Долли Фокс

Самое страшное, вызывающее и одновременно интригующее, что Чайльд мог услышать от своего тренера, это фраза "у нас соревнования с Пилигримами в ближайшее время". Во-первых, это означало, что Скирк займётся подготовкой всей его команды раза в два усерднее, а во-вторых, капитаном Пилигримов был Скарамучча, и это уже достаточно вещественная причина, чтобы у Чайльда кровь кипела в жилах. Он рад играть против него, он рад находится с ним на одной площадке, но ровно до момента, когда Тарталья выходит на лёд. Они оба нападающие – это одна из причин, почему Чайльд еще ни разу не смог забить в присутствии Скарамуччи на льду. Вторая – капитан команды попросту пугает его, потому что зачастую уверенность Тартальи не самая искренняя, он делает это только ради поддержания духа товарищей. Однажды, когда они оба сидели в замене, Скарамуш посмотрел на него так, будто хотел убить. В общем, Чайльд в любом случае горел желанием сыграть с его командой еще раз. До тех пор, пока не вышел на лёд. Под ногами Скарамуччи лед искрится, рассыпается на снежинки, когда он давит слишком сильно. Клюшка в руках готова рассечь воздух, и если бы не шайба под ней, то она бы сделала это. Из-под шлема Скарамуш выглядит угрожающим все больше, а в каждом его движении агрессия на радиус сто метров ощущается слишком сильно, чтобы его сокомандники, судья или противники этого не замечали. Все знают, как Скарамуш играет, но не все хотят проверять это на собственном опыте. Чайльд, к сожалению или к счастью, редко считается с общественностью, поэтому лезет на рожон каждую игру с ним, а иначе день будет прожит зря. Но всякий раз, когда Скарамучча с ловкостью, присущей его небольшому телу, обводит его, будто последнего дурака, Чайльд закипает еще больше. Возможно, этот заносчивый коротышка даже не знает его, хотя Тарталья почти уверен, что иногда он снисходит до чтения списка команды, с которой соревнуется; может, Скарамуш усмехается, когда выставляет рыжего лохом на льду. Со временем и ростом опыта в хоккее, Чайльд убеждается, что второе гораздо ближе к реальности, нежели чем остальные варианты. Впрочем, он достаточно много думает совершенно не о том, когда бьет буллит в, подумать только, ворота Скарамуччи. Ему хочется развидеть перед глазами картину смерти вратаря, которого нехило ударят клюшкой несколько раз, если он пропустит шайбу. В любом случае, Чайльд не отказался бы посмотреть на это, когда будет в очередной раз наблюдать за злым Скарамушем после игры на всех подряд. На самом деле, победа или проигрыш совсем не влияют на его настроение, хотя последних в его карьере хоккеиста можно пересчитать по пальцам, но зато медалей и кубков не счесть. Кажется, Чайльд вновь зацикливается не на воротах и шайбе. Будь Тарталья более уравновешенным, он просчитал бы, как будет разумнее бить в ворота. Но он не такой, а потому и ударяет по шайбе как чувствует в случайный момент разбега и надеется, что он обязательно забьет. А Скарамучча со своей гордыней опробует вкус поражения, потому счёт у них сегодня равный, и это становится поводом для гордости, причем не только для Чайльда, но и для всей его команды. Он замирает, когда шайба на скорости летит к воротам, и почти хочет подпрыгнуть на льду, когда вратарь пропускает ее. О, они наконец-то сделали невозможное, и Скирк непременно будет гордиться им. А Скарамуш… а он наверняка заставит этого несчастного вратаря вылизывать ему коньки. Чайльд не хочет задумываться, откуда в его голове возникают подобные суждения, а уж тем более не продолжает мысль, когда ради интереса представляет себя на месте вратаря. Тарталья чувствует себя более чем удовлетворенным, когда стягивает все снаряжение и принимает свой обычный