***
Ганнибал удивился, обнаружив Уилла у своей двери, по двум причинам. Первая: Уилл не сказал Ганнибалу, что придет. Второе: менее двух дней назад Алана сообщила ему, что Уилл неодобрительно отреагировал на идею пригласить Ганнибала к ним в офис, вероятно, потому, что ему «нужно пространство». Ганнибалу не нравилась идея давать Уиллу свободное пространство, но он мог уважать его потребности. Если это то, что нужно Уиллу. Тот факт, что он стоял у двери Ганнибала с сумкой-холодильником в руках, говорил, что это не так. Ганнибал открыл дверь шире и впустил его. — Уилл. Какой приятный сюрприз. Уилл зашел в дом Ганнибала, будто в свой собственный. Он притормозил ровно на секунду, чтобы Ганнибал успел взять пальто и шапку, а затем направился на кухню. Ганнибал, более чем заинтересованный в том, куда все идет, последовал за ним. — Я не знаю, что тебе сказала Алана, но она ошибается. — Оу? — Ага. И в следующий раз, когда захотите созвониться и поболтать обо мне, убедитесь, что меня нет в комнате, — Уилл встал на ближайшую к плите сторону островка кухни и открыл сумку. Ганнибал с повышенным интересом наблюдал, как он взял одну из разделочных досок Ганнибала и филейный нож, вымыл руки и вытащил из сумки окуня средних размеров. Взгляд Уилла, направленный в сторону Ганнибала, намекнул, что Уилл ждет ответа. — Алана попросила позвонить, и я позвонил. Это все. — Спроси меня, почему я здесь, — Уилл хмыкнул и продолжил чистить рыбу. — Почему ты здесь? — Я готовлю для тебя. Спроси меня, есть ли повод. — Есть повод? Уилл разрезал брюшко окуня, умелый взмах ножа и все внутренности оказались на доске. — Нет. Я просто подумал, что, если ты собираешься обеспечивать меня чем-то, будет справедливо, если я верну тебе услугу, — пауза, за которую Уилл на кратчайшую секунду встретился взглядом с Ганнибалом. — Посылки, доктор Лектер. У тебя такое же одеяло на кровати в гостевой спальне, только синего цвета. — О, — Ганнибал кивнул, по-прежнему не сводя взгляда с рук Уилла, которые одним уверенным ударом обезглавили рыбу. — Это тебя волнует? — Да, — два быстрых взмаха ножа, и кости оказались снаружи. Уилл отложил нож и отошел, чтобы промыть мясо. Стоя спиной к Ганнибалу, Уилл хрипло добавил: — Возможно, не так сильно, как следовало бы. Мне нужны были вещи, и я благодарен тебе. Зная свою удачу, без них я бы замерз насмерть, — одной рукой он держал филе, а другой взял чистую тарелку. — Так что спасибо за это. Правда. — Пожалуйста. Уилл поставил большую сковороду на плиту, чтобы разогреть ее, пока рылся в холодильнике Ганнибала. Он достал масло, лимон и брокколи, бросил в кастрюлю полпачки масла и принялся убирать беспорядок, образовавшийся от потрошения рыбы. — Впрочем, теперь ты можешь остановиться. У меня есть работа. Мой дом не такой хороший, как твой, но в нем можно жить. У меня много одежды. Мне не нужна твоя благотворительность или… что бы это ни было. Ганнибал наклонил голову, предпочитая наблюдать, а не отвечать. Как и в прошлый раз, когда Уилл пытался оттолкнуть Ганнибала, мальчик напрягся, словно готовясь к физическому удару. Он ждал, когда Ганнибал согласится. Значит, дело не в том, что Уилл не хотел этих вещей, а в том, что он не знал, как их принять. Он гордился своей способностью позаботиться о себе. Опасался доброты без очевидных причин. Даже сейчас он отплачивал (погашал долг) Ганнибалу единственным известным ему способом. Но это были лишь поверхностные причины. За них Уилл цеплялся, как за щит, и представлял миру. Правда была глубже. Острее. Правда скрывалась в том, как Уилл вел себя и насколько он был осторожен, чтобы не испачкать кровью рубашку, которую купил ему Ганнибал. Уилл не ценил себя. Вероятно, он не считал себя достойным денег, потраченных Ганнибалом, и, что еще хуже, чувствовал, что эти хорошие вещи были потрачены впустую. И он скорее откажется от вещей, так и не испытав комфорта или удовольствия, которые они могут принести, чем допустит, чтобы кто-то заметил несоответствие и указал на него. Особенно, если этим кем-то был Ганнибал. Конечно, все это были нелепые заблуждения, и их нужно было соответствующим образом развеять. Однако на данный момент Ганнибал сфокусировался на себе. — Я согласен. Тебе не нужна благотворительность или помощь любого рода, — Ганнибал наблюдал, как Уилл напряженно кивнул и добавил в кастрюлю соцветия брокколи. — Тем не менее, я не перестану покупать тебе любые материальные предметы, которые мне понравятся. — Что? Почему, черт возьми, нет? — Уилл обернулся, широко раскрыв глаза. — Потому что деньги принадлежат мне, и я могу тратить их по своему усмотрению. Точно так же, как ты не можешь заставить меня купить тебе что-то, ты не можешь запретить мне отдавать тебе то, что я куплю. — Я все