Панацея

То как отреагировал Уго, весьма удивило меня. — Не веришь? Что ты имеешь в виду? — Скажи, что делает человек, если, например, заболевает? Лечится лекарствами. Но, к сожалению, случается так, что они не помогают. И тогда, что может сделать человек? Как один из вариантов просить Бога о помощи. Увы, и он не всегда слышит. Когда Уго это говорил, я вспомнил про своего отца. Его не смогли вылечить, а мне тогда не приходила мысль помолиться за него или ещё что-то... Я тогда не был особо верующим, наверно, в силу возраста и многого в этом не понимал, хотя в школе изучали Библию. Всё как-то в одно ухо влетало, а через другое вылетало... Из немногого, что я усвоил это семь смертных грехов и десять заповедей. Я считал, если будешь помнить про них, то уже молодец. Только впоследствии я стал для собственного успокоения посещать церковь. — Перед тем как пришёл Лино ты хотел спросить, что произошло с моей мамой? Я кивнул и молча слушал Уго. 5 лет назад. Мать Уго, Тина, была травницей и в городе к ней многие обращались за помощью. Отца помнил плохо, так как практически сразу после его рождения оставил их одних. Просто ушёл. Уго не раз спрашивал маму об отце, но та не особо любила говорить о нём. Ходили разные слухи по этому поводу. Спустя время они поутихли. По большей части помогло, то что Тина проявляла добрые намерения по отношению к другим и это не осталось не замеченным. Она действительно была хорошим лекарем и Уго видел, как ей приходилось до поздна приглядывать за больными. Простая, порядочная искренняя. Такой её помнили. Уго в одно время заинтересовался иконописью и в дополнение созданием книг. Он даже как-то переплёл пустые страницы в красивую обложку с цветочным узором и подарил маме, чтобы она вела в них свои записи о растениях. Уго любил свою мать, но не то чем она занималась. По детству он часто наблюдал за её работой и многое запомнил. Однако после того как Уго пару раз поучаствовал во всей этой возне в земле и с растениями, понял, что это не для него. Он плохо переносил запахи трав и боялся всяких насекомых. Поэтому он старался как можно меньше появляться в аптеке и даже дома поскольку обстановка была похожей. Так Уго всё больше времени оставался в домике у церкви, где посвящал себя любимому делу. В отличие от меня Уго хорошо знал Библию и его многому научил отец Лука. Перед тем как начать писать иконы он молился и только потом приступал. Ему нравился сам процесс смешивания красок и наложения их на холст. Уго находил в этом умиротворение и нечто сакральное. Тина была рада за сына и всë таки ей хотелось чтобы он хоть немного изучил лекарское дело. Она просто хотела передать знания, чтобы Уго тоже мог помогать людям. Тина разными ухищрениями пыталась завлечь Уго. Всё было бесполезно и его это стало раздражать. — Мам, сколько можно?! Я понимаю, ты это делаешь из благих побуждений, но перестань, пожалуйста! У тебя хорошо получается лечить травами, а я же через свои работы пытаюсь достучаться до сердец и тем самым принести душевный покой другим людям... — Хорошо... Я поняла тебя, извини, что давила. — виноватым голосом ответила Тина. Вдруг мать Уго сильно закашляла, чуть ли не задыхаясь и продирая себе горло... С начала Уго не предал этому значения. Только когда он увидел, как мать резко побледнела и одной рукой прикрывала рот, а другой опёрлась о стол, внутри у него дрогнуло. — Что с тобой?! — испуганно спросил Уго и бросился к матери. — Стой!... — с трудом произносила она. — Не подходи! Уго всё равно подошёл, подхватив её. Он решил постучать ей по спине в области грудной клетки. После нескольких ударов послышался неприятный отхаркивающий звук и Уго увидел, как у матери в ладони появился сгусток крови. Она часто и глубоко задышала и постепенно приходила в себя. Уго был ошарашен от этой картины. Он помог ей прилечь и вытереть кровь с руки и рта. Когда дыхание Тины выровнялось, Уго спросил с дрожащим голосом: — И давно это у тебя?... — Достаточно давно... — еле слышно произнесла мать. — Я не могу это вылечить, сколько бы ни пыталась. Чтобы как-то облегчить состояние принимала опиум... Так Уго впервые узнал от неё об этом растении. — Почему ты молчала?! — у Уго наворачивались слëзы. — А ты как думаешь? Не хотела, чтобы ты волновался. Он знал, но всё равно спросил. Уго было больно и обидно, что он не мог ничем помочь. Единственное, что он мог это молиться за мать. Тина старательно делала вид, что с ней всё нормально. На самом же деле опиум только притуплял боль, но не лечил саму болезнь. Поэтому... Наверху решили иначе. Уго как обычно был в доме у церкви и заканчивал икону с матерью и младенцем. И она стала его последней работой... В тот день Уго обнаружил мать мёртвой в саду. Вера Уго во Всевышнего одним мигом обрушилась. Для него слова молитв стали бессмысленны, запах ладана противен, а в душе появилась пустота. Он ничего не чувствовал. Как-то Уго обратился к священнику с просьбой. — Отец Лука, помолитесь вместо меня за её упокой, пожалуйста... — Конечно Уго... Ему соболезновали, поддерживали как могли. Уго пытался справиться в одиночку со своим внутренним состоянием. В церковь теперь приходил для вида. Совсем не посещать нельзя было, потому что могло вызвать подозрения. В какой-то момент в Уго что-то сломалось и вымещая накопленное вырывал страницы из Библии у себя дома. Потом послышался стук в дверь. — Уго, можно войти? — это был Лино. — Подожди немного!... — Уго в спешке собрал разбросанные по комнате клочки, спрятал их и после открыл дверь. — Привет, я тут тебе гостинцев принёс. Как поживаешь? — А... Нормально... Спасибо за беспокойство. — М? А это что? — Лино заметил маленький обрывок бумаги на полу и подобрав его узнал знакомые слова из Библии. — Хм, я думаю это отсюда. — Лино положил клочок рядом с Библией на столе, а затем открыл её и обнаружил, что страницы вырваны. Уго онемел и паниковал от нависшей ситуации. — Ой-ой, я конечно заметил в тебе перемены, но чтобы так. Попахивает ересью или вероотступничеством.* — И что теперь?... Донесёшь на меня? — Нет, ты что. — Лино ехидно приподнял уголок рта и, подойдя к Уго, схватил его за подбородок. — Но за молчание придётся заплатить. *В средние века за так называемое инакомыслие (в данном случае религиозное) часто наказывали вплоть до смертной казни.