В ожидании тебя

      Когда пришло известие о том, что Джин беременен в четвертый раз, омеги севера напряженно замерли.       Юнджи в тот момент совсем скоро собиралась стать мамой в третий раз, поэтому Намджуну пришлось успокаивать взволновавшуюся жену феромоном и упрашивать поберечь будущего песца.       Да, в этот раз должен был родиться песец, чтобы составить компанию в играх своему дяде Мин Юнсоку.       Этот альфочка был младшим ребенком Субина от Бан Шихёка, который являлся отрадой папиного сердца. Поскольку старший альфа Юнги жил у волков, то малютку Субин от себя отпускать не собирался.       Однако, узнав, что зачат внук, которому шаман предрек страшную кончину, старший Мин даже был готов отправиться на равнины с мужем и малышом, чтобы поддержать Юнги с Сокджином.       Чимин омегу отговорил, заметив, что в таких делах альфы справятся лучше. Цзыян в эту пору было два с половиной года, и Пак всегда обращался к мужу, чтобы унять непоседу. Она постоянно что-то щебетала без умолку на непонятном взрослым языке и лезла везде и всюду. Порой Чимин подумывал, чтобы привязывать девочку на ночь, потому что пару раз китайская принцесса пыталась покинуть дом под покровом ночи, размахивая руками и щебеча невнятно.       Хосок, отслеживая поведение омег, все же предложил запытать шамана на счет судьбы последнего ребенка Джина, но олень развел руками в бессилии и сознался, что огонь не дал ему информации, хотя глашатай богов и пытался пару раз. Ни рода-племени, не гендера он не видит. Однако смог засвидетельствовать, что ребенок погибнет не в грудном возрасте.       Намджун попросил жену сосредоточиться на грядущих родах, ведь до страшных событий оставалось еще пару лет, а может и больше.       Сам Сокджин, поняв, что от безудержной боли очередной течки его спас узел мужа, поначалу даже хотел никому не говорить, что понес. Да только волчицу Юра обмануть было не возможно, а уж Капсу отправил вести на север. Он тоже наседал на волхвов с предсказаниями, но те советовали дождаться рождения ребенка, а потом уже прощупывать линии его судьбы.       Ынчжон на тот момент было уже девять лет, она вовсю помогала бабушке и папе по хозяйству, поэтому напряженность в старших распознала без труда. Именно она подговорила шестилетнего Хичоля подслушивать разговоры деда, имея право, как будущий наследник, везде следовать за вождем. Волчонок значение слов понимал плоховато, но настроение словил легко: то, что дядя Джин носит нового ребенка, это плохо.       Истинное положение вещей Ынчжон подслушала, когда отец укладывал двухлетнего Намгиля. Этот сын юнги родился волчонком, но очень любил своего отца-песца, потому-то песни и сказки на ночь альфа вещал сыну сам.       - Понимаешь, Намги-я, ты можешь так и не запомнить своего брата или сестру. Не верится мне, что удача Джини растает. Не могут же боги отвернуться в один момент. Без повода. Или будет повод? - встрепенулся песец, прижимая ребенка к сердцу. - Боги-боги, - зажмурился он. - Только бы не по моей вине. Не прощу себе.       Ынчжон все слова поняла, (она же не Хичоль), ведь с ней регулярно велись разговоры о месте омеги в семье: о заботе, охране семейного очага, и что боги скоры на расправу. А еще старшие говорили, что молитвы богобоязненной омеги могут сгладить грехи мужа и защитить его.       Если отец казнился, значит, был виновным, или считал себя виноватым. Пораспросить папу не удастся, у него все время глаза на мокром месте, и обнимал он детей и племянника так, будто прощался, поэтому девочка пошла к бабушке.       Юра любила общаться с внучкой, правда, сразу стало ясно, что Ынчжон врачебную науку перенять не сможет. Девочка была брезгливой и слабенькой, при виде ран ее то тошнило, то она теряла сознание. Поэтому бабушка передавала дочери Джина науку о травах, ягодах, деревьях, камнях, металлах и прочих лекарственных средствах матушки-земли.       