сейчас.
— Офигеть! — Джисон восторженно хлопает глазами и едва ли не подпрыгивает на месте. — Ты как? Ты что, — он оглядывает кофейню, — теперь тут работаешь? Боже.. Иди сюда! Он протягивает руки и пожимает пальцами, призывая Чонина выйти из-за стойки и обняться. Чонин улыбается и идет другу навстречу. Хан крепко сжимает его своими руками и немного покачивается, а потом отстраняется и держит его за запястья, оглядывая с ног до головы. Чан за своим столиком отрывает взгляд от ноутбука и снимает наушники, наблюдая за интересной картиной. Феликс даже перестает заниматься своими делами. — Сколько времени прошло с тех пор, как мы виделись крайний раз? Года полтора?.. — Год и четыре месяца, — автоматически отвечает Чонин, слабо улыбаясь. Он считает каждый день. — Да… да, точно… после того, как ты ушел из универа… — Джисон грустно улыбается. — Я практически не бываю в этом районе, и после выпуска уехал в Малайзию к отцу, а теперь вот вернулся и… Боже, — он снова притягивает его к себе и крепко обнимает. — Как ты вообще? После того, как.. — Джисон, — мягко останавливает его Чонин. — Не здесь. — Ой, да-да, извини, — он тут же тушуется и озирается по сторонам. — Так… что ты здесь делаешь? Сам же говорил, что редко бываешь в этой стороне города, — Чонин неловко потирает шею. — Меня хен позвал встретиться, мы с ним часто работаем вместе, сказал, что знает хорошее место… О, хен! — Джисон улыбается, глядя куда-то позади Чонина, и младший оборачивается, чтобы увидеть подошедшего Чана. — Неожиданно, что вы знакомы, — улыбается он. — Привет, Хан. Ого. Чонин бы хотел сказать то же самое. Так Чан и Джисон работают вместе?.. Джисон тоже стал заниматься музыкой в итоге?.. Интересно. Чонин помнит, что у старшего всегда был какой-то интерес к таким вещам, но это оставалось на уровне комнатного хобби, а теперь, значит, вон как. — Хен, это Чонин, мы учились вместе! — заявляет Хан, довольно улыбаясь. — Да, мы… тоже знакомы, — неловко улыбается Чонин, и Чан от этого тоже немного смеется. — Да, я часто здесь бываю. Чонин говорит, что ему, все-таки, нужно вернуться к работе, и что он, пожалуй, не будет отвлекать их от работы, а Джисон отвечает, что после смены Чонина обязательно нужно где-то посидеть, чтобы обсудить все, что накопилось за время их разлуки. Чонин кивает, продолжая улыбаться, но сам надеется, что обсуждать они действительно будут только то, что случилось после. И желательно, чтобы рассказывал только Хан — самому Чонину делиться особо нечем. Да и не очень хочется снова ковыряться в том, через что он прошел за эти полтора года. Походы к психологу и панические атаки с кошмарами наперевес — не то, чем можно похвастаться. Чонина передергивает. Да, он совершенно не хочет рассказывать о том, что с ним было. Феликс тут же подпрыгивает, стоит друзьям уйти за свой столик, с очевидными вопросами. Он радуется, что Чонин встретил своего друга, а также, хитро улыбаясь, подмечает, как они оба с Чаном отметили, что знакомы. — Вы ведь не имели в виду ваши «добрые утра» друг другу, когда он приходит? Да? — Феликс со своей любопытной веснушчатой мордочкой похож на кота, поэтому Чонин не может злиться на его вопросы. Он только улыбается, отмахиваясь от приятеля. — Ну-у-у, — канючит Феликс. — Что было? — Да ничего не было, погуляли пару раз, — отвечает Чонин, отводя взгляд и смущенно улыбаясь. Он переставляет вещи с места на место, изображая бурную трудовую деятельность. — Я вижу, что это начало хороших отношений, — подмигивает Феликс. — Да ну тебя. — Ну что-о-о, — не унимается Ли. — Смотри, какой он хороший. По нему прямо видно, что золото, а не мужик. — Отстань, — отмахивается Чонин. Чан и правда хороший, но Чонин не уверен, что это, как говорит Феликс, действительно начало каких-то отношений. Не потому что в Чане что-то не так, нет, ни в коем случае. В Чане все замечательно, и будь Чонин в другой ситуации, то, наверное, и сам бы в него влюбился — но пока он не может. У него нет сил и желания вступать в какие-то отношения снова. Хенджин тоже был хороший поначалу. И потом тоже, и даже после того, как начал употреблять наркоту. Он очень долго был хорошим, и Чонин поставил на кон свою жизнь, чтобы оставаться с ним до конца. Но есть вещи, которые ты никогда не сможешь контролировать, как бы ни пытался. Чонин прыгал выше головы, и этого все равно было недостаточно. Его силы сейчас не на нуле — они в минусе, и он сам не знает, когда сможет вернуться к такой, обычной и нормальной жизни, которая была у него когда-то. Сможет ли он начать новые отношения? Пока что верится слабо, хотя крест на себе ставить тоже не хочется. Чонин глубоко вздыхает. Он уже прыгал выше головы — сможет прыгнуть и еще раз. Он обязательно вытащит себя из этого состояния, потому что теперь его главная забота — это он сам.тогда.
