Обезболо-противовоспалительный период

      Костя крошит огурец в салат и от неожиданного стука чуть не попадает ножом по пальцу. Идёт открывать, не веря. С сыном они опять поругались. Костя просто хотел объяснить, предупредить, чтобы тот не расстраивался, если дядя Юра не придёт. Кому он это говорил? Кого пытался успокоить или отвлечь этими словами? В любом случае, получилось только хуже.       Он не верил, что Юра придёт. Ну что ему в чужой семье новый год встречать? У него там своя квартира и это всё… Неужели Смирнов, такой яркий, во всём новом и нарядном, не найдёт себе компанию на праздник? Гром не верил, но помыл три набора посуды, чтобы накрыть стол. Не верил, но почти час намывал серебряные вилки, чтобы красиво было. Не верил, но вчера прошёл половину Питера в поисках подарка, и нога до сих пор даёт о себе знать тупой болью.       Костя щёлкает замком, открывая дверь.       Юра до последнего гложимый сомнениями стоит, уставившись в дверь. Надеется, что ему откроют. Игорёк как-то во время разговора обмолвился, что они отмечают Новый год последние несколько лет у Прокопенко. Почему сейчас должно быть по-другому? Но когда дверь открывается, Юра расплывается в улыбке.       — Привет, Кость, — он свободной рукой заправляет прядь за ухо, пока второй держит увесистый пакет. — С наступающим, получается.       Гром невольно улыбается, крылья носа у него шевелятся — принюхивается.       — Привет… Проходи, я салаты делаю, — Гром отступает, пропуская его в квартиру, эмоции сдерживает, но всё равно выглядит счастливым, будто самое настоящее чудо увидел. — И тебя с наступающим.       Юра проходит в квартиру, подмечая, что Игорька дома нет. Опять на улице? С Игнатом, наверное. И Костя его так просто отпустил? Вряд ли. Очень уж вряд ли. Но спрашивать Юра не решается. Он разувается, вешает пальто в прихожей и выкладывает из пакета пару запакованных подарков под ёлку. Женщина в ларьке такая милая была, предложила сама упаковать подарок для Игорька. Сам бы Юра с этой блестящей чепухой и ленточками не справился бы.       Остальной пакет он ставит неподалёку от стола. Фрукты и сладости для мелкого, а может и для мелких, если Игорёк решится-таки пригласить Игната в гости на новогодних праздниках.       — Тебе помочь? — Юра идёт мыть руки, скидывая пиджак на диван.       Костя добродушно улыбается.       — Давай, тут немного осталось, — отвлекается, снимая с плиты кастрюлю с овощами, ставит её под холодную воду. — Ты… На Новый год останешься? Или пробегом? — вопрос срывается раньше, чем Гром осознаёт, что не уверен в том, хочет ли услышать ответ. Сейчас же всё в порядке, Юра тут. Костя запоздало понимает, что не готов узнать, что тот сейчас снова уйдёт.       Юра подходит к Косте, присоединяется к готовке. Останется ли он… На самом деле, хотелось бы. Куда он пойдёт, отмечать в одиночестве в пустой квартире? Напьётся, быть может.       — Я бы не хотел вам мешать, правда… — он запинается. — Но если ты… Вы с Игорем будете не против, — не может подобрать нужных слов. — Было бы неплохо остаться у вас.       — Не против, — быстро отвечает Гром, едва не перебивая Смирнова. — Только… Мы с Игорем немного… Ну он позже придёт, — Костя достаёт остывшие овощи и ещё одну доску для нарезки. — И мешать ты точно не будешь, — протягивает Юре ножик.       — Поссорились, да? — вопрос всплывает сам по себе, а Юра машинально принимается за нарезку овощей. Он так редко занимается чем-то по дому, и то только в квартире Громов. — Из-за чего, если не секрет?       Почему-то проблемы Кости волнуют гораздо сильнее, чем свои. Юрины кажутся такими незначительными, что он о них и вовсе забывает, находясь здесь. Костя кивает, быстро шинкует свёклу, скидывает её в освободившуюся кастрюлю.       — Угу, поссорились, — он вздыхает, качая головой. — Да ладно, он тебя увидит, обрадуется… — Костя трёт пальцами виски, пачкаясь немного в свекольном соке, но не обращает внимания.       