***
Все события вертелись перед глазами бешеным калейдоскопом. Единственное, на что был способен Вэнь Гуанмин в этой ситуации, — это надеться, что выживет. Причём не было никакой уверенности в этом, учитывая, что враги окружали его со всех сторон. Началась самая активная фаза противостояния в этой не-холодной войне. Вэнь Гуанмин готовился к ней долго и упорно. В лучшем раскладе великие ордена послушают его, так как он усердным трудом завоёвывал их лояльность, и не станут вмешиваться слишком явно. Но он всё ещё сомневался в том, что человеческий фактор его не подведёт в самый ненужный момент. Пергамент громко шуршал. Бумага скользила по гладкой поверхности стола, когда сидящий рядом Вэнь Нин сворачивал письма по шаблону и откладывал в разные стопки. Каждое письмо с уникальным почерком и говором имело разный посыл. Где-то Мэн Яо приказывал, где-то просил, советовал, сетовал, наставил, и всё это вкупе с драматичной игрой в союзника. То, что он хочет сделать, совершенно бесчеловечно, и, скорее всего, обречено на провал. Однако он бы хотел посмотреть на тех предводителей, которые не пролили ни капли крови. Его план заключается в том, чтобы заметно ослабить примкнувшие к Вэням кланы. Они составляют около половины действующей силы, хотя даже без неё армия в красном достаточно внушительная. Это глупо. Мэн Яо ведёт себя так, словно упивается властью и своим могуществом, веря в то, что его простой план сработает. Но разве он не должен? Каждому представителю потворствующего клана скоро доставят письмо: «Среди нас затесалась крыса, есть подозрения, что это _, разберитесь». На месте пропуска — название ордена, с которым тёрки. Уверенные в безоговорочной поддержке Солнца, многие действительно пойдут войной на вражеских соседей, а, когда подстава раскроется, разбираться будет очень сложно. В этом плане действительно много дыр. Даже Вэнь Гуанмин, который помнит каждого увиденного человека в лицо, не может утверждать, что всё не пойдёт по кочкам с самого начала. Вряд ли кто-то может доложить о готовящейся диверсии раньше, чем она уже наступит. Нет тех, кто подозревает его в измене или в неверности правящей верхушке. Не после тех злодеяний, которые он сделал по их приказу. Здесь руки развязаны. Вторая проблема — это то, что кланы большой четвёрки не поверят ему и не придут сражаться в стратегически удобное время. А это было необходимо, иначе наступление на Безночный город точно провалится. Если храбрые господа заклинатели решат отсидеться в тени, то тут в целом никаких потерь, кроме временных, с их стороны не будет. Но лучше действовать, пока у Вэней нет плана.***
Ночь неуклонно шла к своей середине, когда Мэн Яо наконец отрывается от своей писанины и поднимает голову. Вэнь Нин с кистью в руке спит, уткнувшись лбом в пергамент. Поза, в которой заснул заклинатель, уж совсем неудобная, поэтому юноша разминает шею и встаёт. Он подходит к Цюнлиню и мягко поднимает того на руки. За это время Вэнь Гуанмин хорошо прокачался, теперь ноги не дрожат, даже если он несёт такую тушу. Заклинатель опускает товарища на постель и видит, как в темноте недовольно сверкают глаза его сестры. С соседней кровати резво спрыгивает худосочный зверёныш и мчит к нему с громким топотом. Без лишних слов Мэн Яо подхватывает его на руки и несёт уже к себе в комнату. Сюэ Ян тихонько смеётся и нарочно елозит. На это ребячество юноша только качает головой. Что взять с диких зверей. — Что случилось, А-Ян? — несмотря на туман усталости в голове, Гуанмин понимает, что ребёнок не стал бы просто так отрывать его ото сна. Или стал бы, с него станется. — Братец, я тут поговорил с цзе-цзе, в общем, я знаю, как тебе помочь! — Помочь в чём? — В восстании, конечно! — Мэн Яо мгновенно хмурит брови и напрягается. Сюэ Ян делает вид, что не замечает этого. — Я прочитал в каком-то письме и кое-что понял, — ребёнок дьявольски сообразительный, оттого и невероятно опасный. Со своим скудным знанием