Обезболо-противовоспалительный период

      Юра идёт домой, нащупывая ключи в кармане пальто. Пора возвращаться к обычному образу жизни, делать вид, что ничего не произошло. Он нервно закуривает, чтобы занять руки по пути домой. Планов у него нет, как и денег. Проблему нужно решать, но как? До зарплаты ещё неделя, а эту неделю нужно как-то продержаться.       Возвращается в квартиру Смирнов с ощущением неестественной пустоты. В его доме нет ничего, что могло бы сделать место ночлежки действительно домом. Личных вещей по минимуму, да и толку их тут расставлять, если Юра проводит здесь меньшую часть своей жизни. Не чувствует никакой привязанности. Возвращаться сюда каждый раз… Пожалуй, лучше ночами шататься на заданиях.       Он скидывает пальто и пиджак на край дивана, роется в шкафу, ища рубашку на завтра. Такими темпами у него их вовсе не останется. Сон не идёт, но в целом, для Юры довольно обыденное состояние.       Следующие дни проходят удивительно спокойно, если не считать постоянных беспорядков в городе. Разгул преступности приобрел совершенно новый оборот, но и у Юры появилось больше работы. Нет, не ловить. Искать связи и собирать информацию. Лишним не будет и в отделе наверняка пригодится. С одной помаркой, сейчас у него нет никакой цели.       — Юр, тут тобой интересовались недавно, — «поставщик» оружия Смирнова, скорее мелкий торгаш, но Юре плевать. Главное, что человек он хороший, и для опера всегда есть скидка.       — Кто?       — Мутный тип какой-то. Ходил, вынюхивал, расспрашивал, что да как. Я ему ничего не сказал, разумеется, можешь мне доверять, но ой не нравится мне это. Будь, пожалуйста, аккуратнее.       Да, Юре тоже не особо нравится. Хотя бы потому что список подозреваемых на эту роль необъятен. От мелких бандитов, до людей из серьёзной группировки, информатор из которой всё ещё плавает в Неве. Сообщений о том, что его выловили, по крайней мере, не было.       — Ты что-то конкретное ищешь? Я же подскажу, спрашивай.       — Нет, ничего конкретного, — боже, чем он занимается. Собирает сплетни по рынкам. Благо, что люди, у которых он выведывает информацию, проверенные. Найти нового информатора — всегда большая проблема, но самое сложное — убедиться, что человек надежен. На это требуется время, и риски всегда слишком высоки, чтобы быть оправданными. — Разве что… Позавчера беспорядки были. Ничего не слышал? Ну, среди ваших что по слухам?       Смирнов возвращается в отдел через те самые три дня, сидит в курилке, радуясь только тому, что левая рука постепенно начала отходить. Болела не так сильно, чтобы это сказывалось на телодвижениях.       — Серег…       Юра не успевает договорить привычную фразу, его одёргивают раньше.       — Нет, в карманах вообще пусто.       Федя и Костя в курилке появляются вместе. Прокопенко ругается. Юре и прислушиваться не надо, чтобы всё разобрать. Гром чуть не сцепился с кем-то из новопоставленных подполковников, который придрался к Костиному отчёту и его работе в целом. Гром взъерошенный и злой, закуривает, раздражённо хмыкает, предлагает их методы засунуть «Федь, сам знаешь куда, итак не справляемся, а они изнутри переворот устроить решили!»       Взглядом Костя цепляется за Юру, приветственно кивает.       — С возвращением.       — А у вас тут весело, как я вижу, — хмыкает Юра, закуривая. Пачка стремительно пустеет, и чёрт, у Смирнова нет денег даже на это. Благо до зарплаты всего ничего.       — Безудержное веселье, — саркастично комментирует Гром, а на препирательства друзей внимания не обращает вовсе.       — Плохо видишь. Иди, вон, зрение проверь, — Федя бурчит, пытается огрызаться, но ни Смирнова, ни прочих это не задевает. Не идёт Прокопенко быть злым, не его это.       — Федь, не вовремя ты курить бросаешь. Нервный до ужаса. Смирнов усмехается. Рано или поздно ему это аукнется. Но в конце концов ему с Федей не работать. Не больше, чем обычно.       — Раз уж здесь, иди лучше, к начальству сходи.       Юра замечает, что Гром прислушивается к их разговору. Новое начальство, значит. Что ж, проблем они с этим не оберутся.       — Выходные были неофициальными? — Юра довольно хмыкает. Его что, уволят за непосещение рабочего места? Да на нём половина информационных дел отдела держится, на нём и его теневых подработках. За последние годы Юра слишком сильно уверовал в то, что люди сверху не следят за обычными сотрудниками, особенно за теми, кто приносит результат.       — Да что они скажут, — Костя выдыхает дым.       — А вот то же, что и тебе, Гром. Работать надо нормально, а не вот это вот всё, — Федя после разговора с Юрой заметно сдувается. Кончаются силы на препирательства.       — Быть похороненным в рапортах, конечно, намного полезнее, чем заниматься настоящим делом. Все преступники настолько обалдеют, что перестанут терроризировать город, — Гром резко тушит сигарету, поднимаясь.       — Сами бросят оружие и прибегут сдаваться, ведь у нас такие порядочные милиционеры. А документация какая грамотная, м-м, — Юра поднимается, тушит сигариллу и направляется на ковёр к начальству, уже не слушая, как Федя возмущается. Поворчит и перестанет. Перед самым кабинетом, почему-то, внезапно накатывает страх перед неизвестностью, как оказалось, не напрасный.       