Disconnecting, Reconnecting, New

К тому времени, как Ан притащила Акито к машине, он пришел в себя достаточно, чтобы пожаловаться на пропущенную репетицию. К несчастью для него, никто ни за что не позволил бы ему петь до тошноты вдобавок ко всему остальному, как бы сильно он этого ни хотел. Как бы то ни было, кислое настроение Акито не сделало поездку до его дома менее неловкой. Кен взглянул на Акито, заводя машину. Он все еще выглядел слишком бледным, руки были скрещены на животе, что ясно говорило о том, что его тошнит. — У тебя там все в порядке, Акито? — спросил Кен, проверив, что радио выключено. — Я в порядке, — ответил Акито, но звучал он совсем наоборот. Паренёк определенно слегка расслабился, и его вежливый голос звучал в полную силу. — Вам не стоит беспокоиться обо мне, Кен-сан. Было немного трудно не беспокоиться об Акито. Он беспокоился об Акито больше, чем обо всех остальных друзьях Ан — черт возьми, иногда даже больше, чем о ней самой. Он беспокоился о мальчишке с тех пор, как впервые встретил его на улице, плачущим в одиночестве ночью, потому что какие-то мудаки решили, что было бы забавно разрушить детскую мечту. Это беспокойство только усилилось, когда Акито стал завсегдатаем Weekend Garage, оставаясь там до закрытия, и никто, казалось, никогда не беспокоился о том, что он поздно вернется домой, а затем пел в лайвхаусах еще позже. Кен был рад, что у Акито и Ан тогда было небольшое соперничество, потому что так было легче следить за Акито, даже когда его не было в кафе (независимо от того, насколько нелепо предвзятой была Ан, когда говорила о нем). Акито тогда был совсем другим и немного более настороженным, по крайней мере, по отношению к Кену. После их первой встречи парень полностью замкнулся в себе. Ему потребовались месяцы, чтобы отказаться от вежливого («фальшивого», как метко выразилась Ан) тона в присутствии Кена, и даже сейчас он все еще сохранялся, особенно когда ему было неловко. Кен никогда особо не задумывался об этом — многих детей учили манерам, так что не было ничего странного в том, что Акито тоже им учили, даже если он, казалось, никогда ими по–настоящему не пользовался — и это имело смысл, что ребенок мог чувствовать себя немного… неловко и смущенно из-за того, как они встретились. Но Кен начинал думать, что, возможно, были какие-то красные флажки, которых он не заметил. Выходил ли «фальшивый голос» Акито за рамки простых манер во что-то более глубокое? — Ты уверен, Акито? — спросил Кен, решив копнуть глубже. — Итак понятно, что ты плохо себя чувствуешь. Это чудо, что ты вообще сознание не потерял. Акито прислонил голову к окну машины и закрыл глаза. Кен немного сбавил скорость, надеясь уменьшить ухабистость поездки. — Ммм, я в порядке, — настаивал Акито. — Я, э-э, я проспал обед, возможно, в этом все дело. Кен вздохнул. Еще одна вещь, о которой ему приходилось беспокоиться с Акито. Слишком часто паренёк приходил голодным, оправдываясь тем, что вздремнул, отдал свой обед другу или забыл взять что-нибудь. По утрам он всегда оправдывался тем, что проспал, но Кен знал, что он рано встает. В последнее время он всегда заботился о том, чтобы приготовить всем завтрак. — Походу, ты прав, — сказал Кен, перенаправляя свой GPS. — Я куплю тебе что-нибудь по дороге. Акито открыл глаза, явно расстроенный. — Вам не- — Отказы не принимаются, — твердо сказал Кен. — Тебе нужно поесть, особенно когда ты слаб. Акито проворчал что-то неразборчивое, еще больше сгорбившись. Кен ожидал такого ответа. Временами он мог быть до ужаса упрямым. Кену казалось, что ситуация становилась немного лучше — Котаро больше не приходил шептаться с ним о том, как он беспокоился, что Акито упадет в обморок за кулисами, — но довольно часто Акито, казалось, находил новые, нездоровые способы выходить за рамки. Иногда Кен клялся, что Акито делал это все, чтобы наказать себя. Он заехал на парковку у круглосуточного магазина, остановив машину. — Пойдёшь со мной или останешься в машине? — спросил Кен. — Я, пожалуй, здесь останусь, — сказал