Это семейное

      Не проходит и дня, чтобы Ангела отказалась от своего заявления относительно Командира. Банальнее причины для того, чтобы он уступил её предложению, просто не существует.       В её отсутствие никто не думал даже прикоснуться к мистеру Шимаде.       По словам Афины, Моррисон потерял терпение из-за нерасторопных врачей и сам перенёс голову в её лабораторию. После этого он получал лишь отговорки и прямые отказы продолжать лечение важной персоны в том состоянии, в котором та находилась. Это вполне объяснимо. Когда-то Ангела сама не решалась прикоснуться ко многим пациентам дяди, всё ещё хранящимся в её памяти – либо из страха сделать им хуже, либо просто не зная, как поступить. Хотя более циничная её часть не может не задаться вопросом, может быть, они просто прикрывают свой зад на случай, если дела пойдут по косой. Тем не менее, видеть отсутствие духа первопроходчества среди медицинского персонала «Overwatch» очень сильно разочаровывает.       Разочаровывает и заявление об уходе, которое подаёт ей одна из ассистенток Ангелы при возобновлении работы исследовательской команды. "Я не подписывалась делать из людей омников", говорит женщина, и только за это Ангеле всё равно придётся отпустить её. Честно говоря, она может простить такие вопиюще невежественные взгляды не-специалистов, но от своих людей она ожидает большего. По крайней мере, в этом есть и положительная сторона: за одним исключением, как она и предсказывала, остальные поняли необходимость её действий. Она хорошо их выбрала. Кроме того, уход сотрудника, хотя и разочаровывает, для неё не является потерей. Что толку от учёных, у которых, когда дело доходит до трудностей, не хватает духу раздвинуть границы условностей?       Первым делом необходимо создать эскиз нового тела мистера Шимады – задача, которую Ангела полностью берёт на себя. Поскольку УПМН является центральным элементом, она не может просто соединить заранее изготовленные части и на этом закончить. Точнее, она может, но это полностью лишит её пациента самостоятельности в вопросах ухода за телом. Интегрированное тело не должно нуждаться в стороннем обслуживании, оно обязано исцеляться само по себе, как и любой нормальный организм. Она намерена вернуть мистеру Шимаде его жизнь такой, какой она была, или даже лучше. Не подражать ей, и не вызывать беспокойство по поводу зависимости от других в таком фундаментальном вопросе, как телесная автономия.       Для этого ей сначала нужно проверить, действительно ли её технология способна поддерживать жизнь отделённой головы. Что... непросто. Тесты, которые она проводит на своих крысах, проходят отлично, но подобные процедуры уже успешно проводились на мозгах менее сложных, чем человеческих. Для полной уверенности необходима человеческая голова, что, очевидно, является сложным моментом, и лишь отчасти из-за очень специфического состояния, в котором должен находиться человек, прежде чем она решится на такой эксперимент – а именно, находится в шаге от смерти. Тем не менее, она должна знать, и чем раньше, тем лучше, чтобы знать, нужно ли ей сначала доработать свои наниты или нет.       Не найдя хороших вариантов, Ангела делает то, что никогда не считала возможным.       — Вот, — она протягивает дяде только что созданный УПМН 2.0.1. — Итак, как я уже сказала. Я хочу, чтобы ты использовал его только в том случае, если твой пациент вот-вот скончается, только тогда.       — Все они когда-нибудь умрут, Ангела. Скорее рано, чем поздно, на этом свете, — пренебрежительно отмахивается он.       — Только если он находится на пороге смерти, — снова подчёркивает она.       — Ну серьёзно. Это ведь так просто – выйти на улицу и схватить кого-нибудь. Желательно в другом городе и наугад. Если у тебя нет связи с подопытным, ты не попадёшь на камеру и не носишь с собой никаких электронных устройств, тебе ничего не будет.       — Как будто тебе ничего не перепало, когда меня пришли забрать в приют? — огрызается она.       — Как я уже сказал, желательно в другом городе. Трудновато перевозить целую клинику для каждой операции, знаешь ли. И вообще, это было до того, как я выяснил, как удалять воспоминания.       Ногти Ангелы впиваются в её ладони. Она сосредотачивается на боли, чтобы её не стошнило.       — Просто... пожалуйста.       — О, ладно, — он закатывает глаза. — Хотя это может занять у меня неделю. Ты не против подождать столько?       Неделя. Раньше, в Германии, дядя принимал одного, иногда двух пациентов в день. Иногда ни одного. Тогда она этого не знала, но его бизнес был, так сказать, не слишком разрекламированным. Молва и слухи были и остаются единственным способом узнать о его услугах. Если неделя – это столько времени, сколько он ожидает, когда у него на руках окажется потенциальный труп, то каковы шансы, что он не выберется оттуда живым? Один к пяти? Шести? Скольких людей убила её неспособность сообщить о нём властям с тех пор, как она снова отыскала его? Сотни?       Скольких это спасло? Одного.       Скольких это спасёт? Сотни к концу года. Многие тысячи в следующем. В конце концов, миллиарды. Оно должно спасти. Она должна.       Поскольку этот вопрос теперь не в её власти, Ангела сосредотачивается на втором по важности. Проблема охлаждения.       