выброшу. Блеф. Все же, Ганнибал признал: — Делать то, что ты захочешь со своей собственностью — твое исключительное право. Если ты хочешь их выбросить, порезать или сжечь, я не приму это за оскорбление. Однако, тебе лучше скрыть это от меня, иначе я просто куплю тебе замену. Уилл тяжело сглотнул, определенно чувствуя себя не в своей тарелке. Он повернулся, чтобы перемешать соцветия, затем добавил в кастрюлю воды. — Зачем тебе… В этом нет никакого смысла. — Мне приятно видеть, что о моих друзьях заботятся, Уилл. Деньги для меня не проблема, но друзей у меня мало, и они далеко от меня. Даже если ты не видишь радости, которую я получаю от этого, знай, что она есть. Позволь мне это удовольствие. Уилл колебался. Он заранее выстроил оборону, и готовился к тому, что Ганнибал уступит, но, как и в случае с дружбой Ганнибала, он оказался совершенно не готовым к настойчивости собеседника. Он повернулся, чтобы найти тарелки, посолил брокколи и разложил его. Он добавил в сковороду еще масла, приправил рыбу и смотрел, как масло тает. Его указательный и средний пальцы неоднократно постукивали по тумбе, пока он не смог добавить и рыбу. Только добавив рыбу, Уилл очень тихо признался: — Я не знаю, как позволить тебе. Милое создание. Ганнибал улыбнулся, едва сопротивляясь желанию понизить голос до чего-то нежного и успокаивающего. — Дорогой Уилл, скажи спасибо и живи дальше. Неподвижность, которую олицетворял Уилл, была деликатной. Одинокий ребенок, ожидающий жестокой кульминации. Вокруг них воцарилась тишина, прерываемая только потрескиванием жарки блюда. Розовый цвет подкрался к кончикам ушей Уилла, выдавая его решение. — Хорошо. — Хорошо? — Хорошо. Ага. Спасибо, — он двинулся, положил хрустящую рыбу на тарелку и выключил плиту. Он схватил две вилки и без лишних церемоний вручил Ганнибалу тарелку и приборы. Уилл прислонился к тумбе с явным намерением поесть там, где он стоит, и Ганнибал последовал его примеру. — Я не силен в этой… дружбе. И определенно не умею позволять людям делать что-то для меня. Но если ты действительно что-то получаешь от этого, тогда ладно. Вилка Уилла зависла над едой, но его глаза смотрели на тарелку Ганнибала. Он ждал, пока Ганнибал попробует блюдо. Ганнибал откусил осторожно, аккуратно отрывая зубами нежное мясо, и хмыкнул в знак одобрения. Просто, но со вкусом, вероятно, что-то, что Уилл готовил для себя снова и снова. — Это восхитительно. Большое спасибо. Уилл кивнул и начал есть. Активность, с которой он принялся за еду, говорила о том, что он не ел уже очень давно, и Ганнибал снова был удостоен чести получить его долю. Мало того, что его идеальный мальчик убил и приготовил что-то специально для Ганнибала, он сделал это, зная, что то, что он отдал, он не сможет вернуть. Поддерживающие жизнь питательные вещества — питательные вещества, которыми Уилл не мог разбрасываться, — сейчас лежали на тарелке Ганнибала. Вещественные доказательства того, что Уилл принял решение питать тело Ганнибала вместо своего собственного. Ганнибал закрыл глаза, чтобы насладиться вкусом, осторожно поставив это блюдо (горячее, небрежно сервированное и совершенное) на полку в крыле своего Дворца Памяти, посвященного исключительно Уиллу. Когда он открыл глаза, Уилл смотрел на него с улыбкой. Ей он тоже насладился. — Извини, что нагрянул вот так. Я должен был одолжить чей-то телефон и предупредить заранее. Или спросить, наверное. — Никогда не извиняйся за то, что удостоил меня своей компанией. Мой дом — твой дом. Уилл фыркнул: — Если бы мой дом выглядел так, думаю, я бы заметил, — он обрисовал вилкой комнату. — Но да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Знаешь, с моей стороны то же самое. Заходи, когда хочешь. Я всегда рад тебе. Тепло расцвело в животе Ганнибала. — Спасибо. Уилл рассеянно кивнул. Его вилка проткнула брокколи с такой силой, что зубцы зазвенели о тарелку. — Итак, могу я спросить, что Алана сказала обо мне, или это дурной тон? — Да, в обоих случаях, — Ганнибал вытащил из кармана телефон и открыл переписку с Аланой. Он протянул его, и Уилл засомневался. — Ты уверен? — В ином случае я бы не предлагал. Взгляд Уилла метнулся к лицу Ганнибала, чуть ниже его глаз, затем вернулся к телефону. Он принял устройство и прокрутил сообщения вверх. На голубых глазах отразился свет экрана. Розовые губы скривились от отвращения. — Я хрупкий? И в чем же я хрупок? — Ни в чем. Это я ей и ответил, — Ганнибал сделал несколько шагов к Уиллу, приблизился достаточно, чтобы почувствовать тепло его тела, и вдохнул эту идеальную смесь солнечного света, дождя, кофе и трав. Он коснулся экрана над текстом сообщения, в котором говорилось: «он сильнее, чем ты думаешь». Уилл покачал головой: — Не могу поверить, что она считает