База «Азазель»
Иван Францевич выглядел уставшим и злым, но оно понятно. Господин МакАллистер не стеснялся в выражениях, мужчина разговаривал с Бриллингом так, как он этого заслуживал. Сэм был одним из тех, кто не дрожал перед Абаддоном. Единицы. — Пока ты катаешься по странам и работаешь с гражданскими, я тяну корпорацию. — Забываешься, — Ваня рявкнул. — Закройся, Абаддон. Ничего из себя не представляешь без поддержки Люцифера. Думаешь, женился на его дочке и всё? Сорвал куш? — Замолчи. — Корпорацией должен управлять человек с холодным умом, а не выскочка с горящей жопой. Не понимаю почему он оставляет тебя. Есть же законные наследники. — Она толком ничего не знает, — прикурил. — Обучи и расскажи! В чём проблема? Единолично править не выйдет. — Мальчики, — заходит Михаил Александрович, — вы чего так горланите? Вас слышно на третьем уровне. — Сэмюэль палку перегибает, — закинул ногу на ногу. — Я слышал, — кивает, — и он прав, Абаддон. Ты не будешь править один, — усмехнулся, — все права и обязанности, полномочия, я передам своей дочери. Твоя задача — обучить, помочь. — Мы договаривались о другом. — Мы с тобой тоже договаривались о другом, — кивнул, — пока что, именно на данный момент, я глава Азазеля. Моё решение может измениться в любую минуту. Сильно не расслабляйся. Ничего не поменяется для Сэма. Он как был начальником отдела разведки, руководителем курса спецподготовки и одним из генеральных директоров, так и остаётся. — Кем? — Бриллинг поперхнулся дымом, — генеральным директором? Это шутка? — А ты думал, я с голой жопой тебе предъявлять буду? — МакАллистер рассмеялся, — мы с тобой равны, Абаддон. Ивана Францевича чуть не разорвало к чёртовой матери от услышанного. Ваня делиться не любит, особенно властью. На лбу был виден отсчет до взрыва, как на бомбах. — Пиздец, блять, — на русском, — дядя Миша, я просто в ахуе! — Не кричи. Сэмюэль понял только мат. — Говори по-английски, Вань. — Нахуя? — Успокойся, — прорычал, — иногда начинаешь забываться. Я терпел твои выходки, — вздохнул, — некоторые, лишь из-за Евгении. Мне самому было бы тяжело в одного управлять такой масштабной корпорацией. Как и все, назначил генеральных директоров. — Меня не хватает? — Ты мне здесь нужен. В филиалах должны быть свои главы, ты все прекрасно понимаешь, Ваня. Сэмюэль — глава филиала в Германии. — Нашего главного филиала, — прошипел, — головной офис и сердце корпорации. Бриллинг ревновал. Мужчина считал, что такой уровень доверительных отношений только между ним и Люцифером, но ошибся. Ваня ошибался редко, и крайне ненавидел это. — Так, — оглядел парней, — я пошёл. Вы не орите, — пригрозил кулаком, — это относится уже к тебе, — Бриллингу. Сэм с довольной улыбкой проводил Карницкого. — Съел? — Катись в свою Германию нахуй, — показал ему средний палец, — приехать не успел, а уже заебал. — Как вечер с Ханаби? Вспомнили былое? Рассказал жене? — Всё прошло хорошо. Да, вспомнили. Гори в Аду. — Не злись. МакАллистер специально провоцировал Бриллинга, и это получалось у него отлично. Абаддон реагировал на каждое слово как цепной пёс. Готов разорвать. — Знаешь, время идёт, мы с тобой становимся старше, меняется практически всё, кроме твоей блядской натуры. У тебя такая жена красивая, видно что нормальная, а ты с Ханаби по старой памяти. — Закрой свой рот. — Остынь. Я не претендую. Ты не спасёшь её тем, что ушёл. Люцифер уходил от жены и в этом был смысл. Ольга не состояла в наших рядах, была лишь третьим лицом. Такое могло бы сработать. – Она – мать детей Люцифера. — С которыми могла скрыться на этой огромной планете в любом уголке. Евгения же на самой верхушке, как новогодняя