***
Уилл все лучше справлялся с тем, чтобы не чувствовать иррациональный гнев каждый раз, когда видит лицо Аланы. Он больше не думал о том, что она отдала его собак каждый раз, когда они находились в одной комнате. Только большинство раз. О, и когда она говорила что-нибудь глупое, например: — Тебе нравится Ганнибал? В романтическом плане? — Нет, — Уилл скривился. — Ничего страшного, если он тебе нравится. Все бывают увлечены им, так или иначе, — она сказала это чувственно, с пониманием, и Уилл понял, что она не в курсе, что он знает. Она собиралась признаться ему, что в какой-то момент ей нравился доктор Лектер (хотя она, вероятно, упустила бы тот факт, что он все еще ей нравится). Он попытался направить разговор к завершению: — Мы должны сосредоточиться на материалах дела. — Уилл, сейчас шесть вечера. Все остальные уже ушли домой. Нам тоже пора уходить, — она заправила волосы за ухо — практически неоновая вывеска, предупреждающая, что сейчас она скажет что-то, что заставит их обоих чувствовать себя неловко. — И я не осуждаю тебя. Вполне естественно для человека в твоей ситуации влюбиться в кого-то, вроде Ганнибала. Срань господня. — Для кого-то в моей ситуации? И что это должно значить? — Ты потерял все, Уилл. Твоя жизнь перевернулась с ног на голову, и теперь все ждут, что ты просто возьмешь себя в руки и пойдешь дальше, как будто ничего не произошло. Но такие травмы просто так не проходят. Ты хочешь, чтобы тебя защищали и заботились. Это разумно. И наличие рядом кого-то, вроде Ганнибала: того, кто приносит тебе обед и водит в оперу, — может запутать. — Запутать? Я не запутался, Алана. — Разве? Потому что то, как ты улыбался ему сегодня, тот факт, что ты пришел в его одежде с его одеколоном на ней, говорит об обратном. — Ага. Это говорит о том, что мы друзья и что я ночевал у него дома. В моем доме иногда становится немного холодно, особенно без моих собак. Она вздрогнула, пусть и совсем немного. — Когда ты перестанешь злиться на меня за это? — За то, что ты отдала мою семью? Думаю, никогда. — Уилл, я пытаюсь помочь тебе. — Правда? Потому что мне кажется, что ты ведешь себя, как сука— — Ты не нравишься Ганнибалу. Все тело Уилла внезапно похолодело. Его сердце забилось в ушах. — Что? Она снова заправила волосы за ухо, в извинении. — Я разговаривала с ним, Уилл. Сказала ему, что у людей сложится неправильное впечатление. Он не заинтересован в тебе, как в партнере. И я знаю, что это тяжело слышать, но я не хочу, чтобы ты держался за свои надежды только для того, чтобы они были разрушены. Ты ему нравишься только как друг. Дыхание Уилла быстро вернулось в норму. То, как сильно на него повлияла мысль о том, что доктор Лектер не будет его другом, пугало, а тот факт, что боль от идеи быть отверженным осталась даже после того, как он осознал, что произошло недоразумение, тревожило. Вместо того, чтобы признать что-либо из этого, он сказал: — На самом деле, я думаю, что это хорошо. Потому что, на тот случай, если я недостаточно ясно выразился последние пятьсот раз, я не влюблен в него. — Я помню, что ты говорил, Уилл, но обычно ты так себя не ведешь. Ты другой рядом с ним. Ты улыбаешься больше. Ты веселый. — Ну и что? У меня не должно быть друзей, которые делают меня счастливым? — У тебя не должен быть один друг, который делает тебя таким счастливым. Потому что это не друг. Это бойфренд. — Почему когда доктор Лектер говорит, что я ему не нравлюсь, ты ему веришь, а когда это говорю я, то я — влюбленный болван? Если ты не заметила, это он приносит мне обеды. Она вздохнула, ее версия сочувствия. — Потому что он не