Обезболо-противовоспалительный период

      Уже дома Гром помогает раскладывать вещи, освободив одну из полок в шкафу. Большая тяжелая коробка из-под обуви с какой-то мелочёвкой убирается Костей на шкаф подальше. Он привычно ставит чайник кипятиться и садится курить.       Юра раскладывает вещи, всё ещё не веря, что это в действительности происходит с ним. Его одежда лежит в Громовском шкафу рядом с вещами Кости. Только от его пахнет терпкими сигариллами, а от чужих футболок крепким табаком. И мылом. Но въедливый запах сигарет, кажется, уже не отстирывается. А может так пахнет вся квартира. Юра тянет одну из вещей Грома за рукав и зарывается в неё носом, стараясь понять. Такой родной запах. Смирнов никогда не придавал этому огромного значения, но сейчас… Кажется, что без этого он уже не сможет жить. Юра убирает футболку обратно, быстро заканчивает с вещами и подходит к Грому, мягко приобнимая его за плечи. Игорь, сидящий перед телевизором, довольно ухмыляется.       Гром в первый момент напрягается. Вот вроде и понимает, что Юра рядом, что нет никакой опасности, но внутренне остаётся насторожен. Кажется, полностью он не расслабляется никогда. Костя протягивает Юре сигарету через плечо, выдыхает дым в сторону. Тот наклоняется, прихватывает сигарету губами, затягивается, даже не забирая её, оставляя в пальцах Грома, и упирается носом в его загривок.       — Всё-таки совместный диван, — хмыкает Игорь, садясь за стол.       Костя напрягается, хмурится, сглотнув. Неуютно ему от зрителей, особенно в лице сына. Потому что где-то внутри колет от неприятного ощущения, что всё это — его слабость. А слабость не надо видеть. Тем более сыну, которого Гром учил быть сильным. А сам тут сидит размякший и разнеженный…       — Игорь Константинович… — вздыхает тяжело, но не спорит, затягивается сам, ощущая, насколько близко к нему Юра.       Смирнов поднимает голову, переводя взгляд на Игоря. Тот на удивление совсем спокоен, счастлив даже, кажется. Ну да, ему со Смирновым весело. Было, когда Юра просто приходил в гости, а теперь… Он быстро надоест, так ведь? Юра горько усмехается. Гром протягивает ему сигарету и идёт снимать чайник, а на его место ставит согреваться сковородку с ужином.       — Как в школе? — осторожно спрашивает Костя, неумело пытается вести себя, как ни в чём не бывало.       — Да как обычно, — отмахивается Игорь. — Но Наталья Андреевна всё ещё ждёт тебя по тому самому вопросу, — он указывает на свою щёку. Синяка на ней уже нет, но Грома-старшего всё ещё требуют в школу. Или… — Не только по тому вопросу, на самом деле. По новому тоже.       Юра лишь удивлённо приподнимает бровь. Гром машинально пододвигает пепельницу, чуть не переворачивает, попадает пальцами в пепел и вытирает руку о майку с раздражением.       — Это мужские разборки, так ей и передай, — хмыкает Костя, достаёт посуду и принимается раскладывать еду.       Игорь лишь тяжело вздыхает. Действительно, что он учительнице скажет? «Мой отец не придёт, потому что это мужские разборки?»       — Она хочет поговорить о моём поведении, — подавленно говорит Игорь, упирается локтями в стол и подпирает голову. — Если ты не придёшь, у меня будут проблемы.       Про прошлый случай Юра слышал мельком. Уж слишком громко в курилке Федя пытался донести Грому, что за ребёнком следить нужно. Там было что-то с одноклассниками. Но тогда, кажется, только Игорьку досталось, а сейчас… Синяков на пацане нет.       — Ты кого-то ударил? — хмыкает Юра, на что Игорёк лишь кивает, и Смирнов тушит сигарету о пепельницу. — За дело хотя бы?       