Цена вечности: Беспокойная зима

— У нас теперь две женщины, — задумалась Цири. — Финелла и ее тетя. Но Финелле всего девятнадцать… — И это никак не отводит от нее подозрений, — заметил Ламберт. — Она вполне взрослая женщина. — Но она так несчастна, — засомневалась Цири. — И этот призрак. Будь чародей ее возлюбленным, он бы справился с призраком. — Мы нашли всего пару писем и понятия не имеем, какие отношения в действительности были у чародея с его… возлюбленной. Не спеши с выводами, — посоветовал Айден. — Твое сочувствие понятно, но сейчас постарайся никого не исключать. Цири понимала, что он прав, но ей все равно не хотелось верить, что потеряв семью, девушка, чья безопасность не беспокоила даже последних близких людей, могла быть замешана в каких-то делах с жестоким чародеем. — Знаешь, где находится лечебница Святого Лебеды? — спросил Айден. — Конечно, — уверенно кивнула Цири. — Я не раз там бывала. И как-то даже воспользовалась помощью местных лекарей. — Все было настолько плохо? — покосился на нее Ламберт. — Боялась заражения, — Цири недовольно поморщилась, вспомнив встречу с мантикорой. Тогда она всерьез испугалась яда, который мог попасть в кровь, и порадовалась, что неподалеку оказалось место, где ей могли помочь. Или попытались бы помочь. Денег тогда было немного, и на помощь хорошего лекаря она не рассчитывала. Однако, молодой хирург оказался не хуже своих коллег, хоть и делал все гораздо дольше. От мороза горели щеки. Хотелось снова побыстрее оказаться в тепле, но лечебницу Цири не любила — там всегда пахло болезнью и смертью. Она перенесла ведьмаков под самые стены, угрюмо возвышавшиеся над улицей. В Храмовом квартале никто не обращал друг на друга внимания, здесь и без Цири было слишком много странных и подозрительных людей. Никто из прохожих даже не обернулся. Глядя на высокое здание, давящее на улицы серым массивом камня, не верилось, что когда-то оно было храмом светлой богини Мелитэле. Цири, по крайней мере, не могла. Она помнила другой храм, окруженный прекрасным садом и лугами, храм, где она провела несколько беззаботных месяцев, учась магии у Йеннифэр. Тогда казалось, что все самое страшное уже позади. Цири едва не отстала от ведьмаков, поддавшись воспоминаниям. Она нехотя плелась в самом конце маленькой процессии, стараясь не глядеть по сторонам. Тяжелый запах лазарета мгновенно забил ноздри, усилил уныние, мешая сосредоточиться. Историю о призраке здесь знали, но когда Айден попросил показать безумную дочь погибшей нищенки, их послали к древней старухе, твердящей о трехглазом принце, спустившемся с небес. Потом указали на девочку лет десяти, чертящую пальцем на полу бесконечные круги, и наконец они оказались около фигуры, полностью закутанной в черное тряпье, чей пол было невозможно распознать. — Здесь хоть кто-то что-нибудь знает? — рассердилась Цири. Она уже перестала обращать внимание на запах, но бессмысленная беготня по этажам начинала действовать на нервы. Многочисленные взгляды — полные боли, ненависти или удивления — преследовали всюду, заставляя настораживаться, вслушиваться, спешить. Лица, искаженные гримасами страдания и близкой смерти, нескончаемой вереницей тянулись сквозь тяжелый сумрак залов. — Кому есть дело до сумасшедшей, годами не выходящей отсюда, — пожал плечами Ламберт. — Ни родных, ни знакомых. Такие люди никому не нужны. Цири раздраженно уперлась руками в бока, огляделась и вдруг почувствовала, что кто-то дергает ее