In the dark And I’m right on the middle mark I’m just in the tier of everything That rides below the surface And I watch from a distance seventeen And I’m short of the other's dreams Of being golden and on top It’s not what you painted in my head There’s so much there Instead of all the colors that I saw
Гул голосов заполнил гостиную, никогда не принимавшую такое количество гостей. Женщина откинула каштановые локоны и разлила чай по кружкам в третий раз за утро. Тонкие губы изогнулись в улыбке: всё это напоминало ей о семейных праздниках в детстве. Отец всегда приглашал не только ближайшее окружение, но и дальних родственников, имена которых она не выучила бы даже для экзаменов ЖАБА. Гомон их голосов откликался в каждом углу огромного дома — её младшая сестренка всегда дула губы, когда после девяти вечера кто-то все ещё не спал. Очаровательная маленькая строгость. — Андромеда, тебе стоит поспать, — Молли раздавала кружки в руки сыновьям. — Ты всю ночь кружила над Гермионой, даже не присела ни разу. — Всё в порядке, Молли. — Очаровательная сеточка морщин украсила уголки глаз, когда Андромеда Тонкс улыбнулась. — Просто Энди, ладно? Гарри мокрыми руками в очередной раз пригладил растрепанные волосы, бегая взглядом по семейным фотографиям. Он прилагал все усилия, чтобы откровенно не глазеть на хозяйку дома. — Всё ещё переживаешь? — Люпин по-отечески похлопал его по спине. — Скорее да, чем нет, — взгляд зацепился за фото девушки с ураганом тёмных кудрей на голове. — Не очень… Привычно. Не очень привычно, что она так похожа на нее, но в то же время является абсолютно другим человеком. Полной противоположностью, я думаю. После фееричного появления Пожирателей Смерти в Норе семья Уизли на какое-то время лишилась дома. Гермиона была истощена и избита. Нимфадора Тонкс сразу предложила дом своей семьи в качестве временного пристанища. К тому же, её мать была отличной целительницей. Когда они попали в гостиную через личный портал Тонксов, то как минимум два напольных цветка в горшках и одна ваза пострадали. С лестницы спустилась женщина, внешний вид которой выбил весь воздух из Гарри Поттера. Он мгновенно вынул палочку из кармана ветровки и направил на хозяйку дома. Джордж и Фред по команде отца скрутили руки волшебника и удерживали на месте, пока он не успел натворить глупостей в гневе. — Это… — Поттер со свистом втянул воздух. — Это же Беллатрикс Лестрейндж! — Родственные связи творят чудеса. — Андромеда пожала плечами, что-то в области сердца неприятно кольнуло. Андромеда Тонкс давно забыла, как часто её путали со старшей сестрой. Забыла, потому что была беспощадно вычеркнута из жизни семьи Блэк. Сигнус и Друэлла, как и Беллатрикс, были непреклонны. Ничто и никогда не могло примирить их с дочерью, вышедшей замуж за маглорождённого. Мерлин, в последнюю её ночь в родительском доме они почти подрались с Беллой. Без палочек, невербальной магии и прочего — просто сцепились, как две гиены. Сердце болезненного жгло при любом упоминании, но семейные колдографии она всё же оставила. — Я не такая, как они, Тед. Я не стану уничтожать любое упоминание. Я люблю их. К слову, когда младшая Блэк вышла замуж за Люциуса Малфоя, она связалась с сестрой. Написала ей длинное письмо, впервые за столько лет изливая кому-то свои настоящие чувства. В некоторых местах чернила были размыты — и Андромеда, заметив это, не переставала тихо плакать ближайшие два часа. Женщина написала ответное письмо, вкладывая всю любовь и заботу, на которую была способна. Нарцисса, вдали от дома Блэков, могла, наконец, сама принимать решения. И она приняла решение вернуть Андромеду Тонкс в свою жизнь. Да, она всё ещё была полна предрассудков о чистоте крови и о важности семейной репутации, но убеждала себя, что ей не обязательно общаться с Тедом. Поэтому формально моральные принципы были не так уж и сильно нарушены. К тому же Нарцисса Малфой тщательно скрывала всё от Беллатрикс. Она не могла и не хотела делать выбор между людьми, которые в любом случае были частью её сердца. — Джинни всё еще с Гермионой? — Нимфадора прошмыгнула мимо братьев Уизли, играющих в мини версию «плюй-камни». В последний раз после игры в эту чертовщину на обеденном перерыве её лицо воняло весь оставшийся рабочий день. — Пора их проверить, — старшая Уизли робко покосилась на Андромеду, как бы спрашивая разрешения. — И загнать Джинни в постель. Нимфадора прыснула, каштановые волосы окрасились в насыщенный розовый. Молли Уизли — очаровательная и карикатурная мама-наседка. Девушка жестом позвала Молли, поднимаясь на второй этаж. Андромеда направилась вслед за ними, захватывая кружку ароматного чая для Джинни.***
Гермиона собиралась силами, боясь открыть глаза и увидеть, что находится в плену у своего личного палача. Однако интуиция подсказывала, что комната, в которой она находилась, вряд ли была пристанищем тёмной ведьмы. В помещении пахло свежестью и фиалками, накрахмаленная простынь под ней приятно обдавала прохладой потное тело. «Она точно не стала бы класть меня на кровать. Я даже не удостоилась бы подстилки для собаки». Но это был и не запах Норы. В Норе пахло пылью, домашней едой и мылом. Она выучила этот запах лучше, чем книгу по зельям на 1 курсе. У неё в принципе была отличная память на запахи. И определённо фетиш на них. Слева слышалось чьё-то посапывание и бормотание. Тело неприятно ныло, шея затекла от долгого нахождения в одной позе. Воспоминания о прошлой ночи вихрем проносились в памяти, поддевая тёмные уголки, в которых таились страх и боль. Губы задрожали при судорожном вздохе: казалось, что Круциатус вновь атакует. — Пискнешь — и от тебя не останется