Снова здравствуй, Ли Минхо
29 января 2023 г. в 01:55
Хан Джисон часто чувствовал себя немного пришельцем, выброшенным в младенчестве на Землю в качестве эксперимента (и весьма неудачного), как считал сам парень, но конкретно в этой аудитории он почувствовал себя своим. Почему? Здесь пока было не так много людей. По коридорам университета сновали группами стайки студентов, которые уже успели познакомиться друг с другом. Кто-то одиноко сидел за партой, кто-то стоял у стенки и разглядывал аудиторию. Все в пределах нормы.
Да, здесь было на что посмотреть. Большое светлое помещение с белыми стенами и партами из темного дерева, которые амфитеатром уходили наверх. Комната была так светла и просторна, что напоминала концертный зал незадолго до того, как целая толпа людей займет места, согласно их билетам. Джисон ценил тишину, но сейчас она казалась ему затишьем перед надвигающейся бурей. Покой, вот что рассчитывал получить от учебы в университете Хан, беспокойств ему хватает и вне этих стен, например в тренировочном зале компании, в которой, как он надеялся, рано или поздно дебютирует в составе новой группы.
Удивительно, но этот год он хотел полностью посвятить учебе и тренировкам в качестве трейни. Наверное, 6 лет школы в Малайзии и 6 в Корее, большую часть из которых он провел на домашнем обучении, давали о себе знать, и сюда он шел с полной уверенностью — он хочет учиться, а не заводить друзей. Ему они не нужны были и до этого, обойдется и сейчас. Джисон предпринимал попытки подружиться с кем-то в прошлом, но они не увенчались успехом, а со временем и вовсе начали казаться глупой тратой и без того драгоценного времени. Ему нужны были знания, ему нужно было отучиться и дебютировать, а не тратить время на знакомства, которые в скором времени сами должны прибавиться с популярностью. Хан не из тех людей, кто зависит от других и уж тем более не из тех, кто притворяется кем-то другим ради этих самых других.
Поэтому он оглядел аудиторию и стал уверенно подниматься вверх, туда, где было меньше студентов. Так ему, несомненно, будет спокойнее, он нашел полностью свободную парту, достал тетрадь и, основательно порывшись в бездонной сумке, ручку. После чего достал телефон, открыл на нем наброски новой лирики и погрузился в текст. Точнее он только попытался абстрагироваться от шума быстро заполняющейся аудитории. Как и полагается творческому человеку, только в своих текстах Джисон мог выразить всю палитру своих эмоций и чувств, это казалось ему намного более простым и привычным делом, чем открываться людям. Но ведь лирика и подразумевала раскрытие своей души, хотя Джисон старался воспринимать это менее критично и болезненно, он считал, что каждый человек способен увидеть в музыке что-то свое и личное, ведь за этим люди ее и слушают. Единение душ с абсолютно разными и одновременно такими одинаковыми чувствами.
Чаще всего Хан писал кроссоверы из его реальных чувств и историй из просмотренных анимэ, так как опыта в любовной сфере у парня, прямо скажем, почти не было. Насмотревшись на реальную жизнь, он для себя как будто уже решил, что никакой любви в ней просто не существует. Не верить было легче, чем смириться с невезением в области отношений.
От собственных мыслей Джисона оторвала тишина в аудитории. Все встали. Затишье перед бурей кончилось, а вот сама буря настигла внезапно. В центр импровизированной сцены, за кафедру встал мужчина, точнее было бы сказать — парень, не многим старше самого Джисона, а еще Хан абсолютно точно его узнал. Он был одет в идеально сидящий серый костюм с синим галстуком, черными как смоль волосами, надо признать такой образ ему идет даже больше привычных топов, оголяющих неприлично большой отрезок голой кожи. Джисон знал, что Он работает преподавателем на пол ставки в одном из университетов Сеула, но кто же знал, что именно в этом…
— Присаживайтесь на свои места, ребята, давайте начнем, — произнес преподаватель слегка дрожащим голосом, что было довольно удивительно, как отметил Джисон, ведь не боится ли он в самом деле кучки подростков больше, чем дядечек в креслах начальников компании. Студенты сели на свои места, будто решив не испытывать терпение молодого преподавателя в первый же день учебы.
— Итак, здравствуйте, первый курс. Несмотря на то, что я всего лишь нахожусь на замене вашего основного преподавателя, мне очень приятно, что моя лекция станет первой в вашей студенческой жизни, — произнес чуть более уверенно молодой человек за кафедрой, после чего из аудитории послышались неодобрительные улюлюкания.
Первой мыслью преподавателя стало что-то вроде: «Я только зашел, а уже им не понравился», но следом пришла более здравая мысль, что если бы Он везде так просто сдавался, то никогда бы ни оказался трейни и продюсером в одной из самых знаменитых звукозаписывающих компаний Южной Кореи.
