Friends will be friends

— Я же говорил тебе. На улице холодина, а ты разгуливаешь в одной лёгкой курточке. Посмотри теперь на себя. — Не преувеличивай, обычная простуда. Ты бы лучше домой пошёл, заразишься же. — Ни в коем случае. Я тебя в таком состоянии одного не оставлю. Сегодня был один из немногих дней, когда Лосяш решил сам навестить Бараша, а не наоборот. Болезнь подкралась к юному поэту внезапно, что обеспокоило учёного. — Давай, пей, Совунья сказала, что травяной чай поможет. — Легко говорить, не ты же пьёшь эту гадость. Бараш без удовольствия потягивал зелёную приторную жидкость. Кудрявые волосы растрёпаны, лёгкий озноб с дрожью пронзили тело, лицо бледнее прежнего, только нос немного красный от насморка. Всё указывало на затянувшийся недуг, лечить который было не просто нужно, а необходимо. Лосяш сидел недалеко от друга и рассматривал исписанные листы на столе. Его внимание привлёк маленький обрывок клетчатой бумаги, на котором корявым почерком было выведено стихотворение, содержание которого представляло из себя сумбурное описание пылких чувств любви. — Ты Нюше его собираешься отдать? — поинтересовался старший, подняв обрывок со стола. — Ага. Планировал. Парень внезапно поник. — Поссорились? — Вроде того. Ей опять что-то не понравилось, а я остался виноватым, как всегда. Лосяш отложил лист в сторону и озадаченно вздохнул. — Да, молодые годы, — с неопределённой интонацией начал он. — Нередко в таком возрасте предполагаешь, что свет клином сошёлся на «том самом», и что никого лучше уже не встретишь. Младший помотал головой из стороны в сторону. — Я не предполагаю. Просто… Не знаю… Она очень нравилась мне долгое время, но мы уже приелись друг другу. В общем, сложно это всё. Вероятно, она всегда видела во мне только хорошего друга, — парень грустно вздохнул и посмотрел на своё отражение в чашке. — Честно говоря, мне надоело постоянно добиваться её расположения ко мне. Я же прекрасно понимаю, что мы никогда не сможем быть ближе, чем сейчас. Лосяш передвинулся к другу, чтобы положить ладонь на его плечо. — Ну, не печалься столь сильно. Ты ещё многих успеешь обворожить своей красотой. — Не заделывайся психологом. Я сам знаю, кого я обворожу, а кого нет. Парень уткнулся в плечо старшего. Редко он позволял себе подобные вольности с людьми, но с Лосяшем всё обстояло иначе. По крайней мере, с недавнего времени. В ответ на физический контакт, учёный обнял Бараша. Лосяшу нравилось чувствовать аромат старой бумаги и кофе, исходившего от юного поэта. За окном, покрытом изящными белыми узорами, виднелись первые утренние лучи Солнца. Поток холодного ветра завывал за стенами дома. В камине тихо трещал огонь. Лосяш снова без интереса рассматривает поверхность стола, замечая на ней небольшую книгу в мягкой обложке. — Никто не встречает свой идеал дважды в жизни. Да и один раз редко кто его находит, — вполголоса говорит учёный. — Чего? — переспрашивает младший, поднимая взгляд на него. Лосяш не отвечает, лишь тихо усмехается и крепче обнимает друга. — Тебе бы в какую-нибудь академию поступить. Нет смысла здесь терять твой талант попросту. Бараш смеётся из-за неожиданного заявления Лосяша. — Глупый ты. Что ж я там делать буду? Усердно грызть гранит науки? — Сам ты глупый. Нельзя, чтобы такая золотая голова пропадала, — старший запустил руку в кудрявые волосы поэта. — А у меня как раз связи есть. Выучишься, станешь учёным человеком, репутацию себе наживёшь, а в свободное время — писательство. Чем не жизнь? Бараш сонливо закрывает глаза, продолжая зарываться носом в его мягкий свитер. — Ладно. Я подумаю. Но если поступлю, я тебе писать буду каждую неделю. — Хоть каждый день, я не против. В это утро приятное тепло окутывало их обоих.