Вместе

Герцогиня Сатин Криз, занимающая место во главе длинного стола, подперев рукой щеку, с отрешённым видом ковырялась вилкой в салате и лишь изредка вступала в разговор, идущий между сенаторами. Сидящая справа от неё Асока Тано – четырнадцатилетняя тогрута с невероятно большими голубыми глазами – то и дело с лёгким беспокойством поглядывала на неё. Через Силу девочка ощущала тоску герцогини, но никак не могла понять, в чём заключается причина такого её печального состояния. Асоку, прибывшую на Мандалор с 501-ым легионом – эскортом, на котором настояли большинство присутствующих сейчас на Коронете сенаторов, приставили лично к герцогине, недавно пережившей очередное неудавшееся покушение со стороны Дозора Смерти, и она довольно быстро прониклась глубоким уважением к женщине – несмотря ни на ненависть со стороны части соплеменников, ни на частое презрение среди политиков обеих сторон военного конфликта, она всё равно оставалась тверда в своих принципах и готова была пожертвовать даже собственной жизнью и свободой, только бы защитить своих людей от посягательств как Конфедерации, так и Республики, как и прежде желающих втянуть столь опытных, прославленных воинов, как мандалорцы, в нескончаемую войну, захлестнувшую всю известную Галактику. И хотя, чего уж врать, Асока не была согласна со всеми доктринами, которые пропагандировала герцогиня, она понимала её стремления и была готова, в свою очередь, сделать всё, что в её силах, чтобы эта женщина имела возможность и дальше нести их в массы. В конце концов, война должна когда-нибудь закончиться, и тихая гавань, которую так яро отстаивала герцогиня, могла бы тогда стать идеалом нового мира. Герцогиня, в очередной раз скребнув вилкой по краю вычурно украшенной тарелки, перевела взгляд на гигантский иллюминатор, занимающий почти всю стену не менее огромной каюты, в настоящий момент взявшей на себя роль трапезной и собравшей сейчас всех политиков, что отправились вместе с ней на Корусант. Асока тоже туда посмотрела – звезды, из-за сверхсветовой скорости похожие на кривые, неровные мазки не до конца уверенного в себе художника, казалось, изредка вспыхивали, а затем снова гасли, позволяя космосу вновь становиться пустым и пугающе темным. – Вы плохо себя чувствуете, Ваша Светлость? – шёпотом, чтобы сидящие рядом политики не обратили внимания, спросила Асока. Герцогиня, снова повернувшись к сенаторам, активно ведущим очередной спор и едва ли в пылу дебатов заметившим состояние своего лидера, коротко улыбнулась тонкими губами, отложила вилку и, откинувшись на спинку стула, приняла вид, подобающий её высокому положению в обществе. – Всё в порядке, падаван Тано. Когда она царственно склонила голову, её сине-голубые серьги, похожие то ли на кайенский перец, то ли на миниатюрные хубба-тыквы, качнулись вперед, а затем назад, на секунды перекрывая обзор как самой герцогине, так и Асоке, неотрывно смотрящей на неё. Что-то в голосе герцогини Асоке не понравилось. Она не могла сказать, что именно, но было в нём что-то… странное. Какие-то отголоски, нотки, да и Сила как-то вдруг поплыла волнами. Так что она склонилась ещё ближе к герцогине, чтобы уж точно никто из присутствующих не смог услышать. – Быть может, мне стоит проводить вас в ваши покои? Вы отдохнёте, наберётесь сил. – В этом нет необходимости, но я благодарна за проявленную заботу. Асока чуть нахмурилась, ощутив ещё одну крупную волну в Силе, но перечить герцогине не стала, только быстро кивнула и, сложив руки на стол перед собой, снова, будто задумавшись о чем-то своём, перевела взгляд на мерцающие за толстым слоем транспаристали звезды, но краем глаз продолжила внимательно следить за женщиной. Герцогиня очень нравилась Асоке. Она была умной, смелой и до умопомрачения женственной, даже несмотря на то, что корни её культуры происходили из войны, постоянного кочевничества и, как следствие, отсутствия особой нужды в этой самой черте. Асока, как и многие джедаи до неё, тщательно изучившая архивные голокроны, посвященные мандалорцам, знала, что в их культуре женщины испокон веков находились наравне с мужчинами и, при необходимости, вставали на место павшего собрата, едва ли теряя хотя бы сотую долю эффективности. Герцогиня же была именно женщиной, а не мужеподобной воякой в юбке, и её пацифизм невероятно