Вместе

Посещение Датомира в компании Энакина, его ученицы, Бо-Катан и племянника Сатин не входило в планы Оби-Вана, хотя над тем, чтобы взять с собой кого-то из Дозора Смерти, он всё же и задумывался, но отказался от этой идеи в пользу того, чтобы поклявшиеся ему в верности мандалорцы разнесли до остальных отрядов Дозора Смерти, рассредоточенных по системе, весть о том, что их новый лидер установил временный запрет на любой вид деятельности в секторе, способной как-то пошатнуть авторитет герцогини, и постановил не сметь как-либо действовать без его прямых приказов. Корки же, племянник Сатин, наотрез отказался возвращаться в Сундари, так что пришлось позволить ему отправить голосообщение капитану безопасности клана, иначе тот бы мог отправить новые поисковые отряды, чья встреча с отрядами Дозора Смерти принесла бы лишь очередной хаос, как физический, так и политический. Ну, а Бо-Катан, вне зависимости от её желаний, оставлять на Конкордии было слишком опасно для его собственной ещё пока довольно нестабильной репутации среди мандалорцев – та вполне могла воспользоваться его отсутствием и воодушевить своих соплеменников на бунт. Посещение Датомира в принципе не было в его планах на ближайшие десятилетия уж точно, но всё же он был здесь и был не один. Не один… Квай-Гон и память о нём сблизили его с Дуку настолько, чтобы он думал склонить того к заговору против Сидиуса в течение ближайшего года, но в присутствие графа всё равно оставался начеку, пусть и в какой-то степени доверял ему. Это доверие дорого обошлось – они оказались на Датомире, преследуя Мола, похитившего Сатин. Дуку не был его номером один в списке тех, кому он мог бы доверить её безопасность, и в какой-то момент Оби-Ван едва не сорвался и не обратился за помощью к Квинлану, но вовремя остановил себя, напомнив, что киффар и так был в немалой опасности со знаниями того, что он жив, а Палпатин – его отец. Так что пришлось обратиться к графу, который ясно дал понять, что, если Сидиус потребует предоставить ему герцогиню, он это сделает: пусть он уважал Оби-Вана, пусть ценил его, пусть его присутствие приносило ему духовное удовлетворение и навевало тёплые воспоминания о Квай-Гоне, он не собирался рисковать ни ради него, ни, тем более, ради герцогини собой и тем, чего достиг, будучи подле Дарт Сидиуса. Единственное, что он ему пообещал, так это не заводить разговор о ней самому и не сообщать о её местоположении, если его о том не попросят. Для Оби-Вана этого было вполне достаточно – он всё равно не собирался слишком надолго задерживаться в секторе, ему просто нужно было заполучить Тёмный меч. А со всем остальным можно было разобраться и после, когда у него уже был бы достаточно серьёзный козырь против возможных решений Сидиуса. Теперь же, впервые за последние годы, его не одиночество обуславливалось присутствием не того, кто был ненадёжным и довольно шатким союзником, связь с которым, по большей степени, держалась на памяти Квай-Гона Джинна, но тем, кто в прошлом уже доказал не в теории, а на множественной практике, что достоин доверия. И это чувство, осознание, что рядом кто-то, кто готов протянуть руку просто потому, что он висит над пропастью и не может вылезти сам, а не ради того, чтобы после припомнить это спасение для собственное выгоды, было приятным и таким знакомым, чуть позабытым, но очень искренним. И оно отвлекало. От Сатин, которую нужно было спасти, и от Мола, которого нужно было убить. И Оби-Ван не знал, хорошо это или плохо. Когда они только приземлились, началась лёгкая суматоха, и пусть Корки довольно быстро согласился с тем, что ему с ними идти не стоит, то девочка-тогрута – кажется, Асока? – неожиданно, очень упрямо начала возражать против решения Энакина оставить её вместе с мальчиком. – Я пойду, – недовольно прищурившись, заявила она. – Нравится это кому-то или нет, я пойду. – Шпилька, мы не знаем, что нас ждёт, – голос его бывшего ученика звенел от раздражения, а в Силе вокруг него уже начали закручиваться настолько знакомые вихри, что Оби-Ван едва не рассмеялся над тем, как резко они поменялись местами. – Там для тебя будет слишком опасно. – О, – протянула она в притворной задумчивости. – То есть всё, что было до этого, опасным не являлось? Ни Крифтофсис, ни Тета, ни Джеонозис… Энакин, у которого уже недовольно сжались кулаки, успел только ткнуть в её сторону пальцем, как она подскочила к нему сама. – Я дала слово мастеру Йоде, что защищу герцогиню. – Чушь, – он покачал