Новое начальство, в отличие от Хмуровой со своими порядками и правилами, закрывать глаза не собиралось. Да и даже если могло сделать поблажки Грому, то что касательно Смирнова…       «Сколько дней отработал, столько и получишь в качестве зарплаты». Вот тебе и воспитательные меры в их заведении. Юра выходит в курилку, зажигая последнюю из пачки и нервно выкидывая её в мусор. Табак не приносит успокоения.       Теперь Юра вынужден появляться на работе, чтобы получать за неё деньги. И не то что просто появляться, а ещё и заниматься делами, которые выпадают из головы, словно их там никогда и не было. А весь отдел тихо посмеивается, мол: «Посмотрите, Смирнова за бумажки усадили». От этого страдают и все другие варианты возможных подработок. Но Юре нужны деньги, срочно. Потому что без зарплаты, которой в этом месяце точно не будет, за квартиру будет, логично, нечем платить. Что в скором времени и происходит. Платить за следующий месяц нечем, и хозяин оказывается крайне несговорчив в этом плане. Много кому можно сдать квартиру, чтобы платили вовремя.       Он думал о том, чтобы попроситься жить к кому-то с работы. Но к кому? Он не то чтобы хорошо общался хоть с кем-то, а потому вывод пришёл сам собой, и ночевать Юра оставался в участке.       Дни превращаются в сплошное месиво из отчётов и беготни. Гром и дома практически не бывает, за Игоря тревоги нет — Федя присматривает за его сыном получше самого отца. Он и у семьи Прокопенко ночует, Костя знает, прекрасно понимает, что это — лучший вариант для пацана. За ним присмотрят, голодным не останется. Федя и Грому иногда с утра бутерброды приносит, зная, что тот в лучшем случае поспит пару часов, вырубившись прямо на столе или, при удачном стечении обстоятельств, в изоляторе, если место найдётся.       В очередной раз в патруле Грома цепляют ножом, и они снова ругаются с Федей из-за Костиной самодеятельности. Вечером Прокопенко уходит из отдела, хлопнув дверью. Но операция же была завершена успешно? А это главное.       Смирнова хотя бы не дергают по патрулям. Федя постарался, объявив начальству, да и всему отделу, о его травмах. Теперь ему могут урезать зарплату ещё сильнее, но Федя же лучше знает, заботится об их безопасности. Юра скидывает папки на стол руководства. Переписывать дела по десять раз, чтобы они были правильно оформлены, да уж, настоящая работа. Получив добро, он уходит, но не домой. Дома, как такового, у него теперь нет. Но пока о его ночёвках в участке никто даже не догадывается. Видимо, до поры до времени, пока следственный изолятор не придётся использовать по назначению. Пока их патрули заканчиваются тем, что бандитов развозят либо по больницам, либо по кладбищам. Конечно, ведь в патруле был Гром.       Юра горько усмехается, заваливаясь на узкую койку и отворачивается к стене. Костя заполняет рапорты почти до трёх часов ночи, и когда понимает, что голова становится, по ощущениям, чугунной от усталости, плетется в изолятор. Сил нет совершенно, рана на бедре тщательно перебинтована, но спустя несколько часов беготни, треклятая нога болит.       Дохромав, он привычным движением открывает дверь, надеясь поспать хотя бы остаток ночи, к шести снова в патруль.       Гром шаркает раненой ногой, заваливаясь в камеру, закрывает дверь до щелчка привычно, оборачивается к кровати и замирает.       — Юра? Чёрт, не знал, друг, не беспокою, — надежда поспать в горизонтальном положении рассыпается, как карточный домик. Смирнов смотрит на него сонными глазами, щурится, пытаясь привыкнуть к темноте.       — Костя? — он заправляет выпавшие пряди волос за ухо и смотрит на часы. — Три часа ночи, ты что тут забыл?       Юра растрёпанный, заспанный и укрывающийся собственным пальто. Выглядит довольно забавно, если не мило. Но Гром слишком устал, чтобы думать об этом долго.       — Тебя же домой отправляли после патруля, нет?       — Работал, — Костя зевает в сгиб локтя, открывая дверь, — рапорты сдать надо до завтрашней смены, а патруль через четыре… Три часа, уже. Чёрт с ним, — Гром выходит. — Не знал, что ты тоже тут, спи давай, я там останусь, — он неопределённо машет в сторону общего зала. Кажется, все силы уходят на то, чтобы держать глаза открытыми.       — Костя, стой, — Смирнов поднимается, кутается в пальто, выглядит таким теплым… — Я всё равно уже не усну, — он отмахивается, шарится по карманам. — Можешь, в качестве благодарности, стрельнуть покурить.       Гром вытаскивает пачку из кармана и, быстро всучив её на автомате, буквально падает на кровать прямо в кожанке. Пачка почти полная, не хватает пары сигарет… Сигарет, которые ранее выкурил Смирнов. Эта пачка лежала у Грома отдельно, он купил её для Юры и оставил во втором кармане куртки «ну на всякий случай, этому всё равно пригодится», сам не трогал.       Костя сквозь сон слабо ощущает запах одеколона, оставшийся от Юры. Казалось бы, какие духи мужикам, но Смирнову неожиданно шло.       — Доброй ночи, — тихо говорит Юра, видя, что напарник уже свалился на кровать, а сам идёт к курилке. Ночной воздух приятно освежает, а сигаретный дым снова непривычно, но уже даже как-то по родному обжигает горло. Смирнов не торопится. Делать ему всё равно нечего, разве что пойти попробовать уснуть, сидя за столом в участке. Дожди наконец прекратились, и теперь осталось только холодное пасмурное небо, смотря на которое Юра невольно зависает. Отходит, когда докуривает вторую, а пальцы начинают неметь от холода. Он возвращается обратно, бесцельно шатаясь по отделу.