Акито. Кен подумал, что это к лучшему. Всё-таки, он выглядел довольно неважно. — У тебя болит голова? — Акито пожал плечами, что Кен воспринял как «да». Ему стоит взять что-нибудь от головы. В любом случае, это был хороший предлог убедиться, что рана чистая. — Ладно. Сядь здесь. Постарайся не заблевать мои сиденья, пожалуйста. Акито показал ему дрожащий палец вверх. Кен похлопал его по плечу и вышел из машины, мягко закрыв дверь. Акито никогда не переносил громких звуков, поэтому он и представить себе не мог, насколько хуже это чувствовалось с головной болью вдобавок. Прогуливаясь меж полок магазина, он пытался собрать воедино все, что знал об этой ситуации. Ан ничего ему не говорила, а Тоя был странно тих весь день, даже несмотря на то, что Ан все время приставала к нему, вероятно, потому, что они с Акито поссорились. Что, хоть это было довольно обычно, но это означало, что Кен работал практически ни с чем. Ну, не совсем ни с чем. Он вспомнил, как впервые встретил его, почти пять лет назад (трудно было поверить, что прошло уже так много времени). Всегда ли были эти знаки? Ничего столь драматичного никогда не происходило в прошлом (кроме того, что произошло в их первую встречу), и все же, безусловно, было много мелких моментов, которые сами по себе не вызывали особого беспокойства… Честно говоря, что могло бы побудить 11-летнего ребенка петь всю ночь напролет и продолжать делать это годами? Почему Акито вздрагивал от резких движений и звуков? Почему он иногда пугался, когда кто-то хватал его за руку или плечо или прикасался к лицу, даже когда не было видно никаких следов, как сейчас? Что заставляло его пропускать приемы пищи, или надрывать голос, или настаивать на том, что он никогда не был достаточно хорош, несмотря на то, что так много людей говорили ему, что он искусен, и говорили ему заботится о себе? Кену становилось все труднее и труднее верить, что это было просто потому, что Акито так сильно заботился о музыке, что забывал заботится о себе. Конечно, это могло быть одной из причин, но возможно было что-то еще, что-то мерзкое и немыслимое. Кто-то, где-то в прошлом, убедил Акито, что о нем не стоит заботиться, что значение имеет только его выступления и что его личность всегда будет на втором месте. Кен был готов поспорить, что тот же самый человек причинил боль Акито прошлой ночью и что они причиняли ему боль и раньше, просто менее заметно. Одна только мысль об этом разозлила его. Как кто-то посмел так навредить ребенку? Его ребенку? (Когда Акито стал его ребенком, а не просто другом Ан? Кен не был уверен). Его мысли вернулись к той группе, которая тогда обидела Акито, но он быстро их отогнал. Это было в те времена, когда за Акито вообще никто не присматривал, но сейчас все было по-другому. Все на Вивид Стрит знали, что Vivid BAD SQUAD находятся под крылом Кена. Ни одному уважающему себя музыканту в голову не пришло бы даже косо посмотреть в сторону Акито. Кроме того, Кен сомневался, что какой-то случайный прохожий мог так сильно напугать Акито. Ему уже давно не 12, и, на самом деле, травма была даже не такой уж серьезной, учитывая все обстоятельства. Это всё был шок, который на него обрушился. Тот, кто причинил ему боль, был тем, в кого Акито очень верил. Кен даже не мог подумать о ком-то, кто соответствовал бы всем требованиям. Кем бы они ни были, как они посмели вот так подорвать доверие Акито, когда он и так практически никому не доверял? Но, нет, он не мог злиться сейчас. Никому не было бы приятно, если бы он вернулся в машину расстроенным. Кен чувствовал себя немного нелепо, стоя в в отделе с предметами первой помощи и выполняя дыхательные упражнения, но сознательность была важнее публичного позора. Он был намного спокойнее к тому времени, когда заплатил за все и направился обратно к машине. В итоге он купил сэндвич для Акито (и один для себя тоже, они выглядели аппетитно), пару бинтов и несколько этих модных антисептических салфеток для ран. Хотелось надеяться, что Кену больше ничего не понадобится, но он предполагал, что