Это семейное

      За считанные месяцы её прототип достигает функциональности на уровне и выше того, на который у целой команды учёных ушло два года усилий. Ангела старается не напоминать всем, что как раз таки говорила им об этом, и ограничивается укоризненными взглядами всякий раз, когда её подчиненные представляют свою работу и та больше не нуждается в поправках, в отличие от плохих старых дней, когда это всегда было необходимо. По крайней мере, половину времени она старается делать это вполсилы, но не стоит слишком часто тыкать в нос своих подчинённых тем, что всё это время она была права. Она оставит это на тот случай, когда кто-нибудь вздумает сомневаться в её исследованиях.       Не ограничиваясь органическим вариантом, который скоро будет запущен в производство, они совершенствуют технологию по всем направлениям, а количество её функций, которые они могут улучшить, действительно велико. Изначально УПМН должен был стать чем-то большим, чем он стал в итоге – не только устройством спасения, но и удобства. Многоцелевой инструмент для борьбы с большинством болезней, а в конечном итоге и со всеми. В нынешнем виде он может гарантировать, что больной раком выживет и восстановится после операции с сильно поражённым органом, чем в противном случае – но это могло бы быть так же просто, как подключить его к коробке и позволить ему выйти из клиники через час без рака, а также с восстановлённым зрением, простатой или другими проблемами со здоровьем, для решения которых ему пришлось бы пройти другую процедуру. Панацея.       К сожалению, они ещё не дошли до такого уровня. Возможно, они могли бы, не будь этой вынужденной задержки в виде некачественного продукта. А, возможно, и нет. Хотя это поразительно менее сложное дело, чем работа последних двух лет, это говорит лишь о трудностях, с которыми они сейчас столкнулись, а не о тех усилиях, которые им ещё предстоят. Нанотехнологии Ангелы не являются самыми передовыми в мире, о которых знают люди, потому что их легко создать.       И всё равно, всё гораздо проще, когда рассчитанный результат не нужно корректировать от пяти до двадцати раз в надежде, что один из них окажется полезным, а не негативным, а половина времени не заканчивается тем, что всё равно приходится всё переделывать, чтобы повторить процесс в точности, как было, но уже с другой целью. Теперь они действительно могут устранять неполадки!       Это хорошо в целом, но особенно для некоего Гэндзи Шимады.       Она уже почти готова закончить ночную работу, когда в её пустую лабораторию входит сам Командир.       — Циглер. Готовь операционную. К нам едет важная персона.       По дороге Ангеле сообщают, что важную персону везут из самой Японии, чтобы использовать единственную в мире УПМН, без которого, по мнению врачей, лечивших пациента на другом конце света, у него мало шансов на выздоровление. С этой оценкой Ангела склонна согласиться, прочтя обширный список травм, нанесённых мистеру Шимаде. Хотя назвать это так – значит сильно преуменьшить.       То, что ей доставляют, на самом деле мертвец       О, он ещё не умер. Не в техническом смысле. Его мозг – единственный важный орган с приличным диапазоном оставшейся функциональности, в то время как все остальные органы поддерживались через массив аппаратов внешних искусственных органов. И это ещё не всё. Поскольку и сердце, и лёгкие не работают: первое – из-за значительной дыры, другое – из-за рваных ран, и, очевидно, из-за ингаляционной травмы; постоянное переливание крови – единственное, что удерживает человека на этом свете. Судя по количеству кровопотери, ни одна из кровей пациента не может быть изначально его собственной, так как кровь явно переливали несколько десятков раз. Кто же этот человек, что ради спасения его жизни пришлось приложить такие усилия, да ещё и силами самой «Overwatch»?       Ангела отбрасывает своё любопытство на время. Знание этого сейчас не помогут никому из них.       