головой, скрестив руки. – Мы улетели сразу же после встречи с Советом. У тебя не было времени, чтобы общаться с ним наедине. А при мне ты никаких клятв ему не давала. – Это… это была ментальная клятва! Оби-Ван усмехнулся. – Пусть идёт, если ей так хочется. – Мастер! – тут же возмутился Энакин. – Думаешь, если оставишь её здесь, она не пойдёт следом? – он со смешком направился мимо каюты, переделанной в миниатюрный медотсек, в конец коридора, к пандусу, тут же активируя панель, отвечающую за его положение. – Вспомни, как часто ты сам оставался там, где я говорил тебе быть. Энакин недовольно запыхтел, но возразить ему было особо нечем. Маячок в кольце Сатин привёл их в деревню Ночных братьев, ещё пару лет назад пышущую жизнью, а теперь лишь смертью и затхлой покинутостью, но потом комлинк перестал ловить сигнал и им пришлось двигаться среди заброшенных построек вслепую. При других обстоятельствах он бы пошёл куда угодно, только бы не возвращаться снова в это место. Идущий рядом Энакин, бросив в его сторону короткий взгляд, тихонько кашлянул в кулак, привлекая внимание. – Ты здесь уже был. Не вопрос. Утверждение. – Однажды, – на бывшего ученика он не смотрел, вместо этого сканируя местность – Мол вполне мог устроить засаду, подговорив другое племя. – Где-то через два месяца после начала войны Гривус наткнулся в одной из систем во Внешнем Кольце на забрака отсюда родом. Сильным. Яростным. Но совершенно неуправляемым. Через него мы вышли на главу местного клана, Ночных сестёр. Мать Талзин. Она… усовершенствовала того забрака при помощи местной магией, а когда стало ясно, что для обуздания его новых сил недостаточно привычного для их клана женского наставничества, дала ему амулет, который привёл его к тому, с кем он был связан кровью. Энакин нахмурился. – Мол. – Да. – Ты… ты знаешь, как ему удалось выжить после Набу? – Ну, – ухмыляясь, Оби-Ван всё же перевёл взгляд на него. – Если ты интересуешь тем, спрашивал ли я об этом лично Мола, то нет, не спрашивал. – А тот забрак? Может, он в курсе? – Может, и в курсе. Но он тебе не ответит. У Энакина приподнялись брови. – Он мёртв, – ответил он на его молчаливый вопрос. – Когда Талзин решила, используя магию, вернуть Молу рассудок, он, очнувшись, убил всех мужчин, что были в этой деревне. В том числе, и того забрака, что его нашёл. Мы с Дуку прилетели забрать его. – Зачем он нужен был Сидиусу? – Не знаю. Быть может, чтобы следить за мной. – Следить? – непонимающе переспросил Энакин. – Позже. Мы поговорим об этом позже. Это явно был не тот ответ, который Энакин хотел услышать, и всё же он кивнул, соглашаясь. В отличие от Сатин, Энакину он не собирался рассказывать абсолютно всё: там, где она могла смягчить, сгладить острые углы и принести умиротворение, он запросто мог не только пробудить в нём затихший было ураган, но и найти пищу для возникновения своего собственного. Однако, о некоторых событиях и местах подробно не хотелось рассказывать даже ей, и эта деревня была одним из них. Забрать Мола они действительно прилетели вдвоём – он и Дуку, – но и планету после покинули тоже только двое. Дуку и Мол… Ему же Сидиус сказал остаться. Остаться и прочувствовать всю боль, весь страх, весь ужас и непонимание, что всё ещё витали в воздухе. Шесть месяцев он буквально питался предсмертными эмоциями убитого клана. Их горем. Их паникой. Их яростью. А над всем этим парил призрачный образ Мола. Мола, который должен был быть мёртв, но почему-то оказался достоин второго шанса, тогда как Квай-Гон – благородный, самоотверженный, верно следовавший не столько воле Ордена, сколько Силе – нет. Чувство несправедливости, неправильность, нечестности такого исхода душило, с каждым днём всё больше укореняясь в его сердце. Не было ничего удивительного, что, когда, вернувшись с Датомира, он узнал о планах Сидиуса на Дозор Смерти и Совет Нейтральных систем – на Сатин, – эта чернота стала лишь расти. Он не знал, как много было известно Молу о Сатин, не знал, насколько Сидиус был жесток – или глуп, – давая забраку то, что тот мог использовать в своих личных целях, отличных от собственных планов Сидиуса. Это не имело значения, на самом деле. Всё, что было важно, так это не допустить того, чтобы она и Мол оказались в одном месте без него где-то поблизости: пусть Оби-Ван и понимал, что собственное нахождение рядом с женщиной, которую любил, и тем, кто отнял у него учителя и мог так же легко отнять и её тоже, это не лучшее из решений – хотя Сатин, убеждённая