ещё больше сил и времени. Банкай истинная сущность духовного меча. Отражение силы синигами. Мы всегда делаем акцент на колоссальном труде. Но вспомни Сукуну. Единственный синигами, который осилил Банкай за три дня. Это звучит как шутка, наши предки бы сочли нас дураками. Но его Банкай сильнейший. Сможет ли Годжо осилить третью стадию? Нет. Вполне вероятно, его дзанпакто и он сам погибнут в попытках достичь это умение. Однако, я не буду дураком и не скажу, что это невозможно. — Значит мне есть надо чем поработать, — Сугуру оборачивается к главнокомандующему половиной лица и улыбается маниакально. Оскал зверя, он чуит кровь. Чует свою кровь ту самую, которую манит величие, в которой коктейль силы и превосходства. — Надеюсь дело не в твоём собственном Банкае, Гето. Он твой подчиненный, а не часть коллекции.***
Тренировка с Маки Зенин не сравнится с тем, что было в академии. Лейтенант обладает совсем другой мощностью, её скорость отточена до мили секунды, её оружие продолжение рук и ног. Она с ним сжилась. Стоит потерять из виду клинок, как его лезвие уже тычется противнику под ребра. Маки абсолютно спокойна. Её духовная сила стабильна весь бой, её лицо — броня эмоций. Дыхание в полном покое, как во время сна. Она абсолютно статична в своем состоянии, но за её движениями не уследить. Отвлекает, ускоряется, не дает сделать вздох и снова нападает. Кугисаки в короткие моменты, когда в очередной раз встает с колен и сжимает рукоять дзанпакто, думает лишь о том, что при всех своих успехах, до Зенин ей ползти ещё не одну сотню ступеней вверх. Нобара не ощущает к себе жалости в этот момент. Она старается анализировать, не пускать сомнениям ходу в свою голову. Всё её внимание концентрируется на этой девушке, которая почти неосязаема из-за своей отточенной до совершенства мгновенной поступи. Зенин пропадает снова и снова, быстрее чем прядь рыжих волос падает на глаза. Для неё это не игра, определенно вызов. Нельзя осуждать её желание вбить Кугисаки под землю, опозорив перед капитаном Иэйри, она сидит на балконе с парой других офицеров. Они, к слову, пойдут следующими под нож лейтенанта. И уже сейчас испытывают страх, виду не подают, перед этой молодой девушкой, чьи очки блестят в солнечном свете и прячут равнодушие и надменность одновременно. Она опасна, это Кугисаки уяснила при первом ударе в спину. Но вместе с этим Зенин то, к чему стоит стремиться. — Отвратительная мгновенная поступь, — она проворачивает в руках свой дзанпакто. Оружие в виде нагинаты — длинная рукоять и закругленное одностороннее лезвие. На первый взгляд это оружие кажется максимально неудобным в ближнем бою, с виду она не дает возможности маневрировать быстро. Но Маки совсем другая история. — Анализируй бой, подмечай свои ошибки, а не достоинства соперника, — она как коршун ходит вокруг Нобары. Синигами заправляет прядь рыжих волос за ухо и дает себе сделать глубокий вдох. Усталость. Давно она не ощущала себя истощенной от тренировки. Каким же детским садом они занимались в академии. — Следи за своими движениями и за телом противника. Не концентрируй внимание на клинке. И не ведись на его вид. Педантично, с паузами и надменным взглядом, она делает очередной круг вокруг синигами. Ей неприятно озвучивать азы. И промолчать, замечая элементарные ошибки, не может себе позволить. Это грязная кровь, это самоубийца. Она однажды отказалась от дара жить, так почему все здесь должны тратить время и силы, натаскивая её как щенка. Что в ней нашла Иэйри Сёко? А Главнокомандующий? Все трое не более, чем мусор. Их судьба стать пустыми и быть убитыми синигами. Маки раздражает один вид дзанпакто этой рыжей девки. Не заслуживает, слаба и глупа для четвертого отряда. Недостойна занимать место и время в Готей 13. — Надоело с тобой возиться, ты.. Это похоже на каменную плиту, которая на высокой скорости летит с высоты и мигом обрушивается прямо на голову. Нобара не выдерживает и опираясь на дзанпакто, падает с ног. Воздуха в легких не хватает, а сделать его не позволяет застывшая камнем грудная клетка. Это ощущение придавливает к земле с каждой секундой все больше. Ноют кости, а внутри тяжесть пустоты. Ты словно попадаешь под пресс и каждый миллиметр тела выдерживает колоссальное давление. Реацу. Чья-то мощная духовная сила во время боя высвободилась. Кугисаки не хотелось бы встретить её обладателя. Это сила чудовища. Апокалипсис в человеческой оболочке. — Если появится тошнота, можешь не сдерживаться себя, — рядом появляется Сёко. Она ощущает чужую силу и прекрасно знает её обладателя. Но на неё это не влияет так сильно, как на синигами, никогда не сталкивающегося с