подходил ей, хотя Асоке и не понаслышке было известно об исключительной точности её стрельбы. И всё же после ознакомления с докладом ныне уже покойных мастера-джедая Квай-Гона Джинна и его ученика Оби-Вана Кеноби, почти десять лет, вплоть до несчастного случая, обучавшего её собственного учителя, Асока иногда ловила себя на мыслях о том, какой бы была герцогиня, не следуй она доктринам мира, и что изменилось бы, прими она в какой-то момент иные решения. Асока не любила сплетни, считая подобные вещи грязными и бесчестными, особенно, когда они касались памяти погибших джедаев. Но её мнение, конечно же, ничего не меняло, и всевозможные слухи всё равно постоянно ползали по Храму, умудряясь, в конечном итоге, добраться даже до самых нелюбопытных умов, так что, как бы ей не хотелось знать что-то свыше того, что значилось в том давнем докладе, глупые сплетни всё же добились своего, и Асоке было известно кое-что из того, что в официальных рапортах очень разумно опустили. Нет, разумеется, в близкой дружбе тогда ещё только падавана Кеноби и герцогини не было ничего удивительного – год, проведенный вдали от мандалорских кланов и Ордена, был наполнен постоянными преследованиями и нападениями со стороны групп, противостоящих политической идеологии герцогини, и состояние постоянного стресса, когда находящиеся рядом с тобой существа являются единственными, к кому ты можешь повернуться спиной, не боясь оказаться подстреленным, отлично способствует развитию глубокой дружеской связи. Это было вполне естественно и логично, вот только сплетни, порожденные вокруг этой миссии, описывали их отношения несколько иными словами. Любовной связи Кеноби и герцогини приписывали много развилок – от невинных платонических чувств с редкими звонками по голонету до тщательно скрываемого тайного брака, приправленного личными встречами со всевозможными пикантными подробностями, из которых каждая следующая поражала пуще прежней и заставляла щеки гореть всё ярче. Одна из таких сплетен, связанная с подтверждением связи в виде ребенка, представленного галактическому сообществу как племянник герцогини, была популярна даже в родном секторе герцогини, и хотя Асока, встретившись с Корки через пару часов после прибытия в Сундари, не могла не отметить как будто смутно знакомые черты, верить этим сплетням отказывалась. Она знала Кеноби, пусть и совсем не так, как её учитель, знала, каким сдержанным, ответственным джедаем он был, и она ни за что бы не поверила, что он бы бросил беременную возлюбленную и даже бы не попытался после проявить хоть какой-то интерес к их жизни. О том, что подобный интерес мог быть тайным, Асока даже не задумывалась – мастер Кеноби был не из тех людей, что дробит душу, желая успеть везде, и всегда целиком посвящал себя чему-то одному, а всё, в чём он был заинтересован последние годы своей жизни, обычно сводилось, в конце концов, к его ученику. И всё же… Всё же Асока не могла не задуматься о том, как могла измениться жизнь – и смерть – мастера Кеноби, если бы эти сплетни хоть на какую-то долю были правдивы. Действительно ли герцогиня, несмотря на враждебность к джедаям, кажется, уже въевшейся в кости мандалорцев, могла испытывать к нему нечто большее, чем дружба? Действительно ли мастер Кеноби, несмотря на явную приверженность Кодексу, мог позволить себе близость с герцогиней не просто на физическом уровне, но эмоциональном? Вопреки расхожему общественному мнению секс не был запрещён правилами Ордена – в конце концов, откуда ещё гарантированно взяться новым юнлингам? – но, разумеется, не приветствовался, если были вовлечены исключительно воспитанники Храма. Женщинам-джедаям надлежало быть особенно осторожными, соблюдать кучу запретов и ограничений в зависимости от расовых особенностей, а также с определённой частотой проходить осмотры в крыле целителей или же, теперь, в военное время, у флагманских медиков. Обо всё этом Асока узнала из долгого, личного разговора с мастером Шаак Ти, едва только её официально возвели в ранг падавана, а потом ещё прослушала крайне смущающий и унизительный курс лекций по половому воспитанию, где на каждом занятии инструктор особое внимание уделяла взаимоотношениям девочек-падаванов и их мужчин-мастеров, отчего, возвращаясь с них, Асока ещё несколько часов не могла не то что