меня хрупким. Разве она не в курсе, что я попал в тюрьму? То есть… — он продолжил листать сообщения. — Она сказала тебе отстать? Что мне «нужно пространство»? Она давно потеряла право высказываться насчет того, что мне нужно. Про себя Ганнибал согласился. Вслух он сказал: — Она хочет, как лучше. — Хотеть, как лучше и делать лучше — две разные вещи. Я знаю, что она не собиралась лгать, но это не делает ее трактовку менее ошибочной. — Ты хочешь сказать, что не отреагировал негативно на идею моего участия в обсуждении дела Потрошителя? Уилл сморщил брови. — Нет? То есть, возможно я скривился, да, но только потому, что я выяснил, что это ты присылал мне все эти вещи, и я не знал, что с этим делать. Я сказал ей пригласить тебя, — он указал на телефон свободной рукой. — Чего она явно не делала. Ганнибал кивнул, довольный разъяснением. Когда Уилл долистал сообщения до конца, он нажал на кнопку блокировки экрана и вернул телефон. Этот жест (тот факт, что он не посмотрел ничего, кроме того, что разрешил Ганнибал) показал примечательный уровень уважения к личной жизни Ганнибала. — Спасибо, что разрешил мне посмотреть. Ты не обязан был... — Считай, что это услуга за услугу. Если вы с Аланой когда-нибудь будете обсуждать меня, пока я нахожусь с ней, я ожидаю от тебя взаимной любезности. Уилл криво усмехнулся. — Если тебе когда-нибудь понадобится эта услуга, доктор. Я бы изменил твои условия на что-то более правдоподобное. — Например? — Например: «если ты когда-нибудь снова будешь готовить на моей кухне, я ожидаю, что ты уберешь за собой» или «если это повторится снова, я ожидаю, что ты украдешь телефон Беверли и расставишь все по своим местам». Хотя бы пусть это будет то, что тебе действительно небезразлично. — Почему ты считаешь, что мне все равно, что вы с Аланой скажете обо мне? — Потому что тебя не заботит, кто и что о тебе скажет. Не совсем. Не настолько, чтобы это задело твое эго, — голос Уилла смягчился. — И потому что ты знаешь, что я все равно тебе расскажу. Изумительный мальчик. Казалось, он точно знал, что сказать, чтобы еще больше растопить сердце Ганнибала и сделать устрашающего Чесапикского потрошителя похожим на расплывшееся пятно в собственных руках. Ганнибал тихо вздохнул. — Да. Ты бы рассказал, не так ли? Тогда давай выберем другую услугу. Если мы с Аланой будем обсуждать тебя через переписку, пока ты будешь находиться рядом с одним из нас или с нами двумя, я ожидаю, что ты снова это сделаешь. Ворвешься в мой дом без приглашения, весь в огне и праведном гневе, и приготовишь что-то для меня. Удивленный смешок вырвался из Уилла. — И этого ты хотел бы? — он покачал головой, губы растянулись в недоверчивой ухмылке. — Неудивительно, что у тебя нет друзей. — Неверно. У меня есть один друг. Сияющие глаза моргнули, сосредоточившись на узле галстука Ганнибала. Большинство людей отмахнулись бы от слов Ганнибала, как от шутки, Уилл принял их за чистую монету. Его ухмылка исчезла, уступив место более редкой, более ласковой улыбке. — Ага. У меня тоже. Он повернулся так, что его плечо ударилось о плечо Ганнибала; каким бы коротким ни было прикосновение, Ганнибал упивался этим мгновением. В конце концов, это был первый раз, когда Уилл инициировал контакт. Ганнибал улыбкой одобрил этот жест и вернулся к своей тарелке. В отличие от Аланы, Ганнибал не совершит ошибку, попытавшись слишком быстро сблизиться с Уиллом. Он не рискнул бы отпугнуть своего идеального мальчика. И однажды, не сегодня и не завтра, но однажды — Уилл будет его. Ганнибал позаботится об этом.***
Уилл вдохнул разум убийцы, когда маятник качнулся. Глубоко в костях он прочувствовал презрение ко всем этим слабым сукам. Он поднял пистолет и увидел своих связанных жертв, которые молча дрожали, глядя на него. — Я ненавижу женщин. Ненавижу, как вы ходите. Как вы говорите. Как вы заходите в бар и ожидаете, что я куплю вам выпивку. А для чего? Чтобы вы могли пойти домой с каким-нибудь другим парнем и обслюнявить его член, как будто это он оказал вам услугу? Нет уж, спасибо. Не то чтобы это ваша вина. Нет, это новая эра, чушь о равенстве, заставляющая вас думать, что вы можете просто брать то, что хотите. Быть кем хотите. Но вы не можете! Вы занимаете рабочие места, предназначенные мужчинам! Вы порочите мужскую репутацию! Если вы не хотели, чтобы вас клеймили шлюхами, вы не должны были выставлять себя напоказ. Уилл выстрелил из пистолета и всадил пулю в стену. Сучки зарыдали от его демонстраций силы, без сомнения возбужденные настолько же, насколько и испуганные. Но его член был не для них, больше нет. — Я покажу вам, где ваше место. Научу вас работе, которую вы должны были выполнить, прежде чем начали раздвигать ноги и протрахивать свой путь к вершине. Считайте