Чонину стоило многих усилий припереть старшего к стенке. Хенджин упирался, внушал Чонину, что он себе все придумывает, бесился, уходил снова — но в конце концов сдался и согласился снова лечь в клинику. И вот Чонин опять возвращается в свой кошмар, потому что Хенджину нужно будет провести несколько дней без этой дури, а значит Яну снова придется прогуливать учебу и быть рядом, когда Хвана начнет ломать. Они опять едут в больницу, снова эти коридоры, снова тот же врач, снова эти стены, а Хенджину делают уже вторую запись в его карту. Отличается все это только тем, что теперь Чонина вызывают на разговор к главврачу, пока Хенджин оформляется на лечение. Мужчина средних лет в халате неторопливо расхаживает по кабинету с небольшой лейкой в руках и подходит к зеленым растениям, предлагая Чонину присесть. — Вы ведь у нас не первый раз, верно? Чонин кивает, оглядывая кабинет. Он не знает, зачем его вызвали, но оказаться здесь — явно не очень хороший знак. Парень морально подавлен и, если честно, меньше всего ему сейчас хочется слушать все, что собирается сказать ему врач. Мужчина, наконец, заканчивает с растениями, ставит на подоконник лейку и, тяжело вздохнув, усаживается в кресло. — Какие у вас отношения с Хенджином? — Он мой близкий друг, — осторожно отвечает Чонин. — Какое это имеет значение? Врач вздыхает и снимает очки, чтобы протереть. — А вам самому сколько лет? — Двадцать. Будет, в феврале. Мужчина еще раз вздыхает, услышав это. — Вы единственный ребенок в семье? — Н-нет, — Чонин все еще не понимает, к чему это интервью. Кажется, как будто это он ложится на лечение. Только не в наркологичку, а в психдиспансер. — Еще двое братьев… — Нет, — вдруг говорит врач. — Трое. У вас трое братьев. Причем этот, — он указывает пальцем в пол, имея в виду Хенджина, который сейчас в этой больнице, — младший. — О чем вы?.. Врач выглядит устало. Он снова вздыхает и встает с кресла. — Послушайте, Чонин. Я работаю с наркозависимыми людьми уже двадцать пять лет. И, конечно, был свидетелем случаев, когда кто-то избавлялся от зависимости навсегда. Это люди очень сильной воли, Чонин, невероятно большой, и такого же огромного стремления к жизни. Но это, к сожалению, единичные случаи. Я не хочу сказать, что Хенджин не справится, он достаточно хорошо показал себя на прошлом лечении, но я не хочу надевать на вас розовые очки. Чонин, я хочу, чтобы вы очень четко сейчас осознали одну вещь — бывших наркоманов не бывает. Чонин тяжело сглатывает, слушая врача. Он говорит совершенно спокойно и не давяще, и от этого еще хуже. Очевидно, что он знает, о чем говорит. — Клиники пишут, — продолжает он, — что помогут вашим близким. Это действительно так, мы делаем все возможное. Но стопроцентной гарантии вам никто никогда не даст. Мы даем удочку, понимаете? Ловить рыбу или нет — решение пациента. Они, к сожалению, выбирают покупать рыбу на рынке… мда-м… Вам нет еще даже двадцати лет, Чонин, вся жизнь впереди. Оставаться с зависимым человеком — это обрекать себя на сосуществование, вот, что я хочу до вас донести. Это постоянный контроль, развивающаяся паранойя. Вашей жизни уже не будет, вы будете жить только для него. Вы никогда не сможете расслабиться, потому что если вы не будете держать руку на пульсе, он сорвется. Помните, я сказал, что он ваш самый младший брат? Представьте, что вы стали опекуном над ним. Друзья, учеба, карьера, отдых — у вас больше не будет ничего, потому что этот младший брат, в отличие от ваших настоящих братьев, никогда не вырастет. Он навсегда останется младшим братом, за которым нужен постоянный контроль. До конца жизни или тех пор, пока вы не решите его оставить. Вам это не нужно, Чонин. У