Like an angel.

      С работы после той выходки выгнали. Когда он, оборвав чужую речь, покинул помещение. Нужно искать новую работу, но ему трудно куда-то податься; образования у него все-таки нет, а вакансии вроде круглосуточных магазинов или забегаловки забиты студентами или другими личностями, похожих на него.       Даже деньги, которые он отложил на смену замка, ему приходится потратить на проживание, не говоря о том, что пришлось задолжать хозяйке оплату квартиры. Но это было плохое решение. Кто-то снова начал наведываться к нему. Он не знает, когда к нему успевают зайти и оставить еду, ведь бывают дни, когда Сигма может весь день просидеть за компьютером, а входная дверь прямо сбоку от него… Хотя он понимает, что в комнате довольно темно, и он может просто не заметить. Закрыты шторы, а свет редко включает из-за экономии энергии.       Но все же нужно разобраться с теми, кто приходит к нему домой.       Долгое время сидеть с включенным светом не получится — затратно. Фонарик на телефоне, должно быть, обойдется дешевле. Да и на самом деле он сидит так уже почти четвертые сутки, которые начнутся с минуты на минуту. Без сна, в голове все совсем поплыло, кажется, что силуэты «чего-то» абсолютно повсюду, и… он уже совсем не хочет спать.       Ведь он тут. Тот таинственный человек наконец пришел.       А телу становится еще лучше; адреналин прилил в голову от чувства, что сейчас он наконец достиг своей цели, что сейчас он разберется и сможет жить чуточку свободнее. Но то, что планировал раньше — поговорить, не получается. Сигма ужасно устал, на третьих сутках он почти сошел с ума; швырялся всем, что попадется под руку, в эти «силуэты», потому что страх, что рядом кто-то больше, чем то, кого он ожидал, пожирал изнутри вымученый мозг Сигмы.       Он не может справиться с собой. Просто не в силах. Он истощен настолько, что теряет способность адекватно обдумывать свои действия, а построить диалог он сейчас и не подумает.       Оттого он сразу же бежит на этот силуэт. Но от рывка с пола, падает камерой вниз телефон, который был до этого расположен вертикально. И снова этот животный страх сковывает тело, слишком темно, слишком уязвимо. Двинуться он все еще может, но не понимает, в какую сторону именно. Он пытается думать инстинктами; назад за телефоном или рискнуть сражаться в темноте, учитывая только то, что он может упустить возможность поймать нарушителя, разумеется, он выбирает второе. И хватает секунды, чтобы добраться руками до чужой одежды. Хватаясь за воротник и пробуя ударить, он почти падает вместе с ним, не рассчитав силы.       Сигма никогда не участвовал в драках, поэтому ему сложно совладать со своими действиями и телом оппонента, который, к слову, совсем и не сопротивляется. Когда он случайно заваливается на стол, то удачно оставленный нож сразу же оказывается в руках Сигмы.       — Хватит, уходи! — резко выкрикивает он, из-за всех сил сжимая двумя руками нож, направленный на силуэт.       Сигма в слезах, он с трудом остановил свой замах ножа, дрожь пробирает сразу же от ужаса самого себя, он боится думать о том, что собирался сделать. Крыша едет совсем; его тошнит от голода, а сонливость и переутомление напрягает глаза, в попытке сфокусироваться, собраться, а потом все отдается пульсирующей болью внутри головы. Тяжелое дыхание и поднявшаяся температура с потом подливают масло в огонь. А если быть точнее, Сигма, если не отключится прямо сейчас, то точно свихнется.       Неожиданные прикосновения, которые кажутся еще одной опасностью, оказываются самым нежным, что он чувствовал за последние лет так десять. Он понимает, что что-то не так, но вырваться не может, ему сейчас просто необходимо это — утешение. Это чьи-то руки. Маленькие, кажется, ребенка, это также видно по тому, как его обняли, учитывая рост.       Сигма застывает на месте, бегает глазами по человеку напротив себя, хочет повернуться назад, посмотреть в лицо тому, кто помогает сейчас справиться с собой, но боится отвернуться назад — силуэт может сбежать. Он снова не знает что выбрать.       — Ну же, — произнося ему ласково, что-то мягко прижималось к спине в плотном объятии, — Ну же, позволь и мне заботиться о тебе.       Сигма чувствует облегчение. Конечно, он зажмурил глаза, пытаясь остановить резко полившиеся слезы, а руки, выпустив нож, близятся к лицу, чтобы закрыть его от переизбытка чувств… Но он счастлив. Счастлив, что Николай находится рядом в этот невыносимый момент. В момент, когда Сигма намеревался лишить кого-то жизни.       — Почему сопротивляешься? Почему не хочешь? — его улыбка в сплетении с голосом греет душу и сердце, достает разум из глушащей темноты, — Это ведь всего лишь я, — Николай спокойно и открыто говорит об этом, словно это разумеющаяся вещь, пока у Сигмы стынет кровь в жилах, а легкие горят от долгой задержки воздуха, — Разве я не говорил, что тоже буду заботиться о тебе в ответ? — когда слова под конец почти неразборчивы, растягиваются, а чужое тепло на коже исчезает, Сигма испытывает ужасную панику со смесью поедающего чувства одиночества; он не хочет снова оставаться один на один с силуэтом. Поэтому ведет руками по воздуху, пытается найти его в темноте, не видя абсолютно ничего.       Но внезапное осознание, заставляет обратить внимание на ту персону, про которую забыли, но не успевает хотя бы взглядом ухватиться за силуэт.       — Я помогу тебе.       Сигма кричит. Кричит от пронзающей боли так громко, что, кажется, может потерять голос, а тело сворачивает так сильно, что от перенапряжения сводит мышцы в судороги. Он отчетливо чувствует что-то внутри себя, от каждого движения оно режет плоть, врезаясь в кости. Это нож, он понимает это только когда смог дотронуться до его рукояти. Ударили, словно целились в сердце, — прямо в грудь. Сквозь силу, он пытается вглядеться в чужое лицо, боясь найти в нем Николая, ведь точно слышал его голос перед ударом.       Боль невыносимая. А лицо силуэта неожиданно стало видно, и его бы можно было разглядеть, но перед глазами все плывет настолько, что никакие попытки улучшить видимость не работают. Тереть глаза и моргать посильнее — не то, что поможет в этот раз.       Он продолжал попытки узнать, кто стоит за этим, но странный приступ дежавю, заполненный страхом, перекрывает воздух и, словно кинопленка, что-то проносится перед глазами:       Такое же чувство асфиксии, он бежал от этого человека, но нож в грудь все равно вонзили.       Когда все резко заканчивается, а его убийца исчезает, Сигма, словно того и не было, спокойно касается место удара, лежа на полу. Там был шрам с детства… Но Сигма все еще жив, значит, не убили ведь.       Неожиданно в голове всплывают слова Николая о том, что Сигма не настоящий. И теперь он понимает. Понимает, что значит «забота» Николая.