Цансэ

Сезон Цзинчжи подходил к концу, изменились горные ветра, и мир словно вздрогнул, сбрасывая с себя наконец оковы зимнего сна. Облачные глубины готовились принять новых учеников, а те, что уже год провели здесь, прошли особое испытание, чтобы доказать свои способности и таланты. Несмотря на то, что в последнее время им едва ли приходилось спать вдосталь, и Цансэ, и Вэй Чанцзэ, и Цзян Фэнмянь оказались в пятёрке лучших. Впрочем, Цансэ вряд ли обращала на это внимание, слишком уж её занимала история Яньлин. За пролетевший так быстро год обучения Цансэ собрала немало слухов, проверила множество мест, поддерживаемая Вэй Чанцзэ и Цзян Фэнмянем, поговорила со всеми наследниками кланов, что учились с ними вместе, но так и не приблизилась к чёткому ответу. Записи, сделанные рукой Яньлин, тоже почти не проливали свет на то, как её жизнь пришла к казни тысячью мечей. И всё же в них были тревожные моменты, заставлявшие задуматься, — шицзе Цансэ не раз упоминала тёмную энергию — и тёмное железо. …Они выбрались вечером, в свободное от занятий и тренировок время, на берег горной реки. Здесь всё было пропитано сыростью и не всюду пока сошёл снег, но Вэй Чанцзэ не пожалел своего плаща, чтобы они втроём уселись рядом. Цзян Фэнмянь понимал — увидь их кто со стороны, сразу же укажет, что сидят они непозволительно близко, но не сказать, будто это на самом деле его тревожило. За полгода, что минули с момента их объяснения, он принял собственные чувства и, кажется, начал учиться не отстраняться и не убегать. Однако он не мог не понимать, что его возлюбленные друзья давно готовы сделать ещё шаг навстречу друг другу, и только он как будто бы медлил, словно и не нуждался ни в чём, кроме робких поцелуев украдкой. Однако Цансэ привела их сюда вовсе не для этого, совсем не потому, что ей хотелось прикосновений или нежности. Как и обычно, разговор быстро вернулся к Яньлин. — Должно быть, в библиотеке клана Лань можно найти, что такое тёмное железо, — сказала Цансэ задумчиво. — А в Юньмэне ничего не слышали о нём?.. — Нет, или не делились с нами, — переглянулся с Вэй Чанцзэ Цзян Фэнмянь. — Думаешь, в нём кроется причина, отчего Яньлин Даожэнь отступила от пути меча? — Если она действительно отступила, — Цансэ бережно вытащила ломкую страницу записей Яньлин. — В её рассуждениях я не нашла изъяна. Она предположила, что энергию обиды и ярости, злость, что обуревает иные души после смерти, можно использовать во благо. Ведь инь переходит в ян. Яньлин задаётся вопросом, отчего же заклинатели стремятся перегородить поток, а не преобразовать его. — Опасные размышления, — отметил Цзян Фэнмянь с осторожностью. — Взять правила клана Лань — за такой образ мысли здесь сразу станешь отступником. Цансэ хмыкнула и откинулась ему на грудь. Тонкий аромат её волос, словно прогретых солнцем, пусть день и был сумрачным, окутал его и заставил закрыть глаза, наслаждаясь хрупкостью момента. — Неужели клан Лань стал мерилом праведности? — едва ли не промурлыкала она. — Не желаю жить под гнётом трёх тысяч наставлений. Цзян Фэнмянь тихо вздохнул. Стремительно холодало, и свет дня угасал, а над водой начал собираться туман. В удлинившихся тенях мерещилось что-то неявное, отчего сердце тревожилось без причины. — В библиотеку клана Лань, — заговорил отстранённо Вэй Чанцзэ, — не так просто попасть. Наверняка такие трактаты скрывает запретная секция. — Пожалуй, если тайком проникну туда, меня всё же изгонят с позором, — Цансэ качнула головой и стремительно поднялась. — Сегодня ночью я продолжу