звезда на ёлке, ещё и мерцает. Не пытайся спрятать — всё равно, кому надо, — цокнул, — найдут. — Наш брак фиктивный. Для Азазеля это обычное дело. Да, была страсть, и прочие позитивные вибрации, но всё это проходит. Увидели настоящие лица друг друга и поняли, что вместе быть нам тяжело. Это не моё. — Что, — улыбается, — не справилась с твоим ёбнутым характером? Девочки любят внимание, конфетки, адекватных мужиков. — Ты сам-то постель только с подушкой делишь. — Я бы делил постель со своей женой, если бы кто-то её не трахнул. — Да я не знал что она твоя баба, Сэм! Ну не знал, у неё на лице это не написано! Нет у меня возможности оттрахать девку обратно! — Издеваешься? Ты был на нашей свадьбе! — Я и половины не помню, блять. Вспомни каким был пьяным, просто до поросячьего визга, МакАллистер. — Это тебя не оправдывает. — Только, — замялся, — посмей посмотреть на Женю как-то иначе. — У вас свободные отношения, забыл? На неё люди могут смотреть так, как хотят. Если уж проводишь вечера с Ханаби, тем самым принимая правила игры, то будь добр играть честно. Тебе можно, а ей нельзя? — С другими сам разберусь. Не смей лезть. — Я не стану трахать твою жену из-за мести. Абаддон, тебе со мной лучше дружить. Бриллинг понимал, что Сэмюэль прав. Асмодей имеет влияние среди корпоративных сотрудников больше, чем он. Человек из народа… Любимчик. Азазелевцы из Германии его любят и уважают, в то время, когда Абаддон для них чужой. Понимал, но признавать не собирался. Они познакомились за месяц до Иордана и сразу же не полюбили друг друга. Полные противоположности. Что парни не поделили? Всё, даже воздух. Ненависть на генетическом уровне. Лишь на мгновение в голове Бриллинга возникла мысль о том, что в МакАллистере есть всё то, чего нет в нём и так необходимо Карницкой. Мужчина уставился в одну точку, сжимая ключи от машины. Поцарапался. — Какие цветы ей нравятся? — достал телефон. — Катись, — указал на дверь, — долбаёб. — Пошёл нахуй, — чётко и по-русски, — ведешься как ребёнок. — Избавь меня от своей компании. — И от комплексов, да? — поднимается. — Покинь мою комнату. — Заплачь ещё. О, — кинул взгляд в сторону двери, — Ханаби. Девушка выглядела какой-то воодушевлённой. — Здравствуй, Сэмюэль. — Ну, — потёр ладошки, — блядь блядует своё счастье не проблядует. — Всё обговорено и тебя это не касается.Карницкая
Нас ждали в общем зале. — Жень, сходи в церковь, за тобой демон плетётся, — указывает на Амалию. — Ваня, — я разозлилась, — а что у тебя с лицом? Ты либо пёрни, либо выдохни. Смотреть невозможно. — Перекрасилась и в тебя вселилась Бежецкая? Все брюнетки — стервы? — замялся. — Ты на меня даже не смотри, — девушка сложила руки на груди, — с тобой я поговорю позже. МакАллистер молча стоял у аквариума и пытался понять о чём мы говорим. — Боюсь-боюсь, — закатил глаза. — Господа, — Ханаби поправила жакет, — может, мы приступим к обсуждению? — Ты ещё кто? — рявкнула Амалия, — мы стриптизёршу не заказывали. — Криминалист, — отвечаю ей на русском. — Чего? — вскинула бровью. — Сужу лишь по внешнему виду, — пожимает плечами. — Бежецкая, — выдохнул Бриллинг, — притормози… Она возмущалась так, словно Иван от неё ушёл. Готова его задушить здесь и сейчас. — Не указывай мне. Так, пошли выйдем и перетрём. — Пошли. Мне стало максимально неловко. — Очень красиво, — Сэм наконец-то что-то сказал, — вам идёт. — Благодарю. Ханаби, можно переговорить с вами наедине? — О чём? — Есть о чём. Я подошла к двери и указала девушке на выход из комнаты. Она смотрела на меня с неким отвращением или пренебрежением. — Вы можете спать с Бриллингом ровно столько, сколько хотите, или пока ему не надоест, но