всегда может вернуться в магазин. — Хей, Акито, — сказал он, открывая дверь. — Ты тут как? По крайней мере, он выглядел немного лучше. — Мхм, — промычал он, положив голову на приборную панель. В какой-то момент он, должно быть, отстегнул ремень, чтобы наклониться вперед. — Хорошо, хорошо. — Он сел и закрыл дверь, подогнав свое сиденье так, чтобы у него было немного больше места. — Я принес тебе сэндвич. — Кен протянул его Акито. — Я не голоден, — пробормотал Акито, все еще упрямясь. — У меня живот болит. «Потому что ты ничего не ел», — раздраженно подумал Кен. — Ну же, Акито. Я уже заплатил за него. Потом тебе станет лучше. Акито скривился, взяв сэндвич после долгого раздумья. — Спасибо, Кен-сан, — сказал он, несмотря на свое явное недовольство. Он оттянул пальцами уголок обёртки и надкусил его. Эх, по крайней мере, он пытается. — Без проблем, Акито. Можешь сесть на минутку? У меня есть кое-что для твоей головы. Акито немедленно занял оборонительную позицию. — Все в порядке, Кен-сан. Вам не стоит беспокоится. Я могу справиться с этим сам. Кен подавил желание вздохнуть. — Ты не обязан справляться с этим сам, Акито. Будет намного проще, если ты позволишь кому-нибудь другому помочь. — Когда Акито не сделал никаких попыток ответить, Кен добавил: — Этим человеком не обязательно должен быть я, но я все равно хотел бы, чтобы ты получил помощь от кого-то, кроме самого себя. Акито сжал свой сэндвич. — Вы можете прекратить? — тихо спросил он. Что ж… ладно. Он не ожидал этого вопроса. — Прекратить что, Акито? Он издал разочарованный звук и махнул рукой. — Ну знаете. Это. — Я все еще не уверен, что ты имеешь в виду, Акито. — Я пнул вас вчера! — Сказал Акито так, как будто это что-то объясняло. — Реально? — легкомысленно спросил Кен. — Я даже не заметил. Это было, конечно, ложью. У него был синяк на руке, но не похоже, чтобы Акито сделал это нарочно. Кен сегодня надел одну из своих рубашек с длинными рукавами, чтобы Акито не узнал. Он точно не мог винить парня за то, как тот вел себя, когда был напуган. Акито не выглядел облегченным, как надеялся Кен. Во всяком случае, он просто казался еще более взволнованным. — Что? Кен-сан, не лгите мне. Почему вы не злитесь? Почему? Это был странный вопрос. Тревожный вопрос. Ожидал ли Акито, что… его накажут за панику? Кому бы вообще такое пришло в голову? — Я что, должен злится? — Да?! Я… я пнул вас. — Теперь его голос звучал растерянно. Кен не мог не сказать, что тоже был сбит с толку. — Ты ведь не сделал это нарочно, не так ли? — Акито покачал головой. — И ты сожалеешь? — Кивок. — Тогда я не злюсь. В глазах Акито вспыхнул гнев, и Кен приготовился к тому, что на него накричат. Было вполне естественно, что Акито был раздражен сейчас. — В этом нет никакого смысла! — Что не имеет смысла, Акито? — спокойно спросил Кен. Сам Акито, казалось, не знал, что сказать, издав горлом разочарованный звук. — Я сделал что-то плохое. Плохие поступки не могут оставаться безнаказанными. Вы должны были злиться на меня! Ах, точно. Иногда Кен забывал, что Акито был упрям во всем, не только в музыке. Если бы он считал, что его нужно за что-то «наказать», было бы довольно трудно изменить его мнение по этому поводу. «Но почему он думает, что его нужно наказать?» — Кен задумался. — «Наказывали ли его за подобные вещи в прошлом?» Теперь это не имело большого значения. Ему прежде всего нужно было заставить Акито успокоиться. — Я думаю, ты был уже достаточно наказан, Акито, — наконец сказал Кен. — Я думаю, ты усвоил свой урок. В этом смысл наказания, верно? Ему казалось неправильным говорить такие вещи. Кен на самом деле не верил в наказание — он верил в то, что нужно дать ребенку передышку, а затем обсудить проблему, чтобы это больше не повторилось. Однако Кен сомневался, что Акито был бы очень восприимчив к такого рода вмешательству сейчас. Может быть, завтра. Акито все еще размышлял. — Я… Я думаю, да, — сказал он наконец, понизив голос до более нормальной громкости. — Верно. Вот почему я не злюсь. Ты усвоил свой урок и