***
Февраль быстро порадовал солнечными днями, выгуливая тучи в другой стороне от города. С каждой неделей становилось все теплее, но Кадзуха отсиживал теплые деньки дома, более-менее старательно подготавливаясь к вступительным экзаменам. Но в голове было пусто. Лишь тревожность уже так привычно разгуливала под ребрами, периодически покалывая. Кадзуха усмехнулся собственной шутке насчёт того, что они колются вместе, кто чем. Скарамучча под веществами стал уже чем-то привычным. Он не помнил, когда в последний раз видел его трезвого, или не под отходящим эффектом. Он просто сдался, и принял это как данное. Угрозы в виде влиятельного, голубовласого мужчины парню больше не были страшны. А переходить черту, и отправлять его в диспансер… Страшно. Слишком страшно. Ручка настукивала знакомый мотив по столу, пока красные глаза метались по небу в поисках собственных мозгов, или хотя бы каких-то мыслей. Но голова пуста. Куникудзуши пропадает уже 3 день, и это тоже уже не новость. Чаще он устраивает марафоны по нескольку дней, а потом возвращался неимоверно агрессивным. Но самым пугающим был один случай, когда… Каэдэхара зажмурился, пытаясь вымести это из головы. Он хотел других мыслей, но явно не таких. Когда он спросил у Скарамуччи, может ли он пойти с ним на одну из подобных вписок. Тогда он ещё не сдался, и пытался хоть как-то помочь возлюбленному. Или как-то присмотреть… Он не говорил ему, что хочет употреблять с ним, и сам не думал об этом. Но видимо он воспринял совершенно иначе.***
Воспоминания поглощали в самый неудачный час. Кадзуха ошарашено глядел на бывшего, который вел себя ещё более необъяснимо, чем пару лет назад. В груди неприятно защемило, а в пальцах закололо. К чему это? — Что за наигранность. Кабукимоно, успокойся. Как и раньше, парень называл возлюбленного так только в самые неразрешимые моменты. Обычно, когда был зол, или слишком разочарован поведением зажатого дурика. Но сейчас то в этом не было смысла. — Понятия не имею, кого ты зовёшь. — съязвил Скарамучча, все ещё глядя на Каэдэхару насмешливым взглядом. Это начинало раздражать. — Я давно сменил фамилию. Ты ничего обо мне не знаешь, как и я о тебе. Живи дальше.***
Он знал обо всем, до чего мог дотянуться. Покрасневшие костяшки снова и снова стучали в дверь неизвестной ему квартиры. Ошибки быть не могло… Он не мог наврать о его местожительстве. Между ними было какое-то необъяснимое доверие, которое вязалось на безопасности наследника. Или так казалось только Кадзухе. За дверью была пугающая тишь, а звонок судя по всему не работал. Так глупо, он ведь мог уйти, и его просто не было дома… Время на дисплее телефона высвечивало 22:54. Он и правда мог быть где угодно в такое время. Где угодно, но не здесь.***
Осенние улицы не радовали ничем. Только лужами и небольшими чуть пожелтевшими листами на асфальте. Прошло полгода. Лужи отражали бледное лицо с глубокими синяками под глазами. «И где бы ты не был, Рано или поздно я тебя найду. В чужом районе, возможно, перепил Или снова вляпался во всякую хуйню…» В голову лезли забавные матерные стишки. Хотелось бы написать о чем-то действительно глубоком, но от прежней обыденной грусти постепенно наступал торг. Хотелось хоть как-то поглядеть на ситуацию с позитивом, но получалась действительно одна лишь «хуйня». Проходя мимо знакомых магазинов, иногда казалось, что за витринами и стеклами светится знакомая синяя макушка. Но он больше не пытался поймать его. Отчаяние приобрело свою силу. Ведь всегда это оказывались либо обычные игры воображения, либо похожие лица. Больше не было желания искать. Кадзуха не обвинял прохожих, продавцов, или водителей автобусов в его пропаже. Что-то, что медленно когда-то распускалось в груди, уже давно завяло. Не было смысла взращивать что-то дальше, хотя он и пытался. Сначала это походило на безумие. Проезжая мимо знакомых улиц, где-то назойливо цеплялся знакомый запах парфюма с сигаретами. Чужие руки на поручнях транспорта казались такими знакомыми. Но все же, это бесполезно. Безумие не было оправдано.***
