Шёпот алых ликорисов

      Дворец бога смерти находится не в Небесной столице. Он скрыт в горах за плотным слоем облаков. Добраться до него довольно сложно, но вполне возможно. Поэтому в истории бывали случаи, когда смертные забредали во владения бога смерти, и из этого рождались легенды.       Дворец ХэанЮиэДаши снаружи чёрен и мрачен. Длинные шпили словно пронзают небо. Вид его вселяет в смертных и чиновников средних небес благоговение, трепет и ужас, и даже не все боги могут спокойно находиться в его тени. Таким его выстроили много веков назад. Некоторые боги смерти пытались его перестроить или разрушить, но безуспешно. Однако стоит, миновав высокие ворота, украшенные железными закрученными решетками, войти на территорию – и всё кардинально меняется.       Дворец утопает в цветах, просто за забором этого не видно. Особенность сада в том, что за ним, по всей видимости, никто не следит. Самые разнообразные цветы растут в полнейшем беспорядке и сплетаются в пёстрый ковёр. Цветут они постоянно. Виноградные лозы ползут по стенам дворца, оплетают колонны беседки в глубине сада и круглый год плодоносят. Небольшой пруд скрыт деревьями сакуры, которые Вэй Усянь высадил сам. Это единственные растения, что цветут раз в год.       Во дворце ХэанЮиэДаши нет живых слуг. Их заменяют воскрешённые трупы и ожившие конечности. Так, конечно, было не всегда. Прежние боги смерти, как и все небожители, выбирали себе помощников. Но последние двести лет во дворце из живых можно было найти лишь хозяина этого места – теперешнего бога смерти Вэй Усяня. Подобное решение связано с событиями, произошедшими в далёком прошлом. Однако во всей Поднебесной подробности той истории известны лишь двоим: непосредственно Вэй Усяню, а также, на удивление, Хуа Чэну.       Подобная скрытность и туманность прошлого кажется довольно странной, ведь Вэй Усянь был открытым и общительным. Сложно было не поддаться его обаянию и харизме. Он мог расположить к себе любого. Почти любого. Как у всех, были у него и недоброжелатели.       Однако Вэй Усяня это нисколько не волновало. С любым встречным он был приветлив. Ни один праздник в небесной столице не обходился без его выходок. Он и других богов подбивал на разнообразные, не самые достойные небожителей поступки. Несколько чарок вина — и, сменив личины, они воровали лотосы, устраивали представления на улицах городов и занимались прочими бесчинствами, но за рамки это никогда не выходило. Но стоит в разговоре хоть немного задеть прошлое Вэй Усяня, как тот довольно резко менял тему или мог вообще закончить диалог.       Боги смерти никогда не подчинялись устоявшимся правилам, поэтому близким другом великого и ужасного ХэанЮиэДаши был не кто иной, как сам Собиратель Цветов Под Кровавым Дождём — Хуа Чэн. Знакомство их произошло спустя тридцать лет после вознесения Вэй Усяня, в Призрачном городе. Бога смерти туда привели поиски сбежавшей души. За помощью он обратился к местному управляющему и с тех пор их встречи с градоначальником Хуа стали регулярными. Хуа Чэн делился своими успехами и неудачами в поисках принца и изредка, совсем немного, изливал душу, а Вэй Усянь подливал вино и слушал.

***

      Вэй Усяню было скучно. Безумно скучно. Поговорить во дворце не с кем и он начинал жалеть о своём решении. Его подручные прекрасно справлялись со своей работой, но не могли поддержать даже самый простой диалог. В Небесной столице он мог бы найти, к кому заявиться в гости и повеселиться, но просто не хотел — устал от блеска небес.       Вэй Усянь, словно неупокоенный призрак, бродил по коридорам дворца, без интереса разглядывая стены и пол. Казалось, он видел всё в Поднебесной, и ничем его не удивить. До назначенной встречи с Хуа Чэном оставалась неделя. Работы не было. Чем заняться тоже.       В обязанности бога смерти входил пересчёт душ и их распределение, в зависимости от прожитых жизней. Информацию собирали мертвецы, они же составляли списки и вели подсчёты. В конце каждой недели Вэй Усянь мельком всё проглядывал, отправлял души по местам назначения и продолжал бездельничать. Живые руки относили отчёты во дворец литературы, и, Вэй Усянь мог бы в этом поклясться, Линвэнь давно бы выгнала всех своих служащих и заменила их воскрешёнными мертвецами, только статус не позволял.       Выйдя в сад, Вэй Усянь