О причинах ни слова, Юра грустно улыбается, переставляет уже готовые салаты на стол. Подготовка протекает спокойно ровно до того момента, как распахивается дверь, затем характерно обиженно хлопает. Игорь закидывает рюкзак и останавливается на пороге, смотря на Юрино пальто.       — Дядь Юр? — Игорь боязливо подходит, а потом обнимает Смирнова, прижимаясь к нему, отчего Юра вздрагивает. Никогда его так не встречали. — Вы останетесь?       — На праздник — да.       — А папа сказал, что вы не придёте.       — Костя просто не знал… Как бы, — Смирнов подбирает слова. Значит Костя не верил, что Юра к ним придёт. — Сюрприз?       Костя глаза закатывает. Вот ведь мелкий шкет, сразу сдал. И ничего, что Гром просто пытался заботиться? Когда Юра возвращается на кухню, смотреть на него крайне неловко.       — Я просто переживал… Что ты можешь быть занят, ну мало ли, и пытался объяснить это Игорю, — он выдыхает тяжело, понимая, что объяснение звучит хуже, чем в мыслях. — Но я же говорил, что обрадуется.       — Обещал же хотя бы зайти, — улыбается Юра, а потом замечает, что Игорь лезет под ёлку. — Нет, нет, молодой человек, откроешь только в полночь.       — Тогда вы обязаны остаться до полуночи.       Звучит, как шантаж, да таковым и является, но Юра лишь усмехается.       — Правда обрадовался.       — Я же говорил, — Гром-старший усмехается, доделывая салаты.       Телевизор гудит монотонно на фоне, цветные блики от елочной гирлянды отражаются в стеклах окна. На улице быстро темнеет, Костя потихоньку расслабляется. Всё словно встало на свои места с приходом Смирнова.       Тёплая семейная атмосфера успокаивает, они скоро заканчивают с праздничным ужином, садятся за стол, Юра ловит себя на мысли, что не чувствует себя дискомфортно впервые за два дня. Здесь всё какое-то родное.       — А давайте в карты сыграем. Все вместе, — Игорёк кладёт на стол Юрину колоду. — Пап, ты же тоже умеешь. Один разок хотя бы.       — Твой папа меня выиграет, — хмыкает Юра. — Но я не против.       — Ой, да ладно тебе, ты меня переоцениваешь, — а сам смотрит нахально, одним взглядом давая понять — спуску он Юре в этой партии не даст. Садится удобнее, облизывает пересохшие губы. — Кто будет тасовать?       — Я, — Игорь перехватывает карты. — И чтобы вы оба не жульничали. Я слежу за вами, — он довольно улыбается, перемешивая колоду. Всё ещё неопытно, но уже карты не роняет, раздаёт на троих. — Козырь, — объявляет Игорь, выкладывая под низ колоды трефовую семёрку.       — У кого старшая? — Юра смотрит на свои карты. — У меня ничего.       Смирнов-то не обещал, что мухлевать не будет.       — Десятка, — отзывается Костя, смотрит на Игоря с хитрецой, азартный и счастливый.       Игра вышла напряжённой, Гром-старший поддаваться и не думал, наоборот, прекрасно отбивался и скидывал карты одну за другой, при этом ещё и Смирнова заставил набрать столько, что получился хороший цветастый веер.       — Удачи, — он подмигивает Игорю, выходя первым.       Пацан смотрит на Юру с прищуром, а потом скидывает две карты.       — Дядь Юр, мы договаривались, не жульничать.       — Я тебе ничего не обещал, — Смирнов по-доброму усмехается, когда Игорь в лёгкую раскусывает его манипуляцию. Не зря учил.       Костя заметно мрачнеет, на Юру смотрит осуждающе. Смирнов не знает, что у него за заскок на тему шулерства, но видимо стоит с этим быть поаккуратнее. Сейчас Гром просто в хорошем настроении.       — Вам это не поможет.       И Игорёк прав. Он выигрывает, причём разгромно для Юры.       — Молодец, — тот добродушно хмыкает.       — Ещё по одной? — предлагает Игорь, и Юра соглашается, пока малец перебирает карты. — Под дурака ходят. Пап, ты первый.       И они продолжают играть, но после следующей Смирнов собирает карты.       — А теперь ужинать. Так можно и всю ночь просидеть.       — Главное — не на раздевание, а то за целую ночь, и я с тобой голым останусь, — Костя тепло посмеивается.       — Не преувеличивай, пока здесь проигрываю только я, — Юра хмыкает, но на его лице блаженная улыбка.       