***
Зелёные фонари скакали возле знакомого, радостно похлопывая. По тому и не скажешь, что того пару минут назад яростно вытаптывали в землю. — Если будешь скакать, станет хуже. Раз так полон сил, пошли быстрее. Медпункт ещё работает. Кадзуха упрямо глядел под ноги, не желая поднимать взгляда. Дышалось слишком легко. Многолетний душевный камень наконец рассыпался, теперь видимо сдавливая осколками. Будто это был вовсе не камень, а стекляшка, которую стоило и дальше беречь и хранить. — Это сейчас не важно! Кадзуха, ты смог! — Сиканоин наклонился чуть ниже, заглядывая в лицо бывшего. Однако, тот стал ещё более подавленным, чем был. — Как ты себя чувствуешь? Над этим стоило подумать довольно серьезно. Вкус победы назойливо вертелся на языке, сладостно окутывая вкусом весь рот. Безрадушная месть радовала, и свысока взирать на предателя действительно приятно. Но этот взгляд. Совершенно разбитый, и беспомощный… Что-то мерзкое попало в глаз, окутывая пеленой. — Отлично. Пошли скорее.***
Из-за надвигающихся туч стемнело гораздо раньше, чем мог предполагать рыжий. Пальцы ловко крутили зубочистку, однако звон колокольчика на двери отвлёк парня, привлекая к себе внимание. Зубочистка печально, с глухим стуком, упала на обеденный стол. Мужчина вальяжно проследовал к Тарталье, присаживаясь напротив. — Прошу прощения, что вытянул тебя в твой нерабочий день, ещё и так поздно, — Мужчина прокашлялся, подзывая официанта. Аякс лишь вымолвил «ничего страшного», снова переключая внимание на зубочистку. Дотторе широко улыбнулся удаляющейся девушке, в конце концов начиная то, для чего он назначил встречу. — И как там прошло первое посещение? Рыжий понятия не имел, как ответить начальнику. Сказать прямо, что первый убежал за бледным шизофреником, а потом увёл Скарамуччу домой, и спаивал для его же собственного успокоения? Парень дважды прокашлялся, отводя взгляд в сторону. — Неплохо, но пока ничего точно сказать не могут. — Снежный оглядывал за окном, очевидно не желая встречаться взглядом с доктором, но один вопрос неустанно мотался на языке. — Кстати, меня ужасно волнует вопрос насчёт того, почему мне так легко позволили присутствовать на приёме. Неужели вы ошиблись с выбором профессионала? Его собственные слова показались чересчур вызывающими, и он поспешно закрыл рот. Но Дотторе лишь мягко улыбнулся, немного наклоняясь, дабы быть ближе к подручному. — Видишь ли, Чайлд. Синобу действительно позволяет присутствовать близким людям больных на приёме, и я считаю, что это даже плюс. Мужчина вновь отстранился, принимая свой заказ в виде кружки эспрессо. — Я знаю её лично, и насколько я могу предположить, она вдоволь наслаждается своей профессией. Клиника ни раз делала ей выговор, и даже штрафовала, но это не особо действует. Она позволяет себе и дальше впускать здоровых попечителей своих больных пациентов. Тарталья нахмурил брови, мысленно критикуя клинику за несоблюдение правил и безопасности. Он не мог сказать, что был рад выслушать всё о Скарамучче, и он сам явно был бы против, и если бы приём продлился дольше, вынудил бы Аякса вылететь пулей из кабинета. Что скрывать, рыжий бы не хотел слушать все это дерьмо, что происходит у того на душе. Но интерес и переживания за старого друга были сильнее. И если бы его выперли из кабинета, он бы вздохнул с облегчением. Сила воли — не его конёк, и поэтому помощь врача выйти была бы кстати. Но как он заметил, даже тот парень, что был с Кадзухой, был более подавлен при выходе из кабинета, чем сам пациент. — И всё же, — Совершенно не понимая причины такого поведения, выдохнул Аякс, — Я не могу понять, почему она так небрежно относится к подобному, ещё и наслаждается. Дотторе медленно отпил глоток из маленькой кружки, смакуя вкус зёрен в напитке. — Все просто. Не все доктора идут по своей профессии для спасения и помощи людям. Некоторые же наоборот, наслаждаются процессом лечения, когда людям невыносимо