наверстал упущенное. Все хорошо. Рот парня дрогнул. — Оу. — Акито откинулся на спинку сиденья. — Простите, что накричал. — Не стоит, Акито, я понимаю, — сказал Кен, проглатывая свои давние опасения. Это не принесло бы ничего хорошего, если бы снова выводило парня из себя каждый раз, когда он начинал расслабляться. — А знаешь что? Я дам тебе то, что я купил для твоей головы, и ты сможешь забрать это, хо- — Нет. Все в порядке. Вы можете это сделать. Очистите рану. Если вы хотите. — Акито не смотрел ему в глаза. — Я… Честно говоря, я не могу вспомнить, хорошо ли я её почистил. И я доверяю вам. Кен знал, что доверие Акито было хрупким, особенно сейчас. Он собирался сделать все, что в его силах, чтобы не разбить его. — Ты уверен, Акито? — Да. — …Хорошо. — Кен вытащил упаковку антисептических салфеток. — Я собираюсь снять повязку, если ты не против. — Акито показал ему большой палец вверх. — Делаю это сейчас. Отклеить ленту было достаточно легко, но марля прилипла к ране. Акито поморщился. Да, наверное, это было не очень приятно. — Прости, — пробормотал он, наконец, высвобождая ее. Учитывая все обстоятельства, порез выглядел не так уж плохо. Определенно был какой-то гной, но порез был далек от заражения. — Может пощипать немного, — предупредил Кен, открывая салфетки и вытаскивая одну. — Все в порядке. Я готов. Кен вытер порез так быстро и тщательно, как только мог. Акито все это время шипел сквозь зубы, зажмурив глаза. Кен сочувствовал, но это надо было сделать. Там определенно все еще был какой–то мусор — участки использованных салфеток были со странными цветами по типу синего и зелёного. Из-за чего это вообще могло быть? — Прости, Акито. Почти готово. — Как только он почувствовал себя удовлетворенным проделанной работой и салфетки перестали окрашиваться в причудливые цвета, он достал бинты. — Ты в порядке? Акито кивнул, приоткрыв здоровый глаз. — Это все? — Ага. Теперь только повязка. — Кен попытался наложить ее так, чтобы она не слишком давила на синяк. — Вот так. — Спасибо, Кен-сан, — пробормотал Акито, касаясь повязки рукой. — Не за что. А теперь пристегни ремень и доедай сэндвич. — Кен снова завел машину, как только Акито пристегнулся и задним ходом выехал с парковки. Парень несколько мгновений ворчал себе под нос, но в конце концов вернулся к еде. Хорошо. Теперь была еще одна вещь, с которой бы он хотел разобраться. — Хей, Акито. Я думаю, нам следует поговорить о том, что произошло прошлой ночью. Не обязательно сегодня, но… Я все еще беспокоюсь о тебе, знаешь? Акито вздохнул. — Да, я знаю. Я… я хочу поговорить об этом, — сказал он, и Кен мог понять, что он говорил серьезно. — Просто… Я не… Я пока не готов говорить об этом. Кен не думал, что он мог заставить его говорить об этом. Он верил, что Акито скажет ему, когда он будет готов. Он уже довольно хорошо понимал свои эмоции для своего возраста. Кену просто нужно было верить, что он попросит о помощи, если ему она понадобится. (Тем не менее, было удручающе видеть, что Акито стал более замкнутым, чем был в прошлом. Может быть, это было просто потому, что эта проблема не имела отношения к музыке, но Кену все равно хотелось, чтобы он просто поговорил с кем-нибудь, с кем угодно, о том, что происходит. Сдерживание всего в себе, должно быть, убивало его.) — Хорошо. Я буду здесь, когда ты будешь готов, скажи мне, — сказал он, взглянув на Акито. Парень, казалось, почувствовал облегчение. Вероятно, его весь день донимали и пытались вытянуть хоть что-то. — Спасибо вам, Кен-сан. — Не за что, Акито. Несмотря на то, что он хотел узнать больше, парень явно был достаточно напряжен, и он не верил, что происходит что-то такое, что не могло подождать до завтра. Акито был мыслителем. Ему было бы полезно иметь больше времени, чтобы мысленно обдумать случившееся. Акито почти закончил свой сэндвич к тому времени, когда Кен подъехал к резиденции Шинономе. Он был здесь всего несколько раз до этого, в основном, чтобы подвезти Акито, когда погода была слишком опасной для него, чтобы идти домой пешком. Кену