живого места. Ещё хуже будет, когда твои верные друзья прибегут на крики. Тогда я убью и их. Сердце лихорадочно забилась. Она нарушила условие меньше чем через минуту. Девушка подскочила на кровати и огляделась. Посапывание слева принадлежало Джинни Уизли: рыжие волосы щекотали нос, поэтому она время от времени забавно морщилась. Кровать, по меркам Гермионы, была огромной. Комната была выполнена в светлых тонах, яркий акцент был сделан на синих ковре и кресле у окна. Комната была такой… живой и нежной. И явно не была похожа на стиль четы Уизли. Дверь из светлого дерева бесшумно открылась, впуская трёх женщин. — Гермиона! — Взбалмошная женщина поспешила к волшебнице, буквально запрыгивая на высокий матрас. — Как ты себя чувствуешь? Гриффиндорка даже не успела перебрать пару версий местонахождения. Джинни проснулась, испуганно хватая её за предплечье. Словно она могла исчезнуть. Нимфадора Тонкс приземлилась рядом с младшей Уизли, настороженно посматривая на Гермиону. — Ты владеешь невербальной магией? Температура в теле девушки поднялась ещё на пару градусов. Ещё немного мыслительных процессов и неприятных воспоминаний и на лбу выступит испарина. Она… Конечно Гермиона Грейнджер, невыносимая всезнайка и великолепная волшебница, владела невербальной магией. Девушка пыталась освоить её ещё в конце первого курса, но первые успехи настигли лишь на третьем курсе. Это были бесхитростные заклинания вроде Акцио или Анапнео. — Я… Вроде нормально, — Гермиона пожала плечами, смущённая столь пристальным внимание от такого количества людей. — Не знаю, если быть честной. — Хочешь попробовать встать? — Незнакомка протянула руку. «Я сегодня точно сойду с ума». Конечно же Грейнджер с первого взгляда на Андромеду Тонкс отметила поразительное сходство с небезызвестной личностью. Если быть до конца честной, то на затылке образовались мурашки, словно кто-то окатил ледяной водой. — Вы?.. Может это сон? Или она после Круциатуса сошла с ума, а Беллатрикс прямо сейчас продолжает её пытать. Мозг сублимирует её образ в более мягком виде, чтобы выжить. — Андромеда Тонкс, — женщина приветливо улыбнулась. — Я вижу по глазам, о чём ты думаешь. Я не Беллатрикс под прикрытием. Она моя сестра. Гермиона кивнула, выбираясь из-под одеяла. Она осторожна опёрлась на предоставленную руку, неспеша встала и чуть не рухнула на спину из-за резкого головокружения. Старшая Тонкс вовремя подхватила девушку за талию, притягивая к себе. — Легкое головокружение, всё в порядке. — Пробормотала Грейнджер, вдыхая запах мускуса и сандала. «Отлично, ещё одна… Ещё одна Блэк в моей жизни. Спасибо, что эта обходится без пыток». — Дора, — Андромеда мягко усадила волшебницу на кровать, прикладывая руку ко лбу. — Принеси немного супа и сообщи мальчикам, что Гермиона в сознании. Но не разрешай никому подниматься, лишнее беспокойство сейчас ни к чему. Молли Уизли бегала глазами по комнате, не зная куда себя деть. Она привыкла брать на себя роль заботливой мамочки. Её теплая рука сжала коленку волшебницы сквозь одеяло. — Никаких зелий сейчас не потребуется, — Андромеда мягко ощупывала ранее сломанный нос. — Твой организм сам восстановится. Всего лишь немного заботы, еды и отдыха. Гриффиндорка, ранее избегавшая смотреть целительнице в глаза, теперь не могла оторваться. Теплые карие с вкраплениями серо-голубого отзывались трепетом в сердце. Лицо украшала мягкая улыбка, темно-каштановые волосы подчеркивали цвет глаз. Если бы не улыбка, то лицо несомненно выглядело бы жёстче: острые скулы, скульптурная линия челюсти, тонкий нос. Всё в ней буквально кричало о принадлежности к чистокровной семье. Непринужденная аристократичность сопровождала каждое движение рук и поворот головы. Парфюм с нотками мускуса и лимонного дерева волновал что-то глубоко внутри. Но было то, что резонно отличало Андромеду Тонкс от Беллатрикс Лестрейндж. От неё исходила умиротворенность. Во взгляде плескалась задорная усмешка, в изгибе малиновых губ сквозила нежность. Гермиона с благодарностью посмотрела на Нимфадору, поставившую на тумбочку ароматный суп. — Джинни, пусть Гермиона немного отдохнет от твоего присутствия. Мальчики играют в плюй-камни, не хочешь пойти к ним? — Как всегда без меня, — Уизли сжала руку подруги и подошла к двери. — Я надеру вам зад! — Язык! — Шикнула Молли, поспешив за дочерью. Нимфадора буквально сгорала от желания задать Гермионе сто вопросов и высказать опасения насчет её навыков невербальной магии, но вовремя остановила себя. Лицо девушки все ещё было нездорового серого цвета. К тому же, Андромеда скорее убила бы её, чем позволила устроить подобие допроса прямо сейчас. Поэтому Доре не оставалась ничего, кроме как подмигнуть девушке и выйти за дверь. — Я сильно пострадала? — Как только дверь закрылась, Грейнджер задала первый вопрос. О, их у неё ещё было не меньше ста. — Сломанный нос, подранные колени, синяки на руках и шее, царапины на груди, — Тонкс вздохнула, обреченно качая головой. — Истощенный мозг после Круцио, я подозреваю. Белла не изменяет своему стилю. — Белла? О… — Гермиона поежилась от такой формы имени Пожирательницы. Было странно его слышать. — Да, это было оно. — Мне так жаль, Гермиона. — Женщина накрыла руку волшебницы своей. Гриффиндорка слабо улыбнулась. — Я… Пожалуйста, не говорите никому, — она представляла, сколько жалостных взглядов получит. — По крайне мере сейчас. — Как скажешь, Гермиона, — Энди кивнула, забирая с тумбочки тарелку с едой. — Прежде чем ты задашь мне остальные вопросы, которые крутятся у тебя на языке, съешь хотя бы пару ложек. «Ну… Они обе любят повеселиться». Девушка передернула плечами, отбрасывая сравнения