Хотя это мало о чём говорит. Сейчас мало что в мире может помочь этому человеку. Ангела может сказать с первого взгляда, и это подтвердила Афина, что использование её нанитов, одобренных «Overwatch», приведёт к такой нагрузке на организм мужчины, что это в итоге может окончиться его гибелью. Даже если он выживет, повреждения будут настолько значительными, что любое лечение оставит его калекой. Наномашины УПМН, хотя и способны заткнуть прорехи, заполнив их тканью, однако её можно будет назвать только несовершенной. Для экстренного помощи это нормально. Сердце с рубцами всяко лучше, чем пробитое. Укреплённая артерия справится с задачей, пока не будет найдено более надежное решение.       Будь всё это отдельности, никаких нареканий не возникло бы.       Проблема с мистером Шимадой в том, что всё его тело – это одна гигантская рана, и поэтому оно превратится в один гигантский шрам. Одни только конечности, из которых одна пришла с ним отдельно, а другой вообще нет, катастрофически сократятся в функциональности, не говоря уже об органах! Что будет с его сильно обожжённой кожей, она даже предположить не может, учитывая степень имеющихся повреждений, но ничем хорошим точно. Он останется калекой, если не на всю жизнь, то уж точно на долгие годы, пока его будут возвращать к здоровью по частям, операция за операцией, и десятилетия физиотерапии для него гарантированы. Она говорит об этом Командиру.       — Во что бы то ни стало спаси ему жизнь, — говорит ей в свою очередь Моррисон, и эти слова разжигают в её животе нечто, что ей не хватает слов, чтобы описать.       Ну что же.       Не существует традиционного способа спасти то, что осталось от органов мистера Шимады, в плане не просто продлить ему жизнь, а вернуть человека к ней. С этой целью в менее тяжелой ситуации можно было бы прибегнуть к трансплантации. Однако, даже для здорового организма, когда в замене нуждается только один орган, приходится прикладывать усилия. Более того, никогда нет гарантии, что органы приживутся, и Ангела может с уверенностью сказать, что неповреждённых селезёнки, печени и яичек не будет достаточно для поддержания жизненных функций. Нет. Трансплантация в данном случае просто слишком рискованна.       Она может сохранить жизнь мужчины без немедленных и радикальных действий. Сшить его обратно и заполнить прорехи с помощью своих технологий, а затем продолжать поддерживать его жизнедеятельность и последовательно добавлять недостающие органы через правильные, безопасные промежутки времени. Что потребовало бы месяцев усилий со стороны врачей и месяцев жизни, потраченных впустую, будучи прикованной к постели. Конечно, это шаг вперёд по сравнению с повальной пересадкой органов в плане безопасности, но всё равно вряд ли идеальный вариант.       Но сейчас нет необходимости ограничиваться органическими решениями. Протезирование внутренних органов может стать выходом. И безопаснее первого варианта, а также быстрее второго в краткосрочной перспективе. В более долгосрочной же это также неизбежно создаст множество проблем, связанных с обслуживанием всех органов, которые придётся заменять вместе с конечностями.       Она может сделать лучше.       Её одобренные наниты, возможно, и не спасут его, но вот её прототип? Командир сказал ей во что бы то ни стало спасти мистера Шимаду, и по её определению это включает в себя спасение его от ненужных трудностей в будущем. Используя лучшую версию своей технологии, она может не только вернуть мужчину к жизни, но и доказать всем превосходство УПМН 2.0 (название ещё в разработке) и преодолеть иррациональное отвращение к слиянию синтетики с плотью! Как повезло им обоим, что мистер Шимада был передан в её надёжные руки.       Наметив курс действий, Ангела уходит за всем, что ей понадобится в предстоящей процедуре.       