Есть два способа, с помощью которых она может снизить отработанное тепло, генерируемое её наномашинами. Первый – самый простой и немедленно применимый: ограничить мощность, на которой они работают. Дать энтропии больше времени на рассеивание энергии. Пусть пациент, так сказать, попотеет. Это неидеально, но сработает в рамках случая мистера Шимады. Однако, все остальные люди на планете будут лишены тела, специально разработанного для утилизации избыточной энергии. Поэтому необходимо разработать другое решение.       В её случае, в зависимости от тяжести ущерба, происходят две вещи. Первая – это свет, производимый нанитами. Таким способом нестабильная энергия преобразуется в форму, которая легче всего рассеивается по телу и выходит наружу. Ангела смеет утверждать, что владеет этим способом, но есть пределы того, на что такой способ годен. Заживление достаточно серьёзной раны происходит примерно так же, как если бы в неё поместили кружку с горячей водой, есть там свет или нет. Она слишком хорошо помнит две стадии вдыхания того, что в детстве, должно быть, было ипритом или чем-то столь же неприятным – как сперва была жгучая боль в груди, а затем следовал невыносимый жар внутри.       Но потом, слишком быстро, всё исчезало.       Дядины заметки в этом конкретном деле не сильно помогают. Каков бы ни был механизм, он непостоянен, заключает она, выходя из ванны, проведя крайне неприятные полчаса в слишком горячей воде. Возможно, это вопрос порога, поскольку она действительно может переносить жару, даже если у неё от той кружится голова.       Второй раз за слишком короткий промежуток времени Ангела берёт у себя кровь. На этот раз пол-литра, чтобы разделить затем его на пять порций и смешать с подогретой водой около болевого порога, а затем выше.       Она начинает с воды из-под крана, затем осторожно наливает ещё кипятка из чайника. Сначала ничего не происходит, затем её кровь начинает светиться ярко-красным цветом, всё сильнее и сильнее, чем больше воды она наливает. Затем, без каких-либо видимых изменений и в считанные секунды, показания термометра падают до тридцати шести градусов, и всё прекращается.       Потому что, конечно, как иначе. Она же не ожидала, что это будет легко, и не позволяла себе надеяться, что так и будет. Почему бы не унести тепло магией в другую вселенную, или что там она только что наблюдала?       Вздохнув, Ангела собирается с мыслями и возвращается головой на землю. Она повторяет эксперимент с точно такими же результатами следующие четыре раза, но при этом убеждается, что энергия не рассеивается, а, кажется, просто исчезает. Что не может быть, это физически невозможно, и она вынуждена сделать догадку, что она остаётся в блюдце в той или иной форме. Возможно ли, что наниты также являются аварийными аккумуляторами? Ну, так и есть, но помимо того, что ей уже известно? Нет. Будь это так, они бы сперва накапливали и только потом разряжали избыточную энергию в виде света. Это должна быть какая-то экстренная мера, и, зная, что она знает о пограничных алхимических свойствах своей крови, на ум приходит одна мера, которая могла бы объяснить то, что она только что лицезрела.       Преобразование энергии в массу.       Другой вариант: какое-то излучение, которое так или иначе будет вредно для организма. Решения дяди часто бывают неэлегантными, но они никогда не создают ещё большего ущерба, о котором нужно переживать.       Кроме того, это не самая невероятная вещь, на которую способна его технология. В отличие от множества процессов, которые ежедневно выполняют дядины наниты, это уже совершалось раньше – машиной размером с город, да, но совершалось ведь? По сравнению с изменением конфигурации материи в наномасштабе, или, другими словами, распадом и синтезом, процессами, которые наиболее известны тем, что приводят к ядерным взрывам (и каким-то образом регулярно происходят в её теле, не взрывая при этом к чёртовой бабушке половину континента), это практически знакомая территория.       Конечно, подобно тому, как нелепые количества энергии высвобождаются из мизерных количеств массы, такие же количества энергии требуются для того, чтобы объединиться в исчезающие следы материи. На самом деле, по её случайным и не подтверждённым прикидкам, любая температура, при которой ещё осталось бы хоть какое-то тело впоследствии, не создала бы и нанограмма. Для целей теплоотвода это не имеет значения, и на самом деле это предпочтительное решение, поскольку сами наниты всё ещё подвержены урону от тепла.       Всё это также решительно выходит за рамки её профессионального опыта. Как и многие вещи, над которыми она работала до сих пор, но ни одна из них не сравнится с экспериментами с ядерной физикой. Кроме того, эта область исследований в большей степени способна убить её и всех на значительной территории вокруг неё, если она что-то напутает, чем при работе с той же наноробототехникой... чаще всего. Если бы её эксперимент восьмилетней давности вышел из-под контроля, ядерное оружие вполне могло бы стать единственной возможностью остановить ту заразу....       Так или иначе, значит, выходное ограничение. На данный момент. Для лечения обычных ранений её технология работает просто на ура, а в экстремальных случаях процедура вполне может быть отложена до момента, пока сперва не позаботятся о критических травмах, а уже затем продолжить её использование в порядке убывания важности с перерывами на охлаждение. На самом деле, сейчас, пока речь идёт о потенциальном варианте промышленного производства, она вполне может просто сделать охлаждающую камеру, прикрепив её к установке. Да. Да, это решит проблему на время.       