это уроком номером один. Сначала он изуродовал их гениталии, оставив их широко раскрытыми для всех, кто проходил мимо, чтобы иметь и брать их, как им заблагорассудится. Перерезал им сухожилия, чтобы они не могли дать отпор. Ноги ампутированы до колен. Челюсти открыты. И после того, как эти суки были должным образом унижены, превращены в куклы, предназначенные исключительно для удовольствия мужчин, он засыпал соль в их раны, отказываясь пользоваться ими. Глупые, жаждущие власти женщины: пригодны только для одного и недостаточно хороши даже для этого. Отвратительные. Желудок Уилла сжался, когда он пришел в себя. Мысль о том, чтобы причинить боль женщинам таким образом вызывала у него желание упасть на колени. Оттереться дочиста и извиниться перед каждой представительницей женского пола, с которой он когда-либо контактировал. Он отвернулся от сучек («женщин», — напомнил он себе. Они — женщины) и вышел из дома. В такие моменты было трудно не прятаться внутри Потрошителя. Уилл никогда не был хорош в том, чтобы отделяться от убийц самостоятельно. Внутри него было слишком много тьмы, и он не слишком крепко держал поводок. Толпа офицеров и агентов ждала его снаружи. Джек рявкнул на команду криминалистов, прежде чем кивнуть Уиллу. — Что ты видел? — Белый мужчина, около тридцати, нарцисс. Жесткий сексист, но его больше заботят женские карьеры, чем сами женщины. Они забрали работу, которую он хотел. Работу, которую он, по его мнению, заслуживал. Он достаточно красив, чтобы женщины соглашались знакомиться с ним, но его характер каждый раз отпугивает их. У него нет профессионального медицинского образования, но он подавал документы во многие медицинские вузы. Может быть, однажды даже прошел и сразу же был отчислен за свое поведение. Скорее всего, говорит людям, что он врач, и живет не по средствам, — Уилл пытался найти другие возможные полезные подробности. — Он вмешается в расследование. Не просто анонимное сообщение или посещение участка. Он будет на месте преступления. Опросите офицеров и начните вести учет всех прохожих. — Начните? Думаешь, он сейчас здесь? — Нет. Он был здесь, но он недостаточно уверен в себе, чтобы остаться. Пока нет. Чем больше он убьет, тем дольше будет находиться на месте преступления. Джек выругался, но кивнул: — Хорошая работа. Уилл сжал кулаки. Подергал свою шапку. Посмотрел в землю: — Что-нибудь еще? — Нет. Иди пиши отчет. Уилл кивнул и развернулся, практически сразу же врезавшись в доктора Лектера. Он резко отступил назад, а доктор Лектер протянул руку, чтобы поддержать его, крепко взявшись за плечи Уилла. Как только Уилл принял устойчивое положение, он удвоил расстояние между ними и сосредоточился на том месте, где штанина доктора Лектера соприкасалась с его туфлей. — Извини. Не видел тебя. Доктор Лектер, совершенно не возмутившись неуклюжести Уилла, сказал: — Мне не раз говорили, что я слишком тихий, себе в убыток. — Может быть, стоит надеть на тебя колокольчик? — Возможно. Уилл взглянул на собеседника ровно настолько, чтобы успеть уловить намек на улыбку на губах доктора Лектера, а затем снова перевел взгляд на стык штанин и туфель. — Как долго ты здесь? — Достаточно долго, чтобы услышать твой довольно подробный профиль. Скажи, как долго ты находился с телами? Уилл пожал плечами. Время текло иначе в головах убийц. Справа от него Джек сказал: — Четыре минуты. В его голосе была слышна гордость, словно достижения Уилла были достижениями Джека. Уилл нахмурился. — Впечатляет. Как ты себя чувствуешь, Уилл? — спросил доктор Лектер. Уилл снова вздрогнул, на этот раз слабее. — Нормально. Ему не нужно было поднимать голову, чтобы увидеть, как Джек и доктор Лектер обменялись взглядами. К ним присоединились еще две пары обуви: Авы и Аарона. Обувь Авы была направлена в сторону Уилла, когда она спросила: — Вы в порядке? — она казалась обеспокоенной. Дрожала. Вероятно, это было ее первое место преступления. Уилл выпрямился и встретился с ней взглядом. (Отвращение. Злость. Сила. Отрицание. Она была благодарна, что не стала одной из женщин, гниющих в этом доме, но она еще не понимала, что единственное, что разделяло их судьбы — это время и наблюдательность. Убийцы могут нацелиться на кого угодно). — Расскажи мне, что ты видела. — Что? Я, эм… — она неуверенно оглядела всех круг. — Он ампутировал им ноги… — Нет. Не физическую составляющую. Ментальную. Что ты видела? — Он зол. Злится на женщин. На мир. Он превратил их в жуткие секс-игрушки. Вероятно, изнасиловал их… — Он их не насиловал. — Тогда импотент… — Нет. Вернись туда и посмотри еще раз. Я хочу, чтобы профиль был у меня на столе к утру, — Уилл кивнул в сторону дома, и Ава не стала спорить. Он повернулся лицом к Аарону (Заносчивый. Отчаянно