с Беллатрикс Лестрейндж. Она оперлась спиной о спинку кровати, с благодарностью принимая в руки тарелку горохового супа. Жидкость приятно согрела горло и пищевод, желудок заурчал. Волшебница положила руку на живот и смущённо улыбнулась. Вопросы готовы были вот-вот вылететь из пересохших губ, но что-то останавливало их каждый раз. Страстно упорная и очаровательно занудная Гермиона Грейнджер краснела вплоть до кончиков ушей, уворачиваясь от пристального взгляда напротив. И боялась нарушить дружелюбную атмосферу неуместными вопросами. Казалось, что все вопросы, касающиеся треклятой Беллатрикс Лестрейндж, были неуместными. Андромеда умело улавливала состояние собеседника. Как и каждая из сестёр Блэк. Особенности воспитания. Она понимающе ухмылялась и пыталась не пялиться на растерянную Гермиону. Волшебница прочистила горло и пролепетала: — Почему вы помогаете мне, если ваша сестра… Мм, мадам Лестрейндж? Тонкс замерла, не зная, как ответить на вопрос и не вывернуть душу. — Простите, Андромеда, — гриффиндорка отставила суп, съев лишь половину. — Я обидела вас? — Можно на ты и просто Энди, — женщина выпрямилась, мысленно готовясь. Спустя столько лет всё еще было больно. — Мы не общаемся уже двадцать пять лет. Ровно столько же я в браке со своим маглорождённым мужем. Я никогда не поддерживала её увлечение Вола… Этим сумасшедшим человеком. И даже если бы жизнь не развела нас из-за моего брака, то, наверное, развела бы из-за войны. Андромеда была уверена в этом. Беллатрикс всегда была верной убеждениям и людям. Если дело касалось чего-то, что ей так или иначе дорого, она могла выгрызть глотку зубами. Когда-то это касалось и Андромеды. Когда-то. — Это ужасно. Не представляю, чтобы отказалась от кого-то близкого из-за его выбора. — Даже если Гарри или Рон перешли бы на сторону Пожирателей? — Ну, это невозможно, конечно, — Энди шутливо закатила глаза, цокнув языком. — Но даже тогда не отказалась бы. Хранила бы свою любовь глубоко в сердце и ждала, когда смогу чем-то помочь. Сердце Тонкс взволнованно забилось. Эта фраза была так в характере юной Андромеды Блэк. Солнечное наивное дитя. Никогда ещё не видевшее ужасов войны, играющее в волшебные шахматы с отцом по вечерам. Дитя, читающее хнычущей Цисси сказки на ночь, после сбегая с Беллой в яблочный сад за домом. Белла вплетала в каштановые волосы свои смоляные кудри, по-детски обозначая их нерушимую связь. Они срывали яблоки и прятали их в рукава ночных рубашек, чтобы с утра угостить младшую сестрёнку и ворчливого Кикимера. Андромеда всё ещё хранила детскую любовь глубоко в сердце. Под руинами хлестких слов и обвинений. За завалами жестокости и ненависти. Сестринская любовь соорудила себе магический кокон, защищаясь от снарядов. Первый снаряд — пощёчина после того, как Энди под покровом ночи в их саду рассказала Белле о влюблённости в Теда Тонкса. Второй — публичное издевательство над Тедом с громкими криками «чертова грязнокровка». Третий — многочисленные угрозы, если она осмелится сбежать с ним. Четвёртый — истошное рыдание вкупе с ударами кулаков по спине на рассвете, когда Белла застала её с чемоданом у порога. — Вы член Ордена? Никогда не видела вас на собраниях. — Гермиона вежливо перевела тему, боясь ещё больше задеть старую рану. — Нет, но поддерживаю его. — Поддерживаете? — Прямо сейчас предоставляю свой дом как штаб, например, — хмыкнула Тонкс. — Пока Нора не будет приведена в порядок, разумеется. Мой дом и так в шоке от количества мужчин Уизли. — Это ещё не все. Среди них нет Билла, Чарли и Перси, — прыснула девушка. — Всё вокруг стало бы огненным. — Дора, видимо, была сражена семьей Уизли и поэтому выбрала Римуса. — Они хорошо смотрятся вместе, не так ли? — Гермиона помнила, как прошлым вечером Римус перешептывался с Дорой о том, что он не нравится её родителям. — Да, — Энди сверкнула глазами, словно поняла, о чём думает собеседница. — Для меня не играет роли его происхождение или ещё какие-то особенности. Метаморф и оборотень, конечно, необычный союз, но разве в наших жизнях бывает что-то обыденное? — Думаю, Дора очень счастлива с ним… — Определённо, — женщина пожала плечами, вставая с кровати. — Порхает, как пташка. К слову, если бы не я, эта пташка запытала тебя вопросами. — Вопросами о чём? — Желудок сделал кульбит, грозясь отправить гороховый суп обратно. — Дора говорила, что у тебя живой ум и острый язык, не притворяйся. — Знающая ухмылка и дерзкое подмигивание. В умении применять невербальную магию не было ничего преступного или запретного. И Гермиона не понимала для чего Нимфадоре беседовать с ней об этом. О. Осознание пришло мгновенно — вчера она возможно ранила Рона. Если не ранила, то как минимум на глазах у всех отправила его в сказочный полёт мощной волной магии. Которую она не контролировала. Вообще. «Боже, я даже не думала о том, чтобы причинить ему боль. Это произошло само… Это… Опасно». Пазл складывался из маленьких кусочков. Андромеда наблюдала за внутренними метаниями, которые отражались на лице Гермионы. Ей стоит поработать над своей регуляцией и умением держать маску. Если это всё еще требуется, конечно. — В Азкабан ты точно не попадешь, перестань себя мучать. — В-вы знаете? — Мерлин, её глаз действительно начал дёргаться. — От меня сложно что-то скрыть. — Легилимент. — В яблочко, Гермиона! — Тонкс подняла руки, шутливо признавая поражение. — Перестань съедать себя изнутри, ничего страшного не случилось. Дора просто хочет поговорить. Не как мракоборец со школьницей. Скорее как… Как старшая сестра с блестящей ведьмой. Девичий румянец украсил всё ещё бледную кожу. Гермиона Грейнджер втайне обожала получать похвалу от старших. От старших женщин, если быть точнее. Она определённо была отличницей до мозга костей. — Дора владеет невербальной магией? — Определённо живой ум, — малиновые губы вновь растянулись в улыбке, обнажая ряд белых зубов. — Никто не оставит тебя без ответов. Но сначала поспи, ладно? Гриффиндорка хотела поспорить, но приятная слабость и медленно подступающая дремота были сильнее. Она неохотно кивнула и одними губами прошептала: — Спасибо, Энди. Андромеда вновь ответила той улыбкой, от которой на ногах поджимаются пальцы. Гермиона глубже вдохнула, утопая в сандалово-мускусном парфюме. Блэки сведут её с ума.***