смотреть на учителя, она не позволяла себе даже думать о нём, старательно отвлекаясь на тренировки с Рексом и другими клонами из 501-го. Секс был лишь биологией и медициной. Секс с чувствами ко второму участнику процесса был опасным перепутьем. Мог ли мастер Кеноби сознательно завести себя на это перепутье? Мог ли, зная, к чему может привести потакание своим сердечным стремлениям, позволить завести себя на это перепутье? Был бы он ещё жив, был бы мастер Джинн жив, если бы это перепутье не привело бы его назад в Храм и не отправило бы, как часто повторяли старшие джедаи, в объятия Тёмной стороны, но в любящие объятия герцогини? У Асоки не было ответов на эти вопросы. Вряд ли вообще хоть кто-то из ныне живущих мог дать их ей, будь то Совет, учитель или, если бы она позволила себе такую наглость и вопиюще праздное любопытство, герцогиня. Так что Асока отбросила эти вопросы в дальний угол сознания и вернулась в реальность. Реальность, где мастер Кеноби – когда-то давно оказавшийся, а, может быть, и совсем нет на перепутье долга и чувств – был мёртв. Герцогиня, изящно подперев горделиво приподнятый подбородок согнутой ладонью, продолжала смотреть в иллюминатор, и никто, казалось, всё так же не мог различить все те нотки меланхолии, что легко выхватывались и в её ауре, и в её внешнем облике. В какой-то момент проносящиеся мимо звезды, словно чем-то пойманные, отразились от её руки, а затем коротко вспыхнули на цветочном рисунке тарелки с так и несъеденным салатом. Прищурившись, Асока чуть поджала губы, а, когда необъяснимый блик повторился, удивленно моргнула, в последнее мгновенье успев подавить зародившийся вопрос – на среднем пальце левой руки герцогини было кольцо. Нет, конечно же, не было ничего удивительного в том, что женщина, обладающая столь высоким положением, плавающая в море, где внешний лоск порой был решающий фактором, среди прочих украшений имела ещё и кольца. Вот только быстрый взгляд на её правую руку, небрежно лежащую на самом краю стола, добавил ещё больше вопросов: у герцогини, в чьём гардеробе легко просматривалась четкая симметрия, ровность геометрии и строгая цветовая палитра, было только одно кольцо, более того, оно явно не подходило к её текущему наряду, так ещё и как бы невзначай оказалось прикрыто переплетениями тонких шнурков, тянущиеся от запястья, обтянутого тканью рукава, до оснований пальцев. Кольцо было бледно-серым с легкими металлическим переливами – серебро? платина? бескар? – не тонким, но и не очень толстым, с небольшим тёмно-алым камнем – рубин? гранат? красный бриллиант? – в плотной оправе, охватывающей камень со всей сторон и чуть приподнимающей его над ободком-основанием. Прямо сейчас кольцо было сдвинуто так, что камень оказался зажат между средним и указательным пальцами. Возможно, сделано это было намерено. Но не наличие кольца так перебудоражило Асоку. Как и не форма, не материал и не камень. Это был блеск. Ярко-синий блеск где-то в глубинах кольца, на мгновенье пробившийся сквозь грани алого камня. Ей был знаком этот блеск. Она была свидетелем сотням подобных блесков на Илуме. Так ярко мог сиять только кайбер. Но как в руки герцогини попал кайбер-кристалл? Даже разбитые, расколотые, они тщательно охранялись от посягательств не-джедаев, не говоря уже о целых кристаллах, добыча которых тщательно отслеживалась Орденом. Потому что меч был сердцем джедая, а кайбер – сердцем меча. Так как же один из них оказался у герцогини? Это не могла быть контрабанда или же приобретение на Черном рынке, герцогиня была слишком большой противницей коррупции, чтобы лично участвовать в подобных действиях. Не могла и она, будучи пацифисткой, получить его, отобрав у бывшего хозяина с применением насилия. Значит, кто-то из джедаев отдал ей осколок добровольно. Мог ли… мог ли это быть мастер Кеноби? Мог ли он связаться с ней незадолго до своей гибели и, предчувствуя скорое слияние с Силой, отдать ей частичку себя?.. Внезапно, Сила пошла крупными всполохами. Асока, напрягшись, оглядела каюту, наполненную звоном бокалов, голосами и непринужденным смехом политиков, и не нашла ничего, что могло представлять опасность, но Сила продолжала кричать, и Асока, медленно выдохнув, зажмурилась, отдаваясь её течению. А затем резко открыла глаза, ощутив совсем рядом беспроглядную Тьму.