Вот и в этот раз Ынчжон вызвалась помочь целительнице собрать лечебные травы. Конец августа был богат на сборы, а папе токсикоз мешал быть рядом с Юра.       Волчица рассказывала внучке обо всех растениях, что попадались на пути, даже если они не входили в сегодняшнюю программу сбора, а иногда устраивала проверку по тем травам, которые они изучали раньше.       - Это клевер , - улыбнулась Юра. - Правда, он уже отцвел, а ценятся больше всего именно цветки, но некоторые оборотни до сих пор ищут четырехлистные листы в надежде на удачу в боях полнолуния. Эх, оглянуться не успеем, и самцы станут драться за тебя, - погладила внучку по голове целительница.       - Может, и мне поискать? - озаботилась девочка. - Для папы...       Юра смекнула, что повзрослевшая девочка поняла ситуацию из разговоров взрослых, и ответила честно:       - Воли богов травами не пересилить. Вождь песцов когда-то умер на нашей нейтральной территории, хотя Джин лечил его, а вот твой отец выжил и стал частью нашей семьи. Судьба она такая, - вздохнула волчиц.       - Но судьба папы туманна, - вздернула подбородок Ынчжон. - Какой-то олень...       - А ну, тихо, - насупилась волчица, и внучка втянула голову в плечи. - Не смей говорить дурное о глашатаях богов. Верховный шаман дал предсказание, и это благо, что у нас есть время подготовиться.       - Папа плачет, - поникла Ынчжон, и губа ее задрожала. - Он не готов.       - Ты сможешь его понять, лишь когда сама станешь матерью, - грустно вздохнула целительница. - И я, и Джини отправили сыновей на север... Но это, вроде как, не потеря. Это разлука. А вот пережить потерю ребенка... - Юра сжала кулак у сердца, - очень сложно. Только вы - остальные его дети - сможете удержать моего сына в этом мире. Я надеюсь на вас, - сжала плечи девочки волчица. - Тебя, Хичоля, Намгиля... Если бы еще и Ханыль пришел погостить... И Намджун... И Тэхён..., - теперь уже и у Юра дрожали губы в попытке унять подступающие слезы.       - Я буду молить Великую Волчицу, - отважно заявила Ынчжон.       - Моли, - улыбнулась целительница. - Детские молитвы чисты, авось будут услышаны. Собери себе папоротника тогда, - тут же подсказала женщина. - Душистый дым быстрее донесет просьбы богам.       Через пару месяцев ворон принес Кимам известия: Юнджи разродилась мальчиком альфой из племени серебристых песцов. Назвали Мин Соно. А еще выяснилось, что Гуки тоже ждет пополнение. Это был последний ребенок из предсказания шамана, а следовательно родится волчонок из племени Ким.       Капсу тут же велел волхвам разжигать праздничный костер для благодарственной молитвы. Вождь благодарил высшие силы за рождение внука и за зачатых. Конечно, никто не знал, какого рода-племени будет ребенок Джина, но Капсу заявлял, что малыш родится в его стае, значит, он волк.       Юнги тихонько шептал в костер молитвы своего племени на случай, если малыш окажется песцом, и умолял высшие силы вовремя предупредить об опасности. Чтоб не дать причинить вред мужу и ребенку. Он просил о знаке. Ведь снился же ему раньше Джин, значит, боги знают, как с ним связаться.       К моменту рождения последнего ребенка Джина и Юнги, северяне наконец-то стали различать лепет Цзыян, и Чимин с ужасом осознал, что девочка предрекает будущие события. В племени Пак никогда не было глашатаев богов, да и среди Чонов тоже, а малышка вела себя как истинная провидица.       Хосок к дочке присматривался еще внимательнее супруга. Та вовсю наглаживала большой живот Чонгука и уверяла, что этого альфочку очень ждет. Тэхён предложил мужу выбрать имя для будущего волчонка, а тот перевел стрелки на Намджуна. Мол, он старший альфа в семье Ким да еще и вожак, пусть решает.       Держа на руках крошку Соно, Намджун выслушал брата и наследную китайскую принцессу.       - Цзыян, - прищурился вожак серебристых песцов, - у этого волчонка особое будущее?       - У всех внуков смотрящего севера великое будущее, - задрала нос девочка.       - Значит, у твоих детишек тоже, - любовно погладил принцессу по голове Намджун. - Пусть твоего племянника зовут Кибом. Ким Кибом, - вынес вердикт мужчина.       Девочка заплясала на месте и с визгом унеслась к Чонгуку. Тэхён зато одеревенел и побледнел. Поймав встревоженный взгляд старшего брата, он чуть слышно прошептал:       - Этот мальчик должен будет пойти со мной на равнины. Шаман советовал его взять... мстить за сына Джини.       Намджун с трудом вспомнил, что что-то такое было, и резюмировал:       - Значит, у нашего племянника точно есть несколько лет. Не пойдешь же ты мстить с младенцем.       - Цзыян вон все соображает, а ей нет и трех, - кивнул через плечо Тэхён.       - Зато эта провидица рядом с нами. Не надо ждать очереди на костер, - подбадривал брата Намджуна. - Постоянно спрашивать ее, глядишь, и не пропустим.       Верховный шаман девочку Пак внимательно оглядел и сознался, что будущего Цзыян не видит, как и последнего сына Джина. Он видит жизнь людей вокруг, но самих детей нет. Будто их закрывали какие-то высшие силы не только от оленей, но и от глашатаев богов других родов.       - Если Цзыян пророчествует, а ты ее не видишь, - нахмурился Хосок, - то значит ли это, что и сын Джина будет видеть будущее?       - Глашатаи богов от рождения? - испуганно прижал дочку к груди Чимин.       - Прямо как индийские смотрящие , - ехидно хмыкнул Чон.       Однако с тех пор олень позволял девочке присутствовать на священных кострах, обучал ее молитвам к высшим силам и наставлял не все рассказывать сразу, а сначала убедиться в душевном спокойствии собеседника.       На удивление, самым спокойным слушателем для девочки был Ёнун. Белому медвежонку на тот момент минуло уже девять и, как он и обещал деду, он присматривал за всеми рождающимися малышами. Дети уважали наследника Хосока, а тот сомнениями делился охотнее с отцом, чем с дедом. так что Тэхён первым узнавал об очередных предсказаниях Цзыян, и, бывало, оставлял их без внимания, а, бывало, шел к брату посоветоваться.       Юнджи заламывала руки, что не может быть рядом с Сокджином во время родов. Она пару лет назад ходила на равнины на пятилетие Хичоля, и омеги очень сблизились.       Именно из-за того, что до десятилетия времени было достаточно, самка песца и отважилась на новую беременность, да и Ханыль немного подрос. Будущему вожаку следовало научиться заботится о младших, а к очередному походу к волкам и Ханыль, и малыш Соно будут большие, и Намджун справится с ребятами один.       Однако сейчас молодой маме хотелось оказаться рядом с Джином, и лучше с Ханылем, чтобы поддержать.       Омега Кимов заботился там и о своих детях, и о сыне брата. Лишняя пара рук волкам бы не помешала.       Намджун успокаивал жену феромоном, подкладывал проголодавшегося Соно ей под бок и велел сосредоточиться на детях, которые были рядом.       Родился у Сокджина серебристый песец. Омегу назвали Мин Юсон, и Джин не улыбался, когда прижал чадо к сердцу. Он внимательно вглядывался в морщинистое личико, будто в поисках болезней, и порыкивал на родственников, которые протягивали к нему руки. Отобрать малыша смог только Юнги, под страшную клятву, что перегрызет горло любому, кто посмеет даже задуматься, чтобы причинить вред ребенку.       Рядом с песцом тут же материализовались Ынчжон, Хичоль и Намгиль, заверив родившего, что за брата постоять смогут. Старшим скоро по десять, младшему два, но он тоже повизгивал в тон брату и сестре, размахивая кулачками. Джин с влажными глазами потянулся к Намгилю, утягивая рядом, и шепча, что он теперь тоже старший брат, к тому же омежки, за которым нужен глаз да глаз.       Ынчжон с гордостью заявила, что теперь и в их семье омег стало столько же, сколько альф, и показала Хичолю язык. Волчонок фыркнул на выходку сестры и многозначительно выдал, что как вожак будет одинаково заботиться о детях разных гендеров.       