***
Дадзай ушел из Мафии. Это обрушилось на организацию невообразимым шоком, причём к тому времени все даже не успели снять чёрный траур со дня потери такого сотрудника, как Ода Сакуноскэ. Мафия - не то место, где сожалеют о смерти. Но и Ода - не тот человек, что был настоящей частью Мафии. Он был частью её людей. И оттого большинство сотрудников сглатывали и вдевали пуговицы рубашки в прорези в чёрной ткани. А теперь ушёл главарь Мафии, сам Осаму Дадзай, и… Акутагава это узнал сразу по приходу в свой кабинет утром. Настроение было замечательным, хоть заходи и обнимай напарницу, беги расцеловывай боевой отряд, проси у господина Мори отпуск, и вот в этом расположении духа, зайдя в свой кабинет заранее с улыбкой… Он не помнит, когда в последний раз господин Накахара задерживался здесь, а потому увидеть его, сидящим на диване, было крайне неловко. Улыбка быстро умирает на его губах, глаза пытаются сморгнуть, вероятно, нечеткую картинку, но… Нет, он все ещё здесь. И когда Ичиё ещё и держит его руки в перчатках в своих, немного поглаживая пальцами, сидя так близко, присутствие этого человека становится невыносимым и Рюноскэ хмурится. Теперь хотелось рвать и метать, а потом, порвав все необходимое на куски, усталым сесть на место Накахары-сана и в трагичном падении подать свои руки Хигучи. - Я просто не знаю, что думать… - Еле-слышно бормочет старший, и Рюноскэ не понимает. - Господин Накахара, боюсь, здесь думать и не о чем, - Грустно поджимает губы девушка, более выражено гладя большим пальцем его ладони. Акутагава ссутулился, поклонившись им обоим, стараясь сохранить самообладание, отвернулся, и прошел к своему столу. Хигучи очень взволнованно на него посмотрела, но затем, после вопроса в глазах сэмпая, пришла к заключению, что он ещё не знает. И непонятно, будет ли лучше тому знать. - На это повлиял Ода, верно? - Сам у себя спрашивает Накахара, снимая шляпу и облокачиваясь на спинку дивана. Ичиё возвращает внимание на старшего. Его глаза бесцельно направлены в потолок. Он молчит, облизывая губы, не слышит ответа, хоть и не сильно-то и ожидал его. - Все это время Дадзай был здесь только ради него? - Вы явно были ему близки, - Мотает головой Ичиё. - Черта с два, - Фыркает мафиози, - Меня другое возмущает - наши способности сочетались идеально! - Он устало стонет, одной рукой щипля себя за переносицу, но все ещё другой - сжимая руку Хигучи. Она была ему сейчас такой крепкой поддержкой, которую, к тому же, не назвать стеной - когда Чуя говорил, она слушала. - Но можно найти много других хороших сочетаний… - Неловко и в вопросительной интонации проговаривает она, смотря на свои ноги. - Да, но… Сама подумай - где ещё могло понадобиться его это дурацкое, тупое обнуление? - Ваши способности и впрямь подходили друг другу. - Разумеется, Ичиё назовет кучу других способов использовать способность Дадзай-сана, но сейчас Накахара не в том настроении и состоянии. Поэтому она из женской солидарности и искреннего сочувствия только двигается ближе к нему. - Господин Накахара, вы определенно были друзьями, - Второй хмыкает, желая протестовать, но девушка настаивает, - Дадзай тоже был этого мнения, он постоянно отзывался о вас, как о друге, - Она пропускает истинный облик его обращения, вроде «Мой чиби-друг», и от её завуалированной формулировки, Накахаре, вроде, даже легче. Его начинает отпускать. - И он точно подумал о Вас, прежде чем… уйти. - Мимолетный взгляд в сторону Акутагавы, резко распахнувшего глаза, и стыдливый взгляд в пол. - Он не тот, кто привязывается, но тот, кто не запрещает себе полюбить. Любовь может быть странной и полной насмешек, это может быть и не любовь, на первый