вид, с покрасневшими от холода щеками и носом и торчащих во все сторону рыжих волос. – Ну что, чуваки, мы все отлично постарались, – он поднимает жестяную банку пива, произнося незамысловатую речь. – Знаете, обыграть Пилигримов, как выиграть чемпионат мира. "Обыграть Скарамуччу", – хочет сказать он по началу, но решает обшить его команду. – Ага, – кивает Скирк. – Вы все молодцы. А то я уже прикидывала, как вставить вам, если проиграете. Женщина лукаво усмехается и бросает косой взгляд на Чайльда, будто знает, о чем он думал всю игру. Во всяком случае, она догадывается, особенно сидя в комнате отдыха, которую услужливо выделили. Стадион, где проходил ряд соревнований, оказался действительно большим. – Кстати, Аякс, – она вдруг поворачивается к нему, когда все остальные члены команды отвлекаются на бурное обсуждение игры. – Ты выглядел каким-то растерянным сегодня. – Ай, неправда, вам показалось, – Чайльд смеётся в ответ, всеми силами скрывая свое смущение. – Я очень даже воодушевлен игрой, как и всегда. – Да-да, а я прям такая старуха, что не вижу, – Скирк закатывает глаза, скрещивая руки на груди. Тарталья знает, что он ей не ровня, и врать этой женщине вообще опасно. Скирк подзывает его поближе к себе, чтобы поговорить на тон потише. – Ну, когда уже подойдёшь познакомиться с ним за пределами льда, а? – она вопросительно вскидывает брови, ожидая конкретный ответ. Чайльду кажется, что он просто обязан назвать точное число и время, когда он наконец пересилит себя. – О-о, ну не начинайте, – жалобно стонет Тарталья. – А вот и начну. Мне надоело видеть тебя с кислой миной после каждой игры с Пилигримами. Вот была бы здесь твоя мать… – Скирк хочет уже начать нравоучения, но вовремя останавливается, когда видит умоляющий взгляд рыжего, – …в общем, она бы мигом прибрала тебя к делу, да. А я тебе не только мать, я ещё и отец, и бабушка, и дедушка, и первый собеседник! Так что давай, не отказывайся от поддержки. Скирк ободряюще приобняла его за плечи. У нее самой они были не шибко узкими, поэтому это выглядело, будто это Чайльд тут нуждается в сильном мужском плече. – Ну а что я ему скажу? – тянет Тарталья. – "Привет, как дела, дай мне свой номер телефона, потому давай встречаться и бла-бла-бла"? Или чего ждать, может сразу "Привет давай потрахаемся, ведь у тебя такие охуенные ноги без экипировки, а ещё у меня сайз-кинк?" – Если честно, второе звучит более правдивее, так что, я думаю – – Не-не-не, даже не думайте! Я останусь инвалидом, если скажу что-то вроде этого. Ну реально, вы вообще видели его взгляд? Он любого испепелить готов. – Да ладно, ты просто ссыкуешь. Нужно взять себя в руки, уверенно подойти и – После пары наигранно вежливых стуков дверь в комнату отдыха распахивается, и вся команда, включая Скирк, замолкает. "Вспомнишь лучик – вот и солнце", – думает про себя Чайльд и вытягивает шею в сторону входа. – Прошу прощения, если помешал, – слишком натянуто и вежливо говорит Скарамучча, но тут же переходит на свой привычный тон. – Кто у вас капитан? У меня есть к нему дело. – Ну, это я, – Чайльд поднимается со своего места. Скирк встает вслед за ним, одаривая Скарамуша не самым гостеприимным взглядом. – Что-то срочное? – Жесть, этот рыжий реально ваш капитан? Скарамучча приподнимает брови и морщится, а по команде проносится тихий смешок. Скирк тоже не может сдержать короткой усмешки. – Эй, а что со мной не так? – возмущается Чайльд, крайне недовольный тем, что его так нагло оскорбили. Скарамучча цокает и предпочитает не отвечать. Даже сейчас, когда в помещении не слишком тепло, Скарамуш ходит в свободной кофте с горлом и своих чертовых шортах. Чайльду хочется сжать его бедра до синяков, оставить яркие