не смейте ставить себя наравне со мной или выше. Держите свой рот на замке и даже не думайте мне перечить. Мой голос звучал как угроза. — Ваше слово не имеет кого-либо веса, желания и прихоти приравнены к нулю. Он всегда будет на моей стороне и за меня. — Вам кажется, — скривилась. — Мне не кажется. Я знаю. — Если знать как завоевать сердце мужчины, то жить станет легче. — Вам не станет. Если вы попытаетесь выделиться больше, чем я вам позволяю, то поверьте, такого не забуду. — И что будет? — улыбается. — Вас будут насиловать несколько дней, пытать, а потом убьют, — улыбаюсь в ответ, — возможно, моя фантазия разыграется и придумаю что-нибудь более интересное. — Вы сумасшедшая? — в шоке. — Я русская. Мне абсолютно наплевать какой у вас статус в Японии, вы на моей территории, а значит — в гостях. Помните, мы с Бриллингом друг друга стоим. — Мне не страшно. — Ханаби, я вас не пугаю, а просто предупреждаю в первый и последний раз. Повторять не буду. И будьте добры, сделайте лицо попроще. — Иначе не выходит. — А надо… — Могу быть свободна? — Как ветер в поле. Она с гордым видом развернулась, возвращаясь в комнату. — Иди роллы крути, сука. С лестницы выбежал разъярённый Бриллинг с красным следом от руки на щеке. Поговорили. — Сама со мной пойдёшь или на плечо закинуть? — Сама. — Вперёд. Выбор без выбора. — Так, — закрыл за мной дверь, — во-первых, ты сегодня очень красивая, как и всегда, но сегодня сердце замирает, цвет волос новый тебе идёт. — Спасибо, — я в ужасе. — Во-вторых, скажи мне пожалуйста, какого хера ты натравила на меня Бежецкую?! — заорал, — она же идиотка с молоком вместо мозгов! — Я её ни о чём не просила. — Амалия мне всю-всю душу выебла! — Так, Иван Францевич, давай-ка успокаивайся. Повода для криков нет совершенно. — Как это «нет»?! Мне с самого утра мозг ебут! — Выдохни. По поводу меня можешь вообще не переживать. Я не имею к тебе каких-либо претензий, негатива или ненависти. У нас с тобой нет ипотеки на сорок лет, троих детей, внуков и пятерых кошек. Делить нечего. Я всё так же уважаю тебя, твоё мнение и помощь, ценю наши отношения. За короткий промежуток времени ты стал очень важным человеком в моей жизни, которого мне не хотелось бы потерять, и дабы не портить всё вышесказанное, давай мы оба выдохнем: ты не продолжишь орать, а я не начну. Бриллинг, кажется, даже дышать перестал. — Я много думала обо всём. Мы действительно разные люди. Мне не хватает в тебе ласки, внимания и нежности, а тебе во мне не нравится чрезмерный контроль и моё необоснованное уныние. Разные взгляды на жизнь, семью и поступки. Я хотела бы стать матерью, жить с мужем в доме, а ты даже о детях слышать не хочешь. — Боюсь того, что ребёнку передастся вирус. — Ты на терапии. Я всегда буду рада видеть тебя на пороге своего дома, отвечу на звонок в любое время, но быть вместе рядом друг с другом у нас не получается. Слишком много расхождений. Хочу сказать спасибо, — голос начал дрожать, — что защищаешь меня от всего на свете. Как панцирь у черепашки. Мне, конечно же, это, моментами, не нравится, но только на тебя и твою помощь я могу рассчитывать всегда. Раз и навсегда не получилось… Не выдержав, я пустила слезу, за что возненавидела себя моментально. Он молча подошёл ко мне и обнял, утыкаясь лбом. — Не плачь, прошу, — прошептал, — я тоже не вывожу. Прости за всю боль и страдания, Карницкая… Я не хотел обижать тебя. Ты не понимаешь, почему так поступаю с тобой. Мне хочется спрятать тебя от этого ебаного мира, а пока ты рядом со мной, у меня ничего не выйдет. — Я уже одна из вас. — Тебя никто не собирается лишать власти или прав на Азазель, нет, наоборот, ты будешь