взгляд, вовсе, но… Он ценил Вас. И не хотел потерять. И единственный способ оставить Вас в злобе, а не в сожалении - уйти, ничего не сказав, выставив всё под предательство. - Ты сама наводишь меня на сожаление, Дадзай был бы в ярости, - Улыбается парень, сжимая её пальцы, - Но спасибо. - Всегда пожалуйста, господин Накахара. - Искренне отвечает она ему с улыбкой, полной сестринской нежности. Чуе хочется её обнять. - Но вот только, я все ещё в вопросе, почему он никак не насолил мне перед своим ухо-… Громкий взрыв, взор в окно. Багровеющее лицо старшего, пропажа любой тоски и грусти, трясущиеся руки. Хигучи устало выдыхает - зато, господин Накахара точно будет в ярости. И не будет больше из его уст звучать «Дадзай», никогда. Только если… - Вот подонок! Сукин сын! Отродье! - Это была… - Начинает Ичиё. - Моя машина, черт дери этого лицемерного несчастного суицидника! - Он вскакивает с дивана и идет к двери, ведущей из кабинета, - Убью, приближу его к смерти, грязная свинья! Дверь хлопает, Хигучи присвистывает. - Дадзай-сан ушел из Мафии? - Звучит очень тихо и девушка даже взгляда не поднимает. Ей отчего-то стыдно, вероятно, от того, что она позволяет себе чувствовать жалость к Акутагаве, которую тот так ненавидит, и в этом виноват, вообще-то, именно виновник торжества. - Откуда ты узнала? - Накахара-сан. - Поясняет она также еле-слышно, без лишних слов, будто пришла на экзамен. Руки покрываются мурашками, пока Рюноскэ молчит. Что же будет, если он заговорит? Хигучи боится представить и потому сразу, преждевременно, переводит все в жизнь. - Вы огорчены? Акутагава, безусловно, огорчен. Потерян. Он всю жизнь, проведенную не в трущобах, проживал под рамками, поставленными Дадзаем Осаму, поставившим его на ноги, сделавшим из него бойца, человека, полезного работника. Теперь же, он, по правде, без понятия, что делать, он как актёр под камерой, у которого вырвали из рук сценарий. Он в панике, в неведении, в сильнейшем страхе, если угодно. Но сказать об этом? Определенно«Не смей уходить без победы!»
Жизнь - и есть бой. Сражение. В нём нельзя отдохнуть, каждое твое действие - борьба. Успеть перебежать дорогу, забрать последнюю банку кофе с полки, заполучить внимание человека, пережить потерю. Ты всегда идешь в бой, не подозревая, что только что полученный результат - ничто иное, как трофей. И Акутагава кивает. Ему не нужны объяснения. Он низко опускает голову на вздохе, предполагая, какой шаг сделать следующим, начать в этом сражении наступление, или двигаться ближе к своей базе. Он путается. Он не знает. Уйти, остаться в Мафии, стараться из последних сил или размякнуть, ожидая намеченной судьбой смерти, ставить конец самому, или сворачивать, переходя в спокойную жизнь, стать заменой Дадзай-сану или достойным учеником, он… Он не хочет думать. Сейчас он хочет исчезнуть, хоть на пару часов, и вернуться, не зная этого человека. В его голове растянуты лабиринты, и когда один проход затуманен, Рюноскэ натыкается на заросший колючими шипами, отвернувшись - находит стену. Всё кажется бесполезным, бессмысленным, он сам - ничтожен, он пропадёт, он погибнет, он даже не боится погибать, он боится знать, что ему это не страшно… Зайдя в туман он не видит проблеска света, кажется, что его тела что-то касается, обволакивает, что он не хочет идти вперед, что он хочет обмякнуть прямо на месте и провести остаток жизни окутанным серой дымкой, пока… - Я могу помочь Вам справится, - Нежный голос идет откуда-то сверху, и Рюноскэ задирает голову на темное небо над лабиринтом, готовый расплакаться, - Только скажите, что Вы позволите мне помочь. И я останусь рядом. Сколько Вам потребуется. Только теперь подушечки