языка прочитать письма и понять план? Ему точно не больше 10? — Мы можем отравить некоторых, чтобы спровоцировать их. — Извини, конечно, но ты чем их травить собрался? По-моему, это совершенно бесчеловечно, — Вэнь Гуанмин качает головой. Ему нет дела до убитых вражеских орденов, но и такой судьбы живым он не желает. — Что делает этот яд? — Парализует на несколько недель, если был контакт с кожей. Месяцы, если попадёт внутрь. Шестерёнки закрутились в голове мгновенно. Риски минимальные — они пошлют второе письмо с поддельным провокационным содержанием, мол, «Мне доложили о вашем предательстве, немедленно приходите для проведения суда». Промазать бумагу ядом, тогда это просто создаст шумиху, подстегнёт противостояние. Но на другой чаше весов — людские жизни. Кому, как не Мэн Яо известно, что в противостоянии верхушек в большинстве своём участвуют совершенно случайные люди. Вот маленькое поселение Вэней-седьмая-вода-на-киселе. Сидят себе старики да старушки с маленьким ребёнком впридачу. А карать их будут, как незнамо кого. Перед глазами возникла иная картина — убитые дети и взрослые в белых клановых одеждах лежат изуродованные на снегу. Пахнет сладостной гнилью. Догорает библиотека, полная ценнейших трактатов. Только ли Вэни были среди нападавших? Только ли их обрывки ханьфу и доспехов были забыты около разрушенных зданий? «Война — это война», — горько подумал Вэнь Гуанмин. Кто, если не он, решится на столь отчаянный шаг, чтобы положить конец тирании Солнца? Он смотрит на Сюэ Яна. Ребёнок так легко распоряжается, кому жить, а кому умереть. Будь его воля, он бы просто перебил каждого, кто неровно смотрит на него. Надо подружить его с А-Юанем. Может, ответственность за более уязвимого даст толчок к появлению эмпатии. Гуанмин качает головой в согласии. — Мне надо перевезти вас в безопасное место, прежде чем… Сюэ Яна это, конечно, не устраивает. Он задирает нос и голосит. — С какого хрена, гэгэ, я не буду тут сидеть со всеми этими, — он заминается и размахивает руками, обводя комнату, — глупыми добряками. Возьми меня с собой! Я юркий, много чего умею: лазать через забор, взламывать замки, немного врачевать… Когда пальцы одной руки закончились, мальчик чешет голову, затем лихо начинает загибать пальцы с левой. Недостающий мизинец он обозначает словами «тут можно и не загибать, всё и так ясно». — А-Ян, нет. Я тебя не возьму, и это не предмет спора, — строго, но с улыбкой Мэн Яо тянется к ребёнку, но тот, подобно обезумевшей псине, вцепляется зубами в чужую ладонь. Детский рот хоть и не так силён, как взрослый, но острые клычки делают своё дело. — Это твой худший аргумент. Несмотря на все брыкания зверёныша, он всё же прижимает его к себе, мягко зарывается носом тому в затылок и вдыхает. Словно понимая, что сейчас происходит что-то серьезное, Сюэ Ян всё же замирает, немного разжимая зубы. Ладонь скользит по маленькой узкой спине. — Почему одним достаточно сказать, и никто не бросит и тени на их репутацию, а я вынужден хитрить и скрываться? — он горько усмехается. — Наверное, это просто моя судьба. Учитывая, что здесь ему уготована самая опасная роль. Сюэ Ян кладёт свою маленькую тощую ладонь ему на спину и хлопает по ней пару раз.***
Пришло время для его триумфального возвращения — он ступает тяжёлыми шагами вдоль главной улицы, очень надеясь на то, что скоро всё здесь будет охвачено пламенем битвы. От красного цвета (крови и чужих одежд) его просто тошнит. Маска привычно заставляет лицо покрываться испариной и чесаться, но держится крепко. Его давно не было здесь, даже меч будто подрагивает, обвившись вокруг руки. Вэнь Гуанмин входит в роскошный зал, где ведётся оживлённое обсуждение. Ситуация резко обострилась из-за внутренних конфликтов, как он и полагал. Гегемония Цишань Вэня уже не такая всеобъемлющая, споры разъедают её изнутри. На него обращено множество завистливых взглядов. Несмотря на его постоянное отсутствие, он на