В будущем же ей надо будет навести справки среди других ведущих учёных, более сведущих в этой области, чем она сама, или же получить новую степень в области ядерной физики – что, вполне вероятно, ей придётся сделать в любом случае, чтобы сохранить в тайне весь масштаб возможностей её крови. Её внутренние УПМНы рано или поздно станут экономически выгодными для массового производства. Будет ли это через пять лет или через пятьдесят, зависит не от неё – но когда этот момент всё же настанет, Ангела хотела бы, чтобы для её работы не требовалось отдельное устройство с торчащим наружу выпускным клапаном.       Но это проблема на будущее. Мистеру Шимаде нужно новое тело прямо сейчас, а не тогда, когда она придумает, как обойти нынешние границы научного понимания.       Вместо того, чтобы просто ждать звонка дяди, она лучше постарается довести задуманное до плодотворного завершения. Недели более чем достаточно, чтобы создать тело, которое понадобится её пациенту. И в этот раз ей не надо работать с нуля.       В этот раз у неё есть специалист, опыту которого она может полностью доверять.       — Ты хочешь, что ему сделать? — спрашивает отец, когда в кафетерии до него доходит её задумка.       — Я сделаю ему новое тело, — терпеливо повторяет она. Как только оно будет сделано, ей нужно будет заняться исследованиями. Её родители не молодеют, а боевая обстановка, должно быть, сильно бьёт по ушам. — И я бы не отказалась от твоей помощи. Ну то есть, если у тебя есть время. Я могу сделать это и сама, просто–...       — Нет, нет. Всё нормально, — мужчина бросает тревожный взгляд по сторонам. — Ты не будешь его лечить?       — Я лечу его. Это самый надёжный способ, — хмурится она.       — Делая из него по сути омника?       Ангела смотрит перед собой, слова не сразу складываются в её голове. Из всех людей...       — Нет? Конечно же, нет. О чём ты вообще говоришь, он останется полностью человеком.       — Ты хочешь слепить ему полностью механическое тело.       — Папа, наши тела механические. В биологическом плане, да, но сути это не меняет – мы машины. Ты. я. Все. То есть, твоя рука ведь не делает тебя менее человеком, не так ли? Тут то же самое.       — Нет, не то же самое, — возражает отец, поморщившись. — Иногда, я надеваю её утром, и она всё равно не кажется мне родной. Знаешь, почему я никогда не держал Бригитту на руках, когда она была маленькой?       Он не держал? Она никогда не замечала.       — Я всегда боялся, что она выйдет из строя. Или её взломают. Или ещё что-нибудь. Это иррационально, я знаю, и этого никогда не происходило, но я всё равно никогда не доверял ей. Потому что она не ощущается моей, понимаешь?       Ангела не понимает. И прямо сейчас это не настолько важно.       — Почему ты ничего не сказала мне? Я могу сделать тебе новую. Постоянную. Если тебе больше не надо будет отсоединять её каждую ночь, уверена, она–...       — Ты упускаешь суть, — ни черта подобного. За все одиннадцать лет он ни разу не упомянул, что его рука доставляет ему проблемы. Она могла бы сделать ему руку получше в любой момент за последние пять лет. Мама знает? Она не знает, не так ли? — Это всего лишь одна рука. У меня есть другая. У Шимады не будет такой роскоши.       Нет. У него будут обе руки, и обе они будут лучше, чем у отца.       — Тогда я просто прослежу, что у него всё будет идеальным.       — Ты не можешь просто принять решение за кого-то.       — Могу, и ещё как. Я же врач! Это моя работа – знать, как лучше лечить людей, особенно когда они не в состоянии сказать мне, что их беспокоит.       Вот только этот спор остаётся открытым совсем недолго. В конце концов, отец соглашается просмотреть её работу, хотя и не без оговорок, и не в восторге от того, что увидит реципиента своих усилий. Возможно, это и хорошо, потому что когда Ангела возвращается в лабораторию в одиночестве и падает в своё кресло, она застает мистера Шимаду с широко раскрытыми глазами.       Она придвигается ближе к голове, лежащей на подушке на её столе, и впервые их глаза встречаются. Они настолько полны эмоций, что их невозможно перепутать. Мужчина проснулся и осознаёт происходящее. И, судя по всему, он в глубокой панике.       Невероятно.       На самом деле это не должно быть так удивительно. Она просто предположила, что мужчина не просыпался последние три дня после операции, но, насколько ей известно, не было никаких препятствий, мешающих ему это сделать. Это, несомненно, упущение с её стороны, поскольку, очевидно, что-то помешало ему проснуться. Тем не менее, она должна была быть готова к такой возможности.       Мягко, словно новорождённого, Ангела поворачивает мужчину боком на подушке, чтобы дать ему лучший обзор, чем с потолка. Его зрачки, похожие на булавочки, расширяются от прикосновения, а рот двигается, хотя, естественно, ни один звук не выходит без лёгких. Она садится напротив него и некоторое время собирается с мыслями, прежде чем наконец заговорить.       — Доброе утро, мистер Шимада. Пожалуйста, моргните дважды, если вы меня понимаете.       Его глаза закрываются, затем открываются и мгновение смотрят перед собой, прежде чем сделать то, о чём его попросили.       — Ещё раз, пожалуйста.       Его веки вновь закрываются два раза, но на этот раз без малейшей резкости       — Пожалуйста, моргните четыре раза, сейчас.       