Чего по сути совсем немного. Только её изобретение и базовые материалы, такие как полимер, кремний и проводники, перемолотые в песок, из которого будут созданы наниты и синтетическая плоть. Преобразование материи, осуществляемое дядиной технологией, всё ещё находится за пределами её понимания и останется таковым в обозримом будущем. Поэтому её пациенту понадобится что-то вроде второго желудка, где будут храниться строительные блоки для фабрикатора и нанитов. Для этого ей придётся укоротить кишечник, чтобы освободить для него место, а также установить клапан для ввода материалов... куда-то, но всё это можно сделать позже. На время операции для снабжения фабрикатора хватит воронки.       Ангела решает не звать команду хирургов: пройдёт час, прежде чем они приедут, и они будут в сонном состоянии, а мистеру Шимаде нужна помощь прямо сейчас. Ночная смена, возможно, не владеет навыками использования её технологии, но им это и не понадобится. Предстоящая операция будет долгой и утомительной. К тому времени, когда всё это потребуется, её команда прибудет бодрой и готовой к сверхурочной работе. Тем временем предстоит выполнить значительный объём подготовительной работы. Ей ещё предстоит выяснить эзотерическую способность дядиных нанитов определять, вывернута ли наизнанку та или иная конечность или орган. В связи с этим ей нужно будет привести всё в порядок вручную. То, что оторвалось, нужно сшить вместе, чтобы не рисковать тем, что органы заживут неправильно, словно не вправленная кость.       И вот, поставив табурет у операционного стола, Ангела начинает операцию, ликвидируя то, что сделали врачи, ранее оперировавшие её пациента, вскрывая мужчину от ключицы до пупка.       — Что, блин, с ним случилось? — озвучивает все их мысли её действующий ассистент.       Назвать внутренности этого человека месивом было бы преуменьшением. Месиво: пробитый желудок, выливающий желудочный сок на соседние ткани и органы. Месиво: двадцать три ножевых ранения, с похожим случаем Ангела уже справлялась ранее, три месяца назад. Разрыв толстой кишки, несомненно, тоже можно назвать месивом, и особенно неприятным.       И всё это сразу, а то, что выглядит как полуразжиженные лёгкие, и общее сходство кишечника с перемешанными спагетти требует более страшного описания.       — Наверное, была какая-то потасовка, — отвечает она.       Молодой человек фыркает в свою маску.       — Ага, могу... вообще-то, нет. Не могу представить.       — Повезло, — а Ангела может. Вроде того. Она предпочитает не думать о таком страшном насилии. — Хорошо, давайте сосредоточимся. Нам нужно всё это сгрести и собрать воедино.       То ещё преувеличение, имейся оно. Любая попытка сгрести может привести к дальнейшему повреждению слишком хрупких тканей, а с лёгкими, в частности, нужно работать с особой осторожностью, учитывая их желеобразную консистенцию и половинную стойкость. Он как будто вдыхал плазму. На самом деле, бо́льшая часть внутренностей выглядит словно слегка поджарена в микроволновке, что соответствует местами расплавленной коже. Это также является основным источником травм в силу своего объёма. И они хотели использовать её неполноценные наниты, чтобы исправить вот это. Многие органы сплавились бы вместе или превратились бы в рубцовую ткань, как, например, лёгкие. После этого они были бы совершенно бесполезны. Она не будет сомневаться в своих коллегах-профессионалах и предположит, что их решение – не более чем последняя отчаянная попытка. Альтернатива просто слишком незавидна.       Работа идёт медленно, но уверенно. Отсоединение кровеносных сосудов и нервов – дело тонкое, а её технологии ещё не достигли уровня молекулярных манипуляций, чтобы по мановению волшебной палочки создать пучок нервов из воздуха. Возможно, так бы оно и было, если бы не та задержка, но реальность обстоит сейчас именно так, и хотя её наниты умеют восстанавливать повреждённые микрососуды, им все ещё не хватает идеальной точности оригинала. Но это не навсегда, и она действительно может объяснить внутренний механизм своего изобретения другому человеку с расчётом на то, что он это запомнит. Таким образом, она уже на целые порядки опережает дядю там, где это действительно важно. Так вот.       