за рукав. Она обернулась, брезгливо отступив на всякий случай, и увидела маленькую сморщенную старушку в бесформенной хламиде. — Если хотите что-нибудь узнать, — загадочно прошептала та, обдав ее запахом гниющих зубов, — спросите у старика. — У какого старика? — не поняла Цири, хмурясь. — Вон у того. — Старуха ткнула пальцем в угол, где неподвижно сидел какой-то седобородый человек важного вида. Старик казался врачом, пусть и частично выжившим из ума. Сам он, по крайней мере, совершенно точно считал себя лекарем. — Да-да, — кивнул он сочувственно, услышав вопрос, — страшный случай, страшный. Эти стражники всегда ведут себя как солдаты в походе. Бедная девочка, что же с ней сделали… Корпия! — вскрикнул он вдруг пронзительно. — Где корпия? Нужно еще! Ролан, неси корпию! — Вот, вот ваша копия. — Одна из пробегавших мимо работниц сунула ему в руки край дерюжной простыни и недовольно взглянула на посетителей. — Не мешайте ему отдыхать. Он достаточно помог людям за свою жизнь, пора от него отстать. — Извините, мы только один вопрос зададим, — нетерпеливо отмахнулась от нее Цири и, дождавшись, когда работница уйдет, снова подступила к старику. — Так где эта девочка? Дочь нищенки? — У нас, здесь. Где же ей быть? — удивился бывший лекарь. — Вот брат ее ушел в ремесло, а она тут осталась. — Брат? — быстро спросил Айден. — Где он теперь? — Говорю же, в ремесло ушел, — недовольно повторил старик. — Вы меня не слушаете! Вот и не спрашивайте тогда, раз плевать на мои слова! — Подождите, мы слушаем. — Цири схватила его сморщенную руку, успокаивающе погладила. Новые сведения дали ей сил не обращать внимания на резкий запах мочи, окружавший старика. — Скажите, где девушка? — Да вот она. — Старик кивнул в дальний угол, куда не доходил мутный свет, проникающий в окна. Там пряталась женщина, закрывшаяся одеялом до самого подбородка. Поблагодарив старика, Цири поспешила к ней. — Теперь еще и брат появился, — проворчал Ламберт. — Дело разрастается. — Придется найти всех, — непререкаемым тоном сказал Айден. — Чем больше мы узнаем об этом деле, тем больше сможем узнать о семье Ферланов. — В любом случае, мы должны разобраться с призраком, — поддержала его Цири. — Это наша работа. — Ну конечно, — Ламберт недовольно закатил глаза. — Ты и в деревне так говорила. Они подходили к женщине осторожно, не зная, как может проявиться ее безумие. Заметив под неровно остриженными волосами острые уши, Цири прикусила губу. Девушка оказалась полукровкой, хотя изящные черты, свойственные эльфам, почти терялись за тупым выражением лица и общей неухоженностью. Увидев, что кто-то приближается, женщина натянула одеяло еще выше. В ее бессмысленном взгляде появился страх. Что-то она все же осознавала, пусть и не совсем верно. — Попробуй поговорить с ней, — услышала Цири голос Айдена и удивленно оглянулась на него. Она точно не умела говорить с умалишенными! Но он добавил: — Со стариком у тебя неплохо вышло. Цири кисло ухмыльнулась. Отлично. Нелегко открывать в себе новые призвания. Она медленно приблизилась к кровати, оставив Айдена и Ламберта позади. Женщина смотрела на нее испуганно, настороженно следя за каждым движением. От нее шел густой запах давно немытого тела. — Я не причиню зла, — попыталась успокоительно произнести Цири. — Только поговорю с тобой. Можно? Женщина не ответила. Она отодвинулась подальше, в самый угол, прижимаясь к серой, грубой стене. Цири, сначала собиравшаяся сесть на кровать, передумала