пальцев Рюноскэ чувствуют чужое прикосновение. Он моргает, прогоняя темный туман, смотрит на свои руки, заключенные в руки напарницы. Это кажется таким естественным. Таким успокаивающим. Что за туман он себе надумал? Что за стены? У него есть прямая дорога в жизнь. Внезапно одна ладонь девушки покидает его руки и тянется к щеке Акутагавы. Он даже не осознает, что практически прильнул к касанию, в то время, как Ичиё очень грустно смотрит в его глаза, убирая с его лица единственную, но полную вселенской тоски слезу. Вновь её ладонь на его, и он понимает, что хочет. Позволит. Будет благодарен. Кивок головы. Ичиё сдерживает всхлип, пытаясь легко улыбнуться. - Все будет в порядке, Рюноскэ. И он не противится своему имени, когда оно звучит настолько любимым. И беспрекословно верит.***
- Господин Мори! - Акутагава-сан, извините, времени в обрез, - Нараспев отмахивается рукой старший, ведомый маленькой Элизой куда-то вдаль по коридору. Вот же старик, улыбается ещё так слащаво. А то, что под его начальством люди стреляют в тех же людей и происходит нечто колоссальное - без разницы. Он только посмотрит на это, как на рекламу в телевизоре, найдёт таким же бесполезным и неинтересным, и так же, словно щелкая пультом, начнёт сыпать командами в своих подчиненных. - Это насчёт миссии, - Пытается убедить сделать остановку Рюноскэ. И Мори, тяжко выдыхая, останавливается, хотя девочка все ещё старается потянуть, начиная бубнить что-то громкое и, по мнению Акутагавы, абсолютно бессмысленное. Мужчина большим и указательным пальцами правой руки щиплет себя за переносицу, будто вспоминая, о какой же такой миссии идет речь. - Акутагава, следующая миссия, о которой я сообщал на вчерашнем собрании, касается только мисс Хигучи, если Вы не услышали. - Он устало смотрит на подростка. - Вы там не участвуете, можете потратить это время на отдых и привести мысли в порядок. - Слабая улыбка, из которой буквально сочилось раздражение. Мужчина вновь поворачивается к ребёнку, а Акутагава ступает ещё ближе, складывая руки за спиной. - Я хотел бы тоже присутствовать на этой миссии. Элиза медленно прекращает что-то верещать боссу и переводит заинтересованные глаза на Акутагаву, хлопая пышными ресницами. Улыбка, такая хитрая, что до мурашек, медленно ложится на её губы. Девочка смиренно складывает руки на груди и с прищуром наблюдает за Рюноскэ, пока Мори, смотря на угомонившееся «чудо», чешет в недоумении затылок. Затем поднимает глаза на сотрудника и с выдохом склоняет голову вбок. - Зачем ты там нужен? Огнестрельное оружие и смазливое личико - мисс Хигучи, к тому же, очень аккуратна и скрытна, так что забрать документы она очень даже сможет в одиночку. - Он жмёт плечами в жесте а-ля «Вопросы?», а потом слышит хихиканье девочки. - У Хигучи не смазливое лицо, босс, - Хмурится парень. - Просто она умеет находить общий язык. - Если пререкания - единственные твои реплики, я вынужден просить тебя удалиться, в противном случае… - Извините, господин Мори. - Акутагава весь сжимается, не хотя слышать, что же там будет в «противном случае», вероятно - что-то с кровью и болями по всему телу. - Боюсь, мисс Хигучи не справится одна, я хотел бы присутствовать рядом. - Смех девицы становится уже совсем откровенным и слишком враждебным, именно такими обычно изображают вредных младших сестёр в разных фильмах и книгах, и при всей прелести и ангельском облике Гин, у Рюноскэ возникает ощущение, что его сестра - именно это белокурое создание с хитрым оскалом. Словно вот-вот побежит и скажет маме, что это он разбил вазу. - Акутагава, я все ещё намерен не менять решения. - Я хочу развить свои способности в бою. Это мне не лишняя