хорошем счету у правителя. Благодаря ему деньги идут непрерывной рекой, а недовольные не идут на поклон, потому что их попросту нет. Это всё было бы сложно осуществить, владей они небольшими территориями, где надзор ведётся гораздо более тщательный. А так… у Вэней огромное количество мелких, далеких кланов в подчинении, имена которых известны паре лиц в окружении местной знати. И то рассматриваются они скорее как денежный мешок, с которого приходит звонкая монета в определённый день месяца. Что же… Это только на руку плану Гуанмина. Под маской опять назойливо зудит. Он уже отправил нужные письма нужным людям, и остаётся только ждать реакции. Дата финального столкновения назначена. Она известна всем, но никто не произносит её вслух. Боятся сглазить? Не знают, что делать? Он смотрит на Вэнь Жоханя. Тот оглядывает его в ответ и подзывает к себе ближе движением руки. — Ответь мне, юноша, в чём заключается власть? — В подчинении, мой господин, — подобострастно кланяется. — А в чём заключается сила? — В умении подчинять, мой господин, — глаза смотрят в каменный пол. — По-твоему, Гуанмин, я силён и властен? — Все ордены скоро склонят головы перед вами, как это делают ваши подчинённые, — он разгибается с приятной улыбкой. И хоть за маской её не видно, все присутствующие её чувствуют. «Я позабочусь о твоей смерти, дядюшка Вэнь», — кивает своим мыслям Гуанмин.***
Военные действия, на непрофессиональный взгляд Гуанмина, очень странно идут по временным рамкам. То время скачет от события к событию, — те еле успевают сменяться — то тягомотное ожидание доводит абсолютно каждого участника конфликта. Сейчас настал период ожидания. Все ходят на взводе и подозревают любого. Во дворце летят головы невинно осуждённых, палачи беспрестанно практикуют убийственные удары. Гуанмин трясётся, как осиновый лист, и молится всем богам, и никому конкретному при этом, о своём благополучии. Конечно, у него есть отступные пути, но у юноши нет желания бежать, как крыса с тонущего корабля. Он хочет стать героем, отмыть своё имя, насмехаться над пустозвонами из других кланов. Настал период раздробленности: все ордены, которые подчинялись Вэням, перегрызли друг другу глотки и теперь сидят, притаившись, зализывают раны. Никто не знает, откуда пришел удар, но это уже не важно — союзники потеряли слишком многое в междоусобной войне. Армия Вэней всё ещё внушительная, но теперь она гораздо менее устрашающая. Сложно оценить реальные шансы на победу, но боевой дух большой четвёрке оно точно подняло. Через Сиченя, с которым сейчас, к сожалению, чисто деловая переписка, он узнает, что Вэй Усянь, никого не стесняясь, изучает тёмное искусство. Несмотря на все протесты, никто не может дать отпор ордену Цзян, которые держат свой главный козырь при себе. В своей мягкой манере Первый Нефрит подметил, что при надобности поддержку окажет и Гусу Лань, так как в военное время сложно брезговать важным оружием. Мэн Яо усмехнулся после слов заклинателя о том, что он не понимает, как должен относиться вообще ко всей ситуации. У них действительно проигрышное положение, никто не готовился к открытому противостоянию. Разве можно брезговать? Но этический вопрос играет здесь решающую роль. Они борются против аморального врага, было бы странно использовать его методы. Воскрешение мертвецов: чьих-то матерей, дочерей, дедов и мужей, разве это то, чему всех учили? Лань Хуань также упомянул создание некой печати, но подробностей не последовало. Гуанмина совершенно не трогал вопрос. Вэй Усянь такой уж человек: его либо любить, либо ненавидеть. Гениальность юного дарования никого не оставит равнодушным, это уж точно. Юноша ступает по помосту и движется в город и подножья. Он уже отослал своих Вэней куда подальше, а сам подтянул пояски. Теперь нужно сохранять бдительность. Однако события вновь начинают меняться.***