Юнги цыкнул на них, оставляя супруга с Намгилем отдыхать, а новорожденного передал бабушке Юра. Целительница выкупала внука в душистых травах, курила возле него еловую кору в желании отогнать злых духов, да только Капсу напомнил, что вредить внуку будут не бесплотные сущности, а вполне реальные люди. Женщина испуганно склонилась над младенцем, будто закрывая собой, а вождь Кимов виновато кашлянул. Он за мальчика и сам готов был подставиться, да только чужой судьбы на себя не перетянуть.       Ким Кибомом Чонгук разродился месяц спустя. Ворон уже успел принести новость на север о пополнении в семье Сокджина, поэтому Мины проводили обряды, отмаливая младенца у божеств своего племени, а маленькая Цзыян все время крутилась рядом. Ёнун с ворчанием приглядывал за младшими, поэтому с Чонгуком во время родов был Чимин и пара олених. Сам верховный шаман возносил молитвы северным божествам, охраняя путь явления внука смотрящего на свет.       Волчонок Кибом родился без осложнений, но Гуки, который на нервах плохо спал ночами, потратил все свои силы и провалился в забытье, чем порядочно напугал папу и мужа. Оленихи хлопотали над ребенком, уверяя, что с родившим все хорошо, просто устал. Тэхён затянул любимого в объятья и укачивал также, как Чимин новорожденного волчонка.       - Всё, все, отрожался, - будто уговаривал Ким. - Всех троих родил, теперь будем растить. Набирайся сил, мой медвежонок. Хочу увидеть, как твои глаза радостно заблестят, когда ты увидишь нашего ребенка. Гуки что-то замычал, и волк поспешно прижал омегу к своей пахучей железе.       Три ребенка для полярного медведя - это было немыслимо, а Чонгук справился. Прав был Капсу когда-то, сказав, что семейство белых медведей немногочисленно. Вот и в их семье родился всего один полярный медвежонок. Но если смешанные браки распространяться, то есть вероятность, что власть станет передаваться представителям других родов. Стал же Намджун вождем серебристых песцов, а те его слушались, хотя маленький Ханыль давал родичам уверенность, что власть волков не вечна.       Так и стали жить омеги, с настороженностью вглядываясь в своих детей. Джин никуда не отпускал от себя Юсона, Чимин вслушивался в слова дочери, Юнджи металась по дому, если куда-то уносили Соно, а Чонгук рассказывал младшему сыну об отваге альф в их родне, о высшем предназначении и бессилии перед божьим волеизъявлением. Волчонок был еще мал, но блестел любопытными глазками-бусинками, лакомясь папиным молоком.

***

Отправившись на десятилетие сына, Юнджи прихватила с собой Ханыля. Она собиралась оказать всяческую поддержку Сокджину, ведь омеге предстояла великая грусть, а остальные дети смогут залечить раны в сердце, тем более сын, который долго был на севере.       Омеги плакали, обнимая отданных детей. Трехлетнего Юсона Мин не спускал с рук, пока слушал повествование сестры о севере.       Оказывается, муж Цзыян собрался в долгий поход к владениям Хосока. Девочке уже минуло шесть, и пусть она была достаточно шумной, осознанности в ее предсказаниях становилось все больше. Понимая, что Хёнджину предстоит одолеть те же тропы, что и северной экспедиции, Хосок просил Кимов провести зятя. Юнджи собиралась дождаться китайцев на равнинах и вместе с ними вернуться домой.       Сокджин, узнав о визите чужаков, постоянно огрызался и грозил спрятаться с Юсоном от глаз посторонних. Муж укорил омегу, что он подозревает родню в злодействах, но за осторожность проголосовал двумя руками. Людей из свиты Пака предложил поселить на нейтральной полосе, в стаю пригласив лишь мужа Цзыян. Юноше минул уже 21 год, а китайский император стал сдавать здоровьем, поэтому Хёнджин решил встретиться с нареченной, чтобы и портрет на память нарисовать, и ей запомниться, и вернуться в столицу вовремя, чтобы наследовать трон.       