Гром доходит до холодильника, по пути подкладывая под ёлку пару аккуратных пакетов. Костя приносит на стол небольшую эмалированную ванночку с холодцом. Очень старался, у Лены рецепт выспрашивал заранее во всех подробностях.       Игорёк рассказывает, как проводил время, что учился тасовать и как практикуется в картах. Новое дело всегда увлекает. Смирнов по себе судит, но ему кажется, что у всех так. Он подпирает голову рукой, закуривает, в воздухе повисает сладковатый запах от выдыхаемого дыма.       — Дядь Юр, как у вас спина? — Игорёк интересуется с детской искренностью. — Вы бинты меняли?       — Нет, с ними всё хорошо. Они уже даже не присыхают.       — И хорошо, но завтра поменяем, — Костя напрягается мгновенно, понимая, что про завтра Юра ничего не говорил. — Ну… Когда будет время и возможность.       Юра к такому вниманию и заботе не привык, да ещё и со стороны двух человек.       — Вы точно вздумали меня залечить.       — Да ну тебя, сразу «залечить», — Костя смеётся тихо, — всего лишь обычные манипуляции по оказании помощи, не более.       — Ладно-ладно, завтра поменяем, — отмахивается Юра, мысленно подмечая, что от заботы Кости ему не удалось ускользнуть ни разу. Слишком уж он убедителен. О себе так не переживает, как о нём.       Время медленно, но уверенно ползёт к полуночи, пока они сидят за столом, мирно беседуют и поедают салаты.       — Уже можно подарки открывать? — внезапно спрашивает Игорь. Юра косится на часы. Всего одиннадцать.       — Думаю, ничего страшного, если мы начнём сейчас, — Смирнов кивает на ёлку. — Ищи свой, он подписанный.       — И… Твой тоже… Подписанный, — Костя взгляд отводит, напряжённо ковыряется вилкой в салате, растерянный.       Смирнов на мгновение застывает, смотря в одну точку. Что его? Подарок? Он переводит слегка удивлённый взгляд на Костю. Пригласили на ужин, накормили, а сверх всего ещё и подарок на праздник. Что-то уж совсем не вписывающееся в обычную жизнь Юры.       — Пап, тут и тебе есть, — довольно хмыкает Игорь, вытаскивает свой, распаковывает и замирает с толстенной книгой в руках. — Вау…       — Это чтобы ты про шахматы тоже не забывал за картишками.       — Спасибо, — растерянно выдаёт Игорь.       Юре книги всегда казались хорошим подарком. Сам он не особо любил читать, пожалуй, только пара авторов попала в перечень его любимых, но обсуждать их с кем-то он никогда не торопился. Учебник с шахматными схемами, картинками и подробными описаниями для ребёнка, кажется, должно подойти. И счастливый Игорь рассматривает книгу, как самую настоящую энциклопедию какого-нибудь редкого издания. Да, такое не слишком часто увидишь, но Юра увидел и не смог пройти мимо. Купил сразу. Игорь тянется за своим подарком от отца: там альбом с плотной бумагой и множество карандашей в красивой упаковке. Выбирал долго, сначала портретистов на работе замучил расспросами, потом девушку в магазине.       — Пап, спасибо, — Игорь обнимает отца, кажется, ещё больше растроганный и осчастливленный тем, что тот интересуется его увлечениями. Он раскладывает новые вещи на столе, подолгу рассматривая каждую.       — Да, Кость, твой там тоже есть.       Единственная вещь, которую Юра выбирал осознанно и долго. Наручные часы. Не такие, как у него самого. На кожаном ремне для большего удобства, с комфортным циферблатом без излишеств и качественным механизмом.       Костя на свой подарок смотрит с недоверием, аккуратно открывает и обмирает, рассматривая.       — Спасибо…       На руке часы сидят, как влитые. Идеально. И гораздо удобнее, чем прошлые.       Свой же Юра берёт с осторожностью, словно не веря, что это для него, что он заслуживает такого внимания. В кожаном чехле новёхонькая зипповская зажигалка. Блестящая, красивая… Про пакет с гостинцами Смирнов забывает, рассматривает маленькую вещицу, словно это самое дорогое, что он видел в своей жизни. Его старая любимая и долго служившая зажигалка была безвозвратно утеряна ещё той злосчастной ночью, а последнее время он ходил с той, что купил в ларьке за копейки. Ни в какое сравнение с этой: новой и, чёрт возьми, подаренной Громом.       — Спасибо, — он переводит взгляд на Костю. Часы ему подходят, как будто для него делали. — Я просто увидел тебя без часов, и решил поискать похожие, только с механизмом понадёжнее, — он заминается. — Всё-таки, без часов никуда. Особенно, когда всегда на ногах, чтобы время под рукой было.       Смирнов себя одёргивает. И что он только несёт? Всегда много говорит, а когда нервничает — ещё больше. И всё как-то невпопад.       Гром улыбается, застёгивает ремешок на нужном уровне, любуется. Действительно хорошие, красивые… Юру слушает и, выдохнув, наклоняется и неловко обнимает, словно после долгой разлуки.       — Да я Игорьку свои подарил, вот и… Чтобы время удобнее отслеживать было, — Грому слова кажутся какой-то чепухой, он замирает, когда понимает, что носом упирается куда-то в плечо Юры. Запах одеколона от кожи, терпкий аромат сигарилл, которыми пропахла одежда, запах самого Юры, насыщенный, сильный. Перед глазами разве что не мутнеет, руки неловко вздрагивают. Чёрт, что он творит.       Юра в чужих объятиях замирает, как завороженный, не сразу находится, что ответить. С запозданием прижимается к Косте, делая объятия менее неловкими. Так тепло и уютно, что отстраняться не хочется. Слишком по родному. Смирнов зависает, не знает, что ему говорить и должен ли вообще сейчас сказать что-то или лучше будет не рушить чарующий момент. С Костей так хорошо, комфортно и не страшно. Юре кажется, что он слышит глубокий вдох, чувствует, как вздымается грудь… Значения не имеет, но сердце почему-то начинает биться быстрее.       Чувствуя движение навстречу, Костя, кажется, дышать перестаёт. Отпускать не хочется, лишь бы продлить это чувство спокойствия. Он сглатывает, сжимая Смирнова чуть крепче и так и стоит, неловко наклонившись и прильнув навстречу. Не оттолкнул… Запах Юры окутывает, словно плотным коконом.       От чужих объятий тепло. Юра вообще не помнит, когда последний раз было так хорошо и когда он стоял к кому-то настолько близко. В воспоминаниях против воли всплывает ночное дело, и Смирнов слегка отстраняется, неловко заправляя прядь за ухо, поглядывая на Костю. Тот поспешно размыкает объятия. В мыслях промелькивает, что он, Юра, сам только что всё испортил. Снова. Он невольно поводит плечами, сгоняя с себя остатки приятного тёплого чувства от Громовских объятий. Таких близких, что кажутся неестественными, выбивающимися из всей Юриной жизни, и он борется с желанием снова оказаться в них.       — Я рад, что тебе понравилось, — он вновь нервно проводит пальцами по виску, хотя пряди в этот раз не мешаются и в глаза не лезут. — Часы. Да… — он мотает головой, отгоняя от себя глупые мысли.       — Да, спасибо, — Гром возвращается к своему месту за столом. Что только Игорь подумает, обжимаются тут, как… Но как же приятно было.       Когда Костя с кем-то обнимался? Максимум — короткие объятия с Федей, сопровождаемые дружеским похлопыванием по спине. Не так, как с Юрой… Тут получилось. Что-то более близкое, интимное.       — Рад, что зажигалка понравилась…       — Да, очень хорошая, — Юра запинается в словах, ещё смотрит на подаренную вещь. Качественная. Смирнов убирает её в карман брюк, чтобы уж точно не потерять, как предыдущую. Пусть всегда будет при нём.       Теперь к теплу прибавилась лёгкая неловкость. Хорошо хоть Игорь занят своими подарками, а то точно не упустил бы возможности сказать что-то ироничное. Язык у пацана острый и хорошо подвешенный.       Костя улыбается мягко, докладывает себе салаты. Наверное, это один из лучших праздников за последнее время… годы. С Федей тоже было хорошо, но иначе. Под бой курантов он даже не знает, что загадывать, потому что кажется, что вот в это мгновение: Юра, он, Игорь… Что ещё было надо?       Для Юры нахождение в доме Громов приравнивается практически к абсолютному счастью. Жаль, что это всего лишь на день.