и опустилась на корточки, чтобы не смотреть на собеседницу сверху вниз. — Знаю, когда-то давно с тобой поступили плохо, — снова заговорила она тихо. — Но я не сделаю ничего дурного. Просто хочу узнать, помнишь ли ты что-нибудь. Из тех дней. Женщина все так же испуганно глядела на нее. Цири в отчаянии обернулась, наткнулась на выжидающе смотрящих ведьмаков и почти рассердилась. Она понятия не имела, что нужно говорить! — Ты умеешь разговаривать? — спросила она первое, что пришло на ум. — Встаешь иногда? Женщина молчала и не двигалась. Цири вздохнула. — Я хочу помочь. Чего ты хочешь? — продолжила она. — Любишь сладкое? Красивое? У меня, наверное… Цири принялась шарить по карманам в поисках какой-нибудь занятной вещицы, но ничего не находилось. Зато сумасшедшая вдруг промычала что-то и, выпростав из-под одеяла сухую руку, потянулась к ней. Цири заметила, что пока она лазила в карманах, плащ распахнулся и обнажил висевший на груди ведьмачий медальон. Женщина неотрывно смотрела на него. — Это? — Цири коснулась серебряной кошачьей головы. — Хочешь посмотреть? Она подалась вперед и замерла. Женщина осторожно коснулась медальона и тут же отдернула руку, опять что-то замычала. Цири не могла распознать интонацию. В поисках поддержки она снова глянула на ведьмаков, но оба стояли с непроницаемыми лицами. — Не бойся, — подбодрила она женщину. — Если хочешь, потрогай. Но та замотала головой и спустила одеяло, открывая худое, костистое тело, прикрытое грубой рубахой в бурых пятнах. Цири растерялась, не понимая, чего от нее хотят. — Подвеска, — тихо подсказал Айден. Действительно, на шее у женщины висел простой шнурок, а на нем — маленький кожаный мешочек размером с детскую ладонь. — Можно? — Цири медленно протянула руку. Женщина напряглась, но отодвинуться не попыталась. Цири взяла мешочек, взвесила на руке. Он был наполнен чем-то мягким, а внутри как будто скрывалось и что-то плотное. — Что там? — спросила она. — Можно посмотреть? Женщина замычала и мгновенно закуталась в одеяло. Теперь она смотрела на Цири враждебно. — Я не заберу, — попробовала уговорить ее девушка. — Только посмотрю. Женщина начинала мычать все громче и громче. Цири поспешно встала и отошла. К ним подбежала все та же работница. — Уходите! — воскликнула она сердито. — Зачем вы пугаете больных? Уходите отсюда! — Последний вопрос, — остановил ее Айден, отводя подальше, чтобы не мешали крики женщины. Цири поспешила за ними, морщась от наводящего тоску мычания. — Она ведь не просто так живет здесь столько лет. Кто-то за нее платит. Верно? — Конечно. У нее есть брат, он и платит, — недовольно ответила работница, но вдруг задумалась. — А еще к ней иногда приходит женщина. Только я не знаю, кто это. Она не называет своего имени, а лицо скрывает вуалью. Но так делают многие посетительницы. Лечебница — не самое приятное место. — Она что-то приносит? — в глазах Айдена вспыхнул огонек. — Зачем она приходит? — Не знаю, — замотала головой работница. — Мы не запрещаем навещать больных. Иногда она оставляет деньги и только. Небольшая сумма, но и она приносит пользу. — Какого она роста? На кого похожа? — Айден жадно вглядывался в ее лицо. — Не знаю я, — работница отступила на шаг, смерив его подозрительным взглядом. — Она всегда в плаще. Но от нее пахнет духами. Больше я ничего не видела… — Она запнулась на миг, а потом договорила: — Только заколку в ее волосах. Красивая такая. Кажется, что-то похожее на птицу.