смотрит на тебя так, как ты смотришь на него. Уилл отшатнулся, не ожидая, что ее слова причинят ему такую боль. — Я иду домой. — Уилл… Джек открыл дверь в лабораторию с телефоном в руке. — Это Мясильщик. Нам нужно идти. Сейчас, — Уилл схватил свое пальто и шапку. Алана взяла свою сумочку, но Джек посмотрел на нее и остановил. — Ты можешь идти домой, если хочешь. Доктор Лектер уже в пути. Алана неуверенно взглянула на Уилла, который посмотрел на нее в ответ. Она кивнула с натянутой улыбкой. — Звучит хорошо. Увидимся с вами завтра. Джек кивнул, нетерпеливым жестом призывая Уилла поторопиться. Уилл подавил желание отсалютовать ей средним пальцем, проходя мимо. Она остановила его мягким прикосновением к предплечью, от которого он резко дернулся. Взгляд, который она бросила на него, был жалостливым. — Просто подумай о том, что я сказала, хорошо? Уилл стиснул зубы. Сказал себе вести себя хорошо. Все-таки послал ее. Иногда она просто заслуживала этого.***
Ганнибал был одним из первых, кто прибыл на место убийства. После него прибыли мистер Кавелл и мисс Фэрфилд. Они, как оказалось, готовились к выпускным экзаменам в закусочной неподалеку, когда им позвонили. Джек прибыл вскоре после них, выкрикивая приказы еще до того, как дошел до тел. Уилл был намного тише, хотя язык его тела был каким угодно, но только не спокойным. Его руки продолжали двигаться, переключаясь с постукивания по карманам на сжатие кулаков и натягивание зимней шапки. Ганнибал никогда не видел его таким взволнованным, а это означало, что между обеденным визитом Ганнибала и этим моментом должно было произойти что-то серьезное. Голубые глаза просканировали место преступления, зафиксировавшись на чем-то позади Ганнибала, прежде чем все нервные тики Уилла одновременно прекратились. Он бросился за Джеком и начал расстегивать пальто. Глаза Джека сузились. — Уилл? Что ты… — Замолчи. Он здесь, — Уилл сунул пальто в руки Джека и начал расстегивать рубашку. — Двадцать метров на северо-запад. Синяя куртка. Синяя кепка. Стоит рядом с мужчиной в коричневом. Говорит с офицером, — он отдал рубашку Ганнибалу, затем снова надел пальто, оставив его расстегнутым. — Пустили фальшивые слухи? — Мы говорили людям, что он оставил два тела вместо трех. Мы надеялись, что недостаток признания выманит его. Уилл хмыкнул. Он снял свою шапку и еще больше взлохматил волосы. Когда он надел ее обратно, она была перекошена. — Джек, я иду. — Черт возьми. Ты не полевой агент, Грэм. Ты консультант. — Я уже говорил тебе. Этот парень умный. Если мы возьмем его без улик, он замолчит. Потом, когда мы будем вынуждены его снова отпустить, он сбежит. Возможно, из штата. Возможно, из страны. Другой вариант — планировать лучше и дождаться следующих убийств. В любом случае, снова мы увидим его только над кучей трупов. Джек стиснул зубы. — Тогда мы пошлем кого-нибудь еще. — Я единственный, кого он не видел, и он не задержится здесь надолго. — Ты не можешь защитить себя… — Ага. Ведь в тюрьме было так комфортно. Ни разу не пришлось защищаться, — Уилл усмехнулся, затем покачал головой. Он свернул с пути противоборства и смягчился. — Со мной все будет в порядке, Джек. Раньше я был копом. Боевая подготовка и все такое. Джек украдкой взглянул на подозреваемого, четко осознавая, что время не ждет. В этом движении Ганнибал увидел искреннее нежелание подвергать Уилла опасности. Он также увидел необходимость добиваться справедливости прежде всего остального, и в конце концов именно это и победило. Джек вынул пистолет из кобуры и передал его Уиллу. — Иди. Уилл кивнул. Обратился к своим стажерам: — Аарон, Ава, смотрите