всегда казалось, что у этого места жутковатая атмосфера. Было так тихо, но в нем чувствовалась энергия, которую Кен не мог понять. Если подумать, Акито иногда был таким же, не так ли? Кен наблюдал, как он сидит и томится в своих эмоциях, так много раз, что сосчитать было трудно. Сейчас он делал так реже, но это было практически все, чем он занимался до того, как начал заводить друзей. Он казался таким неописуемо, стоически сердитым, что это выходило за рамки подростковой тоски. Злой. Этот дом был злой, в той же ненавидящей себя, но целеустремленной манере, что и Акито. Кен не знал, чувствовал ли он себя комфортно, отправляя Акито в подобное место, но у него не было особого выбора. — Эй, Акито, у тебя же есть мой номер, верно? — Хм? — спросил Акито. Он не сделал ничего, чтобы выйти из машины, что было немного странно. — А, э-э, да, я думаю. — Хорошо. Помни, ты можешь обращаться ко мне по любому поводу, ладно? В любое время. Не имеет значения, насколько «не важна» причина. Акито нахмурился. — Я… Хорошо. Спасибо вам, Кен-сан. — Его голос звучал немного растерянно, но, вероятно, его это сбивало с толку, когда ему напоминали об этом из ниоткуда. — Не за что, Акито. Он все еще не сделал ничего, чтобы выйти из машины, сидя пристегнутый ремнем. Он… не хотел идти домой? Ну, конечно, нет. Он все еще хотел петь. Кен знал это. Но было совершенно ясно, что сегодня он больше не сможет тренироваться, так почему же он все еще сидит здесь? Может быть, он забылся. — Это твой адрес, верно? — Хм? Ох. Да. Простите. — Акито, наконец, отстегнул ремень безопасности. Он не выглядел очень довольным. На самом деле… Кен мог поклясться, что видел, как дрожат его руки. Это ему не нравилось. Что-то здесь было не так. — Постой, Акито. Расслабься. Тебе не обязательно выходить, если ты этого не хочешь. Акито покачал головой. — Н-нет, все в порядке. Извините. Я просто забылся. Я- — Он изо всех сил пытался открыть дверь. Он определённо больше не дрожал. Теперь его трясло. — Я ухожу. Спасибо, что подвезли меня, Кен-сан. — Хэй, Акито, парень. — Он положил руку на плечо Акито, удерживая его, тот дернулся в сторону. — Хей, успокойся. Сделай глубокий вдох. Поговори со мной. — Я просто… я просто хочу– — Акито судорожно вздохнул. — Я хочу петь. Кен мысленно отступил назад. Хотя он не думал, что для Акито было хорошей идеей петь сейчас, и он предпочел бы увидеть, как он отдохнет хоть раз в своей жизни, было ясно, что пребывание здесь не успокоит его. — Ладно. Почему бы мне не отвезти тебя в тот парк, в котором вы все любите репетировать? Он ближе к твоему дому. Акито замер. — Действительно? — Да, конечно. Ты хочешь туда? После долгой паузы Акито кивнул. Он казался нерешительным, как будто думал, что Кен подшутил над ним. К счастью для него, это было не так. — Хорошо. Пристегивайся. Я отвезу тебя туда. Акито медленно откинулся на спинку сиденья, все еще выглядя скептически, когда застегивал ремень. Кен съехал с подъездной дорожки и направился в парк. — Ты хочешь, чтобы я просто высадил тебя или подождал? — А как же Weekend Garage? Кен пожал плечами. — Я знаю, что Ан справится с ним, и у нее есть Кохане и Тоя, если дела начнут накаляться. Вы все помогали в кафе раньше. Для меня важнее убедиться, что ты в порядке, Акито. Кроме того, я всегда могу взять перерыв. — Он улыбнулся Акито, пытаясь поднять настроение. Акито тоже улыбнулся, совсем чуть-чуть, но эта улыбка казалась достаточно искренней. — Да, я думаю. Я просто… Я не хочу быть помехой. — Ты никогда не помеха. — Хорошо. — Он почесал повязку на щеке. — Не могли бы вы остаться и отвезти меня домой после? У меня, э-э, все еще немного кружится голова. Я просто… Я хочу петь. Я думаю, это поможет. Я ненадолго. Всего пару песен. Кен кивнул в ответ. Он мог это понять. У него, вероятно, тоже закружилась бы голова, если бы его эмоции продолжали так раскачиваться взад-вперед, и он определенно знал, каким очищающим может быть пение. — Конечно. Пой столько, сколько захочешь. — Спасибо, Кен-сан. Я… — Голос Акито стал тихим от разочарования