В ожидании тебя

      Оставить Чонгука за страшего стало возможным, лишь когда Донхэ исполнилось восемь месяцев. Юнджи всегда вздрагивала, когда мужу докладовали о возможностях в походе. Вот уже и леса, и степи, и горы готовы были принять путников, везде были доверенные люди из сродственников волков, песцов или смотрящих. Копытных подрядили олени, потому перевозка тоже была обговорена. Этот длинный переход собрал воедино тех, кто раньше лишь слышал друг о друге и никогда живьем не встречался. Шаман довольно кивал складывающимся обстоятельствам и предостерегал от опасностей в пути. Он уже давно перебрался в дом смотрящего, хотя жил как гость, но на всех докладах глашатай богов неусыпно следил за сборами.       Чонгук в дом отца переезжать отказался, сказал, что будет вести там только официальные приемы, а с остальным справиться из своего дома. Четырехлетний Ёнун внимательно запоминал наставления деда по обязанностям смотрящего и кивал, а важные вещи записывала Юнджи: что требует срочного вмешательства, а что можно отложить на потом. Почти двухлетний Ушик тянулся за взрослыми, и хотя толком не разговаривал, щебетал что-то по-своему в тон родителям.       Для ублажения жены Намджун использовал тайную мазь Чимина, когда Субин уходил ночевать в палатку к фавориту. Юнджи шептала в порыве экстаза, что муж коварный, пользуется ее слабостью, и что ни за что не отпустит, но как только оргазменная нега спадала, женщина извинялась и ютилась под боком у вожака. Волк вдыхал аромат своей омеги и шептал о чувствах, которые распирают душу, и которые он будет тщательно хранить в дороге.       Но назначенного не отодвинешь, и вот экспедиция собралась в путь. Шаман дал наставления оленям, обнял Хосока и пригрозил красноголовым охранникам. Намджуну пришлось обняться со всеми родственниками, а последними он погладил сына по голове и жену по щеке.       - Береги мою стаю, Мин Юнджи.       - Береги себя, вожак, - в тон ему отозвалась женщина.       Экспедиция уходила в зимнюю лютую стужу с расчетом на то, что пока они в пути, на равнинах уже потеплеет, а к лету, может, доберуться и до Китая. Сейчас же тяжелые меха укрывали путников от ветра и снега, часть сопровождающих бежала в звериной шкуре до границ владений Хосока. Дальше можно будет передвигаться только людьми, а для оборотней нужны сигнальные птицы.       Намджун скрашивал дорогу рассказами об обычаях в своих землях, о соседних кланах, о детстве братьев Ким, а еще о суровом нраве отца. Смотрящий одобрительно кивал, пока Чимин вскользь не поинтересовался, как у Капсу отношения с вожаком, что убил бывшего главу племени серебристых песцов. Волк вспомнил Чжинмо и пожал в неведение плечами. Указал только, что на равнинах пять волчьих кланов, и все они стараются не враждовать с отцом, помятуя о его удаче.       Делать акцент на том, что удачу приносит Джин Намджун не стал, сработала старая привычка защищать хёна. Поразмыслив в пути, Ким пришел к выводу, что удачливость Джини все же помогла и песцам, и волкам, и даже белым медведям. Все были в выигрыше. Пока.       На границе севера экспедицию встретили лошади-тяжеловозы, бурые медведи и лисы. Рыжие шли разведчиками впереди, подготавливая место для ночлега, лошади везли путешественников с птицами-вестниками над головой, а медведи бдили о сохранности дорогих гостей, ведь Ан Бого запугал всех подвластных ему оборотней неминучей гибелью, если кто навредит путникам.       Но на их пути преградой встал снежный перевал. Вьюга не позволяла двинуться дальше, пришлось разбить палаточный лагерь у подножья. Намджун хотел пройти один, за что получил выволочку от смотрящего, а Чимин напомнил о снежных лавинах в северных горах, и лагерь перенесли чуть подальше.       