Это семейное

      Хотя Ангела была бы рада полностью посвятить себя разгадке тайны дядиных наномашин, у неё есть и другие дела, которые она не может позволить себе отложить. Ей всё ещё нужно упорно трудиться, чтобы овладеть шведским языком. Ей по-прежнему нужно оставаться лучшей в классе, и ей по-прежнему нужно находить время, чтобы помогать миссис Линдхольм по дому. Из-за этого она постоянно занята, но Ангела не собирается рисковать своей с таким трудом завоёванной привязанностью её опекунов, подражая тем супружеским парам, которые перестают стараться после свадьбы.       Сначала она пытается немного поменять местами свои занятия, чтобы оптимизировать их, но это добавляет к её свободному времени всего несколько часов в неделю. Затем она сокращает свой сон на час, потом на два, потом на три, потом на четыре и пять. Осознание того, что всё это не влияет на неё, оставляет Ангелу больше, чем просто капельку ошарашенной. Столько прошло лет, а она так и не осознала этого, потому что, попросту говоря, у неё не было ни желания, ни стимула не спать после выключения света. Перед ней открывается целая треть её жизни, которая она могла бы провести за занятием чего угодно, хотя что это могло бы быть за «чего угодно», она не может решить.       Она долго не решается рассказать об этом Линдхольмам, в основном из-за того, что ей трудно найти объяснение тому, что она узнала. Её заминка оказалась очень кстати, когда через две недели своей новой, бессонной жизни Ангела обнаруживает, что не помнит, о чём видео, которое она смотрит, и даже что происходило в нём всего минуту назад. Ей требуется целая минута размышлений, чтобы понять, что она может просто проверить название, прежде чем подытожить, какое отношение Антарктида имеет к пингвинам.       Ангела давит неприятное чувство в животе, откладывает планшет в сторону и быстро засыпает на те два часа, которые остаются до того, как ей нужно будет вставать в школу. В какой-то степени это помогает, но она всё равно ловит себя на том, что не может уснуть в положенный час.       Приходится немного поэкспериментировать, но вскоре она находит новый баланс, который даёт ей уменьшение потребности во сне. Обычный человек проводит во сне треть своей жизни, или, во всяком случае, должен это делать, чтобы оставаться здоровым. Ангела уверена, что ей нужна только четвертая от этого часть, но на всякий случай соглашается на половину. Этого более чем достаточно, и у неё остается достаточно времени, чтобы послушать в наушниках последнюю громкую вещь, которая ей нравится.       Когда в её жизни появляется больше времени, она ненадолго задумывается о том, чтобы снова завести друзей, когда взрослые дома замечают, что она никогда не водит их домой и даже не говорит о них. Проблема в том, что Ангела с трудом находит повод поговорить с кем-то за пределами семьи Линдхольм и учителей, кроме как во время групповых проектов в школе. Откровенно говоря, это скучно. Более того, Ангела считает, что эти чувства идут в обе стороны. Они больше не дети, которые могут легко сблизиться на карусели на детской площадке. Однако, сказав эту правду, она покажет себя в плохом свете, как будто она какая-то антисоциальная – а это, во-первых, неправда, а во-вторых, не то, чего взрослые хотят от детей.       — Они относятся ко мне как маленькому ребёнку, — заявляет вместо этого она. На самом деле, скорее, они вообще никак к ней не относятся, обе стороны решили просто игнорировать существование друг друга после первоначальной неловкости.       Ангела не уверена, просто ли она стала обращать внимание на то, как миссис Линдхольм старается держать её рядом, когда у неё гости, или с этого момента она действительно стала делать это чаще. До этого она не считала. По большей части, Ангела не против. Взрослые имеют склонность говорить о своей работе, и хотя она не понимает и половины из этого на их скорострельном шведском, это бесконечно более увлекательно, чем играть в хозяюшку их шести-, восьми- и пятилетних детей, с которыми у неё нет ничего общего, кроме размера.       В сравнении, гости мистера Линдхольма гораздо, гораздо более необычны. Встреча с мистером Райнхардтом, например, сродни попаданию в сказку, и это помимо того, что она, в сущности, уже живёт в ней. Она отдалённо знала, что один из её законных опекунов состоит в «Overwatch», но ей как-то не приходило в голову, что могут означать такие связи, пока однажды она не обнаружила человека, чьи фотографии и плакаты она видела на многих стенах детского дома, сидящим на диване Линдхольмов, когда она вернулась из школы. Этого человека невозможно перепутать даже без его массивного доспеха, который он всегда носит на фотографиях, на призывных видео, на парадах и – вообще везде, на самом деле. Её глаза встречаются с его, с ослепшим на один глаз, и она задаётся вопросом, какие невероятные усилия нужно было приложить, чтобы оставить такой след.       — Это она? — каким-то образом он даже громче, чем мистер Линдхольм. Поразительно.       — Да. Ангела, представься.       Этот обмен оставляет её немного шокированный, но, оглядываясь назад, вполне логично, что герой-рыцарь знал о ней. Он спас мир вместе с мистером Линдхольмом и, как она быстро узнала, является его хорошим другом за пределами «Overwatch». Следовательно, они будут говорить о том, что происходит в их жизни, и приют подростка наверняка станет темой для разговора между ними в какой-то момент. Ангеле интересно, что её опекуны говорят о ней своим друзьям, когда её нет рядом, чтобы услышать это – хорошие вещи, должна думать она. Она всегда готова помочь, у неё отличные оценки, она не спорит и не попадает в неприятности (инцидент в мастерской не считается) и вообще старается быть идеальным ребёнком. Каждый взрослый должен любить такую, как она.       До неё вдруг доходит, что она не так уж много знает об «Overwatch», несмотря на то, что живёт с одним из её основателей. Эта организация редко становится темой для разговора между ней и Линдхольмами; у Ангелы складывается ощущение, что это не то, что они особенно горят желанием обсуждать. В результате у неё не больше внутренних знаний о той, чем у любого другого человека её возраста, даже об их медицинских учреждениях. Но тут-то и приходит на помощь мистер Райнхардт!       Если мужчина и замечает её внезапный приступ взволнованности, он никак этого не показывает. Если что и происходит, то энтузиазм Ангелы находит отражение в его столь же оживлённых ответах:       Да, в «Overwatch» есть одни из самых передовых научно-медицинских учреждений в мире. Да, они водят экскурсии по штаб-квартире, хотя обычно те не слишком затрагивают научно-исследовательскую деятельность. Нет, нет запрета на то, чтобы приводить с собой ребёнка на рабочее место родителей, хотя это скорее конкретные, от места к месту случаи, чем реальная политика.       Она не сразу замечает взгляд, которым миссис Линдхольм кидает на неё сбоку – она положила голову на ладонь с улыбкой, которую Ангела не может прочитать. Ангела также понимает, что в какой-то момент перешла на немецкий язык, оставив женщину в стороне от разговора.       — Извините, просто... приятно поговорить с кем-то... э-э... поговорить на моё– на языке, который я лучше всего знаю, — пытается сгладить она ущерб.       Ангела считает, что её опекун, что её гость очень вежливы, они только смеются и уверяют её, что всё в порядке. Но это не так. Она живёт в Швеции уже несколько месяцев, но всё ещё теряется, когда пытается уследить за разговорами взрослых. У неё должно получаться лучше.       Остаток визита рыцаря Ангела провела, стараясь произвести как можно более благоприятное впечатление. Она натягивает свою самую лучшую улыбку и говорит о том, каким замечательным она находит «Overwatch». Как она хочет, прямо как они, помогать людям, когда вырастет. Это просто. Ведь всё это правда.       — Врачом, говоришь? Это достойная цель.       Ангела чувствует себя так, будто она светится всю оставшуюся неделю.       Когда становится известно о беременности миссис Линдхольм, это застаёт её врасплох. Странно, но, похоже, не в такой степени, как это застаёт врасплох самих мистера и миссис Линдхольм. Оказывается, они уже некоторое время пытались завести ребёнка перед тем, как взять её к себе, но, по всей видимости, без особого успеха. Ангела не может не задаться вопросом, где бы она была, если бы им это удалось годом раньше. Любопытно, что они, кажется, обеспокоены её реакцией. Она улыбается, смеётся и выражает весь свой восторг от перспективы иметь младшего братика или сестрёнку. Она не хочет показывать страх, грызущий её изнутри при мысли о том, что её заменят их настоящим ребёнком. Независимо от того, кем она для них является, не нужно быть гением, чтобы понять, что они предпочли бы иметь и заботиться о собственном ребёнке, а не терпеть эксперимент преступника.       В итоге, Ангела выбирает единственный вариант действий, на который она может повлиять, и добавляет роль идеальной старшей сестры к растущему списку того, чем она должна стать. До сих пор всё получалось достаточно складно, даже если Линдхольмы всё ещё хотят иметь собственного ребёнка. В конце концов, она всё ещё здесь.       Наверное, что-то правильно она всё-таки да делает.