Не оборачивайся

Просто так покинуть поместье родителей не удалось. Мария вылезла из бассейна и на всех парах понеслась к выходу. Как пантера налетела на меня со спины и повалила на мамины петуньи. — Я всю жизнь из-за тебя второй номер, — бьет с локтя в живот, — всю, сука, жизнь! — Блять! — взвыла от боли, — рёбра! — Ничего страшного. — Идиотка, — вцепилась ей в лицо. — Девочки! На помощь бежали мама с папой и Бриллинг. — Я тебе глаза всё выцарапаю, — озверела, — на родную сестру из-за мужика кидаешься! — Тебе всё достаётся лёгко и просто, — перехватила мою руку, — титул, учёба, карьера. Отец оттащил её от меня, а Иван меня от неё. — Даже он! — вырывается. — Мария, ты пьяна, успокойся немедленно! — Я старше! Я! Мама, это же несправедливо! — Ты была вторым номером? — в шоке, — ты? Серьёзно, Мари? Я всегда брала пример с тебя, считала своим идолом. Я всё делала так же, как и ты, чёртова эгоистка! Прошу заметить. — Ваня, — обращается к нему, — просто ответь, почему она? — Стоп! Стоп! — из последних сил держит меня, — Карницкая, успокойся. — Отпусти меня, и клянусь, я выбью из неё всю дурь. — Женя, пожалуйста… — Вы постоянно с отцом говорите про неё! Что, — разревелась, — решил дочь под ученика подложить и сродниться? — Чего? — смотрю на Бриллинга. — Со старшей не получилось, но есть же ещё средняя, да? А там уже и младшая подрастёт. — Хватит нести чушь! — заорал, — закрой свой рот, Мария. Если не знаешь — заткнись. Да, мы обсуждали с Михаилом Александровичем Женю, но лишь её работу по делу Азазеля и награду за службу. Про сватовство речи не было. — И не будет! — прокричала, — больная истеричка с комплексами! Обратись к психологу, дура! — Чего?! — Хотя, тебе поможет только психиатр! — Он говорит правду? — обмякла. — Да, — отец кивнул, — ваша мама может это подтвердить. — Я тоже слышала, — Саша жуёт печенье, — Ванёк говорит правду. — Для тебя, — оскорбился, — Иван Францевич. Мари, я объяснял тебе тогда, и повторю это сейчас. Ты мне не подходишь, у нас разные интересы, связи нет никакой. Мне неуютно рядом с тобой, а значит, хоть убей, но я никогда не буду с тобой жить. Дружить — да, жениться — нет. Живи своей жизнью, выйди замуж за Акселя и забудь наш роман. Тем более, ничего, кроме нескольких свиданий и одного поцелуя не было. — Вань… — Я тебя не любил, не люблю и не смогу полюбить. Так понятно? Грубо, но правдиво. — Я спокойна… Отпусти, пап… Оглядев нас, она расплакалась и убежала в дом. В такси держалась хорошо, дома тоже, но когда Бриллинг начал обрабатывать мои царапины, я не сдержалась. — Ну-ну, — дует, — так больно? — Нормально, — вытерла слёзы. — Потерпи немного, ладно? Я почти закончил. Стой, Мария ударила по рёбрам. Дело в них? — Дело в ней, — опустила голову, — не понимаю, за что она так со мной… — Ответ тебе известен. Могу озвучить. — Давай. — Зависть. Повторяя за ней, ты делала всё куда лучше. — Она выбрала криминалистику, и я за ней пошла, а потом, Мария изменила направление, уйдя в юриспруденцию. — Почему осталась ты? — Переводиться было уже поздно. — Средний балл диплома? — Четыре и, — вспоминаю, — семь. — А у Мари? — Четыре и два, кажется… — Жень, ты эффектная, образованная девушка, рядом с которой Мария меркнет, так как сидит в Администрации и не двигается. Её раздражает собственная слабость, вызванная бездействием. Например, — смотрит в глаза, — я. Признаюсь, два года назад был редкостным засранцем и вёл себя омерзительно. Ты бы уже послала меня куда подальше, отматерив с ног до головы, и не стала бы терпеть, а она считала, что я проверяю её на прочность, флиртую и просто делаю вид, что не влюблён. Улавливаешь суть? — Да. Пойми, Мария всегда отличалась твёрдым характером, спокойствием и хладнокровностью. Отец считал её авторитетом. — Видимо, — задумался, — она такой является в обычном режиме жизни, понимаешь? Когда ситуация становится нестандартной для неё, то случается то, что мы видели сегодня. — Стойкость — лишь маска. — Верно. Извини за то, что из-за меня тебе расцарапали лицо и надавали по сломанным рёбрам. — Не бери на себя слишком много… — Легче не стало? — Нет, — мотнула головой. — Иди сюда, — раскрыл объятия, — тебе надо прореветься. — Я не буду плакать тебе в грудь. — Брось, — цокнул, — это нормально. Я не реву, так как не могу заплакать, но периодически ору в подушку и разношу дом. Приняв его предложение, разревелась как в последний раз, сжимая футболку в руках. Мужчина прижал меня к себе и начал качаться из стороны в сторону, пытаясь успокоить. Он ничего не говорил, не прерывал мою истерику. Просто находился рядом. — Еще и тушью запачкала, — смотрю на пятна, — прости. — Это всего лишь вещь, Жень, — вытирает слёзы, — её можно постирать или купить новую. Сходи умойся. — Да. Умывшись ледяной водой, с трудом посмотрела в зеркало. В отражении слабая девочка, которая не может стать личностью. Обиды, воспоминания. Я не сепарировалась от сестры. Подражаю ей абсолютно во всём. — Если хочешь, то покажу своё любимое место. Ваня сидел на кухонной тумбе и курил в вытяжку. — Хочу, — вытираю лицо. — Отлично, — достал телефон, — я вызову такси. — Что-то нужно? — Виски есть? — Под тобой. Он наклонился вниз, и старался открыть шкафчик, согнувшись в три погибели. — Ты сейчас носом клюнешь. — Не-не-не, — кряхтит, — всё под контролем. Удивительно, но Бриллинг достал бутылку.