Стоит жуткая тишина. Армия несломленных заклинателей делится на чёткие шеренги, их доспехи блестят в неровном свете закатного солнца. Одеяния белые, сиреневые, серые, синие и другие развеваются на ветру. Они мягкими, но уверенными шагами распределяются по вражеской территории. Встав на изготовку, целятся, натягивают тетиву и ожидают приказа. Тем временем люди в красном не теряют времени и также занимаются подготовкой. Они прячутся за высокими стенами Безночного города и замирают, вдыхая прохладный вечерний воздух. В гораздо меньшем количестве среди них затерялись воины в нейтральной чёрной одежде: они гораздо больше напуганы, чем их товарищи по оружию. Какого-то сигнала для начала боя нет, просто в один момент гул нарастает. Все понимают — началось. Вэнь Гуанмин наблюдает за полем битвы из дворца. Как и все вышестоящие чиновники, обязанности которых не связаны с военными действиями, пребывает в гостевых покоях дворца. Логичнее было бы дать всем разбежаться по своим углам, чтобы сохранить жизни. Но Вэнь Жохань излишне (или вполне оправдано) осторожен, а потому держит друзей близко, а потенциальных врагов ещё ближе. Все советники, старейшины, шаманы крайне недовольны ситуацией, но личная стража главы быстро прекратила всякие возмущения. Вэнь Гуанмин совершенно не согласен с этим распоряжением, у него, очевидно, свои планы. Юноша лезет в рукав и достаёт сигнальный огонь, открывает окно и лёгким движением руки поджигает фитиль. С тонким свистом фейерверк срывается с ладони и устремляется в сумерки. Кровавая роза расцветает мгновенно, но также быстро тает. Заклинатель быстро захлопывает ставни. На замок во время сражения никто смотреть не будет, а когда стражники поймут, что надо было — будет поздно. Все, кто должен, послание получили.***
Битва разгорается всё мощнее. Сичень рубит направо и налево, совершенно не контролируя силу удара — каждый бьёт насмерть. Промедление в такой ситуации может стоить жизни. Рядом с ним даёт отпор его милый Ванцзи. Оба их наряда давно уже не белые, волосы затвердели и осыпаются бордовым порошком. Беспощадное сражение тянется уже не первый час, и если по технике боя Вэни сильно уступают, то в количестве берут измором. Первый Нефрит видит, как дрожат руки его соратников, с каким трудом они отбивают атаки новоприбывших. Видно невооружённым глазом, что детей не готовили к войне. Раздаётся странный шум. Воины поднимают головы на сигнальный огонь. Когда тот рассыпается снопом искр, пару мгновений все находятся в недоумении, но быстро возвращаются к бою. Сиченя теснят сразу четверо, от которых он едва успевает отбиться. Его меч кружит в кровавом танце и лихо отбивает всё, что близится к его хозяину. Искусство ведения боя отточено ещё с младых лет. Однако его обучали драться этично, что незнакомо вражескому клану. Те швыряют в него песок, пока гусуланец отвлечён другими атаками, бьют по ногам, целятся в глаза. Из-за этого Хуаня ранят в бок, мажут лезвием по ноге, сбивают с толку странными действиями. Лань Сичень моргает раз. Голова оппонента пронзена чёрной стрелой. Моргает два. Рядом падает ещё один враг. Заклинатель поворачивает голову, но больше никто не нападает. Он опускает взгляд и видит, как из мёртвых тел торчат чёрные стрелы. Решая не вдумываться, откуда пришла неожиданная помощь, он вновь включается в сражение и продолжает грозно размахивать мечом. Глаза всё время ищут брата. Возможно, так отвлекаться на поле боя — самоубийственно, но заклинатель ничего не может поделать. Его Ванцзи — невероятный мастер своего дела. В руках, казалось бы, худого юноши спрятана невероятная мощь, а ноги могут без устали бежать несколько дней кряду. Он полностью подготовлен к любым ситуациям, с этим сложно спорить. Но Сичень всегда вспоминал своего брата маленьким неуклюжим ребёнком с большими золотыми глазами. Наивный, требовательный к самому себе, оттого полный сомнений. Сейчас Второй Нефрит вынужден повзрослеть на несколько лет за пару лет, столкнувшись со зловонием смерти. Периодически чёрные стрелы