Наступает рассвет, а через несколько часов подходит её собственная команда. Это хорошая новость, потому что к этому моменту ночную смену, очевидно, поддерживают в бодром состоянии только стресс и двадцатиминутный перерыв около четырёх утра, во время которого они ели гамбургеры с картошкой фри и майонезом. Ангела должна признаться, что ей очень интересно, получит ли мистер Шимада её способностью не спать неделями напролёт, или же на самом деле это не регенеративная способность нанитов позволяет ей это. Животные, как правило, спят бо́льшую часть дня, если их не побудить к этому, независимо от того, устали они или нет, так что испытания в этом направлении пока не дали результатов.       К полудню Ангела начинает работу по скреплению всего, что оторвалось внутри, пока остальные члены команды приводят кишечник в порядок и возвращают его в целостность. У любого другого человека на это ушли бы дни, но с тем лечением, которое она выбрала, нет необходимости накладывать четверные швы на каждый порез, разрыв и перелом. Её единственная преследуемая цель: чтобы органы сохраняли правильную форму и были соединены, пусть даже слабо, с теми местами, где они должны быть соединены. Для этого вполне достаточно одного слоя. Тем не менее, сшивание десятков таких единичных слоёв требует времени и сил. К тому времени, как её пациента собирают воедино, близится новый рассвет, а половина её команды находится в комнате отдыха, куда Ангела отправила их, чтобы их головы присоединились к уже спящим рукам. Жаль, что они не смогут стать свидетелями кульминации своих усилий, но если они не приносят пользы, то им не место в её операционной.       Трое оставшихся людей в операционной опускают новое и усовершенствованное сердце мистера Шимады в его новую полость и начинают последний этап своего приключения, присоединяя его к шунтам, которые они заранее подготовили. Они справляются с этой задачей чуть более чем за час с учётом того, что природа подключаемого устройства даёт им большое пространство для манёвра с допуском ошибок. Любые пробелы и недостатки будут устранены в тот момент, когда устройство начнёт работать.       Наконец, они закрывают как можно больше пространства вокруг трубки жизнеобеспечения, которая продолжает снабжать мужчину кровью и кислородом, и будет продолжать это делать, пока восстанавливаются лёгкие.       Сделав все возможные приготовления, Ангела активирует прототип.       Поначалу мало что происходит, что видно невооружённым глазом, но наниты, уже находившиеся в камере хранения, распространяются по всему телу и собирают данные о его состоянии, затем сверяют их с базовым чертежом, чтобы выявить нарушения. В дальнейшем процесс планируется полностью автоматизировать, но первое использование должно проходить под наблюдением профессионала, чтобы исключить ошибки. Найдя только идеально оцифрованный фрагмент тела мистера Шимады, Ангела приступает ко второй фазе – производству нанитов.       Человеческому организму требуется около пяти литров крови, в зависимости от размера, пола и возраста. Дядины наномашины более эффективны: для повседневной деятельности им требуется чуть меньше трёх литров. Её кровь, чуть объёмнее и тяжелее, тем не менее, занимает около трёх с половиной литров пространства в её теле. По приблизительным подсчётам, её пациенту потребуется около четырёх часов для всего процесса.       Но это в обычный день.       