вовлечена во всё, но дистанционно и как можно дальше от эпицентра развития событий. Позволь мне исправить свою ошибку. — Какую? — Твоя вербовка — моя идея. Я даже не подозревал, что сложится всё именно так. Азазелевцы — максимально травмированные люди в том или ином плане, которые могут существовать в среде вечной войны. Никто добровольно в наши ряды не вступает. Всегда есть какая-то весомая причина. Такие истории грустные, ужасные и страшные, в таких историях ничего хорошего нет, и чаще всего, после таких историй люди сломаны, а Азазель — единственный выход из ситуации. Некоторых всё ещё кошмары по ночам мучают. — Тебя? — Я снов не вижу. Азазель — не твоя стихия. Ты слишком человечна для этого. — Всё было предрешено заранее. — Для Марии, — усмехается, — она сумасшедшая во всех смыслах и нам подходит. Злись сколько влезет, но я всё равно закину тебя куда-нибудь на Аляску и спрячу в сугробе, ибо твоя жизнь — самое ценное что у меня есть. Мне абсолютно плевать с кем ты будешь жить, спать, рожать детей и строить дом, главное — дыши, — целует в лоб, — большего от тебя не надо и этого достаточно. Улыбаешься ты — улыбаюсь я. Всё легко и просто. — Самому больно это говорить. — Так надо. Я услышала как его голос предательски надломился. Подняв голову, увидела Бриллинга в слезах. — Брось, — вытираю слёзы, — Вань… Ты чего хоть? Это разбило моё сердце на мелкие кусочки. — Мне не хочется отпускать тебя, но так будет лучше, — поднял глаза, — безопаснее для тебя. С тобой я уязвимым становлюсь, не могу думать о чем-то другом, лишь о тебе. Пожалуйста, не будь дурой и послушай меня, Жень. — Найдём убийцу и уйду в тень. — Договорились, — прижимает к себе, — спасибо…Ночь
Дельного разговора не состоялось. Мы все были погружены в свои мысли. Тяжелый день. — Знаешь, — Амалия сделала музыку потише, — я тебе даже завидую. — В плане? — смотрю на светофор. — Ты смогла поговорить с Бриллингом и решить проблему, а я нет. — Расскажешь? — Вкратце. Не люблю вспоминать то время, — вздыхает, — Бежецкий, Азазель и всё разом. Александр Бежецкий был моим вторым мужем и самой главной любовью в жизни. Хотя, нет, это была не любовь, а смысл моего существования. Он был идеальным во всём, складывалось впечатление, что судьба благословила наш брак. Каждый прожитый день с ним — рай на земле. В тот вечер, — замялась, — я узнала что Саша был до меня женат, и от первого брака имеется дочь. Вроде бы, ничего такого, да? Но он молчал об этом пять с половиной лет. — Скрывал? — Да, не знал как отреагирую. Отреагировала я бурно, потому что была помешана на попытке забеременеть, да и много другого навалилось. Мы поругались, он уехал из дома и в тот же вечер попал в аварию. Я бы всё отдала, лишь бы у меня был шанс вернуться в прошлое и всё изменить. Прошло семь лет, а я каждый день про него думаю. Девушка сняла с телефона чехол и достала фотографию. — Не могу отпустить. Красивый брутальный мужчина с чёрными волосами и карими глазами. Бежецкий был обладателем восточной внешности. — Мне тогда жить вообще не хотелось. Ваня нашёл меня в ванной комнате, — прикусила губу, — с трудом остановил кровь и увёз в больницу. Не представляю как он узнал о том, что я вскрыла себе вены… Пиздец. — Даже дочь назвала так, как он хотел. Ярославна. Ему так это имя нравилось. — Разве, у государя нет какого-то списка имён для царевн? — Есть, но пошли они в задницу. Саша каждое утро пил чай с молоком, мёдом и печеньем. И не поверишь, но когда Яру привезли в палату, то от неё пахло точно так же. — Мне очень жаль, Амалия, — положила руку на её плечо, — держи, — вернула фотографию. — Лучше хоть какой, даже как Бриллинг, но живой.