Панацея

Ещё с детства мне часто приходилось произносить ложь многим людям для собственного спасения. Уго стал исключением, и с ним хотелось быть более откровенным. И всё-таки даже ему я пока не мог рассказать то, что поведал отцу Луке, потому что неизвестно как он отреагирует. Я считал это своей тёмной стороной, о которой Уго лучше не знать. Итак в тот вечер я уложил Уго и следующие две недели я приходил к нему по вечерам. Он не говорил ни слова, просто молча слушал и засыпал. Наступило лето и солнце становилось всё беспощаднее. В первое летнее воскресенье я по обыкновению играл в церкви. Уго тоже был, и мы просто переглянулись, а после выступления я прошëл мимо него, уйдя к себе. Уго же остался и по какой-то причине его взгляд остановился на иконах, нарисованные им много лет назад. Он рассматривал их с равнодушным выражением на лице и его собственные работы не вызвали никаких чувств. "Как бы я хотел их сжечь", — подумал Уго, дотронувшись одной из икон, и в этот момент к нему подошёл отец Лука. — Не жалеешь, что перестал писать их? — Нет, ни капельки. — Уже пять лет прошло... — печально произнёс священник. — Может оно и к лучшему. Уверен Тина была ба рада, что ты помогаешь людям, леча их. Уго промолчал. — Ты не знаешь, — продолжил отец Лука, — но Джино бережно смахивает пыль с твоих икон и он частенько молится у этой. — священник показал на икону с изображением матери с младенцем на руках. — Вот как... — Я считаю, Джино нужен человек, который примет его каким есть и сможет подарить ему любовь и тепло. Это не то, что можно вылечить травами. — Мне ли не знать отец Лука. Душу травами не излечить... — сказал Уго. — Да и, к сожалению, лекарства от всех болезней тоже нет... После этого Уго был в раздумьях. "Что я могу для него сделать? Я не могу ничем помочь. Джино скорее всего много пережил. Его шрам на плече и слова о невесёлом детстве... И притом, что произошло, он всё равно помогает мне. Не понимаю, как можно полюбить такого как я?... " Через пару дней вечером я был у Уго. Сидя на стуле рядом с его кроватью, я обратил внимание, что он как будто о чём-то думал. Когда я начал играть, Уго повернул голову в мою сторону. Прозвучало несколько мелодий, и Уго почувствовал то, чего раньше не было — в груди словно закололо, музыка ушла на второй план, и остался только образ музыканта, который мягко освещали свечи. Вдруг Уго спросил: — Джино, скажи. Почему я? Что ты нашёл во мне? Я перестал играть, и недолго думая ответил: — Ты дал мне то человеческое тепло, которое я давно не ощущал. Тут Уго вспомнил слова отца Луки и понял, что Джино ведь тоже через свою музыку передавал нечто похожее на тепло, заботу и нежность. Оно по большей части исходило от него самого, и дело было не в музыке. Приподнявшись на кровати, Уго внезапно притянул меня к себе и запечатлел на моих губах долгий поцелуй. Сначала я удивился, но потом я перестал сопротивляться наслаждению и только сильнее поцеловал его. Сердце трепетало и я всё не отрывался от его губ пока был воздух в лёгких. — Это мой ответ... — слегка со сбитым дыханием произнёс Уго и томно посмотрел на меня. — Спасибо... — я дотронулся до лица Уго и снова накрыл его губы. Уго ещё больше потянул к себе, и я оказался на кровати над ним сверху. Оттого что наши тела были так близко, меня охватило возбуждение, и я потерял самообладание. Не переставая целовать его, я рукой залез под его рубашку и большим пальцем стал массировать его сосок. Моё колено оказалось между его ног, и я понял, что Уго тоже начинал возбуждаться. — М-м... Хааа!... Стой, как-то щекотно... — Ты уверен, что только щекотно? А если я сделаю так? Я в край обнаглел и рукой скользнул дальше по его животу, а затем ниже к паху. Запустив руку в штаны, я вытащил наружу член Уго и провёл от головки до основания. — А-Ах!... Джи... Я покрывал его шею поцелуями, а следом грудь и живот когда приподнял его рубашку. Прикасаясь к нему, я почувствовал насколько у него худенькое тело и мягкая кожа, которую безумно хотелось трогать. Уго не оказывал никакого сопротивления и только прикрывал тыльной стороной руки рот из которого доносились тихие стоны. — Ты первый начал. — я поводил по головке большим пальцем и продолжал активнее тереть вверх-вниз по его члену. — Я с трудом сдерживался. Видел бы ты, как соблазнительно сейчас выглядишь. "Я сейчас с ума сойду... Не могу поверить, что это происходит. Первый раз и с мужчиной. Ощущения необычные, но мне почему-то очень хорошо", — подумал Уго. От моих движений внизу у Уго засочилось и становилось всё твёрже. Полностью сняв с него штаны, я раздвинул ему ноги и приставил палец другой руки к входу между ног. — Там!... — я протолкнул палец и надавил внутри. — А-ах!... Нгх... Одной рукой я продолжал ласкать Уго спереди, а пальцем другой я шевелил внутри, задевая чувствительную точку. Ещё быстрее ублажая, я почувствовал как его член слегка дёрнулся. — Джино, я сейчас!... А-аааах! — Уго вцепился руками за простыню, а спина прогнулась дугой, когда кончил мне в руку и себе на живот. Он часто задышал, и потом его заметно клонило в сон. У меня самого давно кровь прилила к члену, и пока он ещё не уснул, стянув с себя штаны, я приподнял его ноги и обхватил под коленями. — П-подожди!... — Уго испуганно вздрогнул. — Я не буду входить, просто сожми посильнее бёдра. — просунувшись между его бёдер я начал тереться об них задевая его член своим. Меня ещё больше распалили соприкосновения от таких движений, и я был на грани. Ускорившись, я издал протяжный низкий выдох и излился ему на живот, а затем рукой растёр то, что на него попало. Уго слегка простонал и сонными глазами посмотрел на меня. Я понял, что он хочет спать, поэтому напоследок впился в его губы и слез с него. Найдя чистую тряпку, я намочил её и вытер Уго. — Посиди со мной ещё немного. — тихо попросил Уго. Я присел рядом с ним, поглаживая его по голове, и после он уснул. "Как жаль, что его кровать только на одного. Так мог бы остаться с ним", — подумал я и нехотя ушёл к себе.