стремится проявить себя. Вырос в большой семье, где все одарены в академическом плане, не имел легких способов добиться признания. Думает, что он лучше тех, кто нарушает закон, просто потому, что он работает в ФБР. Он не прав). — Теперь ты. — Он зол, как и сказала Ава. Сексист. Сделал это, потому что они женщины. Потому что он не интересует женщин… — Нет. Аарон запнулся. Его глаза метнулись к доктору Лектеру, сигнализируя о некотором уважении к нему. — Потому что женщина отвергла его в прошлом. Кто-то близкий. Может, мама или сест… — Нет. Иди посмотри еще раз. Профиль ко мне на стол к утру. Лоб Аарона сморщился, как будто он действительно не ожидал такого исхода. Он смотрел то на доктора Лектера, то на Джека, ни один из которых не собирался помогать ему, затем натянуто кивнул и побежал прочь. — Ты не собираешься с ними шутить, не так ли? — сказал Джек, как только они все оказались внутри здания. — Ты хотел, чтобы я обучил их. И вот я обучаю, — он прижал палец в перчатке к виску и с удивлением внезапно понял, что у него болит голова и что замерз. — Слушай, я не жалуюсь. Только не сломай их слишком быстро. Стажеры берут на себя больше бумажной работы, чем ты думаешь, — сказал Джек. Уилл обнажил зубы. Доктор Лектер вмешался в разговор бархатным голосом: — Джек, возможно, тебе следует протянуть руку помощи. Я уверен, что новичкам и опытным агентам будет полезно ознакомиться с твоей методикой работы на месте преступления. Джек удивленно моргнул, но похвала немного успокоила его. Он так же легко поддавался чарам доктора Лектера, как и все остальные. — Неплохая идея. Думаю, я так и поступлю. Доктор Лектер снова одарил Уилла хитрой улыбкой, а затем положил руку на спину Джека, чтобы увести его. Уилл наклонил голову, его разум слишком устал, чтобы осознать произошедшее. Через секунду он расслабился, теперь он знает, что для доктора Лектера прикосновения не были проявлением близости. Доктор Лектер никогда не прикасался к Уиллу так, чтобы это можно было счесть неуместным, но Уилл был настолько неловок, что даже прикосновения к самому себе вызывали у него смущение. Это рефлекторное отступление проявляло себя еще хуже с кем-то настолько социально осознанным, как доктор Лектер. Не знать, что означает каждое прикосновение, с каким общественным договором он соглашался или какой отвергал, приближаясь или отклоняясь, чертовски напрягало. Осознание того, что доктор Лектер ничего не имел в виду под прикосновениями (что он был просто тактильным человеком от природы), стало большим облегчением. Уилл провел уставшей рукой по волосам и начал свой путь по сугробам к машине. Он украдет немного аспирина у Джимми из его контейнера с обедом, когда доберется до офиса, и, наверное, немного вздремнет за своим столом, прежде чем остальные вернутся. — Грэм! Уилл закрыл глаза и сосчитал до пяти, прежде чем повернуться и увидеть Джека и доктора Лектера, направляющихся к нему. Джек держал свой телефон в воздухе: сигнальный фонарь, способный передавать только одно сообщение. Уилл еще до того, как были произнесены первые слова, знал, что произошло еще одно убийство. Он укусил свою щеку, совершенно не готовый сделать это снова. — Еще от того же парня? — Хуже, — Джек указал на машину Уилла, давая ему четкий приказ садиться. — Это Потрошитель. Сердце Уилла рухнуло. — Я не думаю, что могу… — У тебя нет выбора, Грэм. Ты нужен нам. Час езды. Приведи голову в порядок за время поездки и увидимся там. Джек ушел, не дождавшись ответа. Головная боль Уилла усилилась. Легкое похлопывание по плечу вернуло его в реальность. Вернуло к доктору Лектеру. Мужчина все еще стоял рядом с Уиллом, как всегда непредсказуем. Он даже не выглядел замерзшим. — Хочешь, довезу тебя? Уилл взглянул на свою машину, согнул онемевшие пальцы и кивнул. — Если ты не возражаешь. — Нисколько. Машина доктора Лектера была припаркована недалеко от машины Уилла. Доктор Лектер открыл пассажирскую дверь, как он, казалось, собирался делать каждый раз, когда Уилл едет с ним, и Уилл сел. В машине уже был включен подогрев. Он держал руки рядом с вентиляционными отверстиями, чтобы быстрее согреться. Доктор Лектер присоединился к нему секундой позже. Он ввел адрес в навигатор на приборной панели, и они выехали. Уилл прислонился головой к окну и смотрел, как проносятся уличные фонари. Секунды переросли в минуты, и Уилл, окутанный приятной тишиной, уже почти спал, когда доктор Лектер спросил: — Разве на этот раз Потрошитель не защитил тебя? Уилл сбросил с себя сонное оцепенение. Он повернул шею, чтобы увидеть доктора Лектера, который (как и ожидалось) смотрел на дорогу. — Это не так просто. — Нет? — Я должен стать убийцей, чтобы увидеть, что он сделал. Чтобы узнать почему. Я не могу быть им и Потрошителем