отметины специально ниже линии, где ткань заканчивается. Интересно, наденет ли Скарамучча шорты даже так? – Даже она подходит на роль капитана больше, – он кивнул в сторону Сандроне, которая сидела в углу с угрюмым видом. На самом деле, характером от Скарамуша она особо не отличалась, так что не удивительно, что он сразу же ткнул на нее. Он за километр себе подобных видит? – Не об этом. Ты идёшь? Когда Чайльд шагает к выходу, Скирк не упускает возможности похлопать его по спине со словами "это твой шанс". Тарталья предпочел бы не слушать ее именно сейчас, потому что мало ли, что этой женщине может прийти в голову на радостях за своего любимого игрока. Не то чтобы Скирк испытывала какие-то родительские чувства, но определенно ощущала ответственность за него. В небольшом коридоре достаточно светло, чтобы видеть глаза Скарамуччи и красную подводку над ними. Ему это слишком сильно шло к лицу – Чайльд даже засмотрелся на момент. Его теплая кофта с высокой горловиной казалась слишком большой и скрывала бо́льшую часть тела, но ноги… ноги неизменно были открыты. Конечно, чтобы ступни не мёрзли, Скарамучча ходил в относительно длинных носках, но это не мешало Чайльду пялится на его бедра. Тарталья давит в себе желание жадно облизнуть губы и представить, как он притягивает к себе Скарамуша ближе и оставляет маленькие синяки на бледной гладкой коже. – Глаза подними, – Скарамучча машет указательным пальцем вверх, побуждая Чайльда послушать его. – А, да, – отвлекается он, вновь рассматривая радужки Скарамуша. – Я весь во внимании. Что ты там хотел сказать? – Дай мне свой номер. – Что? – Номер дай. Что непонятного? Скарамучча настойчиво протягивает ему небольшой прямоугольник бумаги и ручку. При этом его выражение лица меняется совсем немного – щеки чуть краснеют, но неясно, ото льда это или от смущения. Чайльд хочет верить, что от смущения, потому что ещё ни разу он не чувствовал себя настолько опешившим. Он корявым почерком записывает номер телефона и возвращает бумажку обратно. Скарамучча внимательно проверяет его, но непонятно, зачем. – Отлично, – кивает он и уже собирается уходить, но Чайльд вовремя останавливает его, хватая за руку. – Что ещё? Скарамучча выглядит так, будто не сам попросил номер, а сделал Чайльду одолжение. – Зачем тебе мой номер? – Разве не очевидно? Написать. Или что там люди делают, чтобы общаться? Брови Тартальи в удивлении ползут вверх. – Ты хочешь общаться со мной? Типа, быть приятелями? – Не знаю. Я не разбираюсь в отношениях между людьми, – Скарамучча закатывает глаза, будто это самая очевидная вещь. – Может, это называется иначе. – Товарищи? – Близко. – Знакомые? – Не-а. Холодно. – Э-э… коллеги? – Холодно. – Деловые партнеры? – Теплее. Чайльд с огорчением в своей эрудиции вздыхает. – Я больше не знаю синонимов. Раз ты знаешь, почему не скажешь сам? – Я же сказал, что не умею. – Не умеешь говорить об этом? – Ага. Скарамучча молча смирился с тем, что Чайльд его руку так и не отпустил. Рыжий скользнул к ладони, на пробу сунул пальцы под кофту и обвил их вокруг холодной кисти. Скарамушу это даже показалось чем-то интересным. – О, я понял, – Чайльд утвердительно кивает. – Ты хочешь сначала быть друзьями, а потом… Скарамучча не дает ему закончить мысль, перебивая. – Да. Если это все, что ты собирался сказать, то я пошел. Он щёлкнул Чайльда по руке, которая удерживала его на месте, и заставил отвязаться. Он со странной усмешкой развернулся и целенаправленно зашагал в сторону своей собственной комнаты отдыха, потому что его личность имела больше веса, чем все остальные игроки обеих команд. – Эй, у тебя охуенные ноги! – выкрикнул Чайльд вдогонку, прежде чем отпирать дверь к себе. – А ты извращенец.