***

— Ты все помнишь, Цири? — уже в который раз за вечер спросил Ламберт. — Да помню я, все помню, — раздраженно вздохнула она. — Ну сколько можно? Я ведь не в первый раз сталкиваюсь с призраком. — Ну да, ты же ведьмачка, — усмехнулся он. — Вот именно. Цири не стала уточнять, что прошлый разговор с Айденом стал для нее в некотором смысле откровением. Стремясь встать на один уровень с Геральтом, раз уж не вышло сравниться с Йеннифэр, она всерьез корила себя за слабости, которые не могла преодолеть, будучи человеком. Ей и в голову не приходило, насколько это стремление бессмысленно и, по сути, никому не нужно. Защищать других как человек? Это она умела хорошо. Оставалось только избавиться от тягостного чувства, которое охватило ее после посещения лечебницы. Она никак не могла забыть жуткое мычание безумной полукровки, девочку, рисующую на полу, врача, оказавшегося в старости среди своих больных. Эти лишенные разума лица стояли перед ее внутренним взором, навевая страх. Казалось, стоит только потерять бдительность, и безумие перекинется на нее, как дурная зараза. Цири тряхнула головой, прогоняя тревожные видения. Не стоило в таком настроении идти в ночное бдение. Несмотря на желание Ламберта довести ее до дома Ферланов и проторчать полночи рядом, чтобы при необходимости прийти на помощь, Цири оставила ведьмаков в корчме. Она предлагала перенестись в более теплое место, например, в уже знакомый лес, но они отнеслись к предложению настороженно. Она понимала, что способности Старшей Крови могут пугать, и не настаивала. В доме Ферланов, погруженном в темноту, ее встретила молодая девушка, сама Финелла. Юное лицо казалось бледным даже в рыжеватых отсветах длинной свечи, которую она несла в бронзовом канделябре, под глазами залегли глубокие тени, а губы страдальчески изогнулись. За долгое время невзгод она совершенно точно отучилась улыбаться. У Цири больно кольнуло сердце. Она узнала затравленный, обреченный взгляд, каким девушка смотрела на нее. Он казался странным для человека из обеспеченной семьи и совершенно неправильным. Такой взгляд долгое время преследовал ее в отражениях. — Больше никого нет? — спросила Цири, оглядев коридор, наполненный плотными тенями. — Дядя давно уехал, а слуги ушли только что, — голос Финеллы звучал удивительно мелодично. Казалось, только он и жил в ее теле. — Вы голодны? Цири поела перед уходом, но от угощения отказываться не стала. В таких домах пища была на порядок лучше, чем она могла достать обычно. Финелла сноровисто нарезала холодного мясного рулета со специями и хлеба. — Ты хорошо управляешься на кухне, — заметила Цири, наблюдая за ее уверенными действиями. — Я уже много дней остаюсь вечерами одна, — просто, без улыбки, ответила Финелла. Она поставила тарелку перед Цири и села напротив, наблюдая, как та ест. — Вы справитесь с призраком? — Постараюсь, — кивнула Цири, спеша закончить с ужином. — Другие тоже так говорили, — печально заметила Финелла. — Но у них ничего не вышло. — Твой дядя рассказывал, — отозвалась Цири. — Посмотрим. — Я хочу, чтобы он ушел, — тихо продолжала Финелла, опустив голову. — Я знаю, тетя не очень меня любит. Не хочу ей мешать. Не появись призрак, меня бы уже выдали замуж, и я бы жила далеко. — Дядя дает за тебя приданое? Щедро, — оценила Цири, отодвигая опустевшую тарелку. — Он хорошо ко мне относится, — по губам Финеллы мелькнула бледная тень улыбки. — И отец. Он оставил мне наследство, хотя наш дом и сгорел. У меня есть приданое. — А кто им распоряжается сейчас? — поинтересовалась Цири. — Дядя, конечно, — Финелла с удивлением посмотрела на нее, словно они говорили о чем-то естественном и понятном. — Это только до замужества. Я знаю, он хорошо ведет дела. Но если вы хотите его в чем-то обвинить… — И в мыслях не было. — Цири встала из-за стола. — Покажешь дом? — Да, конечно, — Финелла тоже поднялась. Они отправились по длинному коридору и многочисленным комнатам, где не горело ни единой свечи. Свет одинокого язычка пламени с трудом справлялся с сумраком, и за пределами желтого круга таинственно поблескивали