одновременно. — Ты не мог стать Потрошителем потом? Позволить ему поглотить эмоциональную травму вместо тебя? Уилл дернулся, потому что это была правда. — Это опасная игра, доктор Лектер. Если долго смотреть в бездну… — Бездна начнет всматриваться в тебя. Ты боишься, что Потрошитель увидит тебя, если ты будешь слишком часто прикидываться им? — Потрошитель уже видит меня, но нет. Я не боюсь его. Чего я боюсь, так это самого себя. Моей собственной тьмы, скрывающейся в тени Потрошителя. — В каждом из нас есть тьма, скрывающаяся под поверхностью, — Доктор Лектер взглянул на Уилла. — Моя не под поверхностью. Она и есть поверхность. Она не представляет угрозу, пока что, но никуда не исчезает. — Когда ты впервые ощутил эту тьму? — Я ощущаю ее всегда. Но сильнее в тюрьме, — Уилл расправил плечи и сел так, чтобы легче было смотреть на доктора Лектера. — Там было плохо, доктор Лектер. Действительно плохо. И это изменило меня. Я знаю это, потому что до тюрьмы я бы никогда всерьез не задумался о том, чтобы учинить самосуд. Убийство было неправильным, на этом все. В тюрьме же я начал задаваться вопросом, насколько «плохим» было бы убийство кого-то на самом деле. Просто по шкале от одного до десяти. И знаешь, до тюрьмы, я бы сказал, что убийство — это одиннадцать. Без колебаний. Но, стоя в одиночестве в своей камере целыми днями, я думал: «может быть, шесть». Смерть не может быть намного хуже, чем быть запертым в ящике и оставленным там пылиться. И если смерть и заточение в ящике равны, значит то, что делают убийцы, и то, что система правосудия, мои друзья, сделали со мной, тоже должны быть равными. И я пытался запереть то, что пробудила во мне тюрьма, но... — Это поверхность. — Да. — Ты думал об убийстве человека, изуродовавшего этих женщин. — Нет. Доктор Лектер вопросительно взглянул на Уилла. Уилл не сводил глаз с розово-золотого узла галстука доктора Лектера, поясняя: — Я не думал об этом. Я хотел этого. Вот почему я не могу быть Потрошителем на месте преступления. По крайней мере, технически я знаю, что убийство — это неправильно. А вот Потрошитель…? Он снова вздрогнул, чувствуя себя полупустой, запутавшейся оболочкой человека. Не их убийца, не Потрошитель, и еще не Уилл. Доктор Лектер (будто праведник) даже не моргнул после признания Уилла. — Ты пережил серьезную травму, Уилл. Даже если ты отказываешься рассматривать свой опыт как таковой. Ты делал и продолжаешь делать только то, что необходимо, чтобы защитить себя. — Я не ощущаю это как самозащиту. — Разве не все вещи, которые даруют нам чувство безопасности в конце дня, являются некой формой самозащиты? Уилл хотел сказать: «я не чувствую себя в безопасности», но это было не совсем правдой. Он не будет чувствовать себя безопасно позже, в конце дня. Но вот сейчас? Сидя в теплой машине, вдыхая мягкий аромат пряностей одеколона и естественного запаха доктора, Уилл понимал, что сейчас он чувствует себя безопаснее, чем чувствовал себя последние несколько лет. Он сменил положение и теперь его плечо было удобно прижато к сиденью, и он оказался лицом к доктору Лектеру. — Что заставляет тебя чувствовать себя в безопасности? — Я сам, в основном. Я был один очень долгое время, и, признаться, теперь мне трудно полагаться на других. — Никогда не смогу понять, каково это, — Уилл беззлобно усмехнулся. Губы доктора Лектера дернулись в одну из его едва заметных улыбок. — Уверен, что не смог бы. Машина замедлила ход и остановилась, Уилл выпрямился, более чем удивленный тем, что час пролетел так быстро. — Мы приехали? — Да, — он выключил машину. — Тебе нужна минутка? — Нет. Я в порядке. Доктор Лектер кивнул и вышел. Уилл быстро открыл свою дверь, прежде чем доктор успел сделать это за него. Они припарковались рядом с набережной, за Джеком и вереницей крейсеров. Красные и синие огни украшали снег, что должно было быть красиво, но в основном раздражало. Проклятье, как в снеге может отражаться столько огней? Уилл сморщился и пошел по следам. Голос Джека прогремел, когда он приказал всем освободить территорию, и головная боль Уилла вернулась с поразительной скоростью. Он стиснул зубы, все остатки его хорошего настроения исчезли. Он был готов крикнуть Джеку, чтобы тот нахрен заткнулся, когда взобрался на вершину холма. И ох. Потрошитель был влюблен. Уилл почувствовал, как корни этой сцены обвивают и подавляют его собственную реакцию, оставляя после себя только чувства Потрошителя. Восхищение. Преданность. Одержимость. Это был не тот хладнокровный, незыблемый фасад Потрошителя, который он воплощал в тюрьме. Нет, этот Потрошитель был серией фейерверков. Взрывы цвета и жизни, которые ослепляли и наполняли Уилла. Он не замечал, что плачет, пока слезы не застыли на его лице, и даже тогда