inevitable.

сейчас.

Чонин написал Чану спустя неделю, и его сообщение мгновенно оказалось прочитанным. Это удивило Чонина, но отчасти он был рад. Он сам предложил встретиться где-нибудь в среду, потому что у него выходной, и, честно говоря, Чонин меньше всего хотел остаться дома наедине со своими мыслями. Чан согласился сразу же и предложил встретиться в парке, так как от кофеен, Чонина, наверное, уже тошнит. Это заставило Яна улыбнуться, и он согласился. Ожидая Чана в парке, Чонин начинает волноваться. О чем с ним говорить? Ведь он совсем разучился строить диалоги. Это с Феликсом легко, ему лишь бы поболтать, и он может раздуть тему для разговоров из ничего. Да ладно, что уж там, Феликсу вообще не нужно стараться, чтобы расположить к себе, он может просто улыбнуться, и всех тянет к нему словно магнитом. Было бы славно, если бы Чан был такой же открытый и дружелюбный, потому что Чонин здесь явно не в роли экстраверта. Может, несколько эгоистично было звать Чана встретиться только ради того, чтобы отвлечь себя, а не из-за искреннего желания увидеть именно его, но Чонин ловит себя на том, что ему, в принципе, все равно. Кан Юри посоветовала отвлекать себя как можно больше и желательно с другими людьми, так как новые хобби в одиночестве все равно могут в итоге привести к внутреннему монологу. — Извини, что заставил ждать, — выдыхает Чан, подлетая сзади и вырывая Чонина из мыслей. Парень вздрагивает от неожиданности и хватается за сердце. — И-извини, что напугал! — тут же снова извиняется Чан. — Я просто очень спешил и… — Все нормально, — вежливо улыбается Чонин. — Я могу и подождать. — Хочешь куда-то пойти? — интересуется Чан. — Тут недалеко есть хорошая чайная, а еще за углом есть кафе с самым вкусным чанджаменом, а еще в соседнем квартале есть китайская кухня. — Погоди, — улыбаясь, перебивает его Чонин. — Давай просто пройдемся, я не голоден. Ты что, готовил список? — шутливо спрашивает он. Его веселит поведение музыканта. — Что, так заметно? — Чан неловко смеется и чешет затылок. — Но давай пройдемся, если хочешь! Чан говорит, что очень рад, что Чонин ему написал, и что он, если честно, ждал его сообщения или звонка в первые пару дней, но так и не дождался, а потому уже успел расстроиться и подумать, что давать визитку было не очень хорошей идеей. Чонин смеется от честности парня, и ему самому даже немного неловко. Чан ведет себя так, словно действительно, на самом деле хочет подружиться, а такого у Чонина не было уже давно — с Феликсом как-то само собой получилось. — Извини, я не очень хорош в диалогах, — признается Чонин. — Но, если ты хочешь что-то рассказать, я с удовольствием послушаю. Или можешь задавать вопросы, я отвечу. — Понял, — кивает Чан. Видимо, он решает не устраивать допрос, поэтому просто рассказывает о последнем заказе, в котором ему нужно было написать мотив детской песенки для рекламы, и он просидел с этим несколько дней, подбирая те или другие эффекты, чтобы звучание было действительно детским, задорным и запоминающимся. Он рассказывает, что долго ждал конечного результата от заказчика, чтобы посмотреть, что получилось. — Оказалось, это была реклама подгузников, — завершает он. Это заставляет Чонина искренне рассмеяться, и Чан выглядит абсолютно довольным собой, украдкой посматривая на улыбающегося баристу. Они гуляют еще какое-то время, Чонин даже не следит за маршрутом, пока в какой-то момент Чан не говорит, что рядом находится его студия. — Там мало места и, в общем-то, нечего показывать, но если ты хочешь, то я тебя приглашаю, — неуверенно предлагает он. И тут же спешно добавляет, чтобы не вводить Чонина в неловкую ситуацию: — Если не хочешь, то ладно! Все нормально, просто скажи! Это я так, просто, к слову сказал, можем не идти. Чонин снова смеется, этот продюсер Бан Чан такой забавный в своей неловкости. Он и подумать не мог, что их постоянный клиент такой. Чан всегда очень сосредоточенно сидел за своим ноутбуком, так что поначалу Чонин думал, что он какой-нибудь программист или что-то вроде того. — Я буду рад, если ты покажешь мне что-то из своих