У берега Невы

Я думала, что мы приедем в какое-нибудь кафе или клуб. Реальность превзошла ожидание.

ooes — искупление

Безлюдное и тихое место. Слышен лишь прилив, шёпот листьев и собственные мысли. Подойдя к воде, сняли обувь, выложили телефоны, личные вещи и верхнюю одежду. Песок тёплый, достаточно мягкий, даже несмотря на то, что солнце давным-давно зашло за горизонт. — Идём, — прикурил сигарету. — Куда? — Просто идём, — бросил зажигалку на куртку, — доверься мне, пожалуйста. Бриллинг протянул свою ладонь, намекая на то, что ему можно верить. — Доверься мне на ближайший час. Открой своё сердце. — Прикоснёшься к моему сердцу — отморозишь руки. — Ну же, — не унимается, — Жень… Сдавшись, взяла его за руку. Мы ушли подальше от берега. — Смотри на воду. Что она вызывает? Этот вид, атмосфера… Говори первое, что пришло в голову. — Спокойствие, тишину и равновесие. — Хорошо плаваешь? — выдыхает дым. — Не особо. — Тогда, почему за Фандориным кинулась? Точнее, почему ты кинулась за тем, кого даже не знаешь? — Хотела спасти. — Спаси себя. Мужчина переплёл наши пальцы между собой и рванул вперёд. Мы неслись к волнам, готовым нас поглотить. — Оп, — схватил бутылку. Момент погружения в воду запомнится на всю жизнь. Ощущение, что все проблемы, вопросы, тревоги и заботы — испарились в миг. Перерождение. Он отпустил мою руку. И я начала тонуть. Без преувеличений. Тело потянуло вниз. Я и подумать не могла, что сразу будет так глубоко. Разум охватила паника и страх. — С ума сошёл?! — жадно хватаю воздух. Иван расслабленно лежал на воде с бутылкой виски на груди. — Подумай, Карницкая, — глаза закрыты. — Не надейся, — осознаю, — вода — мои переживания. — Молодец, — улыбнулся, — выбралась же. — То, что ты отпустил меня, — усмехаюсь, — надейся только на себя, да? — Да… Никому неизвестно будущее, а значит, есть только ты. Если не можешь осилить силу течения — плыви по нему. — Зачем спросил про воду? — Именно так ты выглядишь со стороны. Приведи вид и начинку в соответствие. Мы пролежали на воде часа два точно. Молчали, прислушиваясь к окружающим звукам, пили алкоголь. Холода не чувствую. Тяжело подобрать слова, которые смогли бы описать моё состояние в этот момент, но скажу только то, что пазлы сложились воедино. Каждый остался наедине с голосом внутри. — Вань? — Что? — приоткрыл один глаз. — А ты всегда так делаешь? — Нет, — мотнул головой, — впервые. Я сказал тебе то же, что хотел услышать. — Что тебя мучает? — Расскажу, но позже.