Как только Ангела ставит галочку в окошке с вопросом, машина оживает, намереваясь заполнить тело пациента до отказа, а потом ещё и ещё в ответ на столь масштабные травмы. Процесс восстановления начинается, как только наниты покидают новое сердце мужчины: они загораются красным светом, выходя наружу и заполняя прорехи в плоти серебристым блеском. Мягкое поначалу, свечение становится всё сильнее по мере того, как всё больше нанитов присоединяются к усилиям по закрытию ран и сглаживанию ожогов. Через несколько минут свечение становится достаточно сильным, что через него почти нельзя увидеть кожу. Проходит ещё несколько минут, и бо́льшая часть тела мистера Шимады становится похожа на раскалённое железо, горящее так же сильно, как и он сам недавно. Вскоре Ангела выключает свет и всё равно едва различает детали. Некоторые участки, такие как ноги и грудь, сильно светились, особенно после нанесённых им дополнительных ран. Но порезы и разрывы там легче всего устранить – это не более чем смещённые клетки, которые нужно склеить. В этом плане ожоги сильно отличаются, они представляют собой массовое разрушение тканей под воздействием химических процессов или даже расширения воды, происходившего внутри клеток. От таких повреждений избавиться гораздо сложнее.       Наблюдать за живым действием её технологии поистине великолепное зрелище. Это подтверждение десятилетних усилий. И это только начало!       Ангела с крохотной улыбкой достаёт свой планшет. Данные должны...       Хах.       Она смотрит на медсестру и техника, которые с постоянными интервалами заливают синтетические топливо в воронку. Цифры на выходе не отличаются от тех, что и десять минут назад, а кормовой песок стекает в воронку без изменений, так что фабрикатор действительно продолжает работать. Как же тогда получается, что, согласно данным на планшете, общее количество нанитов увеличивается со скоростью в четыре десятых раза? Сбой программы? Должно быть. Её наниты должны выдерживать месяцы работы до своей утилизации. Она может представить, что при интенсивном использовании они выйдут из строя через несколько дней, но никак не через час. Может быть, виноваты материалы?       — Вы чувствуете какой-то запах? — говорит Эрика, вырывая Ангелу из её задумчивости.       — Какой запах?       — Похоже на... проводку?       Ангела срывает маску с лица. В воздухе действительно витает слабый запах старой электроники, а также всепроникающий запах внутренностей пациента.       Она вскидывает брови и снова впивается взглядом в планшет, чтобы увидеть, как цифры быстро уменьшаются. Итоговая сумма теперь составляет три десятых и замедляется. Две с половиной. Два. Один.       Ангела ошарашенно наблюдает, как показатель начинает опускаться.       Она возвращается на табурет, чтобы осмотреть своего пациента, и вскрикивает, когда касается рукой его светящейся ноги, от неожиданности она чуть не падает, если бы Мартин не удержал её.       — Что такое?       Не отвечая, Ангела снова тянется к конечности, и на этот раз только хмурится от дискомфорта, когда её кожа соприкасается с неестественно горячей поверхностью. Горячее, чем может быть любое тело само по себе. Настолько горячей, что дискомфорт быстро переходит в боль. Достаточно горячей, чтобы кончики её пальцев слабо засветились, когда она отводит их назад. Твою мать.       — Я не знаю. Проверь его температуру. Я отключаю наниты.       В конце концов, они не проверяют температуру мистера Шимады. Это не нужно. Почти сразу после того, как Ангела отключает свои наниты, лёгкий запах, который ранее был слабым, становится запахом горелого металла. Это само по себе было бы проблемой, однако тёмный шлейф дыма, поднимающийся из воронки, заставляет Ангелу замереть. Хотя да, это вызывает беспокойство, поскольку версия 2.0 имеет функцию самовосстановления. Это шипение. Шипение и сопровождающий его запах, который гораздо хуже любого плавящегося металла.       Тут же она снова включает наниты. Даже если это единственная правдоподобная причина, их отключение явно ухудшило ситуацию, и что бы ни происходило, они, по крайней мере, дадут ей время. Меньше пяти минут, судя по уменьшающемуся количеству на экране её планшета. Нет. Меньше. Оно ускоряется. Хуже того, производительность фабрикатора тоже снижается, что усугубляет и только ускоряет проблему.       Хорошо. Ладно. Ладно, ей нужно... ей нужно...       