Обезболо-противовоспалительный период

      Неделя проходит в постоянных расспросах врачей о скорейшей выписке, Гром донимал их каждый раз, когда те заходили в палату. Юра всё чаще спит с Костей, то на его койке, то на своей. Значения это особого не имело, да и возмущения медицинского персонала о несоблюдении режима быстро сошли на нет.       Наконец им снимают швы и отпускаю восвояси. Для Юры двигать повреждёнными пальцами всё ещё практически невозможно. Мизинец вовсе отказывается подчиняться командам, кажется, врачи говорили, что сустав в нём восстановлению не подлежит. С безымянным дела получше, но он всё ещё отдаётся тупой непроходящей болью. Возможно, стоило прислушаться к докторам, не шевелить им лишний раз, позволить отдыхать, но задача для Смирнова непосильная.       На выписке и Игорёк, радующийся встрече с отцом, и Федя, хотящий проследить за двумя нерадивыми сотрудниками. Костя плетётся около. Прокопенко принёс ему чистую футболку, грязную одежду вместе с содержимым карманов, судя по всему, забрали домой ещё в прошлое посещение.       Выходя на улицу, Юра первым делом ощупывает карманы рабочей одежды, ещё раз убеждаясь, что самые ценные вещи при нём. Ключ и зажигалка. Всё так же в карманах брюк. Он закуривает, глубоко затягиваясь и чувствуя, как в грудине отдаётся болью. Не срослось, во всех смыслах. Но это не важно, главное, что они наконец направляются домой.       — Мне бы на рынок заскочить, — беспечно хмыкает Юра, демонстративно похлопывая по кобуре. — Это чувство безоружности меня не устраивает.       — На рынок позже, — Гром качает головой, подходит ближе, жадно вдыхает дым около, а смотрит так внимательно. Курить хочется невыносимо.       Юра вытаскивает из кармана пачку и протягивает Грому вместе с зажигалкой. Не знает, будет ли Костя курить его сигариллы. Кажется, что они ему не подходят. Ему нужно что-то покрепче, намертво въедающееся в одежду.       — И не только на рынок, — хмыкает Юра, настаивая на своём. — Это важно. Не волнуйся, ключи есть, домой дорогу помню.       Костя лишь больше хмурится, закуривает, сразу делая глубокую затяжку. Отпускать сейчас Юру ему не хочется, более того, Гром уверен, что ни Федя, ни Игорь идею Смирнова не поддержат. Их же только-только выпустили из больницы.       Но Игорь против ничего не высказывает, словно чего-то опасается. Странно это, обычно пацан более дерзкий и саркастичный.       — Вопрос жизни и смерти, буквально, Кость, даже не хмурься, — Юра затягивается, убирает зажигалку в брюки. Самое ценное, всё-таки.       Костя поджимает губы, отводит взгляд. Только его вытащил, а Смирнов снова куда-то лезет.       — Может… Мне с тобой пойти?       С каждой минутой эта затея отпустить Юру напрягает Костю всё больше.             Смирнов запинается. Идти к начальству с Громом под боком, такая себе идея.       — В принципе…       — В принципе, куда вы оба сорвались? Только из больницы вышли! — Федя идёт чуть поодаль, но всё прекрасно слышит.       Юра тяжело вздыхает. Да, он и сам понимает, что за Грома волнуются. Наверное, потому что он напарник, или потому, что Федя прекрасно понимает, куда Смирнову надо из-за второй работы. Или хотя бы догадывается. Костя курит, хмуро поглядывая в сторону. Лёгкие дерёт с непривычки.       — Это Юра срывается куда-то, — хмыкает Гром Феде и качает головой. Ему и самому эта идея не нравится от слова совсем.       — Да, и это мои дела, — недовольно подмечает Смирнов. Чувствует, что Прокопенко борется с желанием отвесить ему крепкий подзатыльник, но сдерживается.       — Так. Я вас до дома провожаю, и чтоб сидели там, не высовываясь, отдыхали. Поняли, мужики?       — Так точно, — отзывается Гром, но на Юру смотрит исподлобья. Ещё вопрос, от кого Феде будет больше проблем. Гром-то никуда сейчас не подрывался. Хочется, конечно, спросить про то, на сколько их вообще отстранят, но Костя и так предполагает. Не меньше месяца.       — Так точно, — скептически отвечает Юра только для того, чтобы Федя не начал свою любимую тираду. Ему всё равно придётся идти на ковёр к начальству, и чем раньше, тем лучше. Он наверняка уже знает, что Юру выпустили из больницы. У таких глаза и уши повсюду.       Костя старается не показывать одышку, когда они доходят до дома. Слабо улыбается Феде, сыну, немного расслабляется только дома. Надо найти вещи с больницы, отдать магазин Юре, вроде как его не изъяли.       Но стоит им распрощаться с Федей, как Юра тут же накидывает на плечи пальто.       — Дядь Юр, вы, кажется, обещали, — недовольно хмыкает Игорь.       — Не обещал. Приказы начальства не оспариваются, да, но я сейчас не на работе, — он лишь пожимает плечами и переводит взгляд на Костю. — Это правда важно. Всё со мной хорошо будет.       Костя хмыкает без особого воодушевления, подходит ближе.       — И с тобой нельзя, — даже не вопрос, практически утверждение. Гром уверен, что Юра не разрешит, это же его. Личное.       — Ну… — он сталкивается со взглядом Грома, виновато опускает глаза. Но Костя же был на ковре у его начальства. Может быть… Всё-таки можно. — Знаешь, если тебе та-ак уж хочется морозиться по пути до рынка, то да, почему нет.       Он разводит руками.       — Только молчи, ладно, — Смирнов кладёт руку ему на плечо. — Он терпеть не может, когда ему перечат.       Костя смотрит недоверчиво, но быстро кивает, накидывает куртку.       — Мы ненадолго, — он ерошит Игоря по плечу, а у самого взгляд радостный, несмотря на серьёзное лицо.       Он отдаёт Юре магазин, как ни в чём не бывало и шагает следом, даже об усталости и ломоте в мышцах с непривычки забывает, отвлекаясь. Смирнов перезаряжает пистолет, прокручивает на пальце и убирает в кобуру. Да, он по этому чертовски скучал. Все вещи снова при нём, даже настроение как-то поднимается. Ещё бы в порядок себя привести, но это чуть позже.       Сперва они действительно направляются на рынок, к тому самому мужику, торгующему оружием из-под полы.       — Шесть, — сразу говорит Юра, но осекается. — Вернее, пять.       — Боже, Юр, с тобой в порядке всё? А то тут, знаешь, разные слушки ходят… — он замолкает, видя Грома. — А-а-а, значит нашёл-таки.       Его взгляд бегло проходится по часам Кости. Гром сдержанно улыбается и кивает.       — Вроде того. Спасибо за помощь, очень помогли в прошлый раз, — он поправляет воротник и чуть шевелит плечами. Ещё за сигаретами зайти надо, а то у Юры стрелять как-то непривычно.       Поставщик Смирнова начинает разглагольствовать о том, что понял, что Грому можно доверять, как только эти самые часы увидел, и Юра смущённо заправляет волосы за ухо.       — Вот, Юр, ты бы сразу тогда сказал, кому выбираешь, я бы тебе подсказал. А то «близкому человеку». Два часа тут отирался. Вот время тебе некуда девать.       — Пять обойм, не отвлекайся, — Юра, кажется, даже краснеет. Щёки уж точно горят. Если что, скажет, что от мороза на улице.       — Опять в какую-то опасную передрягу влезаешь? А я ведь тебе говорил, не доведёт тебя до добра эта твоя «работа», — мужик выкладывает обоймы на стол. — Вот старика не слушаешь. И не заходишь совсем.       — Да нас только сегодня выписали, — отмахивается Гром, с тёплой усмешкой замечая смущение Смирнова. Два часа выбирал… Похоже на Юру. — Не переживайте, я за ним присмотрю.       В голосе Грома улыбка. Точно же без него вляпается во что-то.       — Всё бегает, торопиться куда-то, а вот на часики целых два часа убил, — ворчит мужчина, забирая у Юры деньги и отдавая товар. Тот укладывает обоймы в специальные отделы на кобуре. Быстрая и эффективная перезарядка никому не помешает. — И сейчас не останетесь?       — Прости, надо бежать. Я ещё на днях зайду, правда.       — Да конечно, когда ты последний раз заходил после обещания? — он продолжает ворчать. — Голова бедовая у тебя, Юр. И память ни к чёрту.       Костя разводит руками.       — Я напомню, не стоит беспокоиться, — Гром похлопывает Юру по плечу и отходит в сторону ларька с табаком.       Всё же, наверное, стоит их наедине оставить, после всего-то. Да и купить себе сигарет наконец.       Костя покупает сигареты, отходит в сторону и закуривает, расслабляясь. Рынок гудит своей привычной жизнью.       Значит, дальше к начальству Юры. Как там его? Евгеньич? Иваныч? Костя затягивается до покалывания в горле, задумываясь. Всё же он обладал очень странным моральным компасом, а с появлением Юры в его жизни, сформированная годами система, и та начала давать сбой.       Впрочем, Александр же действительно не был замечен в чём-то. Да, криминал, но действует по воровской чести, правил не нарушает.       Юра провожает Грома взглядом, когда мужик хватает его за руку.       — Тот самый особенный, а, Юр?       — Да тот самый, тот самый, — Смирнов одёргивает руку. — Ну что ты начинаешь в самом деле? Ты уже сам всё понял, а я же…       — Покраснел, как рак в кипятке, хе-хе, — он добродушно посмеивается, пока Юра лишь сильнее заливается краской. Скорее бы на улицу выйти, чтобы остыть. — Да ладно тебе, всё у тебя хорошо? — взгляд поставщика останавливается на нешевелящихся пальцах с неровными шрамами от швов.       — Всё нормально, — он прослеживает за взглядом и убирает руку в карман. — Всякое случается в таком деле, сам понимаешь…       — Нет, не понимаю. Я сколько раз тебе говорил, что не твоё это? Вот, Юр, горе ты ходячее, и всё на месте не сидится, — он разочарованно вздыхает. — И просто поболтать со стариком не заходил уже сколько? Всё тебе по делу, да по делу.       — Я зайду, правда. Костя напомнит, — Юра медлит, а потом берёт ручку с прилавка. — Ну, если не напомнит, то, — он выводит на предплечье надпись «Зайти к Андрею» и показывает мужичку. — Пойдёт? Я обязательно зайду, правда.       — Зайдёшь, как же. Днём тебя с огнём не сыщешь. Беги давай, пока твой «тот самый» не замёрз на улице. Дубак такой.       — Да, бывай, — Юра выходит из ларька, встряхивая головой. Всё ещё чувствует, как щёки горят. Скорее бы прошло.       Костя подходит к нему, выдыхая дым.       — Всё в порядке?       — Да, аб-абсолютно, — Юра отводит взгляд в сторону. — Ты Андрея особо не слушай. Он много говорит, и скучно на рынке сидеть, когда торгуешь подобным. К нему же редко кто заходит, вот и…       Смирнов замолкает, понимая, что только сильнее себя закапывает. Вот надо было товарищу начать этот разговор про часы Грома? Ну выбирал их два часа, и что с того? Когда импульсивные поступки совершает, а когда залипает на интересные и важные вещи надолго.       Костя совершенно серьёзно кивает.       — Всё в порядке, — он качает головой и затягивается вновь. — Идём?       Он тушит бычок сигареты, наконец выбрасывает. Как же давно он не курил…       — Славный он, твой Андрей, — чуть усмехается.       — Да, славный, — Смирнов даже удивляется, как тому удаётся оставаться в их мире таким хорошим человеком. А может, он только с Юрой такой? Кто знает. Смирнов уже и не помнит, было ли когда-то к нему другое отношение. Андрей всегда к нему как-то по-отечески, с теплом и добротой. Но теперь надо переходить к другим делам. Менее приятным.       В баре Юра сразу идёт за стойку, окидывает взглядом бармена. Не тот, что всегда, но он сам две недели не появлялся здесь… Хотя Александр не сторонник бешенной текучки кадров.       — Мне нужен Александр Геннадьевич, — он опирается руками на стойку.       — Его нет.       Юра довольно хмыкает.       — Смирнов Юрий Валерьевич, — если парень в курсе основных правил, значит и о нём должен знать.       — Секунду подождите.       Бармен уходит и вскоре возвращается. Уточнял, можно ли в принципе пускать к начальству.       — Дверь сами найдёте. Вам можно, а вам… — он переводит взгляд на Грома.       — Он со мной. Его тоже знают.       Юра поднимается в кабинет, стучится, как положено, и заходит только после разрешения. Всё должно быть по правилам. Особенно, когда опаздываешь с информацией на две недели.       Костя держится за его спиной и лишь смотрит исподлобья тяжело и хмуро. Места всё же знакомые. Гром привычно серьёзен и собран, присматривается, оценивает обстановку, следует буквально шаг в шаг. Ничего не говорит, а Александру лишь коротко и сдержанно кивает, так и оставаясь за спиной Юры.       — Какие люди, — Александр хмыкает. Он протягивает Юре свой портсигар. — Подожди, не садись, — он подзывает Смирнова к себе одним жестом. — А почему, Юрочка, я не знаю, что за тобой следят не один день, м?       Смирнов берёт сигарету, тянется за зажигалкой, но Геннадьевич его останавливает, протягивает свою. На вытянутой руке. Юра лишь хмыкает, покорно наклоняясь к огню, чтобы закурить. Грому же Александр снисходительно машет рукой, чтобы тот сел. Костя ни на шаг от Юры не отходит, следит серьёзным тяжёлым взглядом и даже амбалы — охрана — за спиной его явно не сильно напрягают. И всё же он послушно опускается, не обращая внимания на их любезности и лишь смотрит на Александра внимательно.       Юра заправляет выпавшие волосы за ухо, затягивается. Дорогой табак приятно жжёт горло, но Смирнов прекрасно понимает, какой разговор последует.       — Не слышу ответа на свой вопрос.       — Так получилось.       Юре нечего ответить. Его предупреждали, а он просто не придал значения. Как всегда.       Рука Александра грубо хватает за галстук, заставляя нагнуться.       — «Так получилось», Юрочка, это не ответ. Пропадаешь сразу после разведки, а я должен это терпеть и думать, что с тобой случилось?       — Я могу доложить обо всём, что было в казино.       Геннадьевич снисходительно улыбается. Конечно расскажет, куда денется. Но сейчас он лишь кивает на Грома.       — Личный телохранитель теперь твой?       — Коллега, — при Александре по-другому нельзя. Не «друг», не «товарищ», только «коллега» и никак иначе. Сразу обозначить, что Костя свой.       Гром не сдвигается с места огромной силой воли, только взгляд исподлобья тяжелеет. Не влезать. Сейчас не то время, не надо. Думай. Думай. Держись на месте.       Он в одиночку практически уложил там всех и, если хоть что-то пойдёт не так, голыми руками придушит тут каждого. И переломанная лучевая кость не остановит. Коллега, так коллега. Да хоть телохранитель, хоть кто. Быть рядом с Юрой — основная задача.       Геннадьевич нагло подтягивает Юру поближе, и рука хватает за челюсть, рассматривает придирчиво, но потом выпускает. Костя едва сдерживает низкий утробный рык. Держись, Гром, держись.       — Долго в больнице пролежал? — голос Александра ощущается, как хлёсткая пощёчина.       — Около десяти дней.       Геннадьевич бегло смотрит на его пальцы, кладёт на стол лист и ручку.       — Пиши всё, что было в казино, — он переводит взгляд на Грома. — Всё-таки, это не для чужих ушей. Уж простите. Коллега или нет, тут дела важные решаются, — пока Юра пишет, Александр не отрывает от Грома взгляда. — А говорил, что не будешь желать встречи со мной. Что же изменилось?       — Сейчас, если что-то пойдёт не так, не придётся зря тратить время, — коротко отзывается Гром, продолжая сверлить Геннадьевича тяжёлым взглядом. Смотрит прямо в глаза, почти с вызовом, не мигает даже словно. Плечи расправленные, сидит, не боится. Нет в этом взгляде подчинения, покорности.       Он и встречи-то не желал, просто за Юрой пойдёт хоть к дьяволу.       — Угрозы, Константин, оставьте при себе. У нас тут так не принято.       Гром ёжится. А ведь в той короткой фразе он и не пытался угрожать, просто констатировал факты.       Юра дописывает, протягивает лист Геннадьевичу. Тот бегло пробегается взглядом по написанному и довольно хмыкает.       — Эти идиоты так плохо за тобой следили, что даже не узнали, что ты левша, Юрочка? — он довольно хмыкает. — Хорошо хоть все рабочие пальцы целы.       Юра судорожно сглатывает, стараясь не слышать подтекста.       — Ты только отчитаться зашёл, или сразу за новое дело? Вон и напарничка себе притащил.       — Только отчитаться, — Юра заминается, быстро добавляя. — Но если у вас есть поручения…       — Нет, иди отдыхай, — он демонстративно кладёт руку на чужое бедро. — Если что-то понадобится, тебе сообщат.       Рука на бедре Смирнова, и Гром уже откровенно скалится. Пальцы впиваются в ногу, но Костя удерживает себя на месте. Юра отступает на шаг, выворачиваясь из-под цепких пальцев начальника.       — Понял вас.       — А вы, Гром. Хоть вы мне и неприятны, не могу не поблагодарить за то дело со спасением моего человека. Люблю, когда моим конкурентам ставят палки в колёса.       Гром сдержано кивает, принимая эту благодарность от человека, который был не то, что противен, но очень неприятен. Костя всё равно изначально делал это не для Александра. И сделал бы ещё раз, независимо от желания того. Он поднимается единым движением, дожидается Юру.       Смирнов выходит из кабинета, нервно поводя плечами, словно желая скинуть это неприятное чувство от прикосновений начальства. Но так положено. Он имеет на это полное право. Юра озлобленно шикает. Они спокойно выходят на улицу, и Юра сразу тянется за пачкой. Срочно покурить и обязательно своё, а не с подачки кого-то сверху. Костя шагает следом, быстро осматривается и понимает, что им, вроде, больше ничего не угрожает, выдыхает с облегчением, тоже закуривает.       — Юр? — он встаёт вплотную, предплечьем прижимается, смотрит чуть встревоженно.       — М? — Смирнов достаёт зажигалку. Та ощущается приятным холодом в пальцах.       Первая глубокая затяжка даёт по горлу, и Юра тяжело выдыхает. Говорить о произошедшем не сильно хочется. Так всегда. И начальство нужно слушаться, если хочешь хоть чего-то добиться. Быть у Александра Геннадьевича на хорошем счету, значит — не нуждаться в деньгах. Только работать нужно хорошо.       — Всё в порядке? — вопрос, очевидно, глупый, но Гром хмурится, смотрит чуть встревоженно на Юру, дым выдыхает в сторону. Кажется, только сейчас позволяет себе хоть немного расслабиться.       Смирнов отвечает не сразу. Нет, не в порядке. Хотя бы потому что каждый раз тошно после встреч, и на душе паршиво скребётся.       — Всё так же, как обычно, — Смирнов произносит это на выдохе. Не может позволить себе жаловаться. В конце концов, это его проблемы. Гром и так сильно в них влез. Слишком сильно.       Костя смотрит пристально, качает головой.       — Идём домой, Юр? — затягивается глубоко, до боли и рези в ребрах, и глаз не сводит.       Понял ли весь смысл произошедшего? А чёрт этого Грома разберёт. У него под мрачной маской лица — ещё более мрачные мысли, не разгадаешь, не поймёшь, что там на самом деле.       — Да, идём, — Юра затягивается последний раз, изящно встряхивает рукой, бросая бычок, и притаптывает его ногой. — Нечего тут стоять и морозиться без причины.