Утро

Мы поймали попутку, и ребята довезли нас до центра, а дальше пошли пешком. Никто даже не заметил, что наша одежда мокрая. Бриллинг рассказывал различные истории из своей жизни, вспомнил армию и институт. Оказывается, Иван Францевич может быть нормальным, а главное — приятным. Гуляя по ночному Петергофу, любовались видами и встретили малиновый рассвет. Это неописуемо красиво. — Что, — улыбается, — даже не сфотографируешь? — Нет. Камера не сможет передать моих чувств. — Соглашусь, — засмеялся. — Ты чего? — Только сейчас понял, что занырнул с сигаретой в зубах, — закрыл лицо руками, — идиот. Ещё же думал, куда она делась… — Господи, — расхохоталась, — может, у меня останешься? — Рёбра всё ещё болят. Я не хочу сделать тебе больно. — Без секса. — Тогда, — кивает, — с удовольствием. Вернувшись в квартиру, поочерёдно приняли горячий душ. Сексуальных пижам у меня нет, следовательно, щеголять мне придётся в длинной серой футболке. — Вань! — стучусь, — забыла сказать. У меня нет мужских вещей. — Буду ходить голым! — Ослепнуть можно. — Карницкая, — цокнул, — мои вещи в сумке. Я на тренировку собирался. Я хотела поставить чайник, но Бриллинг уже сделал это. Более того, даже чай заварил. — Дождь! — трясёт мокрой головой. — Блять, — зажмурилась, — ты чего хоть? Прекрати! — Фена нет, значит, буду сушить волосы так. — Есть фен! Есть! Он в комоде. — Я не нашёл, — продолжает. — Он там! — Я его специально не нашёл, — ехидничает. — Кто ты по знаку зодиака? — Стрелец. — Пиздец, — махнула рукой, — мне всё ясно. — А ты? — Овен. — Пф-ф-ф, — закатил глаза, — сама-то чем лучше? — Бесишь, — ударила полотенцем. — Женя? — Мария стучится в дверь, — Женя! Неожиданный визит в половину восьмого. Ваня спокойно собрал свои вещи и ушёл в спальню, захватив с собой кружку горячего чёрного чая. — Я — мираж, — прошептал. В твоей спальне просто Бриллинг, одетый лишь в полотенце. Полуголый Бриллинг ранним утром. Подумаешь… Так, Карницкая, выдохни и не переживай. — Доброе утро. — Чего? — Можно пройти? — Заходи. Она оглядела гостиную с кухней, пытаясь найти предметы, доказывающие присутствие Вани здесь. Я запрыгнула на подоконник, увидев сигареты с зажигалкой. Надеюсь, что сестра этого не заметила. — Мне хотелось бы извиниться за вчерашний инцидент. — Извиняйся. — Ты меня разочаровала. Я считала, что с твоей стороны будет поддержка и влияние на Бриллинга, в плане нашего примирения. — То есть, мне надо было подойти к нему и попросить полюбить тебя? — Если грубо, то да, — кивает, — мы обязаны помогать друг другу. — Стой, — перебиваю, — остановись, тебя несёт, ты не сапсан. Мария, я не должна сводить тебя с кем-то. Я не Купидон. — Можно было оказать влияние. — Он мой начальник, — в шоке, — слышишь, что говоришь? — Вариантов масса. — Ты превращаешься в одержимую маньячку. Любовь — здоровая эмоция, а то, что чувствуешь ты — больная. Разве, Бриллинг плохо объяснил? — Послушай… — Нет-нет, это ты послушай. Он тебе не нужен, как мужчина, а необходим, как факт того, что всё желаемое — твоё. Игрушка, трофей, показывающий лишь принцип. Никто из парней тебя не бросал, кроме него. — Да, и что? — сложила руки на груди. — Ничего… Ты извиниться хотела? — Извини, что сорвалась на тебя и приревновала Ваню к тебе, — опустила глаза, — он бы никогда не стал жить, да даже спать, — усмехнулась, — с такой как ты. Маленькая, глупенькая и дикая. — Это комплимент? Спасибо. — Вы такие же разные, как и мы. Я не хочу с тобой ругаться из-за него, но попрошу не лезть в наши отношения. — Мария! У вас нет никаких отношений. Хочешь раскрою секрет? — Валяй. — У него девушка в Москве. Они живут второй год, у пары есть хорёк. Дай телефон. Я нашла профиль Саши в социальных сетях и показала это сестре. — Ребята много путешествуют. Посмотри на её взгляд. Когда она всё поняла, то ей оставалось лишь молчать и украдкой вытирать слёзы. — Он тебя не любит, — шёпотом, — ты ему не нужна. Более того, ему из нас двоих никто не нужен. Интереса нет вообще. Понимаешь? Наблюдая за тем, как у неё всё внутри рушится и трещит, мне и самой стало больно. Лучше так, чем жить в иллюзии обмана. — Саша бежала к нему навстречу и визжала, как была рада видеть. Мария, он тоже был рад этому. Бриллинг вернулся в Петергоф из-за расследования, и всё. — Его назначили начальником. Ваня переедет сюда. — Вместе с ней и Персиком. Прекрати ждать человека, зная, что он к тебе не вернётся. — Ты права, — кивает, — права… — Мари, я желаю тебе лишь добра, но быть твоей шестёркой не собираюсь. Я уже выросла. У меня своя жизнь, свои дела, проблемы. — А я здесь каким боком? — Пытаешься подмять под себя. Я старше, — передразниваю, — хочешь нормально жить и общаться со мной после вчерашнего? — Хочу. — Обратись к психологу. Тебе нужна помощь. — Не простишь за те слова? — Никогда. Я раскрыла тебе душу, а ты в неё вывалила своё дерьмо. — Пойду, — положила мой телефон на барную стойку. — Не прощаюсь. Тяжёлый разговор. Бриллинг переоделся и тихонько вышел из комнаты. Услышанное повлияло на его настроение. — Более того, ему из нас двоих никто не нужен, — повторяет мои слова. — Я соврала? Он провёл языком по зубам, прикусил нижнюю губу и шумно выдохнул. — Нет, — улыбается, — ни капли. — Что и требовалось доказать… А глаза темнее тучи.