Беллатрикс лениво разлепила глаза, шаря рукой по тумбочке у кровати. Ни воды, ни Антипохмельного зелья или Животворящего эликсира на ней не оказалось. — Цисси решила наказать сестренку Беллу. — Раздраженный вздох, переходящий в рычание. — Это меньшее, что я хотела бы сделать с тобой, Белла. Беллатрикс подпрыгнула от стального голоса, хозяйка которого сидела в кресле у книжного стеллажа в углу. Нарцисса Малфой потягивала крепкий кофе, лениво листая страницы ежедневника. На сосредоточенном лице изредка проскальзывало раздражение. Алебастровая кожа в окружении мебели из чёрного дерева казалась ещё бледнее. Особенно на фоне тёмно-красных губ. В основном миссис Малфой выглядела, как и всегда: безупречная осанка, изумрудное изысканное платье из шифона, блестящие перстни и нечитаемое выражение лица, больше походившее на надменность. Но было что-то, что выбивалось из стройного образа. В светло-карих глазах плескался отчаянный страх. Как только горделивый Драко вступил в ряды Пожирателей — кровь в её жилах застыла, пожалуй, навсегда. Нарцисса до боли прикусывала внутреннюю сторону щеки, чтобы не показать сыну слабость. Он так нуждался в ней, так по-детски цеплялся за её плечи после возобновившихся ночных кошмаров. Неизменно нахально-весёлое выражение лица Драко превратилось в гримасу боли и тоски. Некогда голубые глаза приобрели стальной цвет. Нарцисса Малфой погибла, если бы потеряла своего мальчика. Уважение и любовь к Люциусу сменились звериной ненавистью — когда она ходила навещать его в Азкабане, он постоянно твердил, что Тёмный Лорд выбрал Драко как избранного. Убеждал, что она должна гордиться. Нарцисса в отвращении спешила прочь, надеясь, что в следующий раз получится его образумить. Тщетно. Все попытки тонули в сумасшедшем фанатизме. Надеялся, что Волан-де-Морт освободит его. Нарцисса не верила. И не поверила бы. Не после того, как она увидела, какие страдания доставляет Чёрная метка. И уж тем более не после убийств своих соратников в неизвестном припадке. С возрождением Тёмного Лорда жизнь Нарциссы Малфой превратилась в сущий ад. По ночам, когда она сбегала в свою лабораторию зелий, её трясло от страха за Люциуса, Драко и Беллатрикс. Женщина усвоила одно: чем ближе ты к Волан-де-Морту, тем большей опасности подвержена твоя жизнь. Беллатрикс, как правая рука, страдала больше всего. Он использовал Круцио вместо приветствия в особенно тяжёлые для Пожирателей дни. Люциус был слишком труслив, чтобы попытаться занять в иерархии место рядом с Беллатрикс Лестрейндж. Это спасало его. Но Драко, её юный, ранимый и закрытый сын, оказался слишком близко. И никто уже не мог это предотвратить. После проклятого вечера, когда Лорд дал ему задание убить сильнейшего волшебника и своего злейшего врага, Нарцисса поняла, что падает в бездну без шанса на спасение. — Пощади меня Моргана, — ворчала Беллатрикс, плотнее закутываясь в одеяло. — Что я натворила? Подожгла перьевую задницу Люциуса младшего? — Чрезмерное употребление огневиски вредит временной потерей памяти, видимо, — в голосе ни намёка на веселье. — Ты ворвалась в мой дом безбожно пьяная. — И разве это преступление? — Фыркнула ведьма. — Ты буквально устроила дебош. Перебила большую часть дорогого сервиза, загоняла испуганного Хуки, дразнила Северуса Нюниусом… — А он что тут делал? — возмутилась женщина. — И не дебош, а поиск истины страждуших душ… Младшая сестра опасно сверкнула глазами. Лестрейндж закрыла рот, деликатно покашливая. — Пришёл поговорить с Драко о его неудачных попытках убийства. К тому же, он был приглашён на рождественский ужин. Ты, конечно, тоже, но пришла с огромным опозданием, — верхняя губа Нарциссы раздражённо дёрнулась. Она ненавидела, когда её планы кто-то портил. — Ты знала, насколько важны для меня семейные ужины. — Цисси, послушай, — раскаяние кольнуло в грудь. — Я знаю, да. Прости меня, если сможешь. Я не собиралась приходить. Хотела тебя предупредить, но забылась. — Что сложного в том, чтобы провести время со своей семьей? — Миссис Малфой уже вышла из себя, но умело контролировала все эмоции и язык тела. — Я ненавижу Рождество. — Прошептала Пожирательница. Нарцисса сглотнула, понимающе кивая. Она знала, о чём идёт речь. Андромеда. В рождественскую ночь 1971 Андромеда рассказала Беллатрикс о влюблённости в Теда Тонкса. С того момента всё в их жизни разрушилось. Особенно в жизни Беллатрикс. Ей было уже сорок пять, но где-то в глубине души всё ещё двадцать. Ненавистные двадцать, когда часть и так изувеченного сердца беспощадно искромсали. — Прости, Цисси, — Беллатрикс поймала взгляд сестры. — Я не хотела портить вам ужин. — Я подумаю, — хмыкнула Малфой. — В самом деле, Белла, ты действительно подожгла пятую точку павлина. — Обстановка разрядилась, хриплый смех Лестрейндж наполнила комнату. Нарцисса понимала, что нельзя давить на сестру. Откровение о Рождестве — уже достижение. Не нужно было продолжать ходить и так по тонкому льду. — Боже, Люциус умрёт от горя! — Наигранно воскликнула ведьма. — Уверена, что ты спасла его. — Как всегда проницательна. И только поэтому я дам тебе Антипохмельное, которое ты так страстно хочешь. Беллатрикс кивнула, останавливая себя от игривого закатывания глаз. Опущенные уголки губ еле заметно приподнялись. В обсидиановых глазах плескалась благодарность. И не только за лечебное зелье.***