Сокджина рассказы о китайских заговорах тревожили, поэтому он наказал всем детям в доме, если что случиться со взрослыми, хватать Юсона и прятаться. Ынчжон, которой скоро должно было исполниться 13, тревога папы передавалась стократ. К тому же девочка любила большеглазого омежку Мин больше, чем братьев-альф. Трехлетний Юсон отвечал сестре тем же, хотя и за братьями тянулся вовсю.       Так до прихода гостей Юнджи не могла налюбоваться взрослевшим Хичолем, а Сокджин украдкой слушал, как муж поучал Ханыля, как быть лидером стаи. Нет сомнений, что Намджун был хорошим вожаком, но волки крупнее песцов и более прямолинейны. Мины же славились острым умом и умением уходить от конфликтов. Учитывая, что межродовые браки множились, значит, следовало оценивать в других и потенциал врагов, и потенциал друзей.       Семилетний Ханыль удивлял всех острой памятью и баловал рассказами о северном быте. Юнджи порой заливалась румянцем, если маленький песец рассказывал о том, как сильно дядька Намджун любит его тетю. Довольно посмеивался и Юнги, и Капсу, и даже Сокджин.       Поскольку Хичоль и крошка Юсон оба родились в марте, то пир на День рождения устроили знатный. Благословления, подарки, песни, клятвы. Даже сам Ан Бого пожаловал к Кимам и напомнил красавице Ынчжон, что в его семье о ней все еще вспоминает молодой медвежонок Джисон. Омега фыркала чуть пренебрежительно, но послушно кланялась под гневным взором Сокджина. Девочка поспешила пригласить смотрящего на свой День рождения в мае, который они будут праздновать вместе с Ханылем. Юра поспешно добавила, что Бого может взять племянника с собой. Бурый предложением остался доволен и потрепал девочку по волосам.       Потом они с Капсу обсуждали поход из Китая и сговорились в письмах указывать только самое важное. Кто их знает, этих Гималайских, а времена настали тревожные. Так же по воле Ан Бого волхвы воззвали к богам о судьбе Мин Юсона. Картинки в огне сбивали с толку, одно глашатаи смогли сказать точно: угроза исходит от волков. Джин с плачем повалился в пыль, казнясь, что он всему виной. Мальчик-омежка удивленно уставился на папу, а потом заревел с ним в голос. Вот тебе и праздник.       Юнги обнял своих и уговаривал успокоиться, ведь на равнинах пять волчьих кланов. Может, беда прячется снаружи, а не внутри. А сам с облегчением подымал глаза к небу, не он будет виноват, слава богам.       Капсу от таких предсказаний сделался мрачнее тучи. Всех в своей стае обвел колким взглядом, а потом попросил смотрящего, чтобы предал справедливому суду любого волка, повинного в смерти внука, даже если им станет сам вождь. Ан Бого положил тяжелую руку на плечо Кима и велел пуще глаза сторожить ребенка. Одного с детьми не оставлять. Что дети могут противопоставить злоумышленникам? Предложил в стае временно поселить бурых медведей в качестве охраны, раз Кимы сомневаются в себе.       Обоюдным решением Юсон стал пестоваться близнецами Мин. Юнги в сыне души не чаял и не мог насмотреться, будто мальчик был безумно болен и пришла вещь о его неминуемой кончине, а Юнджи покрикивала на всех, кто баловал песца и учила его знаниям племени. Так же рассказывала об обязанностях омеги в доме, и рассказы эти уходили на много лет вперед, хотя волки с тоской думали, что всего этого Юсону пережить не удастся: ни первый переворот, ни линьку шубки на зиму, ни ритуала иглы у камина.       Сокджин всегда виновато улыбался, когда забирал сына у песцов, и носил его у сердца, как грудничка, хотя омежка рос бойким и крепким.       После празднеств дед Капсу по просьбе Намджуна, изложенной в письме, показал Хичолю тайную пещеру отца. Наследник вождя заинтересованно заплясал на месте, увидев скорее землянку, в которой до сих пор хранились книги и резные фигурки из древесины и камня.       - Отец твой - вождь другого племени, а это тайное убежище пусть теперь будет твоим - нашего будущего вождя, - широко повел рукой Капсу.