Долли Фокс

– Эй, подонок. В глаза мне смотри. Оскал Скарамуччи острый, вспарывающий живот, как серийный убийца в переулке, режущий – не совсем физически, сколько на ментальном уровне давит в асфальт сильнее, чем него нога. Из носа Скарамуша почти брызжет кровь, но в отличие от человека под ним у него все целое. По крайней мере, физически. На ментальном уровне его давно переехало направо и налево фурой несколько раз, причем так сильно, что мозги вперемешку с кишками не отодрали бы от дороги. – Ага. Чтоб я тебя ещё слушал, – хрипит голос Чайльда, когда хватка на его шее усиливается, а Скарамуш замахивается кулаком для удара. В отличие от рыжего, он знал, куда нужно бить, да и бил только если его выдержка подходила к концу неимоверно быстро, как велосипедист в задаче по физике. А терпение у Скарамуччи короче, чем рост. Именно поэтому Чайльду достается в очередной раз. Потому что нужно учиться держать язык за зубами. Когда Тарталья сказал ему на перемене перед алгеброй, что трахнул бы его прямо на первой парте среднего ряда, а чего лучше – на учительском столе, рыжий надеялся, что Скарамучча поймет шутку. Скарамучча шуток в принципе не понимает, и с этого нужно было начинать, но Чайльду перед контрольной отшибало весь мозг как по щелчку. Скарамучча честно обещал держать себя в руках, но так вышло, что этот мелкий говнюк был из той категории людей, которым обещания лучше было вообще не давать. Он не выполнял их либо из собственных соображений, либо только Чайльд удостоился чести быть обманутым. И оказывается, что секс, причем не абы какой, а по велению самого сэра Скарамуччи, на самом деле, еще никакими привилегиями Тарталью не обвешивал. Даже закрывая глаза на их пере-недо-дружбу неизвестно под каким соусом подаваемую. – Я сказал смотреть мне в глаза. Повторить для ебланов еще раз, или ты соображаешь достаточно? – он вновь скалится и шепчет это лишь Чайльду на ухо. Улюлюкающая толпа со всех сторон в любом случае не должна слышать их диалога, а тем более находится здесь, хотя Скарамучче хотелось бы представить слухи по всему старшему звену после того, как он с легкостью повалил главного дебошира и амбала, которому шаг до вылета из школы за постоянные стычки. На самом деле, это звание уже давно заслуживал сам Скарамуш, но пока что он славился только своим языком и ростом. – Тц… Да, повтори громче. Им не слышно, – Чайльд вытягивает руку в сторону и пальцем тычет в толпу любопытных и, похоже, желающих испытать не мягкий удар Скарамуша на себе после рыжего. Ему уже хочется плюнуть что-то вроде "пусть выстроятся в очередь", но Скарамучча сжимает губы в тонкую полоску и молчит, приближаясь к лицу Чайльда. Его колено давит рыжему между ребер, и никто не смеет подумать, что Скарамуш слаб из-за своего роста. Схавайте. Все в корне наоборот. Скарамучча в общем создал себе репутацию мутного типа, который ходит с недовольным лицом и знает всю программу на гордое "А+", если не выше, потому что его уровень знаний уходил далеко за сектор задач "С". В этом нетрудно убедиться, хотя бы постояв рядом. А ещё если постоять рядом со Скарамуччей можно заметить, как силы стремительно покидают тело, а этот невысокий парень смотрит так, будто хочет убить здесь и сейчас. Раньше никто не думал, что это возможно, но теперь уверены, что очень даже. Забьет ногами насмерть и бровью не поведет, а все потому, что год назад он заметил на себе косой взгляд. Именно по этим причинам его очень заслуженно сторонились вообще все. Кроме Чайльда. Рыжий пристал к нему как банный лист год назад, когда они первый раз встретились на вечеринке у общего знакомого. Для Скарамуччи он не был сильным приятелем, но зато для Чайльда – вполне, потому что он общался если не со всей школой, то с бо́льшей ее частью однозначно. У Скарамуша не было сомнений в этом, особенно когда все наивные девочки вокруг него то и дело обсуждали пресс Чайльда, его фигуру, голос, прическу и бла-бла-бла. Скарамушу хватало одного взгляда на эти нелепо уложенные рыжие волосы, чтобы захотелось проблеваться. Ровно в той же степени захотелось дать Тарталье. Не только в ебало. Первый раз они потрахались на очередной вечеринке, куда Скарамуччу заставили прийти почти силой, и у него просто не оставалось выбора, как явиться там под довольные причитания всех, кто был там и хотя бы раз пересекался с ним. Этим людям