медные и золоченые предметы. — Ты говоришь, тетя тебя не любит, — расспрашивала Цири по дороге. — Почему? — Думаю, она жалеет, что у нее нет своих детей, — Финелла пожала бледным плечиком в кружевной накидке. — Поэтому она часто сердится. Мы редко с ней видимся, но если встречаемся… Она умолкла. Цири тоже молчала некоторое время. Круг света, которым они вдвоем отгородились от темноты дома, казалось, сближал их. Она хорошо понимала боль, с детства живущую в этой девушке, ее одиночество, смутное ощущение будущего, и потому очень не хотела задавать следующий вопрос. Но должна была. — Понимаю, тебе трудно говорить об этом, — начала Цири, стараясь подобрать слова помягче, — но мне нужно знать. Что ты помнишь о гибели своей семьи? Финелла на миг поджала губы, ниже опустила голову, глядя под ноги. Ее длинные каштановые локоны рассыпались по плечам. Один завиток скользнул по нежной щеке, другой трогательно замер на тонкой шее. Цири испытала прилив вины за жестокие вопросы и вздохнула. — Очень мало, — тихо проговорила Финелла. — Мне было около семи, но все воспоминания смазались. Помню маму, которая выносила меня из дома. Крики слуг. И запах гари. Мама вернулась за моим братом, и крыша обвалилась. Так говорят. Голос Финеллы дрогнул и сорвался. Цири почти ненавидела себя за эти вопросы. Она сама прекрасно помнила горящую Цинтру, жар бушующего огненного моря, крики умирающих и трупы. Много трупов. Цири на миг зажмурилась, прогоняя воспоминания, долгое время преследовавшие ее в кошмарах. — Отца я потом мало видела, — продолжала Финелла. — Помню только, как однажды дядя сказал о его смерти. Цири молча кивнула и сглотнула вставший в горле ком. Ей тоже просто сообщили о смерти родителей. Но рядом оставалась бабушка, несгибаемая королева Калантэ, которая будто делилась с ней силой. У этой же девушки не было никого. — Я почти забыла все, что было до смерти моей семьи, — горько прошептала вдруг Финелла. — Ничего не помню. Даже лица брата. Как будто в том пожаре сгорела и моя память. Я пытаюсь. Каждую ночь пытаюсь вспомнить и не могу. В ее голосе послышались слезы. Они уже давно остановились посреди какой-то комнаты. Цири смотрела на эту хрупкую девушку, совсем не похожую на нее, тоненькую и беспомощную среди обрушившегося на нее кошмара. — Я сделаю все, чтобы избавить тебя от призрака, — твердо проговорила она. — Я не уйду, пока не выполню свою работу. Пока не помогу тебе. Ты мне веришь? Финелла подняла голову, посмотрела ей в лицо, одновременно недоверчиво и жадно. Цири знала, что она ищет — надежды на спокойную жизнь. Надежды на саму жизнь. Она крепко сжала хрупкое запястье и повторила: — Ты мне веришь? Финелла кивнула. Ее ресницы дрогнули, и с них сорвалась давно просившаяся наружу слеза. Цири почувствовала неожиданную нежность к этой маленькой, напуганной и удивительно красивой девушке. Она осторожно забрала у нее тяжелый канделябр. — Идем? Губы Финеллы дрогнули в улыбке, она снова кивнула и продолжила путь. — Скоро должен появиться призрак, — через какое-то время сказала она, проходя мимо больших водных часов, выглядевших скорее украшением комнаты. Они успели осмотреть почти весь дом, кроме запертой спальни дяди и тети. Финелла смущенно сообщила, что ключа у нее нет и туда запрещено заходить. — Где он обычно появляется? — уточнила Цири. — Там, где нахожусь я, — извиняющимся тоном ответила Финелла. — Тогда, — Цири огляделась, — мы останемся в гостиной. Здесь много места, и ничего не помешает мне двигаться. А ты постарайся держаться подальше, хорошо? Она на миг сжала узкую ладонь Финеллы, усадила ее в глубокое кресло и тут же ощутила чье-то присутствие. Инстинкт мгновенно заставил выхватить серебряный меч и развернуться. Пламя свечи дрогнуло от ее движения, по стенам разбежались тени. А когда вновь застыли, Цири разглядела посреди комнаты полупрозрачной силуэт, трепещущий и словно собирающийся вновь исчезнуть. С каждым мгновением он набирал силу, становясь объемным и плотным, являя высокую женскую фигуру, узкое лицо и огромные темные глаза. Через миг призрак двинулся к Цири.