inevitable.

тогда.

Чонин перебирает вещи в шкафу, чтобы понять, какие закинуть в стирку. Он кидает их прямо на пол, чтобы потом собрать и отнести к стиральной машине. Смотрит на прилично собравшуюся кучку — придется поделить на светлое и темное. Хозяйским взглядом оглядывает спальню на предмет вещей, которые еще можно закинуть до кучи. На стуле лежат джинсы Хенджина, и Чонин, недолго думая, хватает их. На пол падает маленький сверток из бумаги. Чонин хмурится и поднимает. На мусор не похоже. Трясет у уха — будто что-то завернуто. Не имя привычки копаться в чужих вещах, Чонин выходит в зал, где за столом сидит Хенджин в наушниках и смотрит запись лекции. Он подходит к нему, потому что звать в таком случае бесполезно и ласково проводит ладонью по плечу, чтобы не напугать. Хенджин тут же ставит на паузу и снимает наушники. — Хен, это что? — протягивает сверток. Хенджин хмурится на мгновение и забирает бумажку. — Так, ерунда, попросил стержни для карандаша у Хвиюна. А где ты это взял? Я уже и забыл про них. — Просто вещи в стирку собирал, у тебя из джинсов выпало. Парень ничего не отвечает и убирает сверток в карман домашних штанов, а сам тянет Чонина ближе к себе и, выставив лицо, негласно просит поцелуй. Чонин смеется и, схватив старшего за щеки, нежно целует. Хенджин пускает руки под футболку и снова тянет на себя, заставляя младшего сесть себе на колени, Чонин смеется. — Ну что ты делаешь, я, вообще-то стирать собирался. — Никуда эти тряпки не убегут, — мурчит Хенджин и целует в шею. — Что мне делать, я отвлекаюсь сразу же, стоит только тебя увидеть. — Ну дурной, — улыбается Чонин, подставляясь под поцелуи. Хенджин только улыбается между поцелуями и скользит рукой под резинку домашних шорт Чонина. Первый звоночек Чонин получил, когда Хенджин вдруг начал злиться. Не из-за недооцененной преподавателем работы или не получающихся штрихов, а просто так, время от времени. Были моменты, когда Хенджина раздражало абсолютно все, и Чонин искренне не знал, что было тому причиной. Сначала одна такая вспышка раздражения, спустя несколько недель — другая, потом еще одна, через какое-то время. Они всегда разговаривали, когда у кого-то были проблемы, но тут Хенджин только махал рукой — и раздражался от вопросов еще больше. Тогда он просто уходил из дома на какое-то время, а потом приходил совершенно спокойный, будто ничего и не было. Чонин никогда за все время их отношений не видел Хенджина в таком состоянии на протяжении такого долгого времени, и во время очередного такого психа задумался, не происходит ли что-то серьезное в его семье. Может, Хенджин поссорился с родителями? Или, не дай бог, кто-то вдруг серьезно заболел? Однако на все вопросы он только получал ответ, что все нормально, и с родными и близкими Хенджина все хорошо. Тогда, может быть, это касается его работ? Наверное, у Хвана какой-то творческий заскок? Это, зная творческую натуру парня, показалось Чонину более-менее реальным, и тут, к своему сожалению, он уже не мог ничем помочь. Чонин для себя решает просто поддерживать своего парня во всем и радовать его какими-нибудь мелочами, поэтому он чаще начинает отмечать достоинства очередных набросков Хенджина и время от времени оставляет ему маленькие приятности в карманах куртки или рюкзаке, чтобы порадовать. Это вроде бы дает свои плоды, потому что Хенджин моментами снова становится мягче и, приходя домой, сразу улыбается и тянет Чонина для поцелуя. А потом снова. Это происходит, когда Чонин в очередной раз хочет подкинуть сладкий сюрприз своему парню для поднятия настроения и думает, куда бы запихнуть шоколадку, чтобы заметно было не сразу. Он подходит к куртке Хенджина в коридоре, пока тот в