Местный горный староста - Ли Сухён - пришел на поклон сам, сообщил, что получил весточку от Ли Минхо и предлагал свою помощь на перевале, как только буря утихнет. Хосок попросил отправить птичью почту на север с новостями, а бурые медведи отправили весточку Ан Бого. Намджун с просьбами не лез в надежде, что смотрящий равнин сам догадается предупредить отца.       Чимин с удивлением узнал, что на равнинах нет одного племени, чтобы общаться с богами, но в каждом клане были свои волхвы. Тяжеловозы заверили, что их волхвы испросили мирной дороги, и раз экспедиция задержалась, то надо переждать бурю.       Хосок завязал разговор с местным старостой белогрудых и специально ронял такие фразы, которые Гималайские должны были донести до своего смотрящего. Мол, с маламутами уже договорились о транспортировке, только бы дорогу через перевал показали; мол, в пути хорошо бы заручиться поддержкой всех медвежьих семей и добрать сопровождения в свиту; мол, негоже нищим появляться перед императорские очи.       Сухён щурился и кивал, советовал быть поосторожнее с Гризли в лесах, ведь они из всех медведей самые неуправляемые, а в провожатые прочил оборотней поменьше. Глава севера притворно огорчался, что уже договорился со смотрящим лесов, но конечно же примет информацию к сведению.       Хосок, помня о договоренности с Бого, ставил под сомнение елейность Гималайских с их смотрящим во главе, да еще молчаливый напряженный Чимин подливал масла в огонь сомнений своего мужа. Как только эскпедиция перступила границы севера, панда стал молчалив, подозрителен и ласки мужа отвергал. Разрешал обнимать, жался к его боку ночью, но никакой близости. Чон понимал нервозность супруга, поэтому не настаивал. Вот доберуться до волков, и воздержанию придет конец. Пытаясь успокоить китайского принца, Хосок шутливо покусывал ему холку холодными ночами. Панда хныкал от трясущихся коленок и засыпал в собственнической хватке смотрящего.       Пока путники неделю ждали хорошей погоды, как раз успели вернуться вороны. Хосок догадывался, что Сухён прочел послания, но в подлинности текста, написанном шаманом, не сомневался. В письме были только официальные отчеты и никаких секретных посланий.       Росомахи чутко охраняли главу экспедиции на перевале, потому подчиненным Сухёна пришлось ограничиться указанием направления и помощью с поклажей. Мысленно Намджун похвалил красноголовых и даже порадовался их темной репутации, которая отбивала всяческое желание усердствовать у сторонних помощников.       Когда тяжеловозов сменили лоси, они доложили, что везут путешественников прямиком к Ан Бого. Смотрящий севера был рад повидать соседа, да и Чимин на его землях стал не таким зажатым.       Особенно тщательно панда приглядывался к мальчику восьми лет, которого прочили в женихи дочери Сокджина. Медвежонок был вихрастым, и все время бузил на мать за излишнюю опеку, но к незнакомому дяде с зеленой бусиной в волосах охотно влез на колени, жалуясь, что местные медведицы совсем не видят в нем мужчину.       Ан Джисон приходился племянником смотрящему бурых медведей, но был намного младше двоюродных братьев. Подростки велели ему коротать время с девочками и медведицами, отчего медвежонок дул губы и дергал сестер за косички.       Чимин поведал малышу о трудностях своего детства, где сесть ты можешь, только если тебе позволят, а одеяние должно быть строго по этикету, и глаз на взрослых поднять нельзя. Медведицы слушали, затаив дыхание, они-то понимали, что речь идет об императорском дворце, а Джисон воспринимал рассказы гостя, как повод понять, что его жизнь не настолько уж уныла. В конце мальчик резюмировал:       - Вы же омега, вот и подчинялись       - Я сын смотрящего, - тихо улыбнулся Чимин. - Не племянник.       Тут уж глаза Джисона от зависти полезли на лоб, а Пак наказал ему вести себя достойно, чтобы не позорить семью дяди. Мать и тетка благодарно кланялись гостю, извиняясь за ребенка, но панда сдружился с этим сорванцом и много узнал о нем, пока был в доме Анов.       