в целом следовало бы посочувствовать – пережить диалог со Скарамушем, на самом деле, не самое лёгкое испытание. Чайльд стал тем, кто пережил без серьезных травм, а у Скарамуччи с неприятными ему людьми разговор короткий. Тем не менее, так вышло, что в итоге они заперлись в какой-то спальне, и вместо драки или словесной перепалки Скарамучча просто позволил себя трахнуть. Чайльд и не против, он очень даже "за" в любом состоянии, потому что Скарамуш выглядит слишком миниатюрно и сексуально – не без его остальной привлекательности, разумеется – а Тарталья из тех, кто действует по принципу "дают – бери". И он брал сполна: оставил следов на бледной коже везде, куда успел приложиться его некогда болтливый рот, даже на внутренней стороне бедра Скарамуша, за что он пообещал врезать Тарталье, как только они проснутся утром. Чайльд тогда что-то промурлыкал ему в шею в качестве ответа, а потом и прикупил двумя выступающими клыками для уверенности – Скарамуш выгнулся и сладко, совсем не в своей шепчущей манере простонал ему на ухо. Чайльд тогда сделал себе несколько пометок. Например, чаще касаться шеи Скарамуччи, когда они пересекались в коридоре или сидели на соседних партах. Да, после этого они обменялись номерами. Но Скарамушу некуда было девать свою злость, а Чайльду – энергию, так что они регулярно дрались в любом удобном месте. Причем раздражительный коротышка всегда выходил победителем, и у Тартальи волей-неволей появлялась мотивация поменять их местами. Особенно когда столько любопытных глаз таращились на них. – Ах, так им не слышно, – прошипел Скарамучча, испепеляя взглядом Чайльда под собой. – Что же нашим дорогим зевакам надо услышать? Как ты издаешь писки от каждого моего удара? Хорошо, Тарталья готов признать – так сильно его еще не унижали. Скарамуш отвлекается на свою бесполезную болтовню, в основном состоящую из потока оскорблений из этого мягкого на первый взгляд рта, который только вчера сделал Чайльду лучший минет в его жизни, слишком быстро, и не успевает заметить, как одна из свободных ладоней Тартальи касается его шеи. А руки рыжего в сравнении с шеей Скарамуша выглядят как настоящие лапы. И Скарамучче это ой как не нравится. Вторая ладонь давит ему на живот, и Чайльд быстро переворачивает их, оказываясь сверху. Только теперь Скарамуш замечает, во сколько раз рыжий превосходит его размерами своего огромного тела в семьдесят четыре дюйма по сравнению с его нажитыми шестидесяти четырьмя. Он удивленно раскрывает глаза шире, и пыл Скарамуша мигом утихает, стоит хватке внушительной руки на шее усилиться, а большому телу Чайльда придавить его к асфальту. Скарамучча будет последним лжецом, если будет утверждать, что ему это не нравится. Как раз наоборот. Если Тарталья сейчас шевельнет ладонью или надавит сильнее, Скарамуш клянется – у него без сомнений точно встанет. Прямо здесь, как бы высоко не было его либидо. – Ну что, сучка, – прыснул Тарталья ему на ухо, понимая, что Скарамучча физически не сможет ничего ответить, – кто теперь победитель? Ха, знаешь, я бы трахнул тебя прямо здесь, пока ты не успел состроить свое недовольное лицо. Скарамуш мычит что-то, когда чувствует, что огромная ладонь Чайльда скользит ниже. Он инстинктивно подгибает ноги, хватается обеими руками за кисть Тартальи, которой он пытается его задушить. Скарамучча достаточно живуч, чтобы у рыжего не вышло, но его багаж фетишей так же достаточно странный, чтобы у него стоял на это. Такая дилемма заставляет Скарамуша безвозвратно краснеть. Но он точно так же не желает оставаться проигравшим в единственный раз. Нельзя позволять Чайльду владеть ситуацией ещё хотя бы минуту этого времени. Скарамучча со всей силы бьёт Тарталью по скуле и пользуется удачным моментом, когда тот на секунду опускает руку. Скарамуш слышит, как визжит толпа, когда он заставляет Чайльда повалиться спиной на асфальт и усаживается сверху. Он сжимает его лицо одной своей ладонью и вновь смотрит свысока. – Эй, школота! – Скарамуш чуть отворачивается, чтобы привлечь всеобщее внимание. – Смотрите сюда. И он будто с голодовки впивается в потрескавшиеся губы Чайльда. Рыжий отвечает мгновенно, даже ни о чем не задумываясь. Они в целом редко целуются. – Можешь трахнуть меня этим вечером, – самодовольно скалится Скарамуш, когда отстраняется. Спиной он чувствует, как расползаются слухи.