душе, и ему приходит гениальная идея положить шоколадку во внутренний карман ветровки — Хенджин все равно заметит, но хотя бы не в первые секунды, будет сюрприз. Довольный своей мыслью, Чонин снимает куртку, чтобы было удобнее, и из кармана снова падает сверток со стержнями. — Сломаются ведь, — цокает Чонин и, положив шоколадку, поднимает сверток, а потом относит его к столу, на котором валяется домашний пенал, и убирает бумажку туда. Если бы только Чонин знал в тот момент, что в бумажном свертке лежат вовсе не стержни для механического карандаша. Спустя пару дней Хенджин похож на фурию. Когда Чонин приходит домой, он застает Хенджина, переворачивающего все свои вещи в шкафу. — Хен? — Чонин стоит у порога комнаты с явным вопросом в глазах. Хван ничего не отвечает, только продолжает переворачивать карманы. — Ты что-то потерял? — Да… да, — Хенджин выглядит потерянным. Он бегает глазами по горе вещей под ногами и открывает отдел с верхней одеждой. — Что такое? — хмурится Чонин. — Тебе помочь? — Нет! Хотя.. да… Чонин, — он останавливается и выпрямляется. — Ты не видел сверток такой… из бумаги… маленький… — Со стержнями? — уточняет парень. — Да! Да… да, именно с ними, — улыбается Хенджин. — Видел, да? Куда ты его дел, солнышко? Чонину почему-то не нравится поведение Хенджина. Его ласковый голос кажется ему искусственным, и что-то подсказывает ему не говорить, что бумажка лежит едва ли не на самом видном месте. Но все-таки, заткнув взявшуюся из ниоткуда тревогу, Чонин жмет плечами и просто говорит, куда убрал сверток. Хенджин в эту секунду весь светлеет и даже подбегает чмокнуть парня в щеку. — Почему ты не сказал, что тебе нужны стержни? Я мог купить по пути домой. Такая реакция младшему совершенно непонятна. Стержни стоят копейки, и Хенджин прекрасно знает, во сколько Чонин возвращается домой, если так нужно было, то почему бы не попросить? Хенджин просит не трогать его вещи больше, и от этого становится обидно. Разве Чонин сделал что-то плохое? Ведь стержни и правда могли сломаться. И, наверное, уже сломались, учитывая, как их носил Хенджин и то, что они упали уже как минимум два раза. Он просто положил их туда, где им место, разве нет? — Извини?.. После этого Хенджин немного нервно говорит, что ему нужно по делам, но он ненадолго, а Чонин, переступая через собственную совесть, почему-то решает пойти за ним следом. Шпионаж за собственным парнем заставляет чувствовать себя низко, ведь это верный знак недоверия. А если доверия нет, то отношениям осталось жить недолго. Чонин не хочет об этом думать, потому что он Хенджина любит так сильно, что жизнь без него кажется невозможной. Хенджин долго куда-то идет, потом заворачивает в какие-то дворы. Чонин старается не дышать. Спустя еще какое-то время Чонин замечает вторую фигуру, которая подходит к Хвану. Парень узнает в нем Хвиюна. Они что-то говорят друг другу, Хвиюн достает деньги и протягивает Хенджину. Он считает купюры и достает что-то из кармана, снова говорит что-то другу. По тому, как оба склонились над тем, что достал Хенджин, Чонин вдруг понимает, что это тот самый сверток. Твою мать. Оба садятся на лавочку и, смеясь, делают еще какие-то махинации, а потом склоняются к раскрытой бумажке в ладони Хвана — и снюхивают с нее. Чонин закрывает рот ладонью и отшатывается назад. Этого не может быть. Сложить два плюс два достаточно просто, и Чонин не тупой. Это не какая-то мелочь, у Хенджина зависимость. Теперь становятся ясны все его припадки агрессии. Парни на лавочке шутливо пихают друг друга локтями и смеются, в то время, как Чонин, холодея, чувствует, как сердце ухает куда-то в пропасть. Он тихо отходит назад, а потом срывается и бежит до дома.

сейчас.