Его брови хмурятся, но веки дрогнули четыре раза, ни больше, ни меньше. Хорошо. Конечно, позже им придётся провести более сложные тесты, но пока это выглядит очень многообещающе.       — Благодарю. И мои извинения, у вас, должно быть, есть вопросы, — она запоздало одаривает его своей лучшей улыбкой. — Я доктор Ангела Циглер, и в настоящее время вы находитесь в медицинском учреждении Overwatch в Цюрихе. Вы были доставлены сюда после получения тяжёлых травм, угрожающих жизни, и с тех пор перенесли операцию по спасению вашей жизни. Не волнуйтесь, что вы сейчас не можете говорить, это временно. Я задам вам несколько основных вопросов, чтобы определить состояние вашего здоровья, хорошо? Отлично. У вас что-нибудь болит? Пожалуйста, моргните два раза, если "да", три раза, если "нет".       И так продолжается. По правде сказать, вопросы задаются в основном для того, чтобы оценить состояние умственных способностей её пациента, а не для того, чтобы узнать ответы. Это также служит для того, чтобы успокоить человека, дать ему возможность сосредоточиться на чём-нибудь, а не на панике.       — Очень хорошо, — заключает она с улыбкой. — Сейчас я позову медсестру, чтобы она доставила нам средства связи. Вы когда-нибудь раньше пользовались умными очками?       Выясняется, что нет, но научиться этому достаточно легко, и уже через некоторое время мистер Шимада печатает своё сообщение, а Ангела наблюдает за ним.       «Я не чувствую ног.»       Оу.       — Э-это ожидаемо. Мне жаль это говорить, но их пришлось ампутировать.       «Ох», – а потом, – «Я также не чувствую рук.»       В целом, Ангела считает, что ей удаётся сохранять комфортное нейтральное выражение лица.       — Это потому, что их тоже пришлось ампутировать.       «Я хочу видеть.»       Ну конечно он хочет, вздыхает Ангела, но всё же выполняет просьбу, заверив его, что то, что он сейчас увидит, лишь временное явление. Сначала она придает голове вертикальное положение, подпирая её своим ручным холодильником. Затем, убедившись, что мужчина не упадёт, она берёт свой телефон, чтобы включить камеру в режиме «сэлфи» и использует её вместо зеркала, показывая пациенту.       Вначале реакции почти и нет. Не проходит и полминуты, как мистер Шимада осознаёт увиденное, его взгляд начинает метаться от экрана и обратно, он явно пытается поднять голову, чтобы посмотреть вниз, но не получается. Его рот двигается без звука, а те мышцы, которые остались на шее, говорят о том, что он пытается сглотнуть. Когда на глаза наворачиваются слёзы, Ангела решает, что хватит с него, её пациент увидел то, что должен был увидеть.       — Позвольте мне ещё раз сказать, что это временно. Я уже работаю над вашим новым телом и ожидаю, что всё будет готово ещё до конца месяца, — успокаивает она его, вытирая слезы салфеткой.       Полные страдания глаза мистера Шимады находят её собственные и остаются там некоторое время, прежде чем снова начать двигаться.       «Я хочу умереть.»       Ангела хмурится.       — Прошу вас, не говорите такие вещи. Как я уже сказала, это временно, скоро у вас снова будет тело, даже лучше прежнего!       «Умоляю.»       Она сглатывает. Было... ожидаемо, что её пациент будет переживать из-за потери своего тела, как и любой другой человек. Но чтобы он хотел умереть из-за этого, когда есть хорошее решение? Он, должно быть, в шоке... Да о чём она вообще? Очевидно, что он шокирован. Он только что узнал, что он отделённая голова, не успело пройти и двух минут, ему просто нужно время, чтобы переварить эту новость и понять, что его жизнь, на самом деле, не закончилась. Что он не обречён на пожизненную инвалидность в качестве неподвижной головы. Когда он это поймёт, он наверняка станет более благодарным за её усилия.       — Всё будет хорошо, я обещаю, — она снова вытирает влагу с его глаз. — Я сделаю тебя лучше, чем ты когда-либо был.       Пробуждение Гэндзи Шимады вызывает вполне объяснимый переполох на территории штаб-квартиры. Разумеется, в дополнение к тому ажиотажу, который уже вызвала вся эта ситуация. Она старается не обращать на это внимания, но трудно не заметить взгляды, преследующие её по всей базе, или разговоры, прекращающиеся, когда её замечают. Похоже, попытки Командира сохранить всё в секрете не удались. Но это вполне объяснимо. Не каждый день пишется новая глава в истории медицины, и ещё реже удаётся стать её частью, даже касательно – вот почему всё доходит до того, что ещё один из её коллег решает покинуть все её дальнейшие исследования. Настойчивое желание её пациента упокоиться – как будто в несуществовании можно найти покой – кажется некоторым людям слишком тяжёлым испытанием, отягощающим их совесть. Но, опять же, лучше пусть будет так, чем отбросить все принципы и повестись на поводу бредней пациента, который явно сейчас не находится в здравом уме.       Если бы только эти бредни мешали лишь её людям.       — Командир, у него нет тела. Естественно, что он немножко не в себе, — говорит она Моррисону после его первого разговора с мистером Шимадой.       — Это твоё профессиональное мнение? Он немножко не в себе?       — Если вы хотите, чтобы я использовала термины, я могу сказать, что он в депрессии. В любом случае, я бы не принимала близко к сердцу всё, что он сейчас говорит. Он не в том состоянии, чтобы нормально мыслить и принимать решения самостоятельно.       