Игорь хмурится и отводит взгляд.       — Хорошо, не говори, если не хочешь.       Костя тяжело вздыхает.       — В вашем возрасте такие стычки — это нормальный и естественный процесс, а твоя Наталья Андреевна лезет не в своё дело. Она же учитель, нечего ей возмущаться, с успеваемостью у тебя проблем нет, олимпиадник.       Гром ставит тарелки с ужином перед Игорем и Юрой, а пацан переводит взгляд на Смирнова.       — Нет. Нет, нет, нет, Игорь, даже не думай, — Юра отмахивается и нервно поправляет волосы. Только по поводу детских разборок по школам мотаться ему не хватало. Ещё и не из-за своего ребёнка.       — Нужно просто сказать ей, что такого больше не повторится…       — Игорь, я не твой родственник. Прости, но…       — Друг семьи.       Костя хмурится лишь больше, качает головой, явно не воодушевлённый идеей.       — Игорь, это мелкая разборка, а твоя учительница просто лезет, куда ей не надо, — он достаёт вилки и кладёт на стол. — Ты почти отличник, что ей ещё нужно? Пусть дальше детей учит, и вообще, у нас так-то тоже работа есть.       — Дело не в успеваемости, — недовольно хмыкает Игорь. — Я хочу, чтобы она от меня отстала.       Юра мнётся. Отказывать ребёнку не хочется, но ему же это не нужно. Да и как он придёт в школу? Как друг семьи?       — А чего Федю не попросишь? Он же тоже друг семьи, — Юра вытягивает из лежащей на столе пачки ещё одну сигарету. Нервничает. Сильно. Нужно что-то в руках вертеть.       — Он считает, что я был не прав.       — Ну если Федя так считает, — Костя хмыкает, — тогда тем более, — он садится напротив со своей тарелкой. — Поворчит и отстанет, а ты в следующий раз будешь думать о последствиях.       Костя ест, поглядывая то на сына, то на Юру. Не хватало ещё, чтобы малец пытался ими обоими манипулировать. Особенно Смирновым. Он как будто вообще не умеет говорить «нет».       — Кость… — Юра не знает, как ему продолжить. Нужно же как-то поддержать Игорька.       — Ладно, не важно, — младший Гром обиженно дуется. Расстроен, что отец не хочет участвовать в его жизни.       — Но тебя это сильно задело, — подмечает Юра. И это работает.       — Этот урод сказал, что мой отец — ментовская шавка. Конечно я ему врезал, — Игорь с обидой хлопает ладонью по столу. — Дядя Федя считает, что я не должен был его бить. Почему не должен? Это было правильно. Справедливо. — Он потирает щёку, на которой раньше красовался синяк. — И что матери у меня нет, потому что…       Юра поднимается из-за стола и кладёт руку Игорю на плечо.       — И он просто урод, не следящий за языком. Хотя лезть в драку всё равно было не обязательно.       Но Смирнов прекрасно понимает: у Игоря один пример для решения проблем. Осуждать за это любого из Громов Юра не собирается. Сам же частенько поступает так же. Костя смотрит на них хмуро и без особого воодушевления, кивает только неопределённо, не понятно, с кем именно соглашается.       — Я… Чай сделаю, — он поднимается, отходя к плите.       — Дядь Юр, сходите? — Игорь понижает голос и поворачивается к Смирнову. — Пожалуйста. Просто скажете ей, что такого больше не повторится.       — Игорь, — Юра вздыхает. Он не может ему отказать. Слишком податливый, сопереживающий и поддающийся на манипуляции. А Игорь этим умело пользуется. — Ладно. Ладно, схожу.       Костя прокашливается, но не комментирует, негодует явно и совершенно не знает, как в семейной обстановке сейчас разбираться. Его привычные в работе кулаки, провокации, угрозы и силу не используешь, не проканает. Вот всегда так. Не умеет он по-другому, а потому всегда выбирал для семейных дел другой путь — абстрагироваться. Может, это было и неправильно, но… как по другому-то?       — Я вам тут не мешаю? — он ставит чай на стол и смотрит хмуро.       — Не мешаешь, — Игорь скрещивает руки на столе и кладёт на них подбородок, смотря на отца снизу вверх. Ещё и жалобно так, но на Грома это не работает. А вот на Юру…       Он виновато вздыхает, глядя на Костю, и пожимает плечами, мол: «Прости, просто не могу ему отказать».       На Костю манипуляции сына не действуют совершенно. Он смотрит исподлобья то на Игоря, то на Юру, но лишь качает головой. Вот и что с ними обоими делать? Гром забирает свою кружку с чаем и уходит к дивану. Надо будет с Федей поговорить, он лучше в таких вещах разбирается. Игорь провожает отца взглядом и тянется к своей кружке. Смирнов же кожей чувствует это напряжение и неловкость вокруг. Стоило ли ему вообще влезать? Наверное, нет. Точно нет. Ничего не понимает ни в детях, ни в воспитании. Он наконец закуривает.       Костя тяжело вздыхает. Да, жизнь с кем-то ещё — это сложно. Отвык он от этого, вероятно. Игорёк, конечно, рад… Ревнует ли Костя сына? Скорее, да. Всё-то у Юры получается, и понимают они друг друга с Игорьком, и всё хорошо. На телевизоре вновь криминальная хроника, а чай приятно обжигает горло.       — Давай так, я зайду за тобой после школы и поговорю с этой твоей… — чёрт, Юра даже имя запомнить не может. Да уж, ответственный взрослый.       — Натальей Андреевной.       — Да, но не обещаю, что получится, — Юра быстро выкуривает сигарету, даже слишком, едва не закашливается на последней затяжке и тушит её о пепельницу. — Ешь давай. Так и не поужинал, — он поднимается и треплет Игорька по волосам.       Костя, сидя на диване, нахохливается, как воробей, чай цедит, фоном присматриваясь к лицам в передаче. Все же чувствует себя лишним. Вот такой, наверное, отец нужен был Игорю изначально. Внимательный, заботливый и это вот всё. Юра садится рядом с Громом с виноватым взглядом. Он точно сделал что-то не так, чувствует это. Да, влез в чужую жизнь со своими порядками.       — Кость… Прости, — он отводит взгляд в пол. Телевизор, мерно шумящий на фоне, немного отвлекает от мыслей, но, вроде, не критично. Смирнов по крайней мере может сосредоточиться.       Но Гром лишь отмахивается.       — Не переживай… Может, так действительно будет лучше, — он ставит пустую кружку на пол и вновь откидывается на спинку дивана. Не знает он тут единственного верного решения, не видит.       Юра прижаться к нему не решается. Как будто сейчас этого не заслуживает. Опять накосячил, да. Он подпирает голову рукой, уставившись в телевизор, старается вникнуть в суть передачи, но мысли где-то вдалеке скачут. Слишком много событий за последние дни. Костя вроде расслабляется немного, ещё курит, даже Юре сигарету протягивает, но тот лишь головой мотает. Нет, ему на сегодня хватит. Завтра на работу, а выходные дни вышли насыщеннее на события, чем порой пара недель патрулей. У Грома глаза слипаются и, всё ещё слушая бубнёж диктора, он роняет голову Юре на плечо. Тот вздрагивает, но быстро успокаивается, беря Костю за руку и мерно поглаживая чужие пальцы. Немного помедлив, он целует Костю в висок, не может противиться желанию к нему прикоснуться.       