Чонин закрывает кассу, выключает аппаратуру и компьютер. Феликс вьется рядом, радостно отмечая, что завтра выходной. Чонин на это улыбается, но сам в легкой панике думает, чем бы себя занять. В свои выходные он предпочитает спать, чтобы не слишком много думать, хотя и это рисково — никогда не знаешь, будешь ли ты спать спокойно или снова приснится какой-нибудь кошмар, который его сознание любовно соберет из всех ужасных воспоминаний. Юри посоветовала ему найти какой-то сериал, чтобы хотя бы на пару часов отвлечь себя другой вселенной, а если повезет, то и больше, чем просто на пару часов. Чонин честно пытался что-то подобрать. Он смотрел популярные дорамы и сериалы с Нетфликса, аниме и фильмы всех рейтингов, но ничего не удерживало его внимание больше, чем на пятнадцать минут. Может, он просто разучился что-то вникать во что-то новое? Чтобы все-таки занять себя чем-то, Чонин садился пересматривать то, что видел уже когда-то, но и здесь выбирать приходилось осторожно — что-то они смотрели вместе с Хенджином, а тестировать свои нервы Ян как-то не решался. Он уныло плетется до остановки, параллельно раздумывая о том, что, может быть, стоило пройтись пешком, проветрить голову и потратить еще немного энергии, чтобы по приходу домой сразу завалиться спать, но очень быстро отметает эту мысль — ноги после двенадцатичасовой смены действительно не держат. Последнее время он даже не слушает музыку, потому что она воспринимается как ненужный шум. Аккомпанемент звуков города расслабляет намного больше. Иногда Чонин вслушивается в разговоры в автобусах, чтобы переключиться. Хочется, чтобы его тоже хоть каплю заботило что-то вроде новой серии или неудачи на работе, или то, что нужно прийти в форму к Чусоку, или семейные драмы. Хоть что-нибудь. Вместо этого в его голове либо вакуум, либо мысли. Куча, целый рой, и им Чонин все же предпочитает пустоту. Он прислоняется лбом к холодному окну автобуса и прикрывает глаза. Не хочется даже дремать, поэтому он все равно открывает их, когда автобус останавливается на остановке и кто-то заходит или выходит. Рядом кто-то садится, но Чонин не обращает внимания до тех пор, пока боковым зрением не замечает лохматую макушку. — Привет, — улыбается Чан рядом. — О? Х-хен, — Чонин даже выпрямляется на сиденье. — Привет. — Домой со смены? — Ага. А.. ты? К посетителю на ты было как-то непривычно, хотя Чонин и сам не заметил, когда постоянный клиент в разговорах с Феликсом превратился в просто Чана, а просто Чан, в свою очередь, начал разговаривать с ним, как со своим приятелем, а не просто персоналом кофейни. —Я был на тренировке, тут зал неподалеку. — А-а-а… И правда, вместо привычного рюкзака на коленях стояла спортивная сумка. Они замолкают на какое-то время, и Чонин чувствует себя неловко. Наверное, стоит как-то поддержать этот светский диалог, но вот беда — он уже приличное время не общался ни с кем новым. О чем там говорят малознакомые люди? О погоде? О работе? — Ты занимаешься фрилансом, да? — Вроде того, — кивает Чан, откидываясь на спинку сиденья и улыбаясь. — Пишу всякие… песенки. — Песенки? — Чонин удивляется. Чан не выглядел каким-то писателем песенок, хотя… Чонин ведь никогда и не задумывался, и даже не предполагал, чем постоянный клиент занят в своем ноутбуке. Сидит себе и сидит. — У нас в кофейне? — Нет, — мягко смеется Чан, Чонин замечает ямочку на щеке. — Обычно я работаю в студии, а потом прихожу к вам сводить все дорожки. — А… Чонин ничего не понял из сказанного, но мысленно отметил, что хен и правда всегда сидит в наушниках. Ну вот, тема исчерпала себя, потому что в ответ Чан не может спросить про работу Чонина. — И… что за песенки ты пишешь? — Разные, — Чан жмет плечами. — Потом продаю их в интернете. Кажется, ему эта беседа вовсе не дается каким-то трудом. Он выглядит так расслабленно и естественно. Чонин завидует, а через секунду ловит себя на том, что когда-то он тоже был таким — расслабленным и естественным. Постоянно знакомился с кучей людей и не пропускал ни одной вечеринки, если на них можно было прийти. Сейчас такое представить было бы трудно. — Давно ты здесь работаешь? — интересуется он. Чонин ведет плечами. — Месяца три или четыре. Примерно. — Понятно. Я выхожу на следующей, — он неловко чешет голову и продолжает улыбаться, а потом шарится в карманах. — Вот. Протягивает небольшую картонку со своим именем и контактами. Прикольно, думает Чонин мимоходом, даже свои визитки есть. Надпись достаточно лаконичная. Бан Чан. Продюсер, композитор. Номер телефона, айди в какао и почта. Понятно. — На случай, если вдруг тебе понадобится что-то… такое, — Чан выглядит немного неловко, Чонин улыбается. — Ну, или если просто захочется поболтать с кем-то в свой выходной, — добавляет он невзначай и встает. Чонин поднимает удивленный взгляд, но встречается только с теплым напротив. Губы сами по себе растягиваются в благодарной улыбке. Очень вовремя, продюсер Чан.