в его гибели, могла вообще ничего не понять, он, напротив, мог ненароком выдать себя, – но выбирать особо было не из чего. Он не собирался доводить ситуацию до того, чтобы она страдала по его вине. Вот только она уже страдала по его вине. А у него, отвлечённого слишком тёмными воспоминаниями об этой планете и слишком светлым присутствием рядом того, кому мог доверять, никак не получалось нащупать её ауру, и Энакин не мог помочь ему в этом: не связанный столь тесно, как он, ни с Сатин, ни с Молом, он просто был не в состоянии найти и выпутать их подписи из остальных нитей Силы, из-за множественных насильственных смертей чрезмерно перекрученных в этом месте. – Займём высоту, – Оби-Ван махнул на высокие башни, когда-то окружающие тренировочную площадку деревни, в прежние дни являющейся едва ли не её центром, а теперь лишь разрушенным, до краёв наполненным кровью призраком. – Оттуда хотя бы обзор лучше, а здесь мы как на ладони. Для подъёма они втроём обратились к Силе, тогда как Бо-Катан, ещё на Конкордии сменившая свой неисправный джетпак на другой, активировала ранец, и едва они поднялись на уровень плоских крыш башен, как его личные океаны Тьмы и Света схлестнулись друг с другом. – Кеноби. Их разделяло с десяток метров пустого пространства: Мол и Сатин стояли на одной крыше, они вчетвером – на другой. Первыми в глаза ему бросились наручники, надетые на сведённые вместе руки Сатин, уже после – её лицо. Разбитая губа. Растрёпанные волосы. И взгляд отнюдь не пленницы. Мол, ухмыляясь, дёрнул вверх её ладони и, сорвав что-то с них, тут же махнул рукой в его сторону, явно вливая в свой бросок Силу. Под ноги со звоном упало кольцо, блеснув на свету серебром и алым. – Всё ещё так по-джедайски предсказуем, – забрак гулко рассмеялся, а затем в его взгляде, на мгновенье упавшем на Тёмный меч, мелькнуло любопытство. – Новая игрушка? Кажется, она с ваших земель, герцогиня? Сатин молчала, гордо приподняв подбородок. – Что же, никаких эмоций от милейшей пацифистки? Ни ужаса, ни гнева, ни яростных криков? – едко поинтересовался Мол. – Ваш драгоценный рыцарь в сияющих доспехах наверняка убил столько народа – вашего народа, – а вы и бровью не поведёте? – Сейчас, – заговорила-таки Сатин, и голос её звучал тихо, а губы двигались медленно, – меня обуревает лишь сожаление. Явно удовлетворённый её ответом Мол улыбнулся шире, а Оби-Ван, краем глаз заметив, как Энакин и девочка-тогрута с беспокойством оглянулись на него, почувствовал, как внутри всё обрывается, а пальцы словно бы против его воли сильней сжимают рукоять, столь отличную от всех мечей, которыми он когда-либо сражался. Это было ожидаемо. Ожидаемо, но всё равно болезненно. Он понимал, какие чувства будет испытывать она, узнав, где и зачем он был – гнев, возмущение, разочарование. Понимал, что с этим шагом падёт в её немилость, но не собирался отказываться от своего решения, потому что так же хорошо понимал, что стоит на кону, и, если бы ему пришлось вновь выбирать, как и прежде поставил бы её жизнь выше её уважения. И всё же, несмотря на знания того, каким будет её реакция, всё это время в нём продолжала теплиться надежда, что она примет его – хотя бы ради своего народа, пусть и одна только мысль, что они могут быть рядом вынужденно и в ней его присутствие будет вызывать лишь отвращение, была мучительна, – и он упорно цеплялся за эту надежду, намеренно дурманя своё сознание образами, которым никогда не суждено стать будущим. Но услышать это от неё, узнать не из своих домыслов, основанных на прошлом опыте, было больно. Судя по оскалу Мола и взгляду тогруты, спешно брошенного на Энакина, в Силе вокруг него снова начала сгущаться Тьма, но прежде чем добровольно ступить в её радушные объятия, Оби-Ван решил позволить себе ещё раз коснуться её ауры и… не почувствовал ничего, кроме печали. – Сожаление, что меня не было рядом, чтобы помочь найти иное решение. Сатин смотрела на него без гнева, без возмущения, без разочарования. С нежностью. И её взгляд удерживал его – полного смятения и непонимания – на тонком канате. Те, кого он убил… Это были не просто некие абстрактные существа. Это были её люди. Люди, чьему благоденствию и безопасности она отдала свою жизнь, свою душу. Как могла она столь просто отбросить знание того, что он сделал с ними? Как могла смотреть на него и чувствовать что-то, отличное от презрения? – Но тебе, вероятно, подобное не знакомо, – повернув голову, Сатин чуть-чуть отклонилась в сторону, чтобы