силой капитана. Женщина садит Нобару на землю и по-сестрински поглаживает её по волосам. Каждый вечер Кугисаки ждала маму с работы как появление чуда. В голове её вертелась мысль, что сегодня она точно не вернётся. Подготовка к худшему давалась ей проще, чем вера в лучшее. Девушка занимала себя делами, запрещала выжидающе смотреть то на дверь, то на часы. В эти вечера она готова была встретить полицейских на пороге со скорбными новостями. Представляла их печальные лица и своё - пустое, серое, без капли удивления и печали. Но мама приходила. В редкие моменты с пакетом еды в руках. Самое необходимое по типу хлеба, молока, пары овощей, которых хватит на день два. Она вела себя как ни в чем не бывало, болтала о чем-то абстрактном. Просто не хотела слушать тишину или ещё хуже, вопросы дочери. Кугисаки в то время уже не хотела слышать ответы. После ужина в виде похлебки овощной, они ложились на промятый временем диван и включали первое попавшееся шоу. Мама гладила её по волосам. Её рука медленно проходилась от корней до кончиков. Её дыхание, Нобара ощущала его головой, лёжа на её груди, выдавало проглоченные слезы. В этот тихий момент, полный безнадеги и лишенный веры хотя бы что-то, Нобаре нравилось ощущать прикосновения матери.***
— Я могу его остановить. — Он справится. Но если что, я сначала сам постараюсь ему помочь. Капитан Махито бежит по улицам общества душ сразу за Фушигуро. Стоило старшему по званию объяснить источник риацу, синигами сразу ринулся на помощь другу. Духовную силу Годжо он не спутает ни с чем. И с каждой минутой её становилось всё больше. Он вдыхает её как гончая, набирая скорость после очередного поворота. Сатору всегда был проблемным. Не умеет проигрывать и в стороне оставаться не может тоже. Грубо говоря, любит он понтоваться своими талантами. Но со слов Махито стало ясно, что для этого он выбрал не того человека. Если этот Сукуна так силён и опасен, нужно помочь. Сила капитанов на том уровне, с которым они ещё не сталкивались. Одна реацу Рёмена истощает всех слабых в округе. Мегуми и сам был в шаге от того, чтобы свалиться, но страх и беспокойство за Годжо заставили ноги рвануть прямо из казармы. Мегуми попробует. Приложит все усилия и навыки. В конце концов, рядом есть Махито, обещавший помочь. С ним, как и при первом знакомстве, спокойно. Возможно, стоит присоединиться к его отряду. Мегуми и Махито останавливаются на одной из крыш. Прямоугольная площадка с парой кустов по сторонам окутана пылью. Реацу Сукуны нагревает сам воздух словно адовая печь. И в противовес ей, словно дыхание самой зимы, духовная сила Годжо. Он всегда её контролирует. Мегуми услышал однажды от преподавателей, что беловолосый гордец, намеренно ограничивает собственные силы. Показательное наплевательство на своих соперников, победу над которыми он получает даже не запотев. Но здесь все совсем иначе. Пыль рассеивается. Две фигуры в разных уголках площадки. Сатору тяжело дышит, его лицо перепачкано в земле, рука на дзанпакто едва заметно дрожит. Он проигрывает. И это рушит некую картину мировосприятия Мегуми, пусть подобное ожидаемо. Но выдохшийся Сатору что-то на уровне фантастического сюжета. Часть подсознания отказывается воспринимать его таким. И наконец капитан Сукуна Рёмен. Розовые волосы растрепаны, уверенная поступь прямо на противника, развивающееся на ветру белое хаори и улыбающееся татуированное лицо. Полон сил и уверенности. Всем происходящим он полностью доволен. Его переполняет собственное превосходство. Он вызывает в груди юного синигами крайнюю степень отвращения. Пустоголовый убийца, любитель подраться и показать всем, что он лучший. — Ты уверен? Я могу заступиться, — шепчет Махито, восхищенный картиной боя. Фушигуро не отвечает. Секунда мгновенной поступи и вот он уже стоит на одной земле с теми двумя, дышит их воздухом, берёт на себя груз обеих риацу, но руки тянутся к ножнам. — А ты кто таков? — насмехается Сукуна, закидывая на плечо дзанпакто. Два противника это уже интереснее. — Твоё сердцебиение. Это странно. Оно не реагирует на моё риацу. Ты не боишься, — и капитан начинает громко смеяться. Этот малый его интригует своим хладнокровием и выносливостью. Старик Гакуганджи не прогадал. За этой храбростью может скрываться ещё один гений или просто юноша без мозгов, прущий напролом ряди спасения друга. — Атакуй, синигами. Не разочаруй меня. Дзанпакто покидает ножны. Нодати чернеет на глазах всех присутствующих. Тень Мегуми из человеческой превращается в змеиную. Сукуна клянется, что слышит хладнокровное шипение от клинка. — Отдайся тьме. — Его шикай, — одними губами произносит позади стоящий Годжо.