Дети втянули Чимина и Намджуна в соревнование по стрельбе из рогатки. Волк специально поддался детворе, а вот муж Хосока сбил все цели и потребовал свою законную награду - сопелку из дуба. Играть на ней он не умел, поэтому гостя взялся обучать отец Джисона.       Равнинные медведи благоволили черно-белому сродственнику и с опаской расспрашивали о далеком Китае. Чимин рассказывал складно и интересно, так что вскоре его рассказы у камина собирались послушать все подростки правящего дома. Медвежата голосили кто с восторгом, кто с недоверием, а старшие омеги подсовывали им сушеные ягоды и орехи. Ведь днем детвора гонялась по морозу и отказывалась зайти перекусить.       Хосок любил наблюдать за своим омегой, и когда тот стал рассказывать о владении веерами вместо оружия, со смешком спросил:       - А ты умеешь драться на веерах, омега?       На любимый голос Пак повернулся со вспыхнувшими щеками, но гордо задрал подбородок.       - Умею защищаться, нападать ими не очень удобно. А еще я умею с веерами танцевать.       - Увидеть бы твое умение, - подначивал глава полярных медведей.       - У папеньки во дворце покажу, - склонил голову Чимин, и тут же зашептал зрителям: - Смотрящего должны уважать все, тем более его омега. А вы сегодня оказывали почести Ан Бого? Бегите, желайте спокойной ночи.       Шумная ватага упорхнула из гостинной, а Чимин все так и буравил взглядом супруга.       - Учти, Чон Хосок, - негромко предупредил он, - танец вееров исполняется в одеждах из полупрозрачных тканей и без нижнего белья. Тебе придется быть единственным зрителем.       - Я не разочарую тебя, - заверил смотрящий севера и похлопал по месту рядом с собой.       Омега послушно пересел и позволил путаться пальцами в волосах на затылке.       - Они все длинней, глядишь, отрастут до плеч, пока доберемся до Китая. Может, не будешь стричь? Хочу видеть их длину, когда вернемся домой.       - С каких пор тебе нравяться длинные волосы? - фыркнул Чимин.       - Мне нравятся твои волосы, - парировал Хосок, - и хочу ощущать их на своем лице, когда ты...       Панда поспешно отскочил от мужа, а тот залился раскатистым смехом. Медведицы прыснули в ладошки, подслушивая диалог гостей, и гордо наглаживали свои тугие каштановые косы.       Бого тоже призвал волхвов, которые устроили большой костер с жертвоприношением богам, а пока мужчины решали свои проблемы, мама Джисона осторожно сказала Чимину:       - Все должны слушаться смотрящего, а он слушается тебя и держит в узде внутреннего альфу. Почему ты не подпускаешь мужа? Он провинился перед тобой?       - Что? - вздрогнул Пак и покраснел. - Нет... Просто я... очень громкий, - почти шепотом закончил он. - И не хочу, чтоб нас слышали...       - Нельзя так, - покачала головой бурая медведица. - Альфам нужно подтверждение, что их омеги текут лишь с них, а ты ранишь самолюбие смотрящего.       Отговорки слушать она не стала, и вскоре Хосок велел мужу собираться.       - Куда? - насторожился Чимин.       - Слушать звенящий рассвет, - театрально повел рукой Чон. - Бого говорит, это их местная достопримечательность. На восходе солнца сосульки на деревьях звенят от перепада температур, и каждый уважающий себя альфа должен сводить любимого омегу в то место. Пойдем с вечера, хижина для ночевки имеется, росомахи нас посторожат.       Чимин кивал как болванчик, понимая, что семейство бурых решило им устроить романтическую прогулку. Намджун было тронулся за ними, но Хосок велел договориться с лосями о заготовках в дорогу, так что супружескую чету сопровождали только красноволосые, что держались на почтительном расстоянии от хижины и должны были разбудить на рассвете. Когда смотрящий предупредил, чтобы росомахи держали язык за зубами, Баны с улыбкой козырнули своему начальнику.       