Костя, хоть и дуется, но всё равно ведёт себя, как собака ласковая. Более сдержанно, но всё равно… Тактильно. Сам этой ласки хочет, льнёт. Словно открыл для себя с Юрой новый мир и пытается за него цепляться, исследовать по кусочку. Прижимается доверчиво, расслабляется на плече Смирнова, ещё слабенько цепляется за его пальцы, массирует костяшки, как сам Юра делал в прошлый раз… Было приятно. Юра к Косте ластится, как никогда к кому-то другому, потому что с Громом не страшно. Он не оттолкнёт, не обидит, защитит… Смирнов трётся носом об его щёку и мягко целует, приобнимая второй рукой и подтаскивая к себе поближе. Так и хочется почесать его за ушком. И Юра не то чтобы хочет себе в этом желании отказывать. Осторожно, словно боясь спугнуть, кладёт руку на чужой затылок, легонько почесывая. Волосы жёсткие, колючие буквально, совершенно не похожие на шевелюру Юры.       Смирнов осторожно почёсывает затылок Грома, пока тот успокаивается, даже дышать начинает глубже, словно постепенно проваливается в сон. Глаза слипаются, и очень скоро Юра начинает дремать, руки расслабленно опускаются, пока Смирнов спокойно нежится в присутствии Грома. Костя лишь проваливается в более крепкий сон. Тревожные мысли в голове наконец стихают. Он даже, наверное, почти не стесняет Игоря сейчас. Ну увидит и увидит. Пошутит пару раз, быть может…       Так хорошо в этом конкретном моменте, что хочется просто поверить в лучшее.       Юра просыпается где-то ближе к утру. Сон слетает, оставляя за собой затёкшую шею и туман в голове. Поспать нормально, конечно, не помешало бы, но Юра поднимается, тянется за пачкой сигарет и закуривает около окна. Вид… потрясающий. В который раз Юра невольно подвисает, любуясь городом.       Гром ворочается, когда удобная подушка куда-то девается, а вскоре просыпается, шлёпает к столу босыми ногами, садится напротив Юры, сонный такой. Сам тянется к пачке, закуривает.       — Не спится? Чай сделать? — шёпотом, чтобы Игоря не разбудить.       — Сон не идёт, бывает, — Юра расслаблен и даже относительно спокоен. Вялый и сонный, но понимает, что уснуть не сможет физически. — Нет, не нужно.       Сейчас как-то не до чая. Хочется просто наслаждаться ночной тишиной и спокойствием. Уже сегодня их ждут отчёты, Федя точно не пустит их в патруль или ещё куда из-за последней выходки Кости. В голове невольно всплывают его слова о том, что они должны поговорить, разобраться. Что ж, теперь становится понятно, что он имел в виду.       Гром лишь согласно кивает, курит в тишине, словно понимает, что Смирнову нужно это молчание, тихое и спокойное. Он откидывается на спинку стула, затягиваясь вновь. Не стоит сейчас нарушать Юрину тишину.       Они молчаливо курят, пока Гром не тушит сигарету о пепельницу.       — Тебе постелить или, если что, ляжешь рядом?       — Рядом лягу, — мысленно он добавляет «если смогу уснуть». — Ну, если ты не против.       Под боком у Грома спокойнее, теплее и уютнее, чем на полу. Смирнов не то чтобы слишком привередливый, спать можно, где угодно, но сейчас отлипать от Грома не хочется. Он медленно курит, словно растягивая удовольствие от сигареты. Хочется продлить это спокойствие.       Костя кивает, достаёт ещё плед и устраивается на диване, отодвигаясь вплотную к стенке. Ещё два часа до подъёма, надо успеть отдохнуть и выжать из них всё возможное.       Смирнову так и не спится, он выкуривает ещё одну и действительно пытается зацепиться за своё сонное состояние, но оно не даётся, ускользает. Юра садится на край дивана, чтобы не мешать Грому и не будить его лишний раз, иногда поглядывает, убеждаясь, что Костя спит, а сам, откинувшись на спинку дивана, погружается в мысли. Гром спит, не шевелясь, даже во сне заметно, как шумно он втягивает носом воздух, принюхивается к окружению.