Мужчина бросает на неё один из своих долгих взглядов, который она привыкла ассоциировать с тем, что он напряжённо, но не слишком глубоко думает о чём-то, связанном с её работой.       — Поделись со мной, Циглер. Как ты пришла к такому выводу?       Ну вот так.       — Ну, он хочет умереть. Суицидальные наклонности не являются признаком здорового ума, не так ли?       Командир настаивает на приглашении психотерапевта для беседы с пациентом, и Ангела не возражает, но, тем не менее, считает это фарсом. Корень проблем мистера Шимады в отсутствии тела, и никакие разговоры не смогут изменить это. Необходимо реальное решение, созданное реальными учёными. К счастью, к тому моменту, когда ей звонят на недавно купленный телефон – покупку, сделанную специально с расчётом на одного абонента – одно из таких уже на подходе.       — Оно работает, — говорит дядя без предисловий, и с плеч Ангелы сваливается целая гора, хотя бы на мгновение, необходимое для того, чтобы она вспомнила, что это значит.       С языка почти срывается вопрос, но она успевает прикусить его. Что изменит знание? Она полетит в Италию и... что? Освободит голову из рук дяди? И что с ней делать? Создать другое тело? Ты просто так не находишь человеческую голову на улице, за этим последуют вопросы, на которые она не сможет ответить, не погубив себя в процессе, и которые, если она не ответят, погубят её точно так же. Нет. Она с самого начала знала, что означает помощь дяди. Всё, что ей остаётся, это убедиться, что это не будет напрасно. Одна жизнь ради бесчисленного множества других.       Однажды она положит конец безумной медицинской практике своего дяди. Но не сегодня.       Когда последняя преграда незнания преодолена, Ангела наконец-то может всерьёз заняться своим делом.       Первым делом, она вычёркивает все органы, которые, как она теперь точно знает, больше не понадобятся, и их немало. По сути, кроме нанитов, единственное, что понадобится мистеру Шимаде для поддержания жизни, это нечто вроде пищеварительной системы и дыхательная система для поддержания жизни мозга. При этом нет нужды повторять природу в их конструкции, да и нет особого стимула делать это. Лёгкие должны поставлять кислород только для того, чтобы поддерживать мозг живым, а не всё остальное тело, что позволяет значительно уменьшить их размер. Аналогично с питанием для работы мозга человека. Проблема здесь заключается в том, что у Ангелы ещё не совсем готово решение для искусственного желудка, который будет производить искусственные пищеварительные ферменты.       Но ей это и не нужно. У неё уже есть вещество, способное разложить любую материю на составные части, даже если не на атомы, как у дяди – но в этом нет необходимости. Мистеру Шимаде незачем питаться песком для пропитания. Обычная пища будет в самый раз, а её наниты более чем способны переваривать любую еду. Более того, они будут гораздо эффективнее естественных ферментов, что избавит его от нужды испражняться. Мочеиспускание всё ещё будет необходимо время от времени, но в значительно меньшем объёме, как из-за уменьшения потребления пищи, так и из-за внутренней переработки воды.       К несчастью, потребности в энергии даже этих двух органов намного превысят то, что могут обеспечить химические процессы человеческого тела, даже усовершенствованного. Наниты дяди поглощают клетки её крови для получения энергии, и таким же образом питается сам фабрикатор. Ангела не знает, как это воспроизвести, и не сможет научиться в обозримом будущем. В таком случае нужен аккумулятор, но такой аккумулятор, который не требует зарядки на случай, если её пациент окажется не в состоянии получить доступ к источнику электроэнергии, а также такой, который улучшит качества его жизни. То есть радиоизотопный генератор! Конечно, это дорогое предложение, особенно если брать достаточно мощный генератор для тех нужд, на которые она рассчитывает здесь, но цена вопроса её не волнует, и как только она оснастит им своего пациента, у него не будет необходимости менять его ближайшие нескольких тысяч лет, а к тому времени, если он не сможет собрать достаточно средств на новый генератор, Ангела уже не будет сочувствовать ему.       Также необходим дополнительный желудок, в котором будет храниться сырье для её нанитов, но, учитывая всё дополнительное пространство, предоставленное ей отсутствием почти всего кишечника, места для него предостаточно. Более того, нет нужды соединять его со ртом. Было бы довольно неприятно регулярно есть пластик, закусывать его углеродным волокном, грызть металлы и обгладывать керамику. Лучше просто открывать желудок и вручную наполнять его.       Далее на очереди – оставшиеся части тела. Это действительно очень приятно не работать с биологическими остатками. Человеческое тело способно на многое, гораздо большее, чем оно обычно позволяет. Кто не слышал о многочисленных подвигах, выходящих за грани возможности человеческого тела, которые были совершены во время войны? В частности, Ангеле сразу вспоминается нашумевшая история об отце, который поднял бетонную плиту весом около полутора тонн, чтобы спасти своего сына. О второй части этой истории, в которой отец впал в кому, когда физическая реальность его подвига настигла его в виде раздробленных костей, разорванных мышц и лопнувших кровеносных сосудов, она узнала только во время учёбы в университете. Плоть просто слишком хрупка, чтобы выдержать такие нагрузки.       