иметь возможность взглянуть на забрака, стоящего за ней и крепко сжимающего левой рукой её предплечья. – Потому что для того, чтобы испытать такое, нужен кто-то, кто тебе дорог. А ты одинок. Покинутый, брошенный, никому не нужный… – Заткнись! – рявкнул Мол, рывком активируя меч. Бо-Катан чуть дёрнулась вперёд, но, быстро взглянув на него через затемнённый визор шлема и не уловив никакого движения с его стороны, сдвинулась назад. Хотя руки её остались у бластеров, лежащих в кобуре – она готова была выхватить их и выстрелить хоть прямо сейчас. – Или что? – усмехнулась Сатин, похоже, совершенно не беспокоясь о том, к чему может привести её непокорность. – Ты ведь явно знал о маячке. Знал, что на сигнал придут. Чего ради было оставлять меня в живых, если мог просто убить и забрать кольцо, если так хотел себе компанию? Мол зарычал, и от его рыка Оби-Ван ощутил, как в каждой клетке словно бы загораются тёмные, горячие искры, готовые воспламенить его в любой момент. Энакин опять на него посмотрел, определённо, ощутив, как вновь изменилась его аура в Силе, но ему было всё равно – всё его внимание было сосредоточено на Сатин. – Всё потому, что я нужна живой, – голос её звучал твердо и гордо, словно бы она и не была заложницей, а выступала где-нибудь в Сенате или же перед своими советниками. – Нужна не лично тебе, конечно же. И хотя ты мог бы подстроить всё под несчастный случай, когда ты придёшь к тому, кому прислуживаешь, он распознает ложь. И ты пожалеешь о своём решении. Очень сильно пожалеешь. На короткое мгновенье Мол словно бы окаменел, а затем вдруг снова расплылся в улыбке, и Оби-Ван ощутил в Силе слабую рябь, грозящуюся превратиться с высокую волну. – Учитель приказал разделить тебя с ней, Кеноби, – забрак смотрел ему в глаза, и он не смел отводить взгляда, хотя внутри всё стремилось снова сосредоточиться на Сатин. – Он не говорил, что это должно быть непременно физически. Уточнение почему-то заставило сердце биться быстрее. – Знаешь ли ты, что она едва не стала женой Пре Визлы? Это было ещё до того, как ты исчез, – его улыбка стала шире, ярче. – Ты грезил ею все эти годы с вашего расставания, а ей было абсолютно всё равно. Это было нормально. То, что она захотела сделать шаг вперёд, двинуться дальше… В конце концов, он так ни разу и не говорил ей о своих чувствах в открытую, а она – ему. Они оба были преданы чему-то большему, более значительному, более важному для Галактики, чем связь двух существ – столь крошечная по сравнению со вселенскими масштабами, – он не мог, не имел права ожидать от неё верности хотя бы потому, что никогда ничего не предлагал взамен. И её выбор связать свою дальнейшую жизнь с тем, кого она считала близким союзником, был вполне естественен, логичен и понятен. И он должен был быть рад за её возможное счастье. Но он не был. Потому что Пре Визла был трусом. Бесхребетный слабаком, не заслуживающим ни её разума, ни её тела, ни тем более её сердца. Одна только мысль о том, что она даже просто рассматривала его кандидатуру в качестве своего возможного спутника была Оби-Вану противна и неприятна, и унизительна. Как могла она посчитать этого человека достойным того, чтобы быть подле неё? Как могла смотреть на него и видеть в нём что-то помимо его змеиной двуличности? Как могла из всего своего окружения, из всех своих сподвижников, всех единомышленников, всех мужчин Галактики предпочесть его? – Это не правда, – холодно отрезала Сатин. – Он делал мне предложение, да. Но я отказала. Сразу. – О, но это лишь ваши слова, герцогиня. А ваш несостоявшийся муж уже не в состоянии ни подтвердить, ни опровергнуть их. Не так ли, Кеноби? – Что?.. – впервые её взгляд утратил уверенность, а голос дрогнул. Тихо мурлыкнув, Мол несколько игриво боднул её головой, не отрывая от него глаз. – Это же Пре Визла владел твоей новой игрушкой, правда, Кеноби? Но это не единственное, чем он был известен в определённых кругах. Дозор Смерти. Вам ведь известно, кто это, герцогиня? – его губы коснулись её волос, и одно только это движение заставило кровь почти кипеть. – Пре Визла был тем, кто возглавлял их. Тот, кто убил его, получил не только меч, но и главенство над членами этой весьма непацифистской организации из вашего трепетно оберегаемого от войны сектора. В глазах Сатин теперь легко просматривался ужас, а Мол, всё так же скалясь, склонился ближе и, едва не касаясь её уха, чуть громче шепота произнёс: – Вы смотрите сейчас, герцогиня, на нового лидера Дозора Смерти.