сейчас.
На фоне играет какая-то смутно знакомая песня, из которой Чонин не помнит слов, но помнит мотив, поэтому он тихонечко мурлычет себе под нос, пока моет части кофемашин. Феликс в это время негромко рассказывает про очередную пройденную часть игры, о сюжетных поворотах и новых героях, а еще про скины на старых, ради которых хочется раскошелиться. Чонин слушает очень поверхностно, но Феликсу и не нужно, чтобы ему заглядывали в рот. Он просто делится своими эмоциями и создает непринужденную атмосферу, а Чонин просто слушает и дает приятелю высказаться. В кофейню заходит трое молодых людей. Они, покучковавшись на входе и окинув взглядом баннеры с меню, проходят к свободному столику. Негромко разговаривают между собой, иногда хохоча вслух и, в целом, не особо привлекают к себе внимание. Один из них позже подходит к стойке, у которой стоит Феликс и озвучивает заказ. Чонин стоит спиной, параллельно слушая заказ тоже, на случай, если Феликсу нужно будет помочь — все-таки их трое, в две руки не управиться. Речь говорившего быстрая и сбивчивая — Чонин напрягается, но, кажется, Феликс ничего не замечает. Приняв заказ на три порции американо и два куска торта с витрины, он оборачивается к Чонину. Говорит, чтобы поставил две порции в кофемашину, пока он принесет капсулы для кофе, но Чонин слушает его вполуха, и незаметно провожает клиента взглядом. Он заправляет кофемашины, но почему-то его напрягают эти гости. Что-то тут не то. Когда Феликс выставляет стаканы с готовым кофе и десертами на поднос, Чонин решает вызваться помочь донести и берет тарелки с тортами себе, чтобы Феликсу было удобнее нести. Ли, широко улыбаясь, расставляет стаканы на столе и желает приятного аппетита, а Чонин, опуская тарелки, встречается взглядом с одним из посетителей — и все понимает. Он тут же смотрит в лица остальных и, также пожелав приятного аппетита, старается быстрее вернуться на место. — Ликс, они обдолбанные, — тихо говорит он коллеге. — Надеюсь, быстро уйдут. — Чего? — Феликс округляет глаза. — Откуда ты знаешь? — … Знаю, — немного помолчав, отвечает Чонин. — Не пялься ты так! — шипит он. Быстрая, сбивчивая речь, размашистые движения в разговоре одного из трех, взрывы громкого хохота — психостимуляторы. Мет, экстази или кокаин. Два куска торта для другого, покрасневшие глаза — скорее всего, марихуанна. Чонин знает это слишком хорошо, и его начинает потрясывать изнутри. Он все еще помнит все признаки, знает виды наркотиков и чем они отличаются, от первичных признаков до времени действия и последствий. Скорее всего, они обдолбались все вместе где-то на улице, а потом пошли веселиться, пока у одного из них не проснулся дикий аппетит. Если бы это было где-то дома, вряд ли бы им пришла в голову идея куда-то выходить. — Надо в полицию? — Не надо, — отвечает Чонин. — Они ничего плохого здесь не делают, тебя могут оштрафовать за ложный вызов. Это просто наркоманы, — он грустно усмехается, — которые никому не нужны...тогда.
Когда Чонин заходит домой, он видит знакомую картину. Хенджин рыскает по комнате и не может усидеть на месте. Роется в рюкзаке, шарится по карманам, смотрит по всем полкам. Чонин хмыкает, проходя к залу и прислоняясь к дверному косяку. Он вытаскивает из кармана пакетик со странного цвета порошком, который немалыми усилиями отыскал у Хенджина в вещах и поднимает его, зажав указательным и средним пальцами. — Это ищешь? Хенджин останавливается и оборачивается, а спустя мгновение его лицо все будто опускается. — Чонин… — Я все видел, — говорит Чонин, наблюдая за реакцией парня. — Как давно, Хенджин? — Это не то, что ты думаешь. — Да, — хмыкает он. — А еще это не твое и тебе подкинули. Что за хрень, хен? Ты вообще думаешь, что делаешь? — Да брось, детка, — Хенджин смеется, пытаясь выглядеть расслабленным, но его глаза бегают и возвращаются к зажатому в пальцах пакетику. — Это же невсерьез. — Ты прикалываешься? — Да ладно тебе, — он нервно хихикает. — Будто ты сам никогда не баловался. — Не наркотиками же, Хенджин! Я пару раз травку покурил, и то это было год назад и больше я к этому не притрагивался. — Ну вот и я, — Хван облизывает пересохшие губы, — пару раз… Чонин, отдай, пожалуйста, клянусь, это последний. Он подходит ближе, но Чонин прячет пакетик и отскакивает назад. Хенджин замирает и улыбается. — Ты чего, Иен-и? В самом деле… Старший снова подходит, но Чонин убегает на кухню и пытается разорвать полиэтилен над раковиной. Хенджин бросается к нему и старается вырвать дурь из рук, но Чонину удается оттолкнуть парня и порвать все-таки мешочек, чтобы высыпать содержимое в раковину. Он тут же включает напор, смывая все это, а Хенджин падает на колени. — Чонин! — воет он. — Ты хоть знаешь, сколько это хреновых денег?!.. Но тут не выдерживает уже Ян и взрывается. — Ты рехнулся?! Каких еще денег? Каких денег, хен?! — У него сейчас сердце вырвется из груди, а в ногах мелкая