читать записи, но уже завтра… — Уже завтра начнут прибывать ученики, — напомнил Цзян Фэнмянь. — Чуньфэнь подступает. Рискованно сейчас покидать Облачные глубины. — Или, напротив, в суете на нас не обратят внимания, — предположила в ответ Цансэ. — Но ты прав, затаимся на несколько дней. Прежде чем покинуть сонный берег, Цансэ поцеловала их по очереди, а после — упорхнула, как белая бабочка. Вэй Чанцзэ долго смотрел ей вслед, пока вдруг не встрепенулся. — В последние дни ты снова отдаляешься, — сказал он, и Фэнмянь опустил голову. Он, может, и не замечал сам, но друг вряд ли бы солгал о подобном. — Что на этот раз тебя тревожит? — Юй Цзыюань, — вздохнул Цзян Фэнмянь в ответ. — Настал её черёд приехать сюда на обучение. Мы никогда прежде не видели друг друга. Третья госпожа клана Юй не показывалась прочим… Ты и сам знаешь. — Вы ещё не супруги, — качнул головой Чанцзэ, сжал его плечо, пытливо заглядывая в глаза. — Ничего пока не должны друг другу. Зачем ты раньше времени запираешь себя в клетку? — С каждым днём всё больше понимаю, как не желаю этого брака. Но и отказаться от него не имею права, — поделился Цзян Фэнмянь. Вэй Чанцзэ не успел ничего ответить — раздался звонкий смех. Несомненно — смеялась Цансэ. Они оба устремились на звук, но в последний момент Цзян Фэнмянь не позволил Чанцзэ выйти на белеющую в наступающих сумерках тропу. Они замерли среди зарослей кустарника, ошеломлённые увиденным. Прямо перед ними на коленях стоял Лань Цижэнь. Налобную ленту он снял и протягивал теперь Цансэ. Ветер теребил её концы, но был не в силах унести из-за тяжёлого облачного знака. — Целый год ты только и делал, что пытался изгнать меня отсюда, — отсмеявшись, качнула головой Цансэ. — А теперь говоришь, что не мыслишь жизни без меня? Отдаёшь мне ленту? Желаешь сделать меня спутницей на тропе совершенствования? Если бы правила разрешали здесь пить вино, я решила бы, что именно оно толкнуло тебя на сумасбродные поступки. — Дева Цансэ… — попытался что-то сказать Лань Цижэнь, но голос его не послушался. Он не смел поднять головы. Цансэ вздохнула, и всякая весёлость исчезла из её голоса: — Второй молодой господин Лань, то, что вы принимаете за любовь, ею не является. И спутниками на тропе совершенствования не стать тем, кто по-разному смотрит на мир. Моё сердце уже не свободно, твоё же слишком холодно. Оставь себе эту ленту, скоро придут другие заклинательницы, и среди них найдёшь себе ту, что сможет стать кроткой и милой супругой, юной госпожой Лань. — Кто из них?.. — едва слышно выдохнул Лань Цижэнь. — Кто? Господин Цзян? Господин Вэй? Кто из них мой соперник?.. — Никто тебе не соперник, — Цансэ отступила на шаг назад. — Соперничество возможно, когда ещё есть шанс, что чаша весов склонится в твою пользу. Но я уже сделала выбор, второй молодой господин Лань. И она устремилась прочь по тропе, а Цзян Фэнмянь неожиданно ощутил глубокую горечь и боль. Несмотря на то, что Цансэ отказалась как будто бы выбирать между ними, лишь один мог остаться с ней рядом. Лишь один — не он. Вэй Чанцзэ заметил перемену в нём сразу, притянул к себе и встряхнул, затем требовательным поцелуем впился в губы. — Снова и снова, — проворчал он едва слышно, — опять и опять. Да даже будь твоя свадьба завтра, я… мы с Цансэ останемся теми, кто живёт в твоём сердце. Ничто не изменится. Цзян Фэнмянь и хотел бы возразить, но не смог. В этот момент послышался шорох камешков, устилавших тропу. Они снова взглянули сквозь ветви кустарника и увидели, как Лань Цижэнь медленно возвращает