это было неосознанным пониманием. Он подошел ближе к телу (подарку) с осторожным почтением, не оставляя ничего лишнего. Кожа была настолько белой, что казалась прозрачной, а снег только усиливал эффект. Идеальная линия разделяла середину туловища, открывая миру почти пустую грудную клетку. Ребра жертвы вместе с полудюжиной чужих ребер торчали из груди, образуя лепестки цветов. Педантично расположенные кости имитировали венерину мухоловку. И там, в центре всего этого, сердце. Сердце, которое стоит того, чтобы потерять руку. Сердце, которое стоит защищать. Сердце, которое Потрошитель не остановит, пока не получит. Уилл медленно и неуверенно вдохнул. Он поднял трясущиеся пальцы и вытер глаза. Он все еще плакал. Господи сраный Боже. Он резко вытер глаза рукавом, затем все лицо. Что, черт возьми, с ним не так? Он не мог плакать на месте преступления. Он развернулся только для того, чтобы столкнуться лицом к лицу с доктором Лектером. Твою мать, доктор Лектер все это видел. Уилл снова рефлекторно протер глаза и быстро обошел мужчину, чтобы быстрым шагом (он не бежал) подойти к Джеку. Джек ждал его у подножия холма, скрестив руки на груди. — Как прошло? Что ты видел? — Он влюблен. — Что? — Джек напрягся, — В смысле влюблен? Он психопат. Он не способен любить. — Ну, тогда это его версия любви. Я не знаю, чего ты хочешь от меня, Джек. — сорвался Уилл. — Я хочу, чтобы ты говорил то, что имеет смысл! — и без того смехотворно громкий голос Джека перешел в крик, ударяясь о внутреннюю часть черепа Уилла, как бейсбольная бита. — Ты хочешь сказать, что это какое-то больное любовное послание? — Нет. Любовное послание оставил бы юнец. Это заявление о намерениях. — И что это за намерение? — Ухаживать, — Уилл потер переносицу, когда его головная боль распространилась на мягкое, уязвимое место прямо за глазами. — Заставить того, кого олицетворяет это сердце, влюбиться в него так же сильно, как и сам Потрошитель. Послушай, могу я просто... могу я написать это для тебя? Пожалуйста? Взгляд Джека намекнул, что ответ нет. Терпение Уилла истощилось. Доктор Лектер мягко коснулся рукой поясницы Уилла и вмешался: — Я считаю, что лучшим решением будет, если я отвезу Уилла обратно к его машине. Оттуда он сможет вернуться в управление и написать отчет. Джек выглядел так, будто хотел возразить, но, похоже, он действительно уважал доктора Лектера (в отличие от Уилла). Он бросил на Уилла еще один раздраженный взгляд и отмахнулся. — Идите. Уиллу не нужно было повторять дважды. Он обогнул Джека и помчался к бентли доктора Лектера. Тот последовал за ним в гораздо более разумном темпе. Он разблокировал машину и завел ее издалека, чтобы Уилл мог сразу сесть внутрь. Уилл снова грел руки у вентиляционных отверстий, когда к нему присоединился доктор Лектер. Он не задавал вопросов, не форсировал события, просто выехал на дорогу. Уилл наклонился вперед, пристроившись возле приборной панели. — Я думаю, что со мной что-то не так. — Почему? Уилл взглянул на Ганнибала из-под ресниц и проговорил хриплым голосом: — Дружеская конфиденциальность? — Без исключений. Уилл засомневался. Вздохнул на всю мощь своей диафрагмы. Прошептал: — Потому что это было прекрасно. Между ними воцарилась тишина, длившаяся всего секунду, прежде чем доктор Лектер подхватил тон голоса Уилла, низкий и приятный: — Расскажи мне об этом. — Я никогда не понимал людей, которые идеализируют серийных убийц, пока не увидел его работу. — Только сейчас? — Нет, много лет назад. До того, как я попал в тюрьму. Наверное, понял бы это и раньше, если бы был достаточно взрослым, — он проследил замысловатые узоры на своих джинсах, отказываясь смотреть вверх, когда добавил, — Иногда я просматриваю нераскрытые дела, просто чтобы посмотреть, можно ли быстро найти в них разгадку. Когда я не могу сдвинуться с мертвой точки или не могу уснуть. И я как бы просто… наткнулся на это. На него. Потрошителя. Только тогда он не был Потрошителем. Он был слишком молод и еще далек от идеала. Все еще оттачивал свое мастерство. Но в тот момент, когда я увидел его картины, я знал. — Что знал, Уилл? Уилл закрыл глаза. — Он не просто Потрошитель. Он также Иль Монстро. Монстр Флоренции. Голос доктора Лектера всегда был спокойным, но он прозвучал почти надорвано, когда спросил: — Ты сказал Джеку? Уилл вздрогнул, слишком хорошо понимая, что первым делом он должен был именно сказать Джеку. Часть его хотела солгать, сохранить лицо перед своим единственным другом, но, в конце концов, он не смог этого сделать. — Нет. Я знаю, что должен был, но… Не может быть слишком много людей, чей жизненный путь будет пересекаться с имеющимися данными об Иль Монстро и Потрошителе одновременно, к тому же, я до сих пор не знаю, хочу ли я его