Как вы понимаете, Бан Кристофер Чан не любил сдаваться, но любил тревожиться, хотя по нему чаще всего этого нельзя было заметить, уж слишком быстро он брал себя в руки и настолько привык отдавать всем вокруг себя заботу и поддержку.
Хан Джисон начал записать лекцию, справившись с шоком. Вероятнее всего Чан знал, в чьей группе он будет проводить занятие. Но почему же не предупредил? Может, ждал именно такой реакции? Все эти вопросы не давали покоя Джисону, и без того чувствующего себя не уютно в окружении новых людей, но еще больше его обеспокоило следующее — его ручка отчаянно не хотела выводить ничего длиннее пяти букв. Попытки расписать ее с краю страницы успехом тоже не увенчались. Не писать же кровью в самом деле? Парнем начала овладевать паника, общаться с однокурсниками не тянуло, и он растерянно бегал взглядом по сторонам. По бокам от него никого не было, люди впереди что-то усердно записывали, отвлекать их хотелось меньше всего. У Хана остался последний вариант, и какая-то паучья чуйка подсказывала ему, что не лучший. Повернувшись назад, даже не удосужившись поднять глаза, парень тихо произнес:
— У тебя нет запасной ручки? Моя не пишет… — Джисону стало тошно от своего же голоса, он звучал надрывно и испуганно, социофобия напоминала о себе, а показаться трусом в глазах однокурсников в первый же день ой как не хотелось.
Хан уставился на тонкие короткие пальцы и удивительно аккуратные для парня ногти перед глазами, с пару секунд не решаясь поднять глаза на сидящего перед ним однокурсника. «В первый же день облажался, наверное, он во всем такой ненадежный» — Джисон так и слышал его голос (или просто голос тревоги) у себя в голове.
— Конечно, есть, а что мне за это будет? — с насмешкой в голосе ответил парень, удивленно разглядывая собеседника, — он был рад, что тот все еще не поднял на него глаза. Хотя где-то в душе ему хотелось вспомнить, какого это — смотреть в них.
Но голос парня заставил Джисона задуматься не о том, что он растяпа и паникер, всего лишь забывший ручку, эти нахальные и такие знакомые нотки даже напугали его, пробуждая в душе парня все самые потаенные эмоции и многолетние обиды. Стало по-настоящему страшно. Сердце отбивало свой бешенный ритм где-то в районе пальцев левой ноги, руки стали подобны ледышкам, из них убежала вся кровь, теперь она слышалась в ушах, а весь остальной мир утратил отчетливые звуки. Только шум и этот голос — насмешливый и родной, а потом холодный и безумно далекий, почти чужой. Почти, потому что Джисон все же узнал его.
Хан медленно проскользил взглядом по худым рукам, покрытым выступающими венами; по подтянутому торсу и широким плечам (он очень изменился с последней встречи и одновременно совсем не изменился), дойдя, наконец, до лица. Оно было таким же, как раньше только стало менее уставшим, без глубоких синяков под глазами. Все те же глубокие карие глаза, пухлые губы, изогнувшиеся в кошачьей улыбке. Сомнений не осталось, это был он. Человек, которого ему приходилось терпеть 5 лет старшей школы, пока в последний год обучения он не уехал, чтобы, по его словам, «обеспечить себе будущее». Этот парень испортил многие школьные воспоминания Хан Джисона, а теперь и на университетские переключился.
Его прошлое смотрело прямо ему в глаза, не отрываясь, а его взгляд становились круглее с каждой секундой. Ли Минхо заметил, что Джисон его разглядывает, будто не веря, что судьба может иметь настолько плохое чувство юмора.
— Здравствуй, Хани…—тихо сказал Ли, не глядя вытаскивая из сумки ручку и отдавая ее парню, уши которого приобрели красный оттенок то ли от злости, то ли от смущения, — Рад тебя видеть.
— Здравствуй, Минхо, — ответил он и резко отвернулся, уткнувшись носом в свою тетрадь. Он покляся, что больше никогда не сядет на это место, если вообще останется в этом университете.
Лекция длилась, по ощущениям, целую вечность, а Джисон мыслями возвращался к воспоминанию, сидящему за его спиной. Он поклялся себе больше никогда не встречаться с Ним, заблокировав даже в интернете. Хан так усиленно бежал от Ли Минхо, но судьба распорядилась иначе. Все еще холодные пальцы Джисона сжимали ручку, которую всего несколько минут держал Он. Слова не хотели ложиться на чистый лист бумаги. Рука дрожала. За одну лекцию он сделал столько ошибок, сколько, наверное, не делал никогда в своей жизни. Просто от волнения. Просто потому, что это была Его ручка. И Джисон отчетливо чувствовал его присутствие у себя за спиной и жгучий взгляд на своем затылке.