внимательно, но не вмешивайтесь. Будьте готовы сказать мне, что я сделал не так и как я мог поступить иначе, как только все это закончится. Уилл прикрыл пистолет своим пальто. Когда он уже собирался раствориться в толпе зевак, Ганнибал шагнул вперед. — Уилл. Уилл прервал его суровым взглядом и мрачным: — Останься. Привлекательность такого Уилла смыла все вопросы Ганнибала, оставив его смотреть вслед этой новой, решительной версии профайлера. (И в этот момент он понял, что собаки Уилла были очень хорошо обучены. Он хотел бы посмотреть, как Уилл дрессирует новых). Джек в ускоренном темпе проговорил невидимым солдатам приказы занять свои позиции. Когда мистер Кавелл и мисс Фэрфилд переместились на более выгодную позицию, Ганнибал последовал за ними. Они сомневались, что Ганнибал может находиться с ними, но ни один из них не был достаточно уверен в себе, чтобы сказать ему уйти. Они остановились всего в трех ярдах от человека, о котором шла речь, как раз вовремя, чтобы увидеть, как из толпы появляется Уилл. Он находился по другую сторону желтой ленты, прямо рядом с подозреваемым. Благодаря поправкам в его внешнем виде он выглядел растрепанным. На его лице отражался страх. — Ух ты ж. Ты в курсе, что тут произошло? — южный акцент, который он использовал, был сильным и явно приукрашенным. — Никогда в жизни не видел столько ментов. Подозреваемый взглянул на Уилла с откровенным пренебрежением. — Произошло убийство. Две женщины. Они еще не сказали чье, но с такой толпой это должен быть Мясильщик, да ведь? — Мяси- чего? Ой, только не надо говорить мне, что есть еще серийные убийцы. Я уже было решил, что все херово и Потрошитель вернулся. Подозреваемый не скрывал своей насмешки. — Мясильщик намного хуже Потрошителя. Внутри себя Ганнибал не согласился. Он видел работу Мясильщика, и она была в лучшем случае любительской. Уилл почесал затылок, приняв озадаченный вид. — Тогда растолкуй мне. Что сделал этот мяси-чувак, еще раз? — Мясильщик. И только в этом месяце он превратил шесть влиятельных женщин в секс-игрушки. Не учитывая оставленных здесь. — Ё-моё. Кажется, я слыхал об этом парне. Подозреваемый, наконец, обратил к Уиллу все свое внимание. Если бы он был таким умным, каким себя считал, то обратил бы внимание на то, что Уилл ни разу не посмотрел на место преступления, которое вызывало у него такой большой интерес. — Да? — Ага. Я слышал, что он импотент или чета такое. Типа он на самом деле просто не может дамочку заполучить. Подозреваемый надменно хмыкнул. — Так они говорят? — Ага. Но ты прав. Я бы лучше встретился с Потрошителем, чем с этим парнем. Подозреваемый оживился, явно заинтересованный. Рыба очарована искусно сделанной приманкой. — Да? Почему это? — Ну, на крайняк, Потрошитель же вроде настоящий доктор, верно? Как бы, если он решит не убивать меня, он может просто зашить меня обратно, буду как новенький. А вот этот мясомес вовсе не врач. Просто любит притворяться. Я сам слышал это от парня на заправке, а парень на заправке слышал это по радио. Уилл сказал это так, словно это все доказательства, которые были ему нужны. Кулак подозреваемого сжался. Ганнибал подготовился вмешаться, если потребуется. — Я думаю, тебе повезло, ведь Мясильщик все равно не преследует мужчин. — Точно? Я думал, что одна из этих женщин была переодетым мужиком. У нее точно был член. Или это не считается? Подозреваемый замер, сузив глаза. — Никто из них не был переодетым мужиком. — Может, это был транс. Потому что я почти уверен, что он убил кого-то, кто был похож на женщину, но не был женщиной, — его лицо скривилось в задумчивости, и