Это комната темная, это всего лишь экран компьютера, но давит еще и абсолютная тишина. Обычно обстановку наколяет звуковое сопровождение, но отсутствие его — напрягает сильнее, а темнота в собственной комнате ухудшает ситуацию. Сигма панически рыскает по периметру экрана, полностью погружившись в игру, — Николай совсем не слушается кнопок управления.
Совсем недавно, после той игры с кроликами, их связь стала неожиданно крепкой, а то есть — люпины. Полная колба с теплом от совместного времяпровождения и разговоров, что может еще так обрадовать? Привилегии от полной шкалы любви — самостоятельный выбор информации о персонаже после важного путешествия.
В прошлый раз он выбрал информацию о правом глазе, что загадочно закрывался картой. Сигма знает такую закономерность, зачастую такие персонажи имеют особенный, по настоящему необыкновенной красоты глаз, имеющий отличие от другого… но с Николаем что-то не то. В его правой глазнице попросту ничего нет.
Но и Сигма был прав — раньше там было что-то. И наверняка красивое.
А также новым открытием стал игровой мини Сигма. Хорошо подобранная одежда и пылающее одним оптимизмом лицо, где ни капли усталости, совсем не подходит для него настоящего. Но это очень хороший ход игры, теперь он может быть к Николаю ближе, имея себя в игровой копии… Так он думал, но им невозможно управлять. Он появляется только в некоторых моментах.
Все еще не прекращая попытки вернуть к себе управление над Николаем, он начинает не на шутку злиться. Дело не в том, что персонаж умрет, что будет просто в рамках небольшого приключения в игре, а то, что люпин исчезает. Персонаж сам ведет себя на верную смерть и этим не дает сохранить высокий уровень их совместимости. Это выводит, не в первый раз случается подобная ситуация, кажется, уже третий, когда игра вытискивает Сигму как игрока.
Сигма не понимает, почему Николай стал так вести себя. Может быть, сбой в игре или системе компьютера… Он не уверен, ведь подобного не происходит в обычное время. Раньше Сигма мог некоторое время подумать над квестовым ответом и решением или же выбрать уже готовые варианты развития событий… но сейчас это пресекается. Встречаясь со сложной ситуацией, Николай просто убивает себя, оставляя Сигму проходить остаток путешествия одному и тогда подключается его персонаж. Сигме кажется, что ему дали своего персонажа, только для того, чтобы Николай вот так умирал.
Он не знает что делать с этим, ведь люпин не пополнится, если мальчик будет так делать, как бы Сигма не пытался о нем заботиться.
Глупая ситуация; три комнаты, перед тем как спуститься в нее, явно намекнули, что именно этот путь ни к чему хорошему не приведет. Но мальчика в последнее время стал преследовать какой-то голос в голове: «найди свое прошлое» и от одного слова об этом, он бросился в эту комнату, бросив раздумия над другими дверями. Сигма пытается заставить его покинуть комнату, ведь есть и другие двери, которые можно открыть, но кнопки не слушаются.
— Хватит, Николай! — ругается Сигма, смотря, как персонаж ушел в темноту, спустившись вниз.
Догадка о чужой смерти была верной — после того, как Николай исчез из поля зрения, громкий звук пронесся спустя долгое время тишины, и вот на ступенях лежит труп.
— Я больше не пойду с тобой никуда. Почему ты так норовишься умереть? — задавая вопрос в пустоту, он также замечает одну деталь.
Игра не относится к смерти Николая, как к чему-то важному. Не выделяет его смерть на весь экран, дабы показать ужас всей ситуации и то, что персонаж, к которому привязались, — мертв. Даже никакой нагнетающей музыки нет. Совсем ничего. Словно его смерть — это смерть неважного персонажа массовки. И Сигма понимает, когда они вернутся домой, Николай будет жив, но даже так это заставляет находиться в замешательстве.
Когда Сигма подходит к Николаю и пытается подобрать его тело, чтобы продолжить путешествие, вылезает предупреждение:
«После того, как вы совершите это действие, вы не сможете свободно пройти квест, из-за нужды использовать предметы для прохождения квеста. Труп все время нужно будет тащить на себе. Вы правда хотите сделать это?»
И Сигма отказывается. Нужно поскорее пройти этот злосчастный квест, но как только он нажимает: «нет», его телепортируют обратно домой.
— Ооо, ты уже прошел все путешествие? — сразу же встречает его энергичным голосом мальчик, сидящий на качелях.
Попытавшись ответить, Сигма понимает, его по какой-то причине гложет обида, и он игнорирует. Но уходить не собирается.
Наверху, в саду всегда светит солнце. И Сигма не помнит ни одного дня, где там была ночь, хотя Николай имеет такое действие, как «сон». Это вызывает смешок, мечта его детства — вечный день, когда можно было гулять дольше, не задумываясь о ночи. Это теплое воспоминание греет душу, но также открывает в сознании другой вопрос:
С кем так сильно хотелось гулять, игнорируя время?