поймать. Уилл напрягся, готовясь к встряске. Но она так и не наступила. Какая бы сжатость ни померещилась ему в голосе Лектера, она исчезла, вернув мужчину к его стандартному любопытно-но-не-слишком состоянию. — Это означает, что с полицией Флоренции ты также не связывался. Уилл покачал головой, прежде чем вспомнить, что доктор Лектер за рулем. — Нет. Я не мог бы поднять такой вопрос, не оставив за собой следа. Не дав кому-нибудь наводку. Тишина вместо ответа. Гудение двигателя Бентли. Стук сердца Уилла. — Ты защищаешь его, — мягко, как крыло бабочки. — Не защищаю. Просто не нападаю, — Уилл снова покачал головой, на этот раз больше для себя. — Это трудно объяснить. Если ты просто… Если бы ты мог видеть то, что вижу я, чувствовать то, что чувствую я, ты бы не отвернулся от того, что он делает. Ты бы… — он запнулся, почти опасаясь того, что доктор Лектер подумает о его запутанных мыслях. Его голос казался потерянным даже для его собственных ушей, когда он, наконец, выдавил: — Ты бы повесил его работу на стену и начал ей поклоняться. Разговор затянулся настолько, что Уилл подумал, что он, в конечном счете, переступил границы. Затем доктор Лектер почти снисходительно сказал: — Ты говоришь о нем так, как будто он бог. — А ты говоришь о нем так, как будто это не так, — Уилл скривился. Зарылся рукой в волосы. Потянул. — Я не это имел в виду. Я не думаю, что он бог, я просто… я не… я не знаю, что он такое, понятно? Он у меня в голове постоянно, и я просто… мне сейчас трудно отделиться от него. Вот и все. — Ты сказал, что Потрошитель влюблен. Уилл вздохнул, благодарный за смену темы. — Ага. Хотя любовь может быть недостаточно сильным словом. — Какое слово подходит больше? — Одержимость. Преданность, — Уилл сделал неопределенное движение рукой. — Я не знаю. Что-то на французском, может быть, для страсти. Или на немецком, для силы. Английский здесь не совсем подходит. Уилл рискнул поднять взгляд и увидел, как на губах доктора Лектера мелькнула ласковая улыбка. — Хочешь, я подберу для тебя подходящее слово? — Только если ты будешь следовать за мной, чтобы объяснять это Джеку каждый раз, когда он кричит мне в ухо, — Уилл потер виски легкими круговыми движениями. — Есть шанс, что ты хранишь аспирин в машине? — Боюсь, что нет. У меня редко болит голова. Хочешь, я остановлюсь на заправке? — Нет. Все нормально. Джимми держит немного в контейнере. Украду у него. — Разумный выбор, учитывая, что ты довольно талантливый вор. Уилл моргнул, сбитый с толку, затем приподнял обе брови, вспоминая. Он повернулся, чтобы прижаться щекой к приборной панели и уставился на доктора Лектера. — А, точно. Я вытащил у тебя бумажник, да? Я когда-нибудь возвращал его? — Нет, но ты здесь не единственный опытный карманник, — Доктор Лектер сместил руку с руля с таким невозмутимым выражением лица, что Уилл не мог не ухмыльнуться. — Ты? Я должен увидеть это, чтобы поверить. — Боюсь, что в таком случае ты никогда не поверишь, потому что хороший карманник никогда не будет пойман. — Если я украду достаточно твоих вещей, а ты украдешь достаточно из них обратно, по итогу я обязательно тебя поймаю. — Значит, сыграем? Чтобы посмотреть, кто кого поймает первым? — Ну, ты попал. Победитель получает…? — Уилл постучал пальцами по колену. — Ты уже покупаешь мне вещи, а у меня нет денег, так что настоящие призы не вариант. Думаю, если я выиграю, я бы хотел еще гранолы, которую ты готовил. Ты хочешь что-то, если выиграешь? — Ночевку. Уилл чуть не подавился собственным смехом. — Что? — Мне понравилось, когда ты остался на ночь в тот раз. Я бы хотел, чтобы ты остался еще раз. — Серьезно? — после того, как доктор Лектер ответил только кивком, Уилл продолжил: — Кажется, я ничего не теряю. Если я выиграю, ты приготовишь мне гранолу. Если ты выиграешь, я останусь у тебя на ночь. — Идеально, — Доктор Лектер остановил машину, и Уилл снова удивился, обнаружив, что они уже добрались до места назначения. — Я могу только предположить, что тебе понадобятся твои водительские права, чтобы вернуться в Куантико? — Да, я… — Уилл оборвал себя, когда доктор Лектер протянул ему его же бумажник. — Когда ты…? — Доктор Лектер наклонил голову, слишком невинно, чтобы быть невинным. Уилл схватил свой бумажник, и, несмотря на ожидавшую его морозную погоду, головную боль, пульсирующую в глазах, и почти гарантированную бессонницу сегодня ночью, он поймал себя на том, что улыбается. — Спокойной ночи, доктор Лектер. — Спокойной ночи, Уилл. Води осторожно. Уилл кивнул и пересел из машины доктора Лектера в свою. Он нежно провел пальцами по лицевой стороне своего кошелька. Есть много мест, где он может побывать, но у него не было никакого желания. Он завел двигатель. Опережая его, Лектер скрылся в снегу.