больно. И это касается не только медицинской части. Казалось, что за кружкой скрывается подобие зверской улыбки. — Вот к примеру, что бы ты почувствовал, если бы узнал, что человек, которого ты любишь, и которым дорожишь, страдает на протяжении нескольких лет? Изнуряет себя отвратительными мыслями, и его сознание и собственная личность постепенно грязнет в самозабвении. — Думаю, мне было бы больно и обидно за него. — Верно. Что-то щелкнуло в голове, и все ещё будто сомневаясь, Чайлд озадаченно нахмурил брови. — Такие доктора, в части психологии и психотерапии, отлично читают эмоции. Особые садисты ловят каждую изменённую мышцу на лице, наслаждаясь переменной в осознании отношения к дорогому человеку. — Мужчина осушил кружку, осторожно отодвигая на край стола, а глаза уже почти налились кровью. — Куки Синобу профессионал, и ещё ни один пациент не покидал ее с жалобами. А взамен, помимо денег она получает необычное садистское удовольствие. Тело пробило холодным потом, а пальцы рук внезапно похолодели. Совершенно непозволительно.***
Глаза неохотно открылись, все ещё покрывая всю видимость пеленой. Голова болела, а конечности будто и вовсе отнялись. Такое привычное состояние, что парень выдохнул, пытаясь через белизну опознать своей местоположение. Он успел накидаться, и даже не помнит этого? Это определенно можно назвать достижением. Однако привычного отходного состояния после опиатов не ощущалось, а это значит, что он напился до степени почти полного онемения. Пальцы дергались от холода в квартире, и только спустя несколько секунд прибывания в сознании в голове послышалось навязчивое жужжание. Точнее, это было обычной вибрацией телефона. Скарамучча даже не мог представить, что ему названивают почти в течение часа. Брюнет выдохнул, с силой поворачивая голову. Это была знакомая старая комната, в которой он жил несколько лет назад. Кровать казалась до боли знакомой и родной, но спальня была пропитанная запахом спирта настолько, что казалось будто алкоголики все это время оприходовали квартиру. Нос неприятно зачесался, а вибрация не прекращалась. С силой воли Бога, Куникудзуши перевернулся, и удивлением было то, что телефон не валялся на полу, а очень даже аккуратно лежал на столе возле кровати, ещё и на зарядке. Парень очевидно не знал, ахуевать ему или смеяться, учитывая что на дисплее было около сорока пропущенных от неизвестного номера, и два сообщения.***
Дверь с силой захлопнулась, а в другой комнате слышались ругательства, какие только можно вспомнить. От криков в висках неприятно отдавало пульсирующей болью, а перевязанные пальцы держали телефон, настукивая большим пальцем по экрану. С коридора послышался последний крик бешенства, и дверь снова открылась, являя в проёме растрепанного и красного от гнева Хэйдзо. — Вот нет, я не могу блять успокоиться! Скажи мне, ты настолько любишь страдать и изматывать себя? Ты покончил со всем там, перед клиникой! Ты сказал все, чего он только и достоин услышать. Я достаточно толерантен к общению с бывшими, но не с ним! — Последние слова он выразил особенно громко, несмотря на то, что буквально кричал. — От твоих криков голова болит, — Каэдэхара спокойно выдохнул, сбрасывая звонок после очередного текста автоответчика. — Я просто хочу знать, что он в порядке. Эти слова прозвучали почти шёпотом, и конечно по причине того, что лишь услышав их, Сиканоин может окончательно выйти из себя. Так и случилось. Ноги сами опустили его на кафель, а глаза лишь неотрывно и отчаянно глядели на растрепанного и нервного блондина. В тишине слышались лишь гудки, которые снова и снова прерывались голосом автоответчика. — Какой же ты безнадёжный. Ещё минута молчания, но гудки больше не шли. На бледном лице на мгновение показалось нечто на подобии отвращения, но пальцы начали быстро что-то печатать. Кадзуха подорвался с места, больше не в силах посмотреть на сидящего на полу Хэйдзо. — Скоро буду.