Гермиона проснулась во второй раз, когда за окном уже были сумерки. В этот раз никого не было рядом. Ей снилось что-то яркое и обжигающее. Никаких образов, только ощущения. Желудок громко заурчал. — Мерлиновы кальсоны, действительно нужно делать это сейчас? — Девушка раздражённо выдохнула, признавая поражение. На ней была чья-то винтажная белая сорочка, волосы неприятно липли к потной шее. Желудок угрожающе сжался, посылая чувство тошноты. Гриффиндорка чувствовала себя безумно голодной и ужасно грязной. Она оглядела комнату в поисках часов, но ничего не нашла. «Магия, Гермиона. Используй магию. Ты волшебница». — Темпус, — для волшебницы Гермиона действительно часто прибегала к магловским вещицам. — Час ночи. Отлично, самое время для ужина. Волшебница ещё какое-то время сидела на кровати, привыкая к темноте и думая о том, насколько уместно будет сновать по чужому дому в поисках еды. В любом случае, у неё не было выбора. Голодный обморок не самая желанная прерогатива. Гермиона осторожно встала с кровати и буквально на цыпочках пошла к двери, пытаясь не издавать лишних звуков. Длинный коридор был слабо освещён бра, справа вниз уходила лестница. С первого этажа раздавался приглушенный смех. — Дора, твой ужасный юмор точно в отца. — Энди плотнее закуталась в кардиган. — Перестань, тебе нравится его юмор! Он живой и свободный. В семейном расписании Тонксов всегда была отведена графа для ночных посиделок с мамой и утренних полётов на мётлах с папой. С взрослением Нимфадоры традиции постепенно сходили на нет из-за недостатка времени, новых подростковых увлечений и желания быстрее сепарироваться. После окончания школы младшая Тонкс сразу же направилась на курсы по подготовке мракоборцев, получив высшие баллы и работу в Министерстве. Она отдалилась от родителей, полностью погружаясь в работу и знакомства. С возвращением Волан-де-Морта стало ещё сложнее. Это была их традиционная посиделка впервые за несколько лет. Гермиона, услышав знакомые голоса, поспешила вниз. В гостиной горел камин, звук потрескивания полений ласкал слух. С кухни доносился запах корицы и выпечки. По пути на кухню волшебницу отвлекли колдографии на камине со смутно-знакомыми лицами. Их было порядка пятнадцати: чёрно-белые и цветные, официальные и семейные, праздничные и бытовые. С левого края, ближе к Грейнджер, находилось фото двух юных волшебниц. Девушки смеялись, держась за руки. Гермиона чуть не взвизгнула, когда узнала чёрные глаза на фото. И карие с вкраплениями голубого рядом. Сердце словно упало в желудок, который лихорадочно запульсировал. Искренняя, тёплая улыбка Беллатрикс Лестрейндж рождала в области солнечного сплетения странные чувства. Мозг отвергал возможность такой улыбки от женщины, которая уже дважды нанесла ей парочку увечий. Но она действительно улыбалась. Не ухмылялась, не скалилась и не рычала. «Она… Она ведь тоже человек». Обезличивать сумасшедших и врагов было негласным правилом. Осознание обрушилось на волшебницу неожиданно, выбивая почву из-под ног. Беллатрикс Лестрейндж — человек. Она из плоти и крови, смеётся и плачет, любит и целует. В точности, как Гермиона. Как любой человек в этом доме. Когда-то Андромеда, такая лучезарная и искренняя, обнимала Беллатрикс и целовала в ещё детские пухлые щёки. Возможно Беллатрикс Лестрейндж даже не сумасшедшая. От всех этих мыслей становилось дурно. Становилось страшнее и омерзительнее. Легче было думать, что все зверства совершает монстр, а не женщина, настоящая и живая. Грейнджер смутилась, вспоминая, что полгода назад в её снах Беллатрикс была живее всех. — Боже! — Шикнула гриффиндорка на саму себя. — Я отсюда слышу, как ты терзаешь свою красивую голову. — Щёки Гермионы приобрели пунцовый цвет. — Иди сюда, мы не кусаемся. — Дора встала в проходе между гостиной и кухней, разминая спину. Андромеда доставала кружку из шкафчика, когда юная волшебница вошла. Женщина стояла на носочках, пытаясь дотянуться до верхней полки. Гермиона хмыкнула, понимая, что ещё пару лет и она будет выше Тонкс. «Интересно, а Лестрейндж тоже такая маленькая?.. Мне казалось, что она ростом с Рона как минимум». — Ну, она на пару сантиметров повыше. Никогда не упускала возможности подразнить меня за это, — Грейнджер захлопала глазами и корила себя за неумение защищать мысли. — Наверное, ты думала, что Белла высокая, потому что она… Довольна эффектная. — И устрашающая, — добавила Нимфадора. — Если будет снится в кошмарах, вспоминай, что она ростом с новорождённого великана. Дружный смех раздался в комнате. Дора, довольная собой, утёрла слезы веселья. Гермиона перевела взгляд на Андромеду, отрезающую кусочек пирога с патокой, и покачала головой, отгоняя мысли. Но, Мерлин, женщина была так прекрасна в тусклом тёплом свете. Тень от абажура красиво выделяла скулы и еле заметный шрам под левым глазом. Волосы были заплетены в небрежный пучок, некоторые локоны выбивались из него. Восхитительную картину дополняла тёплая улыбка, то и дело обнажающая верхний ряд зубов в очередном приступе смеха. Волшебницы уселись за круглый стол. Гермиона жадно поедала пирог, представляя, что со стороны она выглядит как точная копия Рона Уизли. — Вы… То есть ты. Ты слышишь так все мысли, Энди? — Девушка при первом же укусе пирога еле сдержалась, чтобы не задать этот вопрос. Но это всё ещё Гермиона Грейнджер, так