него есть родители, и это их крест. — Вы говорите, чтобы я оставил его? — Чонин издает нервный смешок. Он не может поверить своим ушам. — Да, — подтверждает врач. — Вы не сможете ему помочь. И сломаете свою жизнь тоже. А ведь у него есть друзья, Чонин, такие же зависимые, как и он. Я не хочу вас пугать, но вам придется иметь дело и с ними. Зависимые люди, они, понимаете… Их разум больше не принадлежит им. Они способны на все, чтобы получить дозу, и это очень страшно. Я уже не говорю о том, сколько раз вам придется наблюдать за тем, как разрушается его психика, как он меняет себя, свою личность, на наркотики. Это просто психологически тяжело. — Не нужно меня пугать, — стальным голосом отвечает Чонин. — Я не… — С чего вы взяли, что я не смогу? Почему вы считаете, что он не сможет? Откуда вы знаете силу его воли?! Вы правда сейчас мне внушаете оставить моего… близкого друга мучиться в одиночестве? Не предприняв даже хоть что-нибудь, чтобы помочь?? — на эмоциях он даже встает со стула. — Как вы себе это представляете? Вы бы оставили дорогого вам человека умирать и спокойно ушли?! — Чонин, — давит врач. — Поверьте моему опыту, пожалуйста. Я правда, искренне хочу вам помочь. — Тогда помогите человеку за стенами этого кабинета, — цедит Чонин. — И сделайте свою работу. Врач устало вздыхает снова снимает очки. — Дело ваше, — говорит он. — Я не могу вас заставить, но, как бы это ни звучало, если бы я действительно мог, я бы сделал это. Заставил вас уйти. Чонин фыркает и, взяв рюкзак, выходит из кабинета. Он чувствует, что у него даже кончики ушей покраснели от злости. Разве можно говорить такие вещи людям, которые обратились за помощью? В конце концов, мы платим им деньги, раздраженно думает Чонин. Просто бросить и уйти всегда легче всего, но это для тех, кто не хочет и не может бороться. Чонин хочет. И он будет бороться. Хенджин много спит, и Чонин старается его не будить. Так хотя бы время перед лечением пройдет быстрее. Он морально готов к ломке Хенджина, теперь у него хотя бы есть в этом опыт, и он примерно представляет, чего ожидать. Сам Хван, стоит признать, держится очень хорошо, как будто даже лучше, чем в прошлый раз. Наверное, и он тоже в этот раз морально к этому готов. — Чонин, я правда постараюсь, — говорит он, лежа на кровати, когда Чонин сидит с ним рядом. — Но есть одна вещь, которую я хочу тебе сказать сейчас, пока я еще более-менее справляюсь. Чонин поджимает губы, боясь услышать что-то плохое. Сейчас, наверное, хорошего и не стоит ждать. Хенджин тоже колеблется, прежде чем продолжить. — Это очень… больно? Во всех смыслах.. когда тебя начинает ломать. И мне очень тяжело держать контроль, когда это становится сильнее… понимаешь? Чонин неуверенно кивает, не совсем понимая, к чему он клонит. Хенджин облизывает губы. — Чонин, если я вдруг не смогу, пообещай мне одно, пожалуйста. Если я буду уходить, не держи меня. Ты не сможешь, и я… я очень сильно боюсь причинить тебе боль. У меня может поехать крыша, понимаешь? Я не знаю, на что я способен в таком состоянии. Просто отойди и не мешай мне, если такое случится, хорошо? Ни в коем случае не пытайся меня остановить. Пообещай мне. Младший чувствует, как у него дрожат губы. Просто отойти и дать ему уйти убивать себя? Язык не поворачивается такое пообещать. — Чонин, — настаивает парень. — Я серьезно. Пообещай мне. Это не шутки, и я не развожу драму. Я очень боюсь. Чонин сопит носом, стараясь не плакать и кивает. Он обещает, и гладит Хенджина по рукам, в глубине души надеясь, что делать этого не придется. Хенджин со всем справится, он сильный, и он очень его любит. Он сможет этого не допустить. Хенджин снова ложится в больницу.