продолжают пронзать слишком опасных солдат. Поскольку атаки точечные и единичные, Вэни не бьют тревогу, но заметно паникуют. Не Минцзюэ взмахивает тяжёлой саблей, которая насыщается тёмной энергией прямо в моменте. Дух оружия настойчиво пытается перехватить контроль, сорвать тонкую вуаль морали с глаз своего владельца. Не Минцзюэ и хотел бы отпустить себя, но он знает, что есть слишком большой риск не очнуться вовсе, да никто не сможет предсказать точные последствия. Воин умело перебрасывает саблю во вторую руку и перерубает тело нападавшего вместе с доспехами. Оружие застревает между позвонками, и, пока Минцзюэ пытается скинуть мертвеца, к нему приближается очередной враг. Глава замечает его слишком поздно и успевает только выставить вперёд руку в попытке защитить себя. Чёрная стрела бьёт точно в глаз, ловко попадая в разъём шлема. Не Минцзюэ с подозрением оборачивается, пытаясь понять, что только что произошло. Мельтешащие тут и там люди не дают ему сосредоточиться, поэтому он наконец освобождает оружие и набирает полную грудь воздуха. Битва продолжается. Не Хуайсан в это время полностью вымотанный и на нервах заворачивает посуду с пропитанием в ткань и выкладывает горкой около входа в палатку. Пока его помощники разбирали и разносили провиант, молодой господин зашивал одежду и чинил, как умел, обувь. Это, конечно, капля в море, но вряд ли он сможет сделать что-то большее для своей армии. Один из слуг заглядывает к нему и просит подойти к другому шатру. Хуайсан утирает лоб от пота и вздыхает. Тело дрожит от усталости, а глаза так и норовят закрыться. Раньше заклинатель бы в жизни не согласился выйти на люди в таком виде, как сейчас: нечёсаный, какой-то опухший, в грязной, замусоленной одежде. Но вот он здесь — в одиночку руководит теми, кто согласился помогать им. Шатёр встречает наследника Не странной тишиной. Юноша сначала не понимает, в чём дело, но потом видит несколько больших мешков риса. Он непонимающе хмурит брови и с подозрением подходит к одному из них. — К ним шла записка, господин, — слуга передает бумагу в руки. «За прекрасную ночь», — гласил текст. Не Хуайсан громко хохочет. Его впалые щёки наливаются цветом, и он словно мгновенно сбрасывает груз ответственности с плеч. Слуги переглядываются между собой, но не комментируют ситуацию.***
Цзян Чен замахивается рукой, и электрический хлыст свистит, разрывает вражескую одежду и кожу до костей. Неприязненно морщась, наследник отряхивает с лица капли крови и вновь делает замах. Его тело стремительно теряет энергию, а Золотое Ядро работает на пределе возможностей. Он уже истратил второе дыхание, и третье, и четвертое… Его родители защищали другие места, поэтому на их помощь рассчитывать не приходилось. Когда наследник думал о том, каким он будет, когда вырастет, то все мысли сводились преимущественно к распитию алкоголя в любое время суток да игнорированию понуканий от учителей. Сейчас юноша слышит треск всех опор внутри него, и прямо в моменте пытается собраться обратно. Он вынужден волноваться обо всём и сразу: как там мать и отец, куда запропастился чёртов Вэй Усянь? Колокольчик на его поясе громко звенит, и Ваньинь напрягается. Что-что, а нечисти вокруг не должно было быть никакой. Но на что тогда реагирует их амулет? Наследник крутит шеей и хмурится. Он ловит глазами своих солдат и видит, что те тоже в замешательстве, но у них нет времени думать — враги обступают со всех сторон. Цзян Чен вновь отбивает чужой меч, судорожно обдумывая план действий. Неожиданно земля сотрясается. Каменные плиты площади трескаются под ногами, а общий шум прорезают невнятные крики. Деревья грозно склоняются от свирепого ветра, и наконец слышится пронзительный свист флейты. Вверх взлетает, подобно белой бабочке, Лань Ванцзи. — Вэй Ин! — пока их разделяет расстояние, Второй Нефрит успевает отбить несколько стрел, которые могли бы задеть его суженного. Цзян Чен всё ещё пытается понять, что