ленту на место. Лицо его было удивительно пустым, и только глаза помрачнели, как мрачнеют небеса перед грозой. Он ничего не сказал, лишь двинулся прочь по тропе. Спина его казалась неестественно прямой. Цзян Фэнмянь вдруг посочувствовал ему — если бы Цансэ отвергла, разве не было бы ему самому так же больно. И тут же вина обрушилась на него, не давая дышать. А разве сам он не причиняет боль тем, как ведёт себя? Никогда прежде он не делал так первым, но теперь всё же поймал ладонь Чанцзэ, потянул его к себе, вынуждая обернуться. Свободной рукой он зарылся в буйные тяжёлые пряди его волос, впился в губы не так робко, как прежде, а требовательно и жадно. Вэй Чанцзэ не отстранился, но, ответив, прошептал: — Разве не втроём мы должны перешагнуть черту?.. *** Цансэ словно ждала их. Отступив от столика, где были разложены записи, она не задала ни одного вопроса. Вэй Чанцзэ и Цзян Фэнмянь одновременно шагнули к ней. По глазам ли она прочла их намерения, или, быть может, души их действительно были одним целым, зачем-то рассечённым на три равные части, потому понимали порывы друг друга без слов, но она лишь протянула к ним руки. И в тот момент Цзян Фэнмянь первым поймал её пальцы и коснулся их поцелуем. Разгадав его, увидев случившуюся с ним перемену, Цансэ коротко кивнула Чанцзэ. Она захватила лицо Фэнмяня в ладони, вгляделась в глаза. — Значит, ты всё же решился? — раздался горячий шёпот. Губы пересохли от волнения, он облизнул их, и тут же Цансэ поцеловала его. Отчего-то Цзян Фэнмяню казалось, что их страсть сделает Цансэ центром, вокруг которого они вдвоём превратятся в языки пламени, что они окажутся единым огненным цветком, но она будет той, что принимает — они вдвоём теми, кто отдаёт. Он не ждал, что ласкающие руки, жадные губы, откровенные прикосновения обрушатся на него самого. Очень скоро одежды стали тесны и оказались сброшенными на пол. Очень скоро узкие ладони Цансэ охватили его член, вызывая в нём столько ощущений разом, что Фэнмянь потерялся в них, утратил контроль. Он был мягкой глиной в их руках, оплавляющимся воском, он мог только отзываться, принимать ласки и подаваться им навстречу. И единение это было больше и необъятнее всего, о чём он когда-либо помышлял. *** Младших учеников оказалось немного, и среди них снова была лишь одна заклинательница — Юй Цзыюань. Она держалась подчёркнуто строго, говорила мало и хоть была действительно красива, отбивала желание познакомиться ближе одним взглядом. Её опасливо сторонились, стараясь даже случайно не вступить в незримо очерченный круг. Цзян Фэнмянь впервые заметил её в общем зале во время завтрака. Вот уже вторую ночь они с Цансэ и Чанцзэ проводили втроём, и холодный оценивающий взгляд пригвоздил его к месту внезапно, вырвав из чувственных переживаний, которые он никак не мог уложить в голове. Его будущая супруга чуть сощурилась, словно что-то решила, и медленно отвернулась. — Отчего она здесь, а не на другой стороне горы? — удивился Вэй Чанцзэ. — Как так вышло? Цансэ чуть усмехнулась и немного наклонилась вперёд, чтобы было не так заметно, что они говорят во время еды — нарушают очередное правило. — После церемонии приветствия Юй Цзыюань попытались рассказать то же самое, что и мне. Она же сказала, что собирается сражаться не с домашними делами, а с порождениями инь. Урезонить её попытался младший Лань, тогда она высвободила Цзыдянь и… Хорошо, он успел выставить меч, — рассказала она, не переставая улыбаться. — Её характер вызывает восхищение. — И что же, её наказали за это? — Цзян