— Сигма-кун! — макушка Николая виднеется из-за двери, — Почему игнорируешь меня? Я что-то сделал не так? Извини меня! — жалобно говорит Николай, встав на колени, не дожидаясь ответа.
— Во всяком случае, с тобой все в порядке. Я рад, — устало произносит Сигма, решая не обижаться на мальчика, ведь, возможно, это не его вина, возможно, все-таки сбой в игре.
— О чем думаешь? Хочешь полить цветы? Я уже поливал! Можем полежать на солнышке! — энергично тараторит мальчик и сразу же небольшая катсцена.
Николай ложится на пол, счастливо уставившись на небо, но тут же кривится от солнца, улыбаясь.
— Знаешь, жаль, что ты не можешь полежать со мной и насладиться этим днем. Жаль, что ты нереальный.
Сигму смешат эти слова, ведь на самом деле нереальный это сам Николай, но мальчик говорит на полном серьезе, с тоской смотря на небо, не обращая внимания на солнце. Его улыбка не такая, как обычно, она слишком искренняя, почти откровенная, но счастьем и не пахнет.
Когда катсцена заканчивается, Сигма чувствует пустоту и заражается чужой тоской по кому-то.
***
— Ты похудел, Сигма. Кажется, ты слишком много работаешь… Я могу приносить тебе обед, я готовлю много и живу одна, так что это не будет проблемой. И во всяком случае, мы можем ходить в кафе, — она тараторит, не может скрыть простого человеческого переживания, что видно в частом метании взгляда на Сигму. Скорее не из простого этикета ведения разговора, она продолжает оценивать чужое состояние.
А Сигме кажется, он уже раз пятый за месяц слышит о том, как выглядит все менее здоровым. Да, это работа, но он не понимает, почему это стали так замечать, ведь ему не впервой так нагружаться.
— Сигма! Вот ты где! Тебя к директору! Кажется… Кажется, мы провалились в акциях.
***
Его уже называли плохим работником, ведь когда что-то портится, всегда срываются на главного ответственного и, на удивление, — это всегда Сигма.
— Я был благодарен тебе за то, что ты успешно закончил продажу введения нашего продукта, но это не значит, что я буду игнорировать дальнейшее косяки! Сколько можно?! Я игнорировал это, думал, ты исправишься, но все идет только по наклонной! — по началу спокойная речь обретает все более громкие обороты, кажется, что бумаги, которые держат в руке, кинут в него, — Сегодня мне звонили из-за границы, по поводу перевоза товара… и, как оказалось, ты перепутал язык на упаковках… Я не могу представить, как можно было такое допустить.
Сигма прекрасно понимает свою ошибку и готов извиниться, почти открывает рот для этого, но его перебивают продолжением.
— Это ужасно, акции, за которые ты отвечаешь, падают, люди, с которыми мы должны были сотрудничать, отказались, услышав все новости. В прошлый раз я решил, что ты ответственный и нужный, поэтому оставил тебя, но таких глупых, как ты, людей, нужно еще поискать. Ты отвратительный работник, невнимательно относящийся к работе и ее выполнению, — сбавляя тон голоса, мужчина поправляет сбившиеся волосы, наконец убирая в сторону бумаги, которыми до этого тряс в руках, — Твоя мать оставила тебя на мое попечение не для того, чтобы ты портил мою карьеру.
В отличие от других подобных сцен, в этот раз стало труднее сдерживать свои чувства. Он боится сейчас не криков и критики с чужой стороны, а своей слабости, глаза на мокром месте, а отчего — непонятно. В попытке абстрагироваться от собственных чувств, он не думает ни о чем, кроме теплого Николая. Он думает, что если бы он был рядом, не было бы так страшно.
«Сегодня ужасный день, Николай.» — он представляет чужое присутствие, где может вести параллельный диалог и справиться с этим неприятным разговором.
— Я не знаю, что должен делать с тобой. Эти ошибки можно считать фатальными к увольнению, ведь все, что тут тебя держало, это уговор с твоей семьей. А точнее с твоей матерью, отца твоего, я уже
тоже не помню.
«Внезапно бессмысленные слова из чужого поганого рта обрели смысл и сделали мне больно.»
И ему кажется, что его слушают. Хотя бы потому, что в голове наступила тишина, словно те моменты, когда мальчик удивительно молчит, уставившись куда-то за пределы экрана, — точно на Сигму, наверняка в попытке понять то, о чем говорят в микрофон. Теплые воспоминания об их времени вызывают улыбку.
«С тобой я чувствую себя личностью. Это странно, когда я последний раз рассказывал что-то из той бесполезной мелочи вроде «как прошел мой день?» Я давно не чувствовал себя личностью… Хм… должно быть, это все началось с момента смерти матери?... Во всяком случае, время, что я провожу с тобой… Словно раскрывает меня как личность. Кажется, поэтому мне сейчас так отвратительно, не то, бесчувствие, что было раньше.» — приходя к этому выводу, он вышагивает из кабинета директора.
— Однажды я заберу всю твою боль.