В хижине гостей ожидала молодая медведица, которая показала устройство дома, а также предупредила, что стены толстые с высокой звукоизоляцией, так что гостям придется выйти наружу, чтобы услышать музыку льда.       Когда гости остались одни, Чимин набросился на мужа с обвинениями, что тот всем разболтал, как хочет повязать своего омегу, но Чон перехватил тонкие запястья и заурчал, лишая мужа сил:       - Это была их инициатива, а я не отказался. Ты так нервничал в пути, что я принял твое решение держать дистанцию, но тут мы почти как дома, - сладко протянул он, обвивая талию супруга. - Тут все понимают нашу потребность нежится в постели зимними ночами и метить любимого омегу феромоном. Хочешь, я даже не трону тебя? Проснемся на рассвете, послушаем музыку природы и снова к Анам.       - Медведицы сказали, что я плохой омега, - хлюпнул носом Пак, - что не дарю тебе радости соития.       - Так ты сам проболтался, а спихиваешь на меня, - захохотал Чон.       - Они сами заметили. Они очень наблюдательные, - обвил шею мужа Чимин. - Рассматривают чужих альф на предмет неудовлетворенности.       - О, я слышу знакомые нотки ревности моего китайского принца, - по-доброму поддел Хосок. - Ни одна бурая не привлечет моего внимания, пока рядом любимый черно-белый. Вот бы повязть тебя в зверином обличьи, - довольно оскалился альфа.       - Ты что?! - хлопнул его Чимин. - Ты же больше меня, а с узлом...       - Я и в человеческой форме больше тебя, а ты без ума от моего узла, - рокотал смотрящий.       - Хосоки, - сорвался на мольбу Пак, потираясь о бедра мужа.       - Чимини, - жестко зафиксировал его на себе смотрящий, - подари своему альфе сцепку.       - Да... да, - иступлено кивал панда, поспешно избавляясь от одежд.       Слышали ли их росомахи, супругам было все равно. Они наверстывали упущенное в дороге и наслаждались друг другом. Когда подрагивающий Чимин откинулся спиной на грудь мужа и высоко запищал от распирающего узла, Хосок потребовал голосом истинного альфы:       - Обещай, что будешь отдаваться мне в императорском дворце, чтобы все знали, кому ты принадлежишь, и от кого родил сына.       - Обещаю, - томно выдохнул омега, сжимая предплечья обнимающих его рук. - Я обещаю, Хосоки... О боги, снова!..       Чон наслаждался блаженством оргазмирующего супруга и чуть-чуть жалел, что эта близость не подарит им нового медвежонка. Они так и уснули, связанные узлом, а разбудил их стук в окно. Смотрящий понимал, что выйти в таком положении они не смогут, поэтому подтащил разнеженного омегу к окну прямо на узле, укрыл их шкурами и толкнул створки, позволяя морозному воздуху проникнуть в дом. Сначала панда вскрикнул от этого ледяного шторма, а потом замер, вслушиваясь в звон льда, что дрожал на ветках в рассветной дымке.       - Хо... со... ки... - вышептал Пак. - Они поют.       Чон потянул бедра мужа ниже, и тот взвизгнул от очередного оргазма.       - Ты тоже, - довольно заурчал альфа. - Я словно твое солнце, что заставляет тебя звучать на стыках льда и пламени.       А Чимин все подрагивал в сильных руках, марая меха своим семенем. Еще до окончания музыкального представления он погрузился в сон, и Хосок заботился о муже, пока узел не спал. Панда стонал и просил не бросать, поэтому Чон сгреб свое счастье в охапку и позволил сну восстановить их тела.       Медведицы довольно кивали, когда гости вернулись под вечер. Натопили им баню и к чаю выдали душистого меда. Хосок довольно щурился, ощущая прильнувшего к боку Чимина, и нахваливал местные дары. Намджун дураком не был и сразу понял, что так размягчило главу экспедиции, поэтому предложил задержаться у Анов до полнолуния.       В эту ночь северные жители завороженно наблюдали, как альфы равнин перекидываются в звериные формы и бьются за самок. Сходились и сохатые лоси, и юркие лисы, и яростные волки, и только медведи наблюдали за этим со стороны. Маленький Джисон пояснил, что в роду смотрящего боев не устраивают, все решает омега. Кого она выберет, тот и муж.       