постороннему могло показаться, что он совершенно не подозревает о гневе, вызванном его словами. — Или, если быть политкорректным, она девушка? Я не знаю. Я просто хотел бы знать, где граница. Например, если я набухаюсь и напялю платье, этот парень придет за мной? Мало того, что он не настоящий врач, он еще и не может отличить женщину от не-женщины, — раздался пронзительный смех. — Этот Мясисьник, наверное, настолько тупой, что, что бы он там ни убил, даже не было человеком. Это были кошки. Он просто услышал «киска» и перепутал. Подозреваемый резко повернулся к Уиллу. — Его зовут Мясильщик, ты, глупый деревенщина, и они не гребаные коты. Прояви чертово уважение. Три женщины были убиты, и… — Три? — акцент Уилла пропал. — Ты же сказал, что их двое. Подозреваемый — Мясильщик, уставился на Уилла с медленно нарастающим ужасом. Его тело было готово к бегству, но что-то в нем, должно быть, распознало в Уилле полицейского, потому что в последнюю секунду он сменил позицию и решил ударить исподтишка. Голова Уилла дернулась в сторону на долю секунды, а затем он двинулся вперед. Ловко, со змеиной скоростью, Уилл ударил Мясильщика в солнечное сплетение, а затем по горлу. Когда мужчина согнулся пополам, Уилл схватил его за волосы и дернул чужую голову вниз, пока она не встретилась с его коленом. Мясильщик оказался на земле с ботинком Уилла на его горле, а мгновение спустя ему в лицо уже был направлен пистолет. Агенты и полицейские выскочили из деревянного дома, нацелив оружие на Мясильщика. Кто-то (не Уилл) начал зачитывать мужчине его права. Уилл не сдвинулся, пока подозреваемый не оказался в наручниках. Когда он отошел, то снова был самим собой. Больше не рассеянный деревенщина, а беспокойный, нервный эмпат. Он подошел к Ганнибалу, остановившись только для того, чтобы поправить челюсть и сплюнуть кровь на снег. Ганнибал немедленно поднял подбородок Уилла, чтобы осмотреть повреждения. Губа разбита. Пара синяков. Ничего серьезного. Грудь Ганнибала наполнилась гордостью за своего прекрасного, буйного мальчика. Он вытащил платок и протянул его Уиллу, который тут же поднес его к губам. — Почему южный? Уилл поджал губы. Облизал зубы. Проглотил. — Если хочешь, чтобы в Америке тебя презирали — родись на Юге. Мисс Фэрфилд подняла обе руки, растопырив пальцы от восторга. — О, Боже мой. Это было так круто! Как вы узнали, что это сработает? — Ты расскажи мне. Она выпрямилась и кивнула. Ее желание знания и одобрения Уилла было очевидным. — Он тщеславный. Хотел, чтобы его запомнили, как кого-то великого, и признали его мастерство. Вот почему вы сравнили его с Потрошителем. — Близко. Я сравнил его с Потрошителем, потому что он хотел быть врачом, а настоящий Потрошитель, вероятно, им и является. Ее рот открылся в форме буквы «о». — Точно. Конечно. Найти того, кто пошел по тому же пути, что и он, только стал успешнее. Уилл кивнул. — Аарон. Что я мог сделать лучше? — Подтолкнуть его. Он уже собирался уйти, ты успел в самый последний момент и мог потерять его. — И? Мистер Кавелл дернулся. В нем росло уважение к Уиллу, несмотря на естественное сопротивление тому, чтобы признавать кого-то столь неустойчивого. Он сказал: — И ты мог бы увернуться? Было очевидно, что он собирается ударить. — Я не об этом. Я выбрал роль оппонента, потому что шансы, что он увидит правду сквозь игру в поклонника, были слишком высоки. Но я мог бы переключиться на кого-то более понимающего и заинтересованного на полпути, и его высокомерие вкупе с моей кажущейся наивностью ослепило бы его. Это, вероятно, принесло бы нам более очевидное признание. Мисс Фэрфилд