Она бьёт трясущимися руками по щекам, пятная их кровью на своих перчатках.       Прежде всего, ей нужно успокоиться. Дальше. Ей нужен способ остановить повреждения, которые возникнут после отключения нанитов. Что вызывает повреждения? Её наниты. Наверняка. Ожоги. Ледяная ванна? Нет. Шимада шипит. Он вскипятит воду раньше, чем остынет. Нет способа охладить его.       Она снимает перчатку, касаясь голой кожей лба мужчины. Там плохо. Неприятно. Очень. Но не больно. Пока что. Ноги гораздо горячее. Они обжигают. Едва повреждённая рука? Неприятно. Грудь?       Ангела с шипением отдёргивает руку.       Больно. Сильно повреждённые участки пострадали больше всего. Наниты стекались в эти районы. Наниты прервопричина. Надо их удалить. Переливание? Нет времени. Наниты исправляют нанесённый ими ущерб. Они раньше потерпят неудачу, чем их удалят. Раскаляют, плавят и сплавляют. Нейтрализовать? Чем? Её собственной кровью? Возможно. Это не решит проблему жара. Нужно избавиться от жара. Избавиться от...       — Хорошо! Эрика, неси мне электропилу! Мартин, беги в лабораторию, неси сюда мой холодильник, он...э-э.... он возле 3D-принтера.       Пара переглядывается, поражённая приказом после того, как долгие десять секунд не могли добиться от неё никакой реакции.       — Чего вы ждете? Бегом! Живо, живо, живо!       Тем временем сама Ангела забирает из мусорной корзины самый большой шприц, который они использовали до сих пор, быстро протирает его, а затем берёт ведро и выбрасывает в него чистящие средства. Она садится на табурет и закатывает рукава. Это будет отстойно, но это лучший шанс, который есть у её пациента.       Технически говоря, для жизни человеку не нужно тело. Оно является лишь инструментом для получения и доставки материалов, необходимых для выживания мозга. Мозг сам по себе не отвечает за существование человека, но именно в нём он хранится как таковой. Мозг в банке, получивший контроль над телом, будет вести себя и развиваться совсем иначе, чем мозг, помещённый в череп, из-за разнообразия химических веществ, которых одному не хватает, а другой получает. Однако для того, чтобы просто поддерживать мистера Шимаду в целости и сохранности, ему не нужно тело ниже шеи. На самом деле, соединение к тому в данный момент активно вредит его здоровью, поскольку на место приходит энтропия, которая распространяет смертоносный мусор в каждый уголок его тела.       Обычно, такая процедура было бы несколько затруднительна, учитывая, что отсоединение головы от тела чаще всего приводит к смерти.       Однако, ни одно существо не умирает в тот момент, когда его мозг отделяется от тела, потому что не тело вмещает в себя это самое существо. За это отвечает мозг. После отделения его от остальной части организма он будет функционировать столько, сколько сможет продержаться кровь, присутствующая в голове на тот момент. Обычно это очень короткое время. Теоретически, должно быть абсолютно возможно заменить систему доставки питания – тело – на любую другую, которая будет выполнять ту же работу. Но не это является предметом спора среди научного сообщества в настоящее время. Спор заключается в том, что до сих пор никому не удавалось совершить этот подвиг на каком-либо мозге прилично развитой сложности.       Или, правильнее сказать, миру неизвестно о таком человеке.       Не по своей вине, Ангела мало что помнит из того, что объясняет работу её устройства, и уж точно ничего из его внутреннего механизма, но она помнит достаточно. Знает достаточно. Ей нужна система доставки, которая дополнит естественные усилия организма в его отсутствие. И так уж случилось, у неё есть такая система.       Она бы предпочла сделать это со своей собственной работой, но это явно не вариант на данный момент, как и тащить УПМН 1.1.7, когда есть бесконечно лучшая итерация для использования.       — Доктор Циглер? — голос Афины звучит из системы сигнализации с приблизительным выражением беспокойства, пока она вкалывает шприц в один из своих шрамов. Она не останавливается. Нет времени. Жидкость ярко-красного цвета заполняет ёмкость, и по предплечью Ангелы распространяется неприятное ощущение, так как из него сразу же забирается слишком много крови. Литра должно хватить. Она возьмёт два. Какая разница, потеряет она литр или десять. Мягкий шум в её сердце достаточное тому доказательство.       — Да? — она опорожняет содержимое шприца в ведро, а затем повторяет процесс.       — Я вынуждена напомнить вам, что использование ранее использованных шприцев противоречит базовому санитарному протоколу. Я также должна поставить под сомнение цель наполнения ведра вашей кровью.       Ах. Точно. Это будет выглядеть подозрительно для непосвященных, среди которых фигурирует Афина.       — Не переживай об этом, я готовлю переливание крови для своего пациента.       Из её руки в ведро. Осталось ещё восемнадцать.       — Похоже, вы находитесь в состоянии шока. Пожалуйста, прекратите, или я буду вынуждена вызвать охрану.       Она останавливается, хотя бы на секунду. Она не может допустить, чтобы сюда пришла охрана, пока она не закончит здесь.       — Я тестировала свои наниты на себе. Всё это не настоящая кровь, — семнадцать. — Доверься мне. Я знаю, что делаю.       Шестнадцать.       Пятнадцать.       — Принято, — четырнадцать. Пора менять руку. — В дальнейшем, пожалуйста, доверяйте своей помощнице настолько, чтобы сообщать ей о подобных испытаниях до их проведения.       Тринадцать. Ангела кривит губы, и не только из-за муравьиного ощущения крови, приливающей от сердца к онемевшей руке. Это заслуженное замечание, или было бы заслуженным, если бы она не вводила ИИ в заблуждение, но от этого ей не легче. Особенно учитывая то, о чём она собирается попросить ИИ.       — Обязательно. Прости.       И она правда сожалеет. Но она просто не может сказать правду. Не сейчас. Возможно, никогда. Оно... она связана программой. Любой человек с достаточно высоким допуском может попросить Афину разгласить любой секрет искина, и у неё не будет выбора, кроме как подчиниться. Если станет известно, на чём основана её технология, Ангела не сомневается в том, что ей снова прикажут взяться за работу. Только на этот раз это будет не просто до тех пор, пока она снова не получит что-то функциональное. Не с философским камнем у неё в груди.       "Никто не должен знать. Никогда. Ни через сто лет. Ты меня поняла?"       Мама была права больше, чем она думала. На кону не только её жизнь. Это миллионы. Десятки и сотни миллионов, которые могут погибнуть, если она снова будет вынуждена впустую тратить своё время вместо того, чтобы сосредоточиться на победе над смертью, что, как она знает, вполне возможно.       ...Миллионы. Лучше пока сосредоточится на спасении только одного.       Двенадцать.       — Мне нужно, чтобы ты отключила камеры в этой комнате.       Если ИИ собиралась вызвать охрану за то, что она взяла кровь грязным шприцем, она может легко представить, какая реакция последует на предстоящую процедуру.       — У вас нет необходимых полномочий, чтобы отдать мне такой приказ.       Вообще-то, они могут у неё быть.       — Командир сказал, что я должна во что бы то ни стало спасти мистера Шимаду, — она делает паузу, обдумывая, как лучше использовать слова Моррисона. — Чтобы сделать это, мне нужно, чтобы ты отключила камеры здесь.       Одинадцать.       Десять.       — Камеры отключены. Будь осторожна, Ангела. Я буду занята, если ты не позовёшь меня.       — Спасибо тебе, — она улыбается, желая, чтобы камеры оставались включены на несколько секунд дольше. Искин калибра Афины не может быть слишком занят, чтобы не следить за ней. — Я буду.       Ей осталось два захода до конца, когда в дверь врывается медсестра с электропилой, да ещё и как следует возбуждённая. Хорошо. Мартину лучше прибыть в таком же состоянии, иначе он может распрощаться со своим местом в её команде.       — Доктор Циглер? — женщина замирает при виде Ангелы.       — Положи её на стол и включи в розетку, спасибо. После этого покинь комнату.       — Что?       — Покинь. Комнату. И никого не пускай, кроме Мартина, — она бросает в широко раскрытые глаза женщины тяжёлый взгляд, подпорченный тем, что ей пришлось поднять глаза, но её взгляд достаточно эффективен, чтобы медсестра кивнула и быстро ушла. Она не может допустить, чтобы кто-то вмешался. Она знает, что это возможно. Но они-то не знают.       Добавив в ведро последние две дозы, Ангела прислоняет голову к столу, пока к её руке возвращается ощущение. С лёгким головокружением она поднимается, чтобы проверить голову мистера Шимады. Когда она кладёт руку ему на лоб, она шипит сквозь зубы, но ей удается поддержать касание. Взгляд на планшет подтверждает, что количество нанитов уменьшилось вдвое и продолжает уменьшаться, как она и предсказывала.       Запыхавшийся техник отвлекает её внимание от экрана планшета.       — Наконец-то. Положи его здесь и жди снаружи. Вон. Вон, я сказала!       Когда все материалы наконец-то под рукой, Ангела бросается на выполнение предстоящей задачи.       Сначала она смешивает клубничное молоко из холодильника со своей кровью и хорошенько перемешивает, после чего устанавливает связь между ведром и планшетом. Не имея времени на детальную настройку дозы, она принудительно сбрасывает на заводские настройки, чтобы стереть из облака памяти чертёж собственного тела. Остаётся надеяться, что наниты признают синтетическую начинку частью тела, а если нет... ну, она придумает, чем объяснить идеальную кожу.       Полностью подготовившись, Ангела отключает систему жизнеобеспечения, затем отрывает крышку от жидкостного бака и заливает туда свою кровь. Сразу же смесь загорается, поскольку наниты перерабатывают жидкость внутри для собственного использования, но Ангела уже вытаскивает трубку из груди пациента. Она выходит достаточно легко, пластиковая, нагретая.       Затем она помещает жужжащее лезвие пилы над впадиной шеи мистера Шимады.       Следующая минута проходит как в тумане. Вспышка адреналиновой активности, которую Ангела не может вспомнить, как только всё заканчивается. Она подсоединяет трубки к открытым артериям, поначалу отложив дренаж, пока не включает систему жизнеобеспечения, чтобы сэкономить несколько секунд. Только после того, как машина начинает откачивать нанитову слизь, она заканчивает подключение, как раз вовремя, чтобы ярёмные вены снова начали извергать жидкость. Наконец, Ангела переключается на управление УПМН и отключает его в последний раз, вместе со всеми его продуктами.       Сразу же возвращается шипение, вдвое сильнее прежнего и с запахом горелой пластмассы в придачу. Но всё это ограничивается телом. Голова, находящаяся теперь на безопасном расстоянии, загорается на мгновение, когда зияющая рана на шее затягивается. А затем больше ничего не происходит, в то время как остальное тело Гэндзи Шимады начинает лопаться по швам, испуская пар, выплескиваясь и испуская такую вонь, какой Ангела не чувствовала уже почти двадцать лет.       Она присолняется к столу, внезапно почувствовав, что готова свалиться. Но у неё всё ещё осталась работа, и поэтому, прежде чем делать что-либо ещё, она проверяет жизненные показатели. Кожа тёплая, но комфортная, и впервые с тех пор, как Ангела взглянула на этого человека, приобрела здоровый блеск. Она откидывает веко, и зрачок сужается от резкого хирургического света. Пульса как такового нет, но липкая масса нанитов становится светло-красной, а затем выходит на тон темнее. Ангела тянется к планшету за подробностями, но не находит абсолютно ничего необычного. Всё... нормально.       Сработало.       Стараясь не упасть, Ангела медленно опускается на пол, где упирается спиной в ножку стола. Наконец, она позволяет дрожи овладеть её руками, а вскоре и всем телом. Из её легких вырывается единственный смешок.       Она сделала это.       Она сделала это, и у неё в самом деле получилось.       Она спасла Гэндзи Шимаду.