тренировка. - Он все ещё звучит неубедительно. И смех Элизы говорит об этом очень настойчиво. - К тому же, я не хочу, чтобы миссия провалилась, документы ведь очень важны. - Да нет, не очень, - Хмурится Мори, уже полностью потерявшийся между звонкими смешками девочки и странным напряжением парня. И он без понятия, что его сейчас должно волновать больше. Потому он делает очевидный выбор: - Лиззи, милая, что тебя так смешит? Девочка как по щелчку со смеха приходит обратно в спокойную, хоть и вредную, улыбку, смотря на Рюноскэ снизу, но все равно будто свысока. Явно ждала этого вопроса. И что Мори, что обладатель Рассемона ждут её объяснения, как приговора. - Ринтаро, ты такой глупый, - Выдыхает она, и, честно? было ожидаемо. Но затем, она поясняет и это свое наблюдение, - Очевидно, что твой подчиненный влюбился. - Она ещё сильнее щурится на непонимающий взгляд парня, опять хихикает. - Акутагава, ну, не так ли? - Дети, все об одном, - Смеётся тихо Мори, уже желая развернуться и все же уйти, как он того хотел ещё до встречи с Акутагавой. Но Элиза теперь вместо того, чтобы тянуть вдаль, стоит и крепко держит рукав его плаща, не давая и сдвинуться, приковывая одной своей аурой. И Мори вновь очень устало прикрывает глаза. Девочка ждёт поддержки детских фантазий. - Акутагава, даже если это так… - Я не понимаю, господин Мори, - Тут же говорит парень и Элиза нетерпеливо приседает, скидывая вниз руки. - Ты не умнее Ринтаро! - Злится она. - Даже если ты влюблён, - Поясняет мужчина, - Чего априори быть не должно, - Он делает эту пометку и подчеркивает её указательным пальцем, указывающим на Акутагаву, словно закрепляя и впечатывая осознание этого в подростка. Что с его стороны разумно - лишние проблемы эта ваша влюблённость на рабочем месте. А потом, так и теряются лучшие дуэты, иногда, возможно, и сотрудники, вон, Двойной Черный чудесный пример, что проникаться даже дружеской симпатией нельзя. Сначала Дадзай со своим «Одасаку», потом ещё и вечно хандрящий Накахара. И главный страх врага в виде их дуэта уже закрылся. - Это не является причиной рушить изначальные планы. К тому же, все мы знаем, что Мафия - последнее место для душевных переживаний. - Хигучи нравится тебе, да? - Не прекращает настаивать на своём ребенок, и Акутагава может лишь перевести напряженный и с малейшей частью понимания взгляд на девицу, - И ты хочешь защитить ее в бою! Я же знаю, не скрывай! Волнуешься за нее, потому что любишь! - Она забавно топает ногой, но Рюноскэ не до смеха, он в немом вопросе склоняет голову. Элиза очень, очень удрученно, меняет восторг в глазах на пустоту, а затем резко в них вспыхивает отчаяние. - Идиоты! Все мужчины идиоты! - Сдаётся девочка и выпускает рукав Мори из своих пальцев. - Быстро настроение меняется, - Замечает старший, смотря, как она быстро удаляется, и, опомнившись, хочет идти следом, но Элиза резко разворачивается, и из вредной младшей сестры для Акутагавы она превращается в кого-то очень яростного и обиженного, хотя обидного он ничего и не говорил. Но Мори бросает на него взгляд, мол, «Не задумывайся о ее криках» и Рюноскэ лишь слушает ее следующую реплику. - А когда и если до тебя дойдёт, уже поздно будет! И хорошо! - Тут же бросает она, - Хигучи красивая, ты ее не заслуживаешь! - Рюноскэ возмущённо приоткрывает губы, пытаясь осознать услышанное, но его беззвучное возмущение прерывает новое «Дети», самозабвенно кинутое мужчиной. - Не слушай Лиззи, у неё на уме одна любовь, - Улыбается Мори, - И миссия остаётся неизменна. Ты же меня не ослушаешься, Акутагава, верно? - Тон резко переходит к чему-то угрожающему и сжигающему кости внутри тела. Акутагава молча кивает, а