спросила: — Тогда почему вы этого не сделали? — Потому что я не полевой агент. Я заметил эту возможность слишком поздно и уже не мог поменять тактику. Подобные оплошности и проводят границу между арестом и ножом между ребер. Мистер Кэвелл покачал головой. — Но ты был хорош. Загнал его в угол, а затем быстро разобрался с ним. — Мне просто повезло. Я не дрался уже много лет, и, если бы у него была хоть какая-то боевая подготовка, я бы так легко не отделался, — он отнял от губ окровавленный платок и махнул им. — Напишите мне десять страниц о том, что делать, когда арест идет не по плану. До понедельника. Стажеры переглянулись. Мистер Кавелл сказал: — Сегодня понедельник. Брови Уилла нахмурились. — Правда? Значит, в среду. Они кивнули. Мистер Кавелл пожелал Уиллу и Ганнибалу хорошего вечера, но мисс Фэрфилд осталась позади. Она поправила пальто, и Ганнибал заметил, как Уилл сымитировал ее движение. — Эм, я знаю, что вы очень заняты, но я просто хотела сказать, что скоро состоится наш выпускной. Примерно через две недели. И я не знаю, может быть, вы захотите прийти на церемонию? — она нервно переминалась с ноги на ногу. — Не то чтобы вы нас больше не увидите. Стажировка еще продолжается. Но тогда мы уже будем официальными агентами. И… я не знаю. Наверное, я несу чушь. — Это не чушь, но я не очень люблю толпы. Я уверен, что Беверли придет, если ты попросишь. Мисс Фэрфилд кивнула. Она была подавлена ответом, но отнеслась с пониманием. — Ага. Она сказала, что придет, — прежде чем Уилл успел сказать что-то еще, она быстро подняла руку. — Спасибо, в любом случае. Я должна начать работать над докладом, — она без промедления направилась в сторону мистера Кавелла. Уилл наклонил голову, глядя ей вслед. — И что это было? — Она уважает тебя и хочет заслужить твое внимание. Уилл застегнул пальто, не попытавшись вернуть рубашку, перекинутую через руку Ганнибала. — Ну, не знаю. Ей просто нравится моя работа. — Неужели так сложно поверить, что ты кому-то нравишься? Уилл напрягся, его отношение мгновенно сменилось чем-то более враждебным. Голос был неоправданно резким, когда он сказал: — Да, — он засунул руки (и окровавленный платок) в карманы и прошел мимо Ганнибала. — Я иду домой. Ганнибал подумал о том, чтобы остановить его. Он мог бы пригласить Уилла присоединиться к нему за ужином и выяснить, что же его так разозлило. Он отказался от этой идеи хотя бы потому, что Уилл был эмоционально неустойчивым человеком. Когда то, что закипает внутри него, начнет переливать, он найдет Ганнибала и все объяснит. (И если эмоциональный всплеск Уилла закончится, как обычно это и происходило, он проникнется любовью к Ганнибалу за его терпение и понимание, Ганнибал не мог себе в этом отказать). Он отпустил Уилла. К счастью, температура кипения оказалась довольно низкой, и ожидание заняло меньше суток. Уилл ворвался в кабинет Ганнибала без стука, всего через несколько минут после того, как последний пациент Ганнибала ушел, и воскликнул вполголоса: — Алана сказала тебе, что я влюблен в тебя? Ганнибал моргнул, в нем сразу же пробудилось любопытство. — Нет. А она права? — Не в этом дело. Она думает, что ты мне нравишься только потому, что ты был добр ко мне. Как будто ты какой-то рыцарь в сияющих доспехах, единственная цель которого — заботиться о других. Как меня это бесит. Жестикуляция Уилла становилась более широкой и экспрессивной, когда он злился. Ганнибал встал, чтобы снять зимнюю одежду с Уилла, и был приятно удивлен, когда Уилл замер, чтобы ему было удобнее. В момент, когда одежда отправилась на вешалку, Уилл возобновил ходьбу и рассуждения. — Не