дрожь от злости. — Это хрень полная, прекращай, понял? Откуда ты вообще это берешь? Это Хвиюн тебе подсовывает? Что ты употребляешь? Хен, не дай бог я еще хоть раз узнаю… Но Чонину приходится узнать. Спустя еще две недели, а потом еще. Он ловит Хенджина за руку, и тот божится, что это был последний раз, а потом снова. Чонина все меньше интересуют тусовки с Джисоном и пары по любимой архитектуре, вся его жизнь сужается только до Хенджина и мыслей о том, не принял ли он что-то снова. Они ссорятся, когда Хенджин становится агрессивным, когда Чонин хватает его за руку и умоляет никуда не ходить, а потом мирятся, когда Хенджин снова успокаивается на несколько дней, и Чонин начинает верить, что Хван не обманул его в очередной раз. А потом снова. Чонин перестает высыпаться, потому что иногда Хенджина нет ночами дома. Он словно сумасшедший переворачивает все рюкзаки парня и шарится по его карманам, как ревнивая жена, в страхе найти что-то, но порошков больше нет. Это все равно не дает Чонину успокоиться, потому что он находит кучу других странных предметов вроде кусочков фольги, ваток, каких-то тонких тряпок. Он замечает, как Хенджин бледнеет, а под глазами залегает синее. Как его настроение меняется от вспышек агрессии до теплого спокойствия. Его сердце разрывается, когда Хенджин приходит поздно ночью и ложится рядом, прижимая его к себе и целуя в шею, потому что Чонин знает, что он делал часом ранее. — Хенджин, ты опять, — вздыхает Чонин. — Я больше так не могу. — Прости, — искренне отвечает Хван, потупив взгляд, и в страхе хватается за Чонина, когда тот встает, намереваясь уйти. — Ты куда?? — Я больше не могу, — устало повторяет Чонин. — Ты постоянно меня обманываешь, а я не могу смотреть, как ты себя убиваешь. Я больше не хочу на это смотреть. — Нетнетнетнет, — отчаянно бормочет Хенджин и притягивает Чонина к себе. — Не уходи, прошу, не оставляй меня, Чонин, пожалуйста… Пожалуйста, не уходи! Чонин пытается проглотить жесткий словно камень ком в горле и отцепить от себя руки старшего, но Хенджин хватается снова и падает на колени. Чонин чувствует, как сердце наливается свинцом, а губы дрожат, но все еще вырывается из рук. — Я не могу, Хенджин, пожалуйста, — дрожащим голосом. — Чонин, помоги мне, — заглушенно просит Хван. — Я признаю, я подсел. Но я не могу вылезти из этого сам, — он сбивчиво бормочет, бегая глазами, и продолжает прижимать младшего к себе. В его глазах паника. — Чонин, если ты уйдешь, я умру, я знаю это. Мне очень страшно. И он не выдерживает. Слезы бегут по щекам, и Чонин сам падает на колени рядом. Он крепко обнимает любимого и целует его щеки, губы, нос и родинку под глазом. Ян понимает совершенно ясно, что своими руками захлопывает перед собой тяжелую железную дверь к выходу и стирает в пыль ключ. Он ни за что не сможет оставить Хенджина наедине с этим кошмаром. Он берет в ладони его лицо. — Хенджин, давай лечиться. Пожалуйста, давай. Я помогу тебе, я буду рядом, только пойдем лечиться, хорошо? Парень в ответ часто-часто кивает и тянет Чонина к себе. — Все, что скажешь. Я сделаю все, что ты скажешь, только не оставляй меня, пожалуйста.сейчас.
— И что было потом? — спокойно спрашивает Юри. Чонин нервно почесывает руки от воспоминаний. В свой выходной он снова здесь, пьет зеленый чай в умиротворяющем кабинете, но женщина напротив мягким голосом вытягивает из него то, от чего он еще не успел отойти. Часы мерно тикают, стоя на тумбочке рядом, из окна приятно веет прохладой, а комнату мягким светом освещает торшер. Это его личная исповедальная комната, а признаваться в таких неприятных вещах всегда тяжело. — Почему ты не ушел? — Разве я мог? — в отчаянии отвечает Чонин вопросом на вопрос. — Нуна, ты бы бросила любимого человека умирать, просто потому что не хочешь наблюдать за этим? Когда я уходил, я очень надеялся на то, что смогу его напугать. Хотя, если честно, у меня и правда были мысли закончить все это, если он даст мне уйти. Но он не дал. И я не сдался. — Хорошо, — кивает психолог. — Он пошел лечиться? — Не сразу, — вспоминает Чонин. Когда на следующий день они вернулись к этому разговору, Хенджин испуганно дал заднюю. Обратиться в больницу означало действительно осознать свою зависимость, но что еще хуже — засветить все свои данные в таком месте. Такого он не мог допустить. Хвиюн, в виду своей же зависимости, держал рот на замке, а больше никто не должен был узнать. Никто — и в том числе его родители. — Тогда я сказал, что найду анонимную лечебницу. Я был готов перерыть весь город, влезть в кредит, чтобы оплатить лечение. Впрочем, я так и сделал, — Чонин устало потирает переносицу и вздыхает. — Я не знал, что через это придется пройти не раз. Хенджин помогал мне поначалу… родители присылали ему деньги на карманные, но он отдавал мне всю сумму, не оставляя себе ни воны, чтобы я мог оплатить лечение. Он правда старался. И у него получалось.