босс бежит вдогонку все того же маленького «чуда». Влюбился? Бред. Он мотает головой, разворачивается и следует к их с Хигучи кабинету спешным шагом, пряча в карманах руки. Глаза опущены в пол, в них вместо привычных серых радужек крутятся шестеренки раздумий. Ну да, он хочет прикрыть её в бою, но можно ли это считать показателем любви, тем более влюблённости? Допустим, он находит в себе беспокойство, когда не может в крайнем случае отгородить её от вражеских сил, но это ли прямая дорога к поцелуям и свиданиям? Да, он очень не хочет оставлять её одну и он за нее переживает, но это ли… - Акутагава, доброе утро! Это ли значит, что он хочет весь остаток жизни провести в её объятиях? Ему, безусловно, спокойно, когда она рядом, он очень ценит её помощь, хотя раньше готов был послать девушку с её поддержкой куда подальше. И он очень привык к ней. - Акутагава? Все хорошо? Она уже неотъемлемая часть его жизни, бесспорно. Он уже в том состоянии, что боится отпустить. Он может улыбаться, только если это она стоит рядом и шлет ему ту же тёплую улыбку. О эта тёплая улыбка… Ну да, хорошо, к примеру, Акутагава растаять готов от нее, но это ли показатели? Хорошо, а если с метода исключения? Вот, к примеру, сейчас она подойдёт и скажет: «Акутагава, я вынуждена покинуть Мафию, извини», и тогда… Ох. Только не это. Акутагава не позволит себе лишиться этого ангела воплоти. И что же, если она уйдёт? Он останется здесь и будет ненавидеть свою новую напарницу, станет вечно кричать на неё, да и она не будет той же милой, прекрасной, самой восхитительной и сильной девушкой. Будь она хоть обладателем могущественной способности - Акутагава и шанса ей не даст. И будет продолжать общаться с Ичиё. Он ни за что не хочет расставаться с этим лучом солнца, лучше, даже, наоборот, общаться как можно больше, но, тогда… - Рюноскэ, что случилось? Акутагава поднимает глаза на внезапный напуганный оклик и осознает, что он уже как пару минут просто стоит посреди кабинета с напряженным взглядом, игнорируя присутствие Хигучи здесь, уже снаряженной пистолетами, с распущенными волосами, в платье по колено, для маскировки. Глаза девушки полны беспокойства. Сердце заходится в быстром темпе. Все. Очень. Плохо. - Фух, я-то уже думать начала, что тебе нехорошо, - Она прислонила тыльную сторону ладони к его лбу, удостоверяясь, что тот не горячий. Вновь мило улыбнулась. - Я как раз уходить собираюсь. На миссию. - Ага, - Он сглатывает, смотря в глаза напротив. Да, он живет ради того, чтобы разглядывать все разводы в чайных глазах за длинными ресницами. Да, он хочет, чтобы эта девушка была в полной безопасности. Да, он не хочет отпускать её от себя. - Ичиё, - Он вновь сглатывает, собираясь с мыслями в последний раз, - Скажи, ты когда-нибудь влюблялась? - Ох, - Она чутка краснеет, прекращая качаться с пяток на носки. Отводит глаза, хмурится, затем снова смотрит на парня, который прикусил нижнюю губу в каком-то волнении. - Да. Конечно. - Как это ощущается? Ичиё чутка недоверчиво улыбается, словно чувствуя неладное, будто вот-вот она попадется в ловушку, но все же пожимает плечами, затем скидывает из своих пальцев туфли на пол и нагибается, поочерёдно надевая обувь. - Ну, знаешь, - Пыхтит она откуда-то снизу, а затем снова встаёт, поправляя укладку. И становится почти одного роста с Акутагавой. И он продолжает смотреть на неё и все больше тонуть в отчаянии. - Огромное желание не отходить от человека ни на секунду, странные мысли о том, как ты не даешь кому-либо ему навредить, хочешь заботится, хочешь держать его за руку, - Вновь жмёт плечами, краснея ещё чутка сильнее. Поджимает губы, и это напоминает Рюноскэ, что смотрит он