должно иметь значения, богат ли ты или если не можешь приглашать людей в свою модную оперу, или твои руки перестанут работать, и ты больше не сможешь готовить свою до смешного экстравагантную еду. Ты не обязан быть единственным, кто берет на себя ответственность. Ты тоже заслуживаешь заботы. Тепло и нежность расцвели в груди Ганнибала. Он улыбнулся. — И что именно подразумевает под собой забота обо мне? Готовить для меня? Уилл бросил на него равнодушный взгляд. — Нет. Готовка — твой способ заботиться о самом себе. Забирать это у тебя контрпродуктивно. Кроме того, ты относишься к своему телу, как к храму. Чтобы заботиться о тебе, нужно уважать этот храм и помогать ему процветать. Растирание или массаж спины, к примеру. Участие в ритуалах очищения перед сном. Тебе подойдет тот, кто не будет отставать от тебя и будет стимулировать твои умственные способности. Уважать твои вещи не за то, сколько они стоят, а за то, что они принадлежат тебе, — он беззаботно загнул очередной палец, обозначив следующий пункт списка. Ганнибал перекрестил пальцы на животе и представил, как Уилл делает все эти вещи для него. — Проницательный мальчик. Скажи мне, Уилл, ты не против сопровождать меня в опере еще раз? Уилл скривился, почти готовый защищаться. Он протараторил: — Нет, спасибо. Одного раза было достаточно. Улыбка Ганнибала стала шире, когда Уилл провел рукой по статуе оленя-ворона в нежном движении, совершенно не подозревая, какими чарами обладает. Ганнибал не уточнил, как его приглашение было связано с их разговором, и не признался, какую власть Уилл имеет над его сердцем. Это невинное существо. — Тогда что насчет званого ужина? Я не устраивал ни одного уже несколько месяцев и очень хочу, чтобы ты посетил следующий. Уилл нахмурился. — Без обид, но твои знакомые немного… — он сделал вялое круговое движение рукой. — Хуже некуда? Я знаю, что они тешат твое эго, но мне трудно дается общение с ними, — он снова сделал паузу, на этот раз размышляя над словами немного дольше. Он не хотел оскорбить Ганнибала. Он добавил неловкую запоздалую мысль: — Комеда была ничего. Она вроде как довольно хорошая. — Да, Комеда всегда приглашена. И я бы не хотел, чтобы ты проводил вечер в исключительно неприятной компании. Мы, конечно же, пригласим и твоих друзей. Если Уилл и заметил «мы» в предложении (подтекст, что они будут принимать гостей вместе), он не отреагировал. — У меня есть другие друзья? — У меня сложилось впечатление, что тебе нравится общество доктора Кац, как и доктора Прайса и доктора Зеллера. Уилл удивленно моргнул. — Ты бы пригласил их? Я думал, твои званые ужины должны быть суперэксклюзивными или что-то в этом роде. — Если это сделает тебя счастливым, то считай, что приглашения уже высланы. Выражение лица Уилла смягчилось, его неравнодушие к Ганнибалу вырвалось на поверхность, и собственническая потребность восхвалять и утверждать вонзила когти в сердце Ганнибала. Он так сильно хотел обвить Уилла руками и прошептать в его ухо все приятные слова, которые только можно вообразить. Поцеловать Уилла в шею и оставить ожерелье из синяков, а затем отвести его в магазин, чтобы купить ошейник, инкрустированный бриллиантами. Обязательно с именем Ганнибала на нем, чтобы Уилл мог показывать это любящее выражение лица публике, не привлекая нежелательного внимания. Ганнибал сдержал вздох. Еще рано (слишком рано) для чего-то подобного. Но он мог помечтать. Достаточно медленно, чтобы показаться неуверенным, Уилл сказал: — Я… Это звучит неплохо. Во всяком случае, не ужасно, — он переступил с ноги на ногу и почесал затылок. — Но я не могу