Обезболо-противовоспалительный период

      Юра полностью расслабляется, лёжа на Громе и водя пальцами по его плечу. Ему требуется несколько минут, чтобы окончательно прийти в себя, и Смирнов наконец ощущает тело, как своё. Он поднимается, оставаясь сидеть на бёдрах Кости, нагло усмехаясь, и закусывая губу. Любуется.       — Так как отыгрываться планируешь?       Костя поворачивает голову, смотрит разморено, кладёт ладонь на Юрино бедро, словно пытаясь хоть как-то сохранить тактильный контакт.       — Есть предложения? — голос непривычно хриплый.       — Даже не знаю. Награда за победу мне понравилась, — он кладёт руку поверх ладони Грома. — Но ты подумай пока.       Он поднимается, ноги ещё кажутся ватными, даже несмотря на относительный отдых, всё ещё ощущается слабость. Юра поправляет бельё, застёгивает брюки и направляется в душ: приятный, прохладный и отрезвляющий, позволяющий привести голову в порядок окончательно. Смирнов выходит обратно и заваливается на диван. Одеваться не хочется, да и сил на это не остаётся, а потому он остаётся в одних брюках.       — Придумал? — он кладёт руку на Костино бедро, поглаживая.       — М-м-м… Не знаю, — честно и тихо. Гром приподнимается, садится около Юры, облокачиваясь на спинку дивана и приваливаясь к Смирнову, кладёт голову ему на плечо и обнимает поперёк торса.       — Можем поиграть на желание, — довольно хмыкает Юра и прижимается в ответ. Он тянется к Костиной шее, намереваясь в очередной раз впиться зубами, но вовремя останавливается, оставляя на ней лишь невесомый поцелуй. — Но не сегодня.       Слишком насыщенные дни и слишком много различных впечатлений.       — Для начала, ты тоже сходишь в душ, — он отодвигается, поднимаясь на ноги. — Я чай поставлю. Тебе какой?       Костя слабо кивает, смотря на Юру внимательно, но наконец поднимается.       — Да там пакетики, — он неопределённо указывает куда-то в сторону кухни и шатко бредёт в ванную, по пути вытаскивая чистую одежду.       Юра ставит чайник, Гром возвращается к тому моменту, как тот закипает. Костя с влажными волосами, в чистой майке и трусах, садится напротив Смирнова, наблюдая, как тот возится у плиты, и закуривает. Юра приносит на стол две кружки с кипятком, вытаскивает уже заваривавшиеся ранее пакетики, немного медлит, но после кидает Грому три, а себе два, мысленно подмечая, что надо будет зайти купить новые. Главное, не забыть. Он садится за стол, запинаясь о край, засмотревшись на Грома, но удерживает равновесие и садится напротив, смотрит на него внимательно, словно изучает, и нагло забирает сигарету прямо из рук, затягиваясь.       — Ты говорил, что сыграешь со мной в шахматы. Но я в них всё равно ничего не понимаю.       Костя выдыхает дым от последней сделанной впопыхах затяжки Юре в лицо, усмехаясь.       — Сыграем. Там не так сложно.       Юра здесь, рядом. Костя невольно расслабляется, смотрит с прищуром, как тот курит. Надо будет всё-таки купить сигариллы, которые ему нравятся.       — Угу, разнесёшь меня в четыре хода? — Смирнов смотрит на Грома, дожидаясь его реакции. На самом деле, Юре на шахматы было всё равно, да, они были интересными, хоть и сложными, но Смирнова больше интересовала фигура Кости рядом.       — Так не интересно будет, — он тихо посмеивается, разминает спину, потягиваясь. С Юрой он в целом был согласен и на шахматы, и даже на карты. При условии честной игры, разумеется.       — Давай просто поваляемся пока что, м? — делать ничего не хочется, только лежать в обнимку с Громом и никуда не отпускать.       — Давай, — Костя тянется к Юриной руке за сигаретой через весь стол.       Смирнов затягивается, тянется к Грому, практически касается его губ своими и блаженно выдыхает едкий дым. Тот, охнув, замирает, не отстраняется, вдыхая дым изо рта Юры, губы облизывает. Юра отодвигается, хитро усмехаясь, но всё же позволяя забрать сигарету из рук. Костя быстро докуривает, не сводя с него взгляда.       — А ещё нужно вещи перевезти. Их всё так же немного, — хмыкает Юра.       — Тебе помочь? — он тушит сигарету и возвращается к чаю.       — Сам справлюсь, всего две сумки, — он лишь пожимает плечами. — Но я буду не против, если ты составишь мне компанию.       Только вопрос с арендой надо будет решать самостоятельно, а это значит — дойти до Александра, поблагодарить за предоставленное жильё, убедить, что оно больше не требуется. С той самой «милой женщиной арендодателем» Юра так и не виделся, что заставляет нервно поежится. Что-то тут нечисто.       — Только не сегодня, — он блаженно улыбается. — Не хочу никуда идти.       Костя кивает, допивает чай, убирает кружку в раковину и возвращается к дивану, устраивается на нём, разморенный лаской. Юра ставит свою посуду туда же, задумываясь, включает воду. Мысли бегут сами собой, пока он моет посуду. Квартира, переезд к Грому, теперь уже насовсем, то, что между ними происходит…       — Юр, иди сюда? — Костя смотрит мягко, отодвигается, давая место, чтобы тот мог лечь рядом.       Но Смирнов, витающий в своих мыслях, этого не замечает. Даже когда посуда заканчивается, он выключает воду и ещё какое-то время смотрит перед собой.       Отмирает и только тогда замечает Грома, уступающего ему место на диване. Как долго он там сидит? Чёрт, опять Юра со своим витанием в облаках. Он садится рядом, откидываясь на спинку дивана. Стоит ему опуститься, как Гром тут же заключает его в объятия, трётся щекой и опускает голову ему на плечо.       — О чём задумался? — спрашивает тихо, кладёт ладонь поверх руки Смирнова, ласково переплетая пальцы.       — Да обо всём сразу, — Юра прижимается к нему, слегка сжимает пальцы, чтобы почувствовать телесный контакт. Подтягивает к себе ногу, чтобы удобнее было сидеть, а Грома мягко целует в кончик носа. — Со мной бывает, не переживай.       Костя чуть кивает, соглашаясь, не спорит и коротко целует Юру в подбородок. Он ещё прижимается к Смирнову, расслабленный, вдыхает его запах, прикрывает глаза и проваливается в поверхностный сон, дремлет на Юре, притихнув. К Смирнову же сон не идёт. Он приобнимает Грома, осторожно поглаживая его по голове, иногда подвисает и задумчиво проводит пальцами по чужому лицу, улыбается мягко, наслаждается воцарившемся покоем.       Время пролетает быстро. Юра иногда вертится, поджимает под себя ноги попеременно, не может долго сидеть в одном положении. Гром посапывает ему в шею, разнеженный мягкими прикосновениями, даже не напрягается от них, скорее наоборот. Доверяет, устраивается ближе. Он просыпается через несколько часов, чувствует себя абсолютно бодрым и отдохнувшим.       Юра всё это время не смыкает глаз. Он слишком занят своими мыслями, а вместо вечного кручения чего-то в руках, у него сейчас есть Гром, которого можно нежно поглаживать, иногда почесывать за ушком. Короткие волосы перебирать приятно, и Смирнов надолго залипает на это занятие. Даже когда Гром просыпается, Юра рук не убирает, только тянется к Косте, оставляя на его шее яркий засос.       Костя охает коротко, прикрывает глаза, подставляясь. Это было приятно — чувствовать метки Юры, ощущать его следы на себе. Гром щурится, смотрит на царапины, покрывающие Юрину спину, заходящие на его плечи яркими полосами, и ухмыляется, поглаживая его по руке и обнимая. Смирнов кладёт голову Грому на плечо, прикрывает глаза. Наконец-то получается угомонить мысли в голове, не думать ни о чём, кроме того, какие у Кости трепетные объятия. Такие вовсе не вяжущиеся с его обычным поведением. Как будто это что-то настолько близкое, что этого заслуживает только Юра. Он мысленно повторяет сам себе, что заслуживает, что достоин того, чтобы быть сейчас с Костей, но как-то не вяжется. В голове не укладывается. Он грустно улыбается, беря Грома за руку.       Тот подгребает его ближе, обнимает крепче, чуть поглаживая по спине, плечам, предплечьям, переплетает пальцы рук и мягко целует в висок. Он заглядывает в глаза внимательно, пристально, словно старается заглянуть не то чтобы в саму душу, а куда-то ещё глубже. Он потирается носом о Юрину скулу, пока тот задумчиво смотрит на их пальцы, осторожно поглаживает большим тыльную сторону ладони Грома. Не думать ни о чём долго не вышло. Тревожные мысли как-то сами собой вылезают из потаённых уголков разума и вклиниваются в происходящее, хоть Юра и пытается их отгонять.       — И всё же, задумался ты о чём-то конкретном, да?       Гром прижимается боком, ощущая приятное тепло тела.       — Да так… Ерунда, — Юра слегка встряхивает головой, стараясь отогнать навязчивые и надоедающие мысли, но те словно намертво вросли в мозг.       Смирнов устраивается поудобнее, и Костя приподнимает руки, позволяя тому вертеться, как хочется, дожидается, пока Юра устроится, а тот, не находя нужного положения, выкручивается из объятий, чтобы развалиться на диване, уложив голову Грому на колени. Костя опускает ладонь на его голову, начиная перебирать волосы. От Грома пахнет привычно сигаретами и хозяйственным мылом. На запястье — часы, подаренные Юрой. Даже во время игры он и не думал их ставить. Смирнов тянется за его рукой, перехватывает, кладет себе на грудь и начинает водить по ней пальцами, словно прощупывая каждую фалангу, слегка сгибает пальцы, легонько проминая каждый миллиметр. Юру это успокаивает, хотя в голове всё ещё мешанина, а на душе неприятно ноет, хотя сам Смирнов не может найти этому никакого здравого объяснения. Гром не сопротивляется, позволяет теребить свои пальцы. Если Юре это нравится, помогает отвлечься, то почему нет?       — Если хочешь, я… Выслушаю, — заметно, как Гром пытается подбирать слова помягче. — Если у тебя будет желание поделиться…       — Да это просто… Так глупо, — Юра вздыхает, переводя взгляд на Грома, на мгновение цепляясь им за подаренные часы. Косте они подходят.       — Не глупо, — серьёзно отзывается Гром, чуть напрягаясь.       Смирнов пытается подбирать слова, но не знает, какие. Как объяснить, что несмотря на все происходящее между ними, его тревога не исчезает? Она только притаивается на какое-то время, чтобы появиться вновь, прихватив с собой ещё и чувство вины.       — Не могу отделаться от неприятного чувства, — он делает глубокий вдох. Он же должен доверять Грому? Кому, если не ему? — Как будто все хорошее в один момент оборвется, потому что…       Он сглатывает и поворачивает голову, чтобы не встречаться с Громом взглядом. Опять он своими откровениями портит им обоим романтический момент. Наверное, стоило просто промолчать.       — Почему, Юр? — Костя смотрит на него внимательно. — Все же не доверяешь?       Он слегка склоняет голову, в голосе — только тревога и забота. Никакого осуждения, на которое планировал натыкаться Юра.       — Тебе — доверяю, — он говорит это с полной уверенностью. Несмотря на общую тревожность, сейчас у него даже голос не дрожит, как обычно при шалящих нервах. — Скорее не верю, что все это может происходить со мной… — он упирается Грому головой в живот. — Всё будет хорошо, да… Я правда хочу в это верить, но не могу, — хватает Грома за руку, не желая отпускать. — Не хочу потерять то, что есть сейчас.       Неприятное чувство давит внутри. Как будто Юра всего этого не достоин. Что бы он не делал, не может заставить себя верить в обратное. Приносит Косте одни несчастья. Всегда так думал, поэтому и старался держаться на расстоянии.       Гром увереннее сжимает его руку, замирая. Сказать, что Юра его не потеряет, не удаётся. Словно палка поперёк горла. Это будет глупая самонадеянная ложь с Громовским-то образом жизни. Всё равно это произойдет, рано или поздно, время такое. Костя задумывается, сводит брови. Но конкретно сейчас, в данный момент… Ему было очень хорошо.       — Не может происходить с тобой? Юр, ты же такой… Красивый и все вот это вот. В одежде разной, галстуки у тебя забавные, перстни… — Костя смотрит на него с теплом. — Почему ты считаешь себя недостойным… Этого? Ты же всю жизнь стремишься к большему.       Гром пытается заглянуть ему в глаза. Внимательный, серьёзный. Шестерёнки крутятся. Думай, Костя, думай. Да, в этих делах ты всегда был слаб, но…       — Но этого н-н-недостаточно. Всегда недостаточно, — да, Юра всегда стремился к большему. Нужно быть чем-то большим, чтобы заслужить в жизни хоть что-то хорошее. Оно не происходит просто так. И любить просто так никто не может. — Нужно больше… Не знаю, больше стараться, чтобы людям нравится. А я всё равно…       Всё равно не нравлюсь всем. А хочется по-другому. Смирнов осторожно отрывается от Кости и переводит на него взгляд. Он же своими руками рушит всё вокруг.       — А у людей из-за меня проблемы. Не хочу, чтобы у тебя они были, — он сглатывает.       — Да ну, больше проблем, чем от себя самого, ты мне не принесешь, поверь, — он добродушно улыбается, переплетая пальцы.       — Да я сам проблема. Со мной же хорошее не происходит. Просто не может происходить, — даже сейчас остаётся стойкое ощущение, что всё может прерваться в любой момент, и Юра цепляется за каждую секунду, проводимую с Костей, даже сейчас не выпускает его руку. — Недостаточно стараюсь, чтобы быть лучше и заслуживать хорошее.       — Тебе не надо заслуживать мою любовь, — качает головой Гром.       Юра сжимает пальцы, стараясь поверить, что это все реально, все происходит на самом деле.       — Но так же… Так не бывает, — он говорит сбивчиво, голос опять начинает предательски дрожать.       — Так есть. Прямо сейчас, — тихо отзывается Костя, смотрит тепло, другой рукой приобнимает Смирнова бережно, а сам поводит плечами. — Сейчас, здесь, мы вместе, — тихо, во взгляде — теплота. Он гладит Юру по лопаткам, плечу.       Смирнов вертится, старается улечься поудобнее, Грому в глаза заглядывает, ища там хоть толику сомнения, всегда готовится к худшему, но сталкивается только с теплотой и любовью. Для Юры что-то незнакомое и сокрушающее. Он приподнимается, тянется к Косте, вовлекает его в поцелуй. Нежный, трепетный и очень осторожный. Словно боится все это спокойствие разрушить. С Громом хорошо. Здесь, сейчас. Юра жмётся к нему, видя в Косте защиту, опору. Он рядом, и Смирнов уверен, что так должно быть. Не веря себе, Юра решает полностью довериться Грому. В вопросе любви уж точно.       — Можешь ещё раз сказать, что у нас все будет хорошо? — он слегка отодвигается, смотря Косте в глаза. — Пожалуйста. Что всё так, как должно быть.       Костя смотрит внимательно, мягко, обнимает крепче, ласково пальцами поглаживает.       — У нас… — он запинается. — У нас всё так, как и должно быть, Юр… Хорошо… — он смотрит честно, но виновато. — Я не знаю, как будет дальше, прости, Юр. Но сейчас, здесь… Мы вместе, и это лучшее, что происходило в моей жизни.       Юра понимает. Сам знает, что может быть дальше с их-то жизнью. Просто хочется поверить в счастливый финал хотя бы на словах. Пусть даже он не сбудется. Наслаждаться моментом Юра не умел, всегда опасался того, что будет дальше. Худшего. И готовился к нему. Гром со своей самодеятельностью. Сам Юра, каждый день ходящий по грани, работающий и на милицию, и на банды. Границы размылись настолько, что уже не понятно, где именно он настоящий, а где он «под прикрытием». Ищет большего. Хочет большего от жизни, которая ничего хорошего не даёт. Он прижимается к Грому, стараясь забыться в его крепких объятиях, что притупляют тревогу, хоть и ненадолго.       — Спасибо…       Костя мягко улыбается, наклоняясь, целует Юру в висок, прижимая поближе к себе.       — Я лишь говорю, что есть, Юр, — он убирает пряди волос с его лица и расслабленно улыбается, просто наслаждаясь моментом.       Смирнов закрывает глаза, обнимая Грома. Такого теплого и уютного. Он довольно позволяет Косте убирать волосы с лица. Так приятно, комфортно. Чужие прикосновения внушают уверенность, заставляют довериться. И Юра доверяет. Для Грома это тоже то ещё испытание. Открыться кому-то, довериться. Держаться особняком было как-то проще, а тут… Хорошо, но чертовски непривычно. Но они оба учатся, притираются друг к другу, ищут подходы.       Юра устраивается поудобнее на чужих коленях, перебирает пальцы Грома, поглаживает костяшки. Костя не мешает, замечая, как постепенно Юра действительно успокаивается, даже проваливается наконец в лёгкую полудрему. На часах время только-только перевалило за полдень, а это значит, что ещё пара часов у них точно есть. Он отклоняется на спинку дивана и прикрывает глаза.