на них дольше позволенного. - Оно обычно само приходит. Ты просто… Чувствуешь, что это твой человек, и всё. И часто делаешь что-то, что не всегда хорошо тебе, но ему от этого, вроде, должно быть легче. Рюноскэ сбивает дыхание и теперь в попытках его восстановить. Он что, и вправду любит эту девушку? - В кого ты влюблялась? - Немало было людей, - Кивает она отстраненно, - Но настоящая влюблённость приходила ко мне лишь раз в жизни. - Она молчит, отведя глаза в сторону окна и теребя пальцы. Потом резко спохватывается, - Что ж, мне уже надо выходить, заберу эти несчастные бумажки и уже здесь! Она обходит напарника, верно двигаясь к двери и взяв ту за ручку, когда Рюноскэ вновь её окликает и она оборачивается, опять дверь прикрывая. - Если бы я был влюблен в тебя… - Бормочет он и в который раз заставляет щеки напарницы вспыхнуть. - Это было бы глупо и смешно, да? - Он с робостью поднимает глаза на девушку и замечает её пылающие щеки, в которых неожиданно образуются ямочки от улыбки. - Не знаю, Рюноскэ, - Мягко произносит она. - Но если для тебя влюблённость в меня была бы смешной, я бы рассказала шутку ещё смешнее. Ты даже не представляешь. - Она задумчиво кивает, - Смешно же будет, если я тебе скажу, что взаимно влюблена? Земля из под ног и молчание, пока они смотрят друг другу в глаза. - И даже если не влюблена, то люблю, - На грани шепота произносит девушка следом, и Акутагава не знает, что делать. Он не сомневается уже. Она всегда рядом, она всегда поймёт, она всегда улыбается. Он любит её, и осознание того, что его сердце может принять это чувство, очень приятно ударяет в голову. И он хочет улыбнуться в ответ. Но все, что может: - Будь предельно осторожна на задании. И Ичиё немного смеётся от нервов, накрывших сейчас их кабинет плотным куполом. - Конечно же.***
Он не знает, как это пришло. Ненависть прожигала в нём все сосуды и вены, разрывала его сердце напополам и злобно смеялась, а ,не видя нужной мишени, направляла себя на самого Рюноскэ. Все эти любовь, дети, семья, да что же за бред такой? Банально первый пункт уже вызывал мурашки, заставлял злиться и раздражаться. Однако… Акутагава появился на улице под навесом офиса и уставился вперёд себя. Где-то внутри зародилось тёплое воспоминание. Отсюда все и началось, кажется… Вот-вот назойливая напарница предложит подвезти, словно расчитывая на что-то, и снова Акутагава найдет это через чур отвратительным и «не для Мафии». Капли бьют по асфальту, капли бьют по окнам, капли медленно, но верно, вместе с шагами за спиной эспера, заставляют того улыбнуться в предвкушении. Капли сами шутливо отсчитывают: три, два, и… - Да ну нет… Не снова… - Раздалось хныканье сзади. Акутагава хмыкнул - ожидаемо. - Я без зонта, какой ещё дождь, вы издеваетесь? - Хигучи встала рядом с Рюноскэ, сведя брови и прикрыв глаза в театральном плаче. Прямо-таки а-ля бедная несчастная, промокнет, заболеет, ещё от дождя и погибнет. Рюноскэ знал, что вода из неоткуда Хигучи не в радость, потому что, ну, а что вы хотите от человека, который встаёт за два часа до работы ради красивой причёски и аккуратного натурального макияжа. Ну и сам он был не любитель - когда по окну стучит, да, приятно, успокаивает, а когда ты не видишь ничего и вдохнуть нормально не можешь, потому что под таким ливнем - все равно, что в открытом океане, - кто ж такое оценит? Аквалангист может только, но далеко не больной человек. Ичиё, казалось, вот-вот начнёт молиться, пока решается заглянуть в сумку. Она не привыкла к удаче на своей стороне, так что и сейчас, в надежде обнаружить на дне зонт, она металась между «не обнадеживай себя» и «ну вдруг». Когда зонт не помахал ей ладонью, она