происходит, и внимательно смотрит на Вэй Усяня. Паршивец, словно чувствует его взгляд, на пару секунд прерывает мелодию и складывает руки в извинительном жесте. Раскаяния в этом всём — ноль. В этот момент наследник думает о своей шицзе, которая родила ребёнка, и теперь ждёт братьев дома. Ну уж нет, Цзян Чен вновь взмахивает хлыстом, пускай она сама этого уродца наказывает. Мертвецы, ведомые мелодией и силой печати, нападают на Вэней и безжалостно рвут их на куски. «Больше медлить нельзя» — это единственное, о чём думают главнокомандующие, и с рёвом бегут ко дворцу. В это время Вэнь Гуанмин уже таится в тенях — люди вокруг совершенно его не замечают. Вэнь Жохань сидит, окружённый советниками и старейшинами. Они обсуждают свои возможности: использовать ли тёмную силу, чтобы усилить армию, или выйти на мирные переговоры, которые точно не закончатся ничем хорошим. Для юноши все эти разговоры представляются такими высокомерными. Пока их же солдаты бьются и погибают на поле боя, генералы и предводители обсуждают спасение собственной шкуры. Вот они, богачи во всей красе. Хэньшен дрожит, крепче обвивая его руку. — Ощущение, что меня дурят. Водят за нос, как юнца! Кто осмелился плести интриги за моей спиной? — Вэнь Жохань взмахивает рукавом, а его глаза чернеют. — Кто и зачем подговорил цикад охотиться за богомолом? Кто этот чиж? Чёртов пёс! На мгновение воцаряется могильная тишина. Советники непонимающе переглядываются между собой и пожимают плечами. Глава вскакивает со своего трона. — Гуанмин! — громогласный крик разрывает пространство зала. Виновник чувствует мурашки, а по спине катится холодный пот. — Паршивец! Это же он был! Привести его! Стража молниеносно двинулась в сторону, где были заточены уважаемые чиновники. Прежде, чем они обнаружат пропажу, у юноши будет время, за которое сгорает палочка благовоний. В тот же момент раздается жуткий грохот. Ворота дворца выдерживают, но так как все солдаты на поле сражения, некому оказать действительно мощное противодействие тарану. Толчок первый, второй, и вот засов разлетается вдребезги. Все, кто был рядом с предводителем Вэнь, в панике бегут и толкают друг друга. Первый Нефрит, Чифэн-цзунь, Саньду Шеншоу и Цзинь Цзысюань вбегают внутрь, шумно дыша. — Думаете, переиграли меня? — Все напряженно замерли, ожидая действий сумасбродного предводителя. Камни, которые он прокручивал между пальцев, взмывают в воздух, и пришедшие уже готовятся атаковать. — Я испепелю вас! Тёмная энергия собирается вокруг Вэнь Жоханя. По полу и высоким стенам расползается зверский холод. Цзинь Цзысюань натягивает лук, готовясь атаковать первым. Внезапно смертоносная аура пропадает. Вэнь Жохань булькает и падает, а его голова подпрыгивает и откатывается отдельно. Сзади, с гнутым мечом в одной руке, стоит Лань Гуанъяо, сверкая триумфальной улыбкой. Маска не стягивает лицо, и он, наконец, может предстать перед всеми в своём новом обличии. — А-Яо! — Сичень предупреждающе кричит, но прежде чем стража успевает нанести хоть какой-то урон, запущенный бумерангом меч сражает их, а затем плавно пикирует обратно в ножны Первого Нефрита. За два шага он подлетает к нему и прижимает к себе, словно они расстались не на неприятной ноте, а лишь долго не виделись из-за обстоятельств. Этот факт прохладно позабавил Гуанъяо, но он не подаёт виду, и тоже прижимает к себе надёжное крепкое тело в необходимые объятия. Только ощутив чужое тепло, он расслабляет плечи: самое страшное позади, нужно лишь разрушить остатки некогда легендарного клана. Когда пауза становится уж слишком говорящей, Мэн Яо хочет оторваться от Сиченя. Он нехотя убирает руки со спины, и когда ладони упираются в крепкую грудь с целью отстранить, Первый Нефрит обращает на него свой взгляд. Юноша не понимает, о чём думает гэгэ, почему так странно смотрит… Пока тёплые ладони не ложатся на впалые щеки, а чужие тонкие бледные губы не прислоняются к его. Время замирает.