наработок, — улыбается Чонин и видит, как у парня рядом загораются глаза. Студия действительно оказывается недалеко, они идут еще около десяти минут, пока Чан не показывает Чонину на высокое здание. Он говорит, что арендует здесь место. Это действительно совсем небольшая комнатка, выглядящая так, как Чонин видел по телевизору, когда показывали какую-то передачу про айдолов и то, как они записывают свои песни. Здесь есть большой пульт с миллионом разных кнопок, еще один ноутбук, синтезатор рядом с лежащими на нем большими наушниками и микрофон на подводке. За всем этим добром стояло стекло, образующее еще одну крохотную комнатку, в которой был еще один микрофон. Туда, как понял Чонин, нужно заходить, чтобы записывать голос. В новом месте Чонин чувствует себя немного неловко, поэтому он мнется у порога, когда Чан по-хозяйски проходит внутрь и кидает на стол ключ-карту. Чан радостно зовет его зайти, и Чонин осторожно проходит в комнату. Здесь совсем нет окон, но от этого почему-то не становится некомфортно. Он с интересом разглядывает кучу кнопок с разными подписями и старается не трогать ничего руками. Чан предлагает сесть на небольшой диванчик рядом, пока сам включает ноутбук и присоединяет к нему какие-то провода, но Чонин решает остаться рядом и только прислоняется к столу. Музыкант задирает рукава толстовки, настраиваясь на рабочий лад, а Ян машинально пробегается по рукам взглядом. Черт, время прошло, а привычка осталась. Он почти отводит взгляд от рук нового знакомого, но в последний момент замечает небольшое пятнышко, похожее на синяк, на сгибе локтя, и его окатывает ледяной водой. — Что у тебя с рукой? — пересохшим голосом спрашивает он и неосознанно напрягается. — О? — Чан пугается внезапной перемене настроения Чонина и удивленно оглядывает свои руки, пока не понимает, в чем дело, и расслабленно выдыхает. — А, ты об этом, — смеется он, вытягивая руку с синячком. Теперь Чонин прекрасно видит след от укола и напрягается еще больше. — Сдавал кровь на анализ пару дней назад, медсестра не могла попасть в вену. — А, — натянуто смеется Чонин. Господи, Хенджин был прав, он превратился в гребаного параноика.

тогда.

Процесс лечения проходит трудно. Врач сказал, что прежде, чем ложиться в клинику, нужно ничего не употреблять хотя бы три дня, и Чонин никогда бы не подумал, что это станет первым испытанием. Хенджин был зависим намного больше, чем он себе представлял. Чтобы убедиться, что его снова не обманут, Чонин даже не пошел в эти три дня на учебу. Он сказал Хенджину, что будет рядом и будет поддерживать, на что старший только взял его за руку и благодарно поцеловал. Первый день прошел относительно неплохо, Хенджин просто был более нервный, чем обычно, но Чонин закрывал глаза на все его выходки, понимая, что ему сейчас нелегко. Второй день дался труднее. Чонин мог спокойно вздохнуть только когда Хенджин засыпал, но все равно сидел рядом, читая скинутые ему конспекты. Он заставлял парня рисовать, буквально за руку подводил к мольберту и совал в руку кисточку. Хенджин изо всех сил старался переключиться, но его красивое бледное лицо было постоянно напряжено. Раньше Чонин всегда любил смотреть на парня за работой, а сейчас он только время от времени кидал обеспокоенные взгляды, проверяя его состояние, и снова утыкался в планшет с конспектами. — Я не могу, — тихо говорит Хенджин. Чонин отрывается от чтения и видит, как парень склонил голову и в бессилии опустил руку с кисточкой. Он тут же убирает планшет и подходит к нему, берет за руку и нежно гладит ладонью по щеке. — Конечно, можешь, что за глупости, — ободряюще улыбается он. — Джинн-и, ты все обязательно сможешь. Начинать всегда тяжело, ты же сам знаешь, правда? Он разговаривает с ним, как с ребенком, пока Хенджин глубоко дышит и сжимает кисточку в пальцах до белого. Чонин чувствует, как его мелко потрясывает и крепко обнимает. Очень страшно, что он сейчас все бросит и уйдет. Так страшно, что почти наворачиваются слезы от бессилия, но он крепко жмурится, не давая себе заплакать. Он должен быть поддержкой и опорой для Хенджина сейчас, никак