Фэнмянь коротко взглянул на Юй Цзыюань, но та больше не интересовалась им. Может, она и была ему безразлична — но в то же время считалась его невестой. И если путь её в Облачных глубинах начался с наказания, это бросало тень на репутацию и клана Цзян. Не то чтобы он собирался подходить к Юй Цзыюань и просить её соблюдать правила. Но что-то всё же взволновало его. — К несчастью, рядом оказалась я — и Цинхэн-цзюнь. Он разрешил Юй Цзыюань учиться наравне с юношами, указав меня как пример, если она, конечно, перепишет раздел этикета и впредь будет руководствоваться правилами, — Цансэ отставила в сторону тарелку. — Юй Цзыюань помогла мне, сама того не зная. — Помогла? — Вэй Чанцзэ чуть поднял брови. — Как это?.. — У меня появился повод заговорить со старшим из братьев Лань и спросить его, есть ли в Облачных глубинах книги, рассказывающие о тёмном железе. Пришлось сказать, что я слышала о нём от наставницы… — она вздохнула. — И Цинхэн-цзюнь пообещал посмотреть в библиотеке клана. Если трактаты не опасны, то он даже позволит мне прочесть. — Цинхэн-цзюнь куда любезнее младшего брата, — отметил Цзян Фэнмянь. — Но всё же не думаю, что он принесёт нужные книги прямо к нам в руки. Если тёмное железо так опасно, что свело Яньлин Даожэнь с ума, вряд ли будет позволено смотреть на такие трактаты чужакам. А мы все — лишь приходящие ученики клана Лань. — Это верно, — коротко кивнула Цансэ. — Но Лани всегда говорят правду, и он не посмеет солгать мне, если книги действительно есть. Тогда, возможно, я найду способ достать их. Цзян Фэнмянь снова перевёл взгляд на Юй Цзыюань. На мгновение та подняла голову, вот только смотрела не на него — а на Цансэ. И в глазах у неё было что-то неясное, нечитаемое. Что-то, отчего мгновенно бросило в жар. *** В середине сезона Чуньфэнь, когда младшие ученики приступили к занятиям, а старшие начали готовиться к большой ночной охоте, Лань Цижэнь нагнал деву Цансэ, Цзян Фэнмяня и Вэй Чанцзэ, когда они направлялись прочь от тренировочной площадки. С того памятного вечера он заметно осунулся и побледнел, а под глазами его залегли тени. Душу ли его так истерзал отказ, или он пытался наказать себя за неподходящие для младшего господина клана Лань мысли, было не понять. Инстинктивно и Вэй Чанцзэ, и Цзян Фэнмянь напряглись, не слишком радуясь встрече. — Дева Цансэ… — начал Лань Цижэнь, и в голосе не было ни привычного холода, ни пренебрежения, что прежде встречались так часто. Словно бы маска раскололась, и они впервые сумели увидеть Цижэня настоящим. — Дева Цансэ, брат обещал посмотреть для вас книги в запретной секции, но оказалось, что те трактаты нельзя выносить за пределы библиотеки. — Цинхэн-цзюнь сообщил мне об этом, — кивнула Цансэ с сожалением. — Да, стань я госпожой Лань — и эти знания оказались бы прямо передо мной, но не станешь же ты… — Для меня нет иной госпожи Лань, — глухо выдохнул Лань Цижэнь, прерывая её. — Нет и не будет никогда, пусть даже дева Цансэ считает иначе. Я переписал трактат для вас, ведь в правилах не сказано, что нельзя делать с него копий, не говорится, что эти копии нельзя выносить за пределы библиотеки. И он протянул Цансэ стопку исписанных чёткими иероглифами листов. Цзян Фэнмянь заметил, что всегда безупречные ладони Лань Цижэня теперь украсили пятна туши. — Я запомню этот подарок, — поклонилась Цансэ в ответ, едва сумев скрыть удивление. Цзян Фэнмянь и Вэй Чанцзэ не смогли найти слов. Когда же они двинулись прочь, Лань Цижэнь долго смотрел им в спины. Взгляд его как будто прожигал сквозь ханьфу.