что никаких разговоров с набитым ртом. — В основном нет. Я практиковалась в легилименции ещё до начала школы. Отец и мать были искусны в этом. Ещё одна традиция семьи Блэк, — пояснила женщина. — Первые три года обучения было сложно, потому что люди будто бы кричали мне свои мысли в прямо в ухо. Позже я научилась заглушать их. Они становились, знаешь, как что-то на заднем фоне. — И все легилименты так живут? Всегда с чьими-то мыслями на фоне? — Нет. Благодаря окклюменции это надоедливое жужжание контролируется самим волшебником. Можно вообще отключить звук, — старшая Тонкс показала пальцами кавычки. — Я поздно овладела окклюменцией. Белла научилась ещё до школы, Цисси на своём первом курсе. — Почему? — Эмоции. Я была и, наверное, остаюсь самой эмоциональной из нашей троицы. — Я бы поспорила, мам, — Нимфадора задорно подёргала бровями. — Тётушка Лестрейндж обскакала тебя. — Нет, Дора, — Энди покачала головой. — Она эмоциональна и даже экспрессивна, но прекрасно владеет своими эмоциями. Если ей это нужно, конечно. — В основном не нужно. — Добавила Гермиона. — Да, в этом её… Кхм… Особенность. В общем, так как я плохо контролировала свои эмоции, окклюменция давалась тяжелее. Для неё главное умение быстро сосредоточиться, собраться. Отмести всё лишнее. — Задавливать свои эмоции это не собранность. — Возмутилась Дора, жуя шоколадную лягушку. — Задавливать? — Видимо Дора решила вывалить всё грязное бельё Блэков, Гермиона, — Энди стрельнула взглядом в дочь, но та делала вид, что ничего не замечает. — Методы воспитания родителей были довольно специфичными. — Они были чокнутыми, мам. — Рот, — предупредила женщина. — Они считали, что люди обременены лишними эмоциями. Плакать нельзя, громко смеяться нельзя, падать духом нельзя… Тысячи нельзя. — Типичные тираны, если честно, — съёжилась Грейнджер. — Не могут осознать свои эмоции и детям запрещают. Стыд их постоянный спутник и инструмент. — Воу! — Присвистнула Нимфадора. — Тебе точно шестнадцать? — Уже семнадцать. — Поправила волшебница, краем глаза поглядывая на ухмыляющуюся Андромеду. — Насчет задавливания эмоций… — Осторожно начала старшая Тонкс. — Дора хотела поговорить с тобой об этом. — Как всегда в точку, мам. — Дора выпрямилась на стуле, откладывая фольгу от сладостей. — Я могу оставить вас наедине, если хотите. — В ответ Гермиона лихорадочно покачала головой в разные стороны. Андромеда Тонкс обладала удивительной способностью дарить комфорт и спокойствие. — Ты уже владеешь невербальной магией, хотя этому начинают обучать лишь во второй половине шестого курса, — констатировала метаморф. — Ты намеренно откинула Рона? Гермиона отрицательно кивнула, боясь выдать дрожь в голосе. — Как у тебя с контролем эмоций? Девушка громко сглотнула, не понимая, что ответить. Хорошо? Плохо? Нормально? Или: «ну я запрещаю себе определённые эмоции, прямо как тираны Блэк. И как мои родители. Поэтому в любой момент могу взорваться». Святой Мерлин, она чувствовала себя как на допросе. Тёплая рука, накрывшая её подрагивающие пальцы, немного остановила поток мыслей. — Гермиона, всё, что ты скажешь, останется между нами, — Андромеда поглаживала костяшки девушки. — Дора искренне переживает за тебя. — Я делаю это не для того, чтобы допытать тебя, Гермиона, — подтвердила Нимфадора. — Я видела, что делают неконтролируемые эмоции с волшебниками и их магией. Это опасно, понимаешь? Для тебя и для всех, кто тебя окружает. — Я… — Гриффиндорка вздрогнула. — Я хорошо контролирую свои эмоции. — Даже слишком, я подозреваю. — Энди и без легилименции могла прочесть Гермиону. — Я сказала, что умею отключать чужие мысли. С твоими впервые за столько лет возникла трудность. Они буквально кружат в твоей голове как рой пчёл. И пожирают всё, что встретится на пути. Знаешь, что это значит для меня? — Юная волшебница зажмурила глаза. — Ты тиран для самой себя. Андромеда деликатно промолчала о том, что в детстве и юности точно так же слышала мысли Беллатрикс. Старшая сестра даже овладевшая окклюменцией порой не давала Энди уснуть по ночам — вечно изводила себя. Это превратилось в неосознанный механизм. С взрослением и ожесточением всё прекратилось — Энди больше не слышала её. Но путь ожесточения, превращения своего сердца в лёд, а взгляда в клинок — не выход. Андромеда искренне надеялась, что Белла справилась. Теперь узнать об этом у неё не было возможности. Брешь в защите Гермионы Грейнджер становилась всё больше, грозясь выпустить наружу необъятное и запретное. Этого нельзя было допустить. Не перед людьми, которые её почти не знают, но относятся так, будто она драгоценность. — Я работаю над этим, — фальшивая улыбка, расслабившая Дору, но ещё больше насторожившая Андромеду. — У меня редко случаются такие… Эмоциональные взрывы, как вчера. Я обещаю, что буду лучше себя контролировать. Андромеда почти могла услышать щелчок замка разума и сердца девушки. Она тяжело вздохнула, уговаривая себя остановиться и не ломиться в чужое сознание. «Умоляю, Энди, она познакомилась с тобой всего лишь десять часов назад. Нельзя просто копошиться в её голове». В комнате воцарилась тишина. Позвоночник Гермионы готов был затрещать от того, насколько прямо она держала спину. — Ты можешь обратиться к нам, если не будет получаться, хорошо? — Нимфадора попробовала пробиться через стену. Тщетно. — Конечно. — Конечно нет. Стало очевидно, что на этом всё: тема была закрыта. Впрочем, Грейнджер имела на это полное право. Закон она не нарушала. Но Нимфадора потеряла бы весь свой шарм, если бы не спросила: — Так что, какие девушки в твоем вкусе? — Почему мы вообще перешли на эту тему? — Старшая Тонкс переводила