видимо все ещё была настроена решительно, и потому уже рукой полезла распихивать все документы и безделушки. Ну, что ж, бесполезно. Обреченное и трагичное «его нет» заставило Акутагаву только который раз хмыкнуть. Иногда казалось, что он не странный, и что Ичиё действительно таким детским поведением напрашивается на то, чтобы он потрепал её по волосам. Вы представить не сможете, как сложно сдержать умиленную улыбку. Хотя ладно, Акутагаве легко, но просто в его груди что-то начинает трепетать при таком забавном зрелище. - Неужели для тебя зонт имеет преимущество над машиной? - Ну смотри, - Ответ Хигучи по резкости был таким, что прокрадывались сомнения об его спонтанности. Она буквально перебила парня, начав отвечать. Акутагаву пробрали мурашки - не уж то девушка знает его мысли наперёд? Да и интонация была точь-в-точь как у преподавателя, ведущего лекцию. - Под зонтом ты сможешь дойти до дома, не промокнув? Акутагава искренне надеялся, что вопрос был риторическим и ему не придётся быть втянутым в надутый неуклюжий спор собственными чувством достоинства и нежеланием выйти проигравшим. Он жалобно поджимает губы и Хигучи улыбается ещё хитрее. Рюноскэ выдыхает, отворачиваясь. - Фактически, намокнут минимум ноги, поэтому под зонтом, как и в плаще, абсолютно сухим до дома дойти не получится. - Ты знаешь, что я имела в виду. Он закатывает глаза, но усмехается. - Упуская множество возможностей промокнуть, которые буквально на каждом твоём шагу - да, разумеется, доберёшься до дома, словно и не была под ливнем. Хигучи удовлетворенно улыбается, тоже поворачиваясь к стене воды и раскачиваясь с носков на пятки. Такая милая привычка. Вокруг другие рядовые работники, некоторые временами - прощаясь с «Господином Акутагавой» и «Сестрицей Хигучи», - покидали навес и принимали такой щедро подаренный матушкой-природой душ. - А вот до машины, - Продолжает девушка, помахав ладонью какому-то уходящему парню, но при этом мыслями все ещё находясь с Акутагавой, - Ещё дойти надо. А у тебя нет зонта. И что тогда? Нет, снова не риторический, а потому и снова тяжёлый выдох. Хигучи даже посмеивается, вредная до невозможного, хоть стукай. - И тогда я, вероятно, промокну? - Словно с ребёнком, в той же восхищенной наигранной интонации, спрашивает парень, обернувшись на неё. - И к тому же намочите машину, - Весело подмечает напарница. - О ужас. - Акутагава! - Возмущённо говорит она и все равно улыбается. И следует неожиданная реакция. Сначала в полном молчании Акутагава зарождающуюся улыбку меняет на что-то очень напоминающее… обиду? Хигучи тут же напрягается: что она сделала не так? Рюноскэ в вопросе склоняет голову. У Ичиё тоже хорошее настроение сменяется неловкостью от непонятной реакции. Это все же непонимание или она его чем-то задела? Где же потерялась прямолинейность этакого персонажа? Она тоже склоняет голову, Рюноскэ намекает ей ещё и спрашивающим прищуром и Хигучи отвечает тем же. Рюноскэ не выдерживает и все же немного улыбается, мотает головой из стороны в сторону. Отворачивается, выпуская в пространство смешок. - Да что-о-о, я не понимаю? - В отчаянии хныкает девушка. Вот-вот схватит его за рукав плаща и начнёт дергать, однозначно. - Ты очень уж официально общаешься со мной, - Кивает на свои же слова Рюноскэ, словно пробуя их на вкус, пытаясь смириться с тем, что он все же обошел свою гордость и «правильность», говоря такое напарнице. Так-то, по его прошлым представлениям, зависимым от характера и Дадзая рядом, она вообще должна перед ним преклоняться и не сметь сказать, пока ей не было дозволено. Ужасные представления. - Разве? - Давай разбираться, - Теперь это Акутагава ведет лекцию, и