и вины. Так много вины. — Мне жаль, что я так себя веду. Я действительно не знаю, почему я такой… такой тупой во всем. — Эй, Акито, ты не тупой, — серьезно сказал Кен, подъезжая к парку. — Это нормально, что ты чувствуешь себя разочарованным, когда происходит что-то стрессовое. Иногда тебе нужно притормозить и сделать передышку, чтобы понять, что происходит. Это вовсе не делает тебя тупым. Акито, похоже, не понял, его рот сжался в жесткую линию, а брови были глубоко нахмурены. Но это было нормально. Однажды он поймет. Кену просто пришлось бы продолжать повторять это. — …Я пойду спою. Сейчас вернусь. — Акито вышел из машины, и Кен воспринял его формулировку как означающую, что ему не следует следовать за ним. Прекрасно. Это дало им обоим некоторое время на раздумья. Очевидно, Акито не чувствовал, что может выражать свои чувства у себя дома. Кен мог слышать эти чувства сейчас, грубые и болезненные, когда Акито пел в парке в нескольких метрах от него. Но это отчаянное желание петь, и нужда быть для этого вдали от своего дома, подсказало Кену, что, возможно, это место было не самым… эмоционально раскрепощающим для Акито. Оглядываясь назад, это имело смысл, и это было не так уж странно. С Акито жили его сестра и родители, и пел он громко. Вполне возможно, что его попросили не петь дома, что не обязательно было жестоким поступком. Проблема была в том, что музыка была отдушиной Акито, и если у него не было этой отдушины дома, Кен беспокоился о том, что он делал, когда был там. Если бы Кен отправил его к себе домой таким же встревоженным, каким он был весь день, что бы он сделал, чтобы выплеснуть эту энергию? Кен вздохнул. Он не хотел думать об этом. Какая-то часть его была склонна поговорить об этом с родителями Акито, но он подумал, что это может быть чересчур. Конечно, они наверное уже заметили саморазрушительные привычки Акито и принимали меры, чтобы помочь своему ребенку. И они должны были заметить эту травму и работать над тем, чтобы выяснить, что произошло. Вероятно, ему надоело, что взрослые (и подростки) беспокоятся о нем в его жизни. Акито был просто упрямым. Было бы трудно научить его новым стратегиям совладания, когда он уже вошел в привычный ритм, и часто он слишком беспокоился о своей репутации, чтобы принять помощь. С ним все было бы в порядке — ему просто нужно было еще немного времени, чтобы научиться и стать самим собой. Кен был таким же, и иногда он все еще был таким. Все это было частью существования личности. В конце концов, Акито спел всего две песни, прежде чем вернуться к машине. Он выглядел усталым, когда упал на сиденье, молча пристегивая ремень безопасности. По крайней мере, он смог выплеснуть все эмоции наружу. Может быть, теперь он наконец то немного поспит. Кен чуть погромче включил радио, когда вез Акито домой. Он не заставил бы Акито говорить, если тот не был готов к этому, и очевидно, что он больше не хотел разговаривать, основываясь на его отрешенности. Несмотря на все это, молчание не казалось неловким. В этом была какая-то тяжесть, но на самом деле это было изнеможение. Парнишка, должно быть, полностью израсходовал свой эмоциональный счетчик на день. Возможно, на ближайшие несколько дней, честно говоря. Он припарковался на подъездной дорожке к дому Акито и дал ему дополнительные салфетки и бинты. — Береги себя, хорошо? Помни, ты должен поддерживать свое тело здоровым, если хочешь достичь своих целей. Твоё благополучие стоит на первом месте. Акито кивнул, открывая дверь машины. — И ты можешь позвонить или написать мне в любое время, — добавил Кен. — Не забывай об этом, ладно? Акито снова кивнул. — До завтра, Кен-сан, — пробормотал он, закрывая дверь. Кен наблюдал, как он медленно подошел к своей входной двери и постучал, чтобы его впустили внутрь. Невысокая фигура с каштановыми волосами поприветствовала его объятием. Кен улыбнулся про себя, выезжая задним ходом с подъездной дорожки. Это место больше не казалось таким злым. Да, с Акито все будет в порядке. Ему просто нужно было еще немного времени.