Сейчас же синие глаза так потускнели. Синяки под глазами стали больше, и в них так хотелось спрятаться. — Знаешь, я долго искал тебя. — со вздохом выдавил Каэдэхара. Спустя года хотелось выговориться. Показать, что ему не все равно. Та надежда, что долго теснилась, пряталась в глубине души, снова начала загораться. Возможно, даже зря. Скарамучча что-то хотел сказать, вероятно, перебить, но ему не дали. Перевязанные руки нежно захватили холодные пальцы, которые пытались спрятаться за рукавами. — Я действительно думал, что схожу с ума. Возможно, так и было. Ты был… Нужно ли это было знать его бывшему возлюбленному? Возможно, нет. Но хотелось хоть сейчас остаться слабым. — Ты был так близко ко мне во снах. Почти два года я пытался тебя найти. Отыскать, чтобы поговорить… Дыхание перехватило, а уши заложило, перекрывая возможность хоть что-то услышать. А слышать хотелось. Скарамучча вылупился на объект своего обожания, который так жалко выглядел сейчас. Покусанные губы медленно проговаривали слова. То, что он, возможно, так хотел услышать. — Я даже узнал твой адрес, знаешь. Я бы не хотел поступать так… Но ты не оставил мне выбора. Тебя там не было. Когда бы я не приходил, тебя не было… Ни там, нигде. В горле стоял отвратительный ком. Хотелось заплакать, но все старания были направлены на то, чтобы слушать его. Голос был таким же спокойным, размеренным, но подрагивал. Какой же идиот. — Я просто действительно хотел бы выговорить тебе все, что чувствовал все эти годы… — Кадзуха. Блондин наконец поднял взгляд, сильнее сжимая чужие ладони. — Пойдем, пройдемся. Безмолвное согласие, и неловкая тишина. Скарамучча выбрался из хватки, сразу отворачиваясь, и уходя с моста. Деревяшки снова мерзко скрипнули, и Каэдэхара направился следом.***
Девушка в черной маске собирала документы в стопку, параллельно слушай неугомонного детектива, который уже около часа говорил не затыкаясь. — Хэйдзо. Парень дернулся от резкого обращения, и наконец заткнулся. — Я рада, что ты так воодушевлен делом, но я ведь не просто так попросила тебя прийти сюда. Сиканоин остепенился, и неловко почесал подбородок. — Ах, да… Прости, Куки. Потом, тогда, договорю… Так, что ты хотела? — Поговорить насчёт Каэдэхары Кадзухи. Резко передёрнуло от упоминания знакомой личности. Синобу редко что-то рассказывала об их сеансах, однако, когда рассказывала, информация была хуже и хуже. — Я предполагаю, что именно из-за тебя сейчас ему становится хуже. Тон девушки стал тише, и гораздо серьезнее. Тревожность накрыла волной, вынуждая тяжело сглотнуть. Такое постановление перед фактом сбило мысли, и Хэйдзо опасливо смотрел на психиатра в другом краю кабинета. Но Куки лишь улыбнулась глазами, будто хитро прищуривая. — Я пошутила. В фиолетовых глаза что-то мелькнуло, но такие качели совершенно не давали детективу сосредоточиться на эмоциях. — Слез и смерти моей хочешь? Синобу, я, конечно, люблю тебя, но ты меня доводишь… — зеленоглазый истерично выдохнул, усаживаясь на кушетку напротив стола. — Прости. На самом деле, это, не совсем, шутка… Но было проще для начала тебя напугать. Психиатр приспустила маску, наконец убирая все документы в ящик. — Судя по его состоянию, твоя компания действительно делает ему хуже. Не сильно, но все же… — Синобу сглотнула, и подошла ближе. — Я думаю, тебе стоит его отпустить. Глаза неприятно защипало. Парень не понимал, что он делает не так. Он знал, что если он уйдет, Кадзуха останется один. Спросить ему не дали. — Сейчас, ему будет лучше одному. Ты ведь знаешь, я не совру. На телефон девушки пришло сообщение, из-за чего она быстро включила телефон, отвлекаясь от разговора. А Сиканоину становилось хуже. Насколько ж он надоедлив, что такому человеку, как Каэдэхара, будет лучше одному, чем с ним. Синобу нахмурились, и отложила телефон. — Просто, подумай об этом, и попробуй поговорить с ним. А сейчас мне нужно уходить. Завтра можем встретиться. — девушка улыбнулась, и мягко погладила парня по голове. Хэйдзо поднял голову, слабо улыбаясь. — Да, конечно.