девушка, уловив данную отсылку, закатывает глаза, улыбаясь. - Пару часов назад ты пускала в меня самолетики из ненужных документов и показывала язык, когда я начинал возмущаться. - Он комично загибает первый палец на левой ладони, смотря куда-то в небо, мол, вспоминает. - Потом мы вместе высыпали конфеты на пол и раскладывали их в кучки по цветам обертки, - При этом воспоминании Ичиё засмеялась и Акутагава ответил ей легкой улыбкой, - Затем ты предложила мне играть в молчанку и, хотя я даже не соглашался на эту идею, на каждый мой озвученный выдох тыкала восторженно в меня пальцем, думая, что ты победила. - Но так и есть! - Нет, Ичиё, я просто дышал, это… - Он понял, что попался на удочку, и выдохнул, улыбаясь ее детской наивности, а она снова победно заулыбалась. - Не о том речь. Сначала мы ведём себя как дети, а потом все равно «Акутагава»? - Тебя это обижает? - Она в который раз изогнула губы. Причем, Акутагава не знает, как, но она смешала сразу несколько эмоций в этом выражении. Нежность, хитрость, игривость, ласку, умиление. Как? Вопросы ни к эсперу. - Хорошо, и как тогда мне обращаться? - Хотя бы перейди к имени. - Я итак это делаю иногда, - Она пожимает плечами и затем лезет в карман пальто в попытке отыскать ключи от машины, возможно оставленные там. В неприятном случае - придётся вновь копошится в сумке. - Ну как скажешь, Рюноскэ. - Она облизывает губы, ощущая всю странную приторность этого имени на своих устах. - Такими темпами и к краткой форме придём. Что-то вроде… Рю. - Ещё чего, не дождёшься, - Хмыкает он довольно. - «Ичи» же я дождалась, хм? - Подмигивает она, однобоко улыбаясь, - Один-ноль. Пойдём, подвезу тебя, - Она пару секунд молчит, хмыкает, - Рю. - Мы не соревновались! - Посмеивается парень. Но Хигучи уже шла впереди, крутя ключи на пальце и ожидая, когда вода окатит её с ног до головы. Ну как, ожидая, что вода окатит. Честно? Она прекрасно знала, что вода даже не посмеет её коснуться, и эти мысли заставляли смущенно и в то же время самодовольно улыбаться. Эй, да она действительно замешивает самые странные компоненты человеческой психологии! - Ага-да. - Что за ребёнок… - Мычит он, активируя Рассемон и растягивая ленты над девушкой, даже не стараясь догнать. Ну, Хигучи знала. Оказываясь фактически под дождём, но по логике вещей - ещё и под из ниоткуда взявшимся зонтом, она салютует рукой с ключами: - Спасибо! - И идет по мокрому тротуару - все равно, что по красной дорожке, расстеленной лишь для неё одной. И это вызывает даже легкие мурашки. …Однако что это, если не любовь? Просто, Акутагава пока не привык говорить о своих чувствах сразу и напрямую. Хигучи тоже. Оба просто знали, и в повторении не нуждались. Такое скромное, совсем тихое «Мне кажется, я люблю тебя» было дороже любых колец на безымянном пальце, любых букетов, любых поцелуев. Да к чему все это? Человек просто любит. Просто каждое утро улыбается, просто каждый день смеётся, просто каждый вечер засыпает под мечтания. Просто всю жизнь разделит с одной лишь девушкой. Волосы цвета зрелой пшеницы, глаза - крепкого малинового чая, определенно с сахаром, губы - то же, что лепестки роз в росе. Голосу проиграет любой музыкальный инструмент, смеху позавидует каждый колокольчик. А нежность касаний, нежность взгляда - их и сравнить-то не с чем. Они одни единственные на всю галактику, иных таких не существует. И Акутагава Рюноскэ верит в каждое слово, что сам же в своей голове вывел несмываемым маркером. Просто пропорции дали сбой, не дав эсперу сдаться, пока девушка рядом с ним принимала свою любовь к нему. Просто, когда сегодня, после остановки, он перегибается к её сиденью, в его голове нет слов «