предугадать, когда меня вызовут по делу. Ничего не могу с этим поделать. — Я и не требую этого от тебя. Уилл постучал пальцами по подставке статуи, оправдания исчерпали себя. Еще через несколько секунд он кивнул, глядя на нагрудный платок Ганнибала. — Хорошо. Но только один ужин. Если он мне не понравится, я не приду на следующий. Ганнибал улыбнулся. Он позаботится о том, чтобы Уиллу понравилось. — Прекрасно. Скажем, в эту субботу? Шесть часов? — Разве это не слишком скоро. — Расписание всегда можно освободить. Уилл издал тихий смешок. — Я бы поспорил на то, что все, кого ты пригласишь, будут волшебным образом свободны в эту субботу, но никто не будет делать ставки против меня, — Уилл повернулся, его разум явно переключился на другую тему, когда он полез в карман. — Ой. Пока не забыл, — он вытащил скальпель и передал его Ганнибалу, держась за лезвие. — Я украл его, когда ты забрал мое пальто. Почему ты держишь скальпель в нагрудном кармане? Ганнибал принял скальпель, небрежно сунув его обратно к платку. — Я использую его как точилку для карандашей. Никакой инструмент не справляется лучше. Уилл хмыкнул, очевидно, не поверив ему полностью. — Когда ты научился рисовать? — Это было моим интересом с детства, но у меня не было возможности серьезно заниматься творчеством, пока я не повзрослел. — Почему нет? Ганнибал сделал паузу, чтобы решить сколько информации он может раскрыть. Уилл уловил, что вопрос оказался важнее, чем он предполагал (наблюдательный мальчик), и повернулся. Все его внимание было сосредоточено на Ганнибале с утешительной тяжестью, безмолвно подбадривая его продолжать. Ганнибал уступил. — Мои родители умерли, и я был поглощен заботой о младшей сестре. Только когда мой дядя нашел и усыновил меня много лет спустя, у меня появилось время и ресурсы, чтобы тратить их на мелочи. Уилл широко раскрыл глаза, когда понял, что только что услышал, без сомнения уловив переход от Ганнибала и Миши к исключительно Ганнибалу. Он облизал губы. Подошел ближе. Его колени почти задевали колени Ганнибала. Ганнибал вытянул шею, чтобы встретиться взглядом с Уиллом. — Ты нарисовал ее? Ганнибал, на мгновение ошарашенный, наклонил голову. — Мишу? — Это имя твоей сестры? — Да. — Тогда да. — Я рисовал ее раньше, иногда. — Покажешь мне? Эта была просьба взглянуть не только на творчество Ганнибала, но и на часть его прошлого. Доверие, которое требует искренности. Отношения, которые нельзя назвать ничем, кроме близких. Ганнибал переместился так, что его нога находилась между ног Уилла, ткань их штанов соприкоснулась. — Да. Уилл мягко кивнул. Он знал, о чем просил. Знал, что Ганнибал разрешит ему. — Спасибо. — Для тебя все что угодно, Уилл. — Знаешь, что странно? — Уилл чуть наклонился вправо, надавив на левую ногу Ганнибала. — Я верю тебе. — И это правильно. Каждое мое слово — правда. — Не приглашай ее. Ганнибал моргнул, отреагировав на резкую смену темы. — Ее? — Алану. На званый ужин. Я знаю, что у вас двоих… Что-то было, но не приглашай ее. Фраза «она отдала моих собак» прозвенела между ними, не высказанная, но очевидная и полная гнева. Под ней, написанное гораздо более мелким, кривым шрифтом, пряталось «я не хочу делиться». Эти слова Ганнибал услышал (преклонился перед ними), и им он не мог отказать. — Конечно, дорогой. Уилл дернулся от ласковых слов, но не стал возражать. Еще один замечательный признак их усиливающейся связи. Ганнибал не протянул руку, не попытался придвинуться к Уиллу еще ближе, а Уилл не отстранился. Они оставались в том же положении, пока часы не пробили восемь. И даже потом они задержались еще на время.