нельзя показывать свою слабость, ведь тогда он тоже сломается. Чонин ласково перебирает пальцами его волосы и чувствует, что они все влажные у корней. Хенджина трясет и бросает в пот. — Подожди, — выдыхает он и садится. — Мне нужно лечь. Чонин отходит, позволяя ему опуститься на диван, и бежит на кухню за водой. Господи, он совсем, совсем не знает, как ему помочь, чем его отвлечь. Он заставляет Хенджина пить много воды. Сердце стучит как бешеное, от неизвестности, от страха за любимого человека, от бессилия. — Хочешь в кино? Давай пойдем в кино, хочешь? — отчаянно перебирает варианты Чонин, пока его парень лежит, закрыв лицо ладонями. Он видит, как по рукам Хенджина бегают мурашки, наверняка его ужасно знобит. — Или можем посмотреть фильм дома? Или, хочешь, пойдем просто прогуляемся по парку? — Я не хочу никуда идти, Чонин, — цедит сквозь зубы Хенджин. — Ну как мне отвлечь тебя? — он почти готов заплакать. — Иен-а, — Хенджин открывает лицо и часто-часто дышит, а потом хватается за его руки. — Солнышко, пожалуйста, мне нужна всего одна доза, — тараторит он, наглаживая руки парня. Чонин пытается убрать руки, но Хенджин вцепился намертво. — Я знаю, у тебя есть, а? Ведь есть, да? Детка? — он заглядывает в глаза, а Чонину становится еще страшнее. — Откуда, Хенджин… — растерянно отвечает он, все еще пытаясь отстраниться. — Ты ведь находил у меня, правда? Третий день Чонину еще долго будет сниться в кошмарах. Это первый раз за всю его жизнь, когда он сталкивается с ломкой лицом к лицу. Хенджин ругается, сжимает руки в кулаках, умоляет, угрожает, его бросает в пот, потом он берет себя в руки и обещает Чонину, что со всем справится, а спустя пару часов снова просит его отпустить его. Чонин обещает себе пережить все это и только крепко его обнимает, давясь слезами. Он ни за что не даст Хенджину сойти с этого пути, он положит его в клинику во что бы то ни стало. Хенджин борется, он старается изо всех сил, а значит, Чонин тоже не отступит. Теперь он для себя понимает, ломка — это самое страшное. Видеть, как Хенджину выворачивает судорогой пальцы, как бешено мечутся по комнате его глаза. Понимать, предсказать хотя бы следующие пятнадцать минут совершенно невозможно, потому что Хенджин может вскочить с кровати, начать переворачивать весь дом в поисках заветного пакетика, которого нигде нет, а потом упасть на колени и цепляться за Чонина как за единственное спасение. Он может бормотать несвязные слова прощения, а может оттолкнуть в следующую минуту, поняв, что Чонин останется непреклонен. Когда Чонин, наконец, засыпает под утро следующего дня, младший чувствует себя выжатым словно лимон. Он уверен, что за сегодняшний день, у него точно поседел как минимум один волос, потому что сердце все еще ненормально стучит от страха, и он дергается каждый раз, когда во сне дергается Хенджин. Чонин заваривает себе чай и мысленно молится всем богам, чтобы старший проспал до утра, а утром он первым делом закажет такси до больницы. Он всю ночь читает в интернете о наркотиках. Как они выглядят, какими бывают, какую вызывают реакцию, какие признаки и последствия каждого из них. Ему кажется, что к тому времени, когда Хенджин просыпается, он сдал бы экзамен по знанию наркотиков на пятерку, потому что картинки со списком признаков и действия фотографически отпечатываются в его памяти. Также он понимает, что последнее время Хенджин принимал опиаты, и от этого становится еще тяжелее. Спасибо, что старшему хватило мозгов не добраться до солей или спайсов, но опиаты — дело слишком тяжелое. Последние часы этого трехдневного испытания Чонин словно проводит во сне. Он только бессмысленно целует Хенджина и приговаривает, какой он молодец, что со всем справился, как теперь все будет хорошо, и что они обязательно выдержат это до конца. Словно в тумане он диктует недостающие данные медсестре, пока Хенджина провожают в палату, а когда это все заканчивается, приезжает домой и падает на кровать, где засыпает на долгие пятнадцать часов, и ему ничего не снится, только время от времени пробегают картинки с корчащимся от боли Хенджином.