непонимающий взгляд с дочери на гостью. — О, мама, ты пропустила самый сок истории, — подразнила метаморф. — Гермиона повздорила с Роном из-за своей ориентации. — Он махровый гомобоф? — Так странно была слышать эту фразу из уст Андромеды Тонкс. Гермиона прыснула, прикрывая рот рукой. — Нет, скорее он не следит за языком, — пояснила гриффиндорка. Так легко было обсуждать тему её ориентации с этими двумя. — И очень упрямый. Нимфадора превратила свое лицо в ослиное, вызывая гогот у волшебниц. Гермиона схватилась за живот, сгибаясь пополам. Андромеда почти задохнулась от смеха, пытаясь взять себя в руки и быть потише. — Очень красноречивое объяснение, Дора. — Женщина заправила за ухо выбившийся локон, все ещё восстанавливая дыхание. — Ты очаровательна! — Пролепетала Гермиона, отхлебывая из кружки остывший чай. — Так я в твоем вкусе? — Фирменное продергивание бровями. Грейнджер поперхнулась. — Что? Ты была от меня в восторге ещё год назад. — Ты каждую минуту превращала свое лицо в новое животное, как тут не быть? — Хмыкнула девушка. — Вот ты какая, Грейнджер. Повелась на свиной пятачок. Если ты проиграешь мне в волшебные шахматы завтра, я буду до конца дней хрюкать тебе на ухо. — Прекратите, я сейчас умру от смеха, — Энди подняла руку, вытирая слезы в уголках глаз. — Всем пора спать. И не вздумай превращать свои глаза в кошачьи, Дора, чтобы уговорить меня ещё на пару минут. — Сдаюсь. — Нимфадора поднялась со стула и махнула головой Гермионе. — Спокойной ночи, Энди. — Девушка украдкой взглянула на раскрасневшуюся колдунью. — И спасибо. — Ночи, Гермиона. Спасибо. Благодарность за то, что она позволила прикоснуться к тонким струнам души. Пусть и на столь короткий промежуток. — До завтра, мам. — Тонкс чмокнула женщину в висок, засовывая в карман упаковку мармеладок. — Я подниму тебя в шесть и заставлю будить мальчишек. Уверена, они уже разбросали в комнате свои благоухающие носки. — Я тоже люблю тебя. Девушки поднялись наверх, всё ещё посмеиваясь. Гермиона вновь чувствовала себя живой. Эти каникулы могли бы стать лучшими в её жизни. Даже лучше зимнего курорта с катанием на лыжах. Но у Беллатрикс Лестрейндж были другие планы. Девушка прикусила губу, буквально заставляя себя перестать думать об этом и не портить настроение. «Лучшие каникулы, несмотря на небольшое тёмное пятно». Да, так определённо лучше. Она не позволит Пожирательнице портить что-либо. И тем более не позволит страху и боли проникать в разум каждый раз при упоминании ведьмы. — Твоя мама довольная игривая. — Прошептала Грейнджер, стоя у двери в свою временную спальню. — Боже! Так тебе нравятся постарше. — Нимфадора театрально прижала руку к сердцу. — Что? Нет! — Щеки вновь стали пунцовыми. В десятый раз за день, кажется. — Я имела ввиду её чувство юмора. — Расслабься, я пошутила, — девушка похлопала собеседницу по спине. — Она очень весёлая, но не всем этом показывает. Тебе повезло. Всемогущая Моргана, Гермиона сегодня не прекратит смущаться. Нимфадора на прощание сжала её плечо. Перед тем, как скрыться за дверью напротив, она отправила гриффиндорке воздушный поцелуй и сказала: — Жаль, что я больше похожа на папу, чем на маму. Может быть тогда ты дала бы мне шанс! — Гермиона запустила бы в неё чем-то, если бы была возможность.***
Утром, ближе к обеду, во временную комнату Гермионы влетела Джинни, угрожая поджечь зад близнецов. — Они собирались подсунуть мне новые блевальные батончики в качестве эксперимента! — Они невыносимы, — хихикала Гермиона. — Неисправимые. — Это точно, — девушка запрыгнула на кровать, приводя дыхание в норму. — Помню, как год назад, когда тебя назначили старостой, ты гоняла их по гостиной после того, как они испытывали на первокурсниках обморочные орешки. — Я бы и сейчас это делала. Им повезло, что они решили бросить школу, — Грейнджер отложила книгу, услужливо оставленную кем-то на тумбочке. — Но я всё ещё не одобряю этого решения, конечно. — Я не удивлена, Миона, — цокнула Джинни. — Вообще-то я здесь, чтобы поговорить, а не только смотреть на твою хорошенькую занудную мордашку. — За последние сутки я стала самым желанным собеседником. — Ну, знаешь, все мы навели шороху. — Подмигнула Уизли. — Откуда в твоём лексиконе такие выражения? — Я росла с мальчишками, Миона. Это самое невинное, что имеется в моём запасе, — девушка улеглась на живот, подпирая голову руками. — Так, всё сейчас в порядке? Ты не ненавидишь меня или что-то в этом роде? — Почему я должна тебя ненавидеть? — Потому что я раскрыла всем твою ориентацию, — смутилась Джинни. — Вряд ли ты это планировала… Я была уверена, что все и так знают или, по крайне мере, что Гарри и Рон точно. — Почему все должны были и так знать? — Это очевидно. Даже слишком, — ухмыльнулась Уизли. — Помнишь, как я в начале года рассказывала о Дине? Твоя реакция была лучше любых слов. Мерлин, ты бы видела своё лицо. Мисс-я-люблю-девчонок-Грейнджер. — Ты врёшь! — Гермиона запустила в подругу подушкой. — Нет! — Завизжала волшебница. — Я сначала думала, что показалось или вроде того, но потом я специально сказала о том, какие парни горячие… — Ты меня подловила, — застонала Гермиона. — Неужели все эмоции и мысли написаны на моём лице? — Нет-нет, Миона. Только в моменты, когда ты очень расслабляешься и почти позволяешь подойти к тебе ближе, чем на пушечный выстрел. — О. — Я очень наблюдательная, знаешь ли. — Тебя стоит бояться. — Но ты всё ещё можешь мне доверять, — Джинни легла на коленки подруги, разминая руками икры. — После переглядок с Парвати Патил даже Рон должен был догадаться. Гриффиндорка вздрогнула, услышав имя друга. Жизнь устраивала американские горки: в один момент