Чимин вздрагивал, когда клыки самцов выдирали клочья шерсти у соперников, а рога лосей оставляли кровавые полосы на крупе оппонента. Чон успокаивающе поглаживал плечо супруга и заверял, что убил бы всех и каждого, если бы за китайского принца нужно было бы драться. Панда мотал головой, боясь отвести взор от звериного турнира.       Но пришла пора победителей получать свой трофей. Омеги тоже вышли в звериных шкурах и убегали от женихов, петляя по местности. Задачей альфы было догнать и пометить. Считай, и сватов засылать не надо, только брачный обряд с обручьями у костра.       Но такие ночи были лишь раз в месяц, и не всегда находилось несколько желающих на одну омегу.       Намджун рассказал, что на маму когда-то претендовали аж четверо альф, но еще до полнолуния она выбрала отца и стала его женой, лишив остальных претендентов боя под луной. Чимин умильно закусил нижнюю губу и нетерпеливо запрыгал, желая скорее увидеть сватов. В свой визит Юра показалась ему мудрой, но вполне обыкновенной. Хотелось увидеть ее в кругу семьи, да и вождя Кима тоже.       Бого отпускал гостей нехотя и дал им в провожатые двух молодых медведей аж до самого Китая. Хотелось и бурым засведетельствовать свое почтение императору. Когда еще представиться такая возможность?       С приближением родных земель нервничал уже Намджун. Переход затянулся почти на два месяца, и зима была уже на исходе. Повсюду пробивались весенние запахи, будоража волка, лишь насмешливый взгляд смотрящего удерживал от глупостей.       Хотелось кричать в голос и обнимать стволы деревьев, перекинуться в шкуру волка и зарыться носом в снег в поисках подснежников... Однако, скоро ветер донес и запахи соседних стай. Хосок подобрался следом за Намджуном и велел сопровождающим увеличить бдительность.       Чужие звериные глаза в сумерках пугали Чимина, поэтому он упросил мужа идти до Кимов всю ночь без привала, а там и отоспаться можно будет. Смотрящий уступил уговорам омеги и извинился перед спутниками за столь изнуряющий темп. Сохатые просто менялись, а вороны над ними надрывно каркали, оповещая ночную тьму, что следует гость Ан Бого. Если волки соседних стай и провожали процессию глазами, подойти они не отважились.       В сером мареве позднего рассвета Намджун приметил деревья нейтральной полосы стаи Кимов. Здесь они когда-то и обнаружили Юнги, здесь же решилась судьба двух младших сыновей Капсу.       Зная, что границу должны охранять, Ким поспешил вперед и был встречен радостными криками дозорных. Суетливо обнимая давних друзей, Намджун махал на приближающуюся экспедицию и велел звать отца.       Капсу вышел к сыну с широкой улыбкой, притянул его к груди и велел представить гостей. Но официальная церемония была сорвана радостными криками двух омег, когда Чимин упал в объятия к Юре. Врачевательница подхватила ослабшего панду, шепча о том, что знает про все его болячки и найдет против них лекарства. Пак жаловался на ночной переход и усталость, вожаки с улыбкой смотрели на эту возню и протянули друг другу руки.       Оба были статными, но Капсу чуть плечистие, оба были вожаками, но один еще и смотрящий севера, оба были альфами, но один еще и гостем, так что покорность проявил Ким и пригласил сватов на свою территорию.       Намджун с замиранием сердца шел к домику, в котором когда-то Юнги вязал течного Сокджина, в надежде увидеть старшего сына. Даже спящий Хичоль был необходим волку как воздух. Но радостный детский крик подсказал пришедшему, что в доме уже не спят. Мужчина радостно распахнул объятия мальчику, которому в следующем месяце исполнится три года, и... улыбка сползла с его лица.       На пороге дома стоял Сокджин. Одной рукой он прижимал к боку дочь, а второй оглаживал весьма округлившийся живот.       - Джини, - сдавленно выдохнул Намджун, прижав голову сына к плечу.