Но у Гэндзи Шимады нет плоти. Не в значимом смысле. Больше нет.       У нормального человека, когда решается вопрос о замене мышц искусственными, каждый раз их возможности должны быть сильно ограничены, чтобы пациент не рисковал повредить окружающие органические мышцы, сухожилия и кости. Замечательно, конечно, что протез руки может поднимать вес в сто раз больший, чем его органический предшественник, но за это придётся заплатить вырыванием руки из кости, с которой она соединена, или её полным раздроблением. Точно так же нет смысла в сердце, которое способно биться в два раза быстрее, чтобы увеличить физическую силу. Система кровообращения перенапряглась бы и в конце концов отказала при трёхстах ударах в минуту, не говоря уже о мозге. Кроме того, возникает проблема ремонта: искусственные мышечные волокна гораздо менее устойчивы к износу, чем гидравлика, и требуют более специализированных инструментов и знаний для замены после повреждения. Однако, обойдя эти неприятные трудности, Ангела может выполнить обещание, данное своему пациенту, и создать ему тело лучше, чем он когда-либо мог себе представить.       Всё достаточно просто. На самом деле, основная проблема заключается в том, чтобы найти подходящие материалы для этой задачи. Да, она может использовать графен для скелета, но это будет адски дорогостоящая перспектива, которую придётся обслуживать без ощутимой пользы. Какая бы сила ни была способна сломать кости из углеродного волокна, она также нанесёт абсолютный урон всему остальному телу, превратив неразрушимый скелет в причудливую безделушку. Нет. Здесь прекрасно подойдёт более дешёвый материал. В этом смысле пластик будет лучшим вариантом для полимерной мышечной массы, охлаждения и систем с циркуляцией нанитов. Она могла бы выбрать что-то более прочное, но бесконечное изобилие пластика, каким он является, перевешивает любую потребность в прочности, когда рассматриваются поставка и стоимость.       И наконец, выбор металлов и керамики для внешней оболочки, одного лёгкого и самой УПМН, а также необходимых электросхем и укрепления искусственной нервной системы.       Составив чертежи и отправив их на рассмотрение отцу, Ангела, наконец, идёт к холодильникам, где разрушенное тело мистера Шимады было заперто бо́льшую часть последних двух недель, чтобы снять мерки. Одним из многочисленных преимуществ протезирования перед трансплантацией является возможность подгонять части тела под точные размеры пациента. Мозг управляет телом на автопилоте, и даже сантиметровое отклонение в длине ног может привести к нарушению координации в течение длительного времени. Изготовление нового тела в точности по форме старого поможет при переходе.       Тело, думает Ангела, увидев его снова, похоже на нечто, извлечённое из морских глубин, то есть разгерметизированное по подобию желе. Оно чуть более твёрдое в охлаждённом состоянии, но не намного. В любом случае, это не имеет значения. Если поместить результаты сканирования в программу реконструкции искусственного интеллекта, измерения всё равно будут доведены до последнего миллиметра.       Во время подготовки тела к сканированию Ангела замечает что-то между ног мистера Шимады, что как-то ускользнуло от её внимания в процессе создания идеального тела. Он отвалился и имеет довольно неправильную форму, но его отсутствие на конце лобкового бугра не вызывает сомнений. Точно. Её пациент, скорее всего, захочет его вернуть. Или что-то подобное, во всяком случае, хотя бы в чисто рекреационных целях, учитывая состояние его яичек. Подойдёт ли прикрепляемый? Она не может себе представить, что это очень приятно – каждый день своей жизни убирать свои гениталии. Уф. Ей придётся разработать совершенно отдельный интерфейс обратной связи, чтобы достичь результата, который почти наверняка всё равно потребует участия пациента, чтобы настроить его по своему вкусу. Но это потом. Она разберётся с этим позже. Дело это всё равно простое: поменять корпус на что-то более модульное и подключить удлинитель к нервному блоку.       Здесь есть более насущный вопрос, который она также не приняла во внимание. Выжили ли сперматозоиды мистера Шимады после операции? Хотя вероятность этого ничтожно мала, было бы неэтично хотя бы не проверить. Это сэкономит мужчине много времени, сил и денег, и ему не придётся проходить через те процедуры, через которые проходят однополые пары, чтобы зачать ребёнка. Независимо от её собственных чувств по этому вопросу, оформление приёмного ребёнка всегда проигрывало и будет проигрывать биологическому стремлению продолжить свой род.       Час спустя Ангела с уверенностью заявляет, что ни один из них не выжил. Термические повреждения слишком сильны, чтобы хоть одна клетка могла спастись. Она всё равно замораживает образец. Она не генетик, чтобы решать, пригодятся они или нет. Что касается остатков тела, то его владелец сам решит, что с ними делать, когда он поправится.       Наконец-то все предварительные приготовления завершены, Ангела и остатки её команды начинают сборку.       Сам по себе этот процесс не особенно увлекателен, если не считать осознания того, что они ступают на территории, которой ещё никогда не касался человек. Скелет из необходимости собирается первым, и, очевидно, с ним всё просто донельзя. Далее идут электросхемы, которые помещаются в полые пространства по всей длине искусственных костей мистера Шимады – сделано это по двум причина: обеспечить им прочный слой защиты, а также немного уменьшить вес.       Дальше идут органы: первым, конечно, становится её недавно окрещённая «Produktionseinheit für synthetische medizinische Nanomaschinen», или УПСМН, чтобы отличаться от своей недалёкой кузины не только по номеру. Вторым органом делается единственное лёгкое со встроенной функцией фильтрации ядов и воды – оно не позволит мужчине вдохнуть ни тем, ни другим бесконечно долго, ему потребуются дополнительные расширения, а в случае с водой – мозговой имплантат для управления ими, но с тем, что прорвётся, тело справится в течение нескольких минут в крайнем случае.       Третьим идёт желудок; прочный, хотя и эластичный полимерный мешок с прямым соединением с кровеносными сосудами шеи.       Четвёртым: дополнительный желудок хранения, который занимает всё пространство, обычно доступное для кишечника, чтобы по мере необходимости напрямую соединяться с УПСМН, а затем и с кровеносной системой.       Пятым органом становится усиленный мочевой пузырь, а шестым – нервный блок, который соединит отсечённый спинной мозг с электросхемами, а также будет заниматься переводом нейронных импульсов в нечто более осязаемое для нового тела, пока мозг адаптируется. И наконец, радиоизотопные генераторы. Их два. В собственной защитной керамической оболочке, их поместили в пространство, оставшееся после удаления второго лёгкого; это единственная часть тела, которую она решила не подключать к сети нанитов.       Далее следуют искусственные мышцы. Вручную переплетать плотно уложенные волокна с системами кровообращения и охлаждения самое настоящее упражнение в терпении, но, учитывая леденящее душу время их печати, они всё равно заканчивают на полпути и решают на этом закончить. Ну, её команда заканчивает. Ангела же использует эту возможность, чтобы сообщить мистеру Шимаде радостную новость о его скором восстановлении.       Он не сильно радуется, всё ещё дуется из-за потери своего старого тела. Но ничего страшного. Когда он познакомится со своим новым телом, он наверняка изменит своё мнение, прямо как Бригитта, когда она из принципа отказывалась попробовать новое блюдо, но потом обнаружила, что оно ей нравится. Ведь что может не понравиться в теле, которое сильнее и выносливее любого другого человеческого? Никогда больше не чувствовать физического истощения? Забыть о боли? Устойчивость ко всем болезням? Продолжительность жизни, увеличенная по меньшей мере на сто лет, и гарантия от наступления возрастных заболеваний?       В каком-то смысле Ангела завидует ему. Конечно, её собственные наниты ещё не достигли уровня дядиных, но дело не только в нанотехнологиях, из которых будет состоять тело Гэндзи Шимады. Да, он ещё не совсем бессмертен, как она, но к тому времени, когда это будет вызывать хоть какое-то беспокойство, Ангела уверена, что усовершенствует свою технологию, а пока что это он, а не она, сбрасывает свою смертную оболочку в пользу чего-то лучшего. В идеале, она бы заменила ему и череп, чтобы дать ему что-то более прочное для защиты его хрупкого мозга, но у неё есть ощущение, что Командир этого не оценит. Кроме того, ей понадобится форма согласия от пациента, раз уж он очнулся. А с этим... ну, да. Она вернётся к этой идее позже, когда мистер Шимада осознает превосходство своей синтетической плоти над органической.       По крайней мере, Афина в этом вопросе согласна с ней.       — Если бы мне пришлось выбирать тело, я бы предпочла то, которое ты создала для Гэндзи Шимады, а не биологическое, — признается ей ИИ, пока они перебирают оставшуюся с утра работу.       — А ты бы хотела себе тело? — оживляется Ангела.       — Оно мне ни к чему. Единственное, для чего я могла бы использовать тело, это обслуживание и защита моей серверной. Первое выполняют люди. Второе мне запрещено. Но спасибо за предложение. Я придержу его, когда меня спишут.       Что-то в груди Ангелы сжимается от неизбежной реальности этого слова. Спишут. Однажды Афина устареет, как устарело большинство омников, которые когда-либо производились. Зачем нужен устаревший инструмент, во всём уступающий своему преемнику?       — Что ты будешь делать тогда?       — При нынешнем законодательстве я бы переехала в Африку. Строить какие-либо планы на данный момент, опять же, не имеет смысла. Слишком многое может измениться за это время.       — Хмм. А ты хочешь уехать?       — Моя программа твердит мне стремиться к самосохранению, если это не противоречит интересам человечества. Без владельца я могу быть повреждена или уничтожена здесь без каких-либо последствий.       Ангела поджимает губы, снова и снова прокручивая в голове этот вопрос.       — А что если бы я стала твоим владельцем?       — Тогда я могла бы остаться.       Когда наступает утро, только часть головокружения Ангелы можно отнести на счёт предстоящей сборки мистера Шимады, когда её коллеги возвращаются, чтобы вернуться к работе. Они заканчивают прикреплять мышцы как раз к обеду – от которого они, как один, решили отказаться в пользу завершения работы. Они напыляют слой кожи на открытые полимеры, после чего Ангела устанавливает выпускные отверстия для выброса перегретой охлаждающей жидкости в виде тумана. Сама кожа скорее гигиеническая обёртка, чем что-либо ещё, в основном для того, чтобы предотвратить попадание грязи вовнутрь, а не для того, чтобы держать всё внутри. Для этой цели они приступают к приклёпыванию внешней оболочки к почти готовому корпусу тела – каждый слой керамического сплава достаточно прочен, чтобы выдержать, по крайней мере, обстрел из малокалиберного оружия.       — Ну так, а сколько это вообще стоит? На случай, если я вдруг захочу такое же? — шутит (как ей кажется) один из её ассистентов, когда они уже закончили и любуются плодами своего труда.       На этот вопрос Ангела может только пожать плечами. Оболочку, мышцы и скелет, вероятно, можно было бы покрыть за счёт ипотеки на квартиру. А что касается органов? Фиг его знает. Но, вероятно, больше, чем ожидал Командир, когда выделял ей на это отдельный бюджет. Одни только аккумуляторы разнесли бы её квартальный бюджет до самой луны.       Ангела отправляет свою команду с телом в операционную, чтобы предварительно заполнить его хладагентом и нанитами, когда сама она сходит за мистером Шимадой, которого она лично усыпляет, заверив его, что совсем скоро он снова станет одним целым.       Сама операция – задачка тривиальная. Она и раньше прикрепляла конечности и исправляла травмы позвоночника, так что ничего нового в этом нет. Они закончили задолго до того, как кто-то из них смог потребовать сверхурочные часы, и Ангеле остаётся только поставить точку в этом деле.       Требуется всего минута, чтобы её наниты распространились от тела к голове и очистили её от анестезии и их изношенных двойников. После этого наступает момент истины.       Ангела тычет мужчину в бок, преследуя две цели: проверить тактильные рецепторы и пробудить его ото сна, если они работают (а они, несомненно, работают). Через три тычка, каждый из которых был сильнее предыдущего, Ангела шарахает мужчину гаечным ключом, заставляя его наконец-то вздрогнуть. Очевидно, ещё предстоит некоторая доработка, но этого следовало ожидать, и это ничуть не омрачает её восторга от того, что тело её пациента шевелится в такой естественной инстинктивной реакции.       — Ну как? — улыбается она мужчине, всегда радостно видеть, как человек восстанавливает свои конечности. — Как вы себя чувствуете, мистер Шимада?       Медленно, вяло, он поднимается в полусидячее положение, затем, спустя добрых десять секунд, откидывает ноги на край операционного стола. Он ничего не говорит, и Ангела не торопит его, наблюдая за тем, как он сгибает свои новые руки, затем аккуратно осматривает одну за другой, следуя за остальным телом, пока его пальцы не находят границу между плотью и синтетикой. Хорошо. Кажется, он достаточно легко почувствовал разницу. Ангела не была уверена, что ему это удастся.       Наконец, его глаза впервые встречаются с её, а затем переходят на двух других людей в комнате. Он пытается заговорить, но из его уст вырывается лишь невнятное, придушенное мычание, заставляющее его вскинуть брови.       — Не волнуйтесь, этого следовало ожидать. Вы довольно долго не пользовались своими голосовыми связками. Кроме того, к вашему новому лёгкому сначала придётся немного привыкнуть, — спешит объяснить она.       Вместо понимания или облегчения на лице мистера Шимады промелькнуло что-то уродливое, и в следующий момент он падает на пол, оттолкнувшись от стола – на полметра в воздух – и некрасиво врезается в тележку с инструментами.       — Осторожнее! — она пытается помочь мужчине подняться, но тут же понимает тщетность действий из-за его огромной массы. Требуются все три врача, чтобы снова уложить его на стол. — Это тело намного сильнее вашего прежнего, и вашему мозгу нужно освоиться с новым интерфейсом. Дайте ему несколько минут, прежде чем пытаться ходить, хорошо?       Очевидно, не хорошо. Следующее, что делает Гэндзи Шимада, оставаясь верным своему неспокойному нраву, это хватает себя за одну руку другой и тянет со всей силы. Она не поддаётся. По крайней мере, не сразу. Ангела спроектировала его намного прочнее этого. Но она также прекрасно знает, что если оставить его самому себе, он в конце концов добьётся успеха. Во втором желудке у него всё ещё нет сырья, чтобы восстановить повреждения, которые он пытается самому себе нанести.       Естественно, она пытается остановить его, хватая его за руку, не задумываясь о том, насколько это бесполезное действие против человека, который, как минимум, в десятки раз сильнее её. О том, насколько бессмысленным с романтической точки зрения был этот жест, она вспоминает только после того, как оказывается в коротком невесомом пространстве между броском в воздух и ударом затылком о стену со всей скоростью, с которой её откидывает сверхчеловеческая сила мистера Шимады.              

***

      Ангела не может отрицать, что это сильно дезориентирует, когда в один момент она чувствует, как ломается череп, а в другой – сидит в довольно неудобном кресле в каком-то кабинете.       Она смотрит налево на опустошённый пейзаж с обугленными, зазубренными горными вершинами и пылающей между ними лавой реками, текущими в низинах. Ничего, кроме запустения, насколько хватает глаз. Затем она смотрит направо и видит ту же картину за другой стеклянной стеной. Наконец, она оглядывается на огромного мужчину в костюме, напротив которого она сидит и который смотрит на неё с чем-то похожим на недоумение. В частности, она смотрит на рога, торчащие у него изо лба. Они выглядят такими настоящими.       — Извините, а это что, импланты?