кажется, что ближе нет никого, а через час человек говорит что-то абсурдное, разрушая всё. Девушка покачала головой, жалея, что так глубоко копалась в себе. Не было никакого желания объяснять столь бурную реакцию ни Рону, ни кому-либо ещё. Слишком лично и опасно. Может стоило вообще подальше держаться от Рона, чтобы не допустить и третьего эпизода со взрывом эмоций. Он служил каким-то катализатором. — Так у вас ничего не получилось с Парвати? — Заговорчески прошептала Джинни. — Нет. Она очень хорошая, но просто не моё. — Думаю ты ужасная привереда, — скривилась девушка. — Ничего, я подыщу тебе партию. — Только не это! — Гермиона прикрыла лицо руками, нарочито подвывая. — Есть кто-то на примете? Я буду пытать тебя, Миона. Ты расскажешь мне всё. — Джинни хохотала, представляя себя злобной ведьмой. — Эй. — Гарри приоткрыл дверь, оставаясь на пороге. — Эй. — Откликнулась Гермиона, очаровательно улыбаясь. Она так скучала по нему. — Мы там собираемся поиграть во что-нибудь все вместе, — парень почесал затылок, плавясь под взглядом Джинни. — Или посмотреть, как Дора обыгрывает Рона в шахматы и называет его пердящей пастилкой, когда он убирает её фигуры с доски. — Я хочу присоединиться! Не могу пропустить это зрелище. — Младшая Уизли в мгновение оказалась у двери, едва касаясь руки Поттера. — Миона? — Зардевшийся, но явно довольный, Гарри перевёл взгляд на подругу. — Я тоже присоединюсь. — Неуверенно кивнула волшебница. В конце концов, она не станет весь день сидеть в комнате, скрываясь как трусишка. Ей семнадцать, она в силах поступить по-взрослому, не избегая Рона и остальных. Ко всему прочему, впереди ещё три дня рождественских каникул, нельзя так глупо терять время. Джинни спустилась вниз, оставляя друзей наедине. Гермиона ничего не хотела говорить, поэтому просто обняла Гарри за шею, привставая на носочки. Он ответил ей крепкими руками на спине. Что-то давно забытое, но всё ещё родное и необходимое. Никогда, как раньше уже не будет. Каждый из них так сильно изменился и больше не хотел испытывать боль. Может у них когда-то хватит сил довериться. — Ты жульничаешь, Рональд Уизли! — Донёсся возмущённый голос Нимфадоры. Гарри и Гермиона переглянулись, кивая друг другу. Словно негласное соглашение, что они когда-то вернутся к немому разговору о близости и доверии.***
Вечер в доме Тонксов прошёл громко и весело. Гермиона обыграла в волшебные шахматы всех, больше всего пыхтя на партии с Андромедой и Роном. Рон, к слову, вёл себя тихо и был взволнован каждый раз, когда обращался к подруге. Андромеда прикусила язык как минимум раз шесть, чтобы не лезть к гриффиндорке с непрошенными советами: женщина была твёрдо убеждена, что Гермионе нужно поговорить с Роном. Но излюбленный стиль был избран каждым из них и в этот раз: в конце вечера Уизли промямлил извинения, девушка ответила тем же и они оба сделали вид, что ничего не было. Старшая Тонкс тяжело вздохнула, наблюдая за этой картиной. Оставшиеся три дня каникул были проведены за помощью в уборке и поеданием пирогов. Тед Тонкс, светловолосый румяный мужчина, научил их играть в магловские карты. Играли на желания: покукарекать под столом, станцевать польку, весь вечер сидеть в детской футболке Доры с надписью «очаровательная малышка». — Футболка тебе так к лицу, Гарри! Я подарю тебе её. — Нимфадора надрывала живот. Гермионе пришлось выполнять желание близнецов Уизли. Съесть их новый блевательный батончик, которого ещё нет в продаже. Джинни чуть не отгрызла себе пальцы, пытаясь не смеяться. Вместо ожидаемого эффекта рвоты из её ушей повалил пар, а изо рта вырвалось мычание. — Ты перепутал ингредиенты! — Возмущался Фред. — Нет, это ты перепутал! — Отвечал Джордж. Гриффиндорка собирала вещи в чемодан, понимая, что будет скучать по этим дням. Особенно по семье Тонкс. Тед всунул в её карман карты с американскими президентами, а Дора умоляла подкинуть Гарри детскую футболку. Андромеда больше наблюдала, чем разговаривала, но Гермиона ловила её взгляды, замирая каждый раз. — Ничего не забыла? — Старшая Тонкс прислонилась к дверному косяку. Все уже были внизу, занимаясь переносом чемоданов в багажники машин. — Надеюсь, что нет. Ну, останется на память, если что. — Говоришь так, как будто больше никогда не вернёшься сюда. — А можно? — Девушка прикусила губу, переживая, что выглядит глупо. — Конечно. Двери этого дома всегда открыты для тебя и твоих друзей, Гермиона, — женщина закрыла дверь. — Ты можешь обращаться к нам по любым вопросам. — Научишь меня окклюменции? — Выпалила гриффиндорка. — Ох, — Андромеда присела на кровать, впиваясь ногтями в простынь. — Не думаю, что смогу. — Почему нет? — Девушка захлопнула чемодан, присаживаясь рядом. — Я не знаю как обучить тебя этому и не навредить, — Гермиона уставилась на женщину непонимающим взглядом. — Мои родители использовали не самые здоровые способы. — Ох. — Юная волшебница придвинулась ближе, останавливая себя от прикосновений. — Я не знаю, как обучать иначе. Ничего не читала об этом. Но я обещаю поискать информацию. — И мы сможем попробовать? — Да. — Лучезарная улыбка и мягкий взгляд. Грейнджер тянулась к женщине всем телом, но пригвоздила руки к коленям. Андромеда понимающе кивнула и распахнула руки. Девушка замешкалась, ещё раз заглядывая в глаза напротив, словно ища подтверждения. Изящные руки миниатюрной женщины притянули её, поглаживая спину. Гермиона ответила на объятие, кладя подбородок на чужое плечо. Возможно сандал войдёт в список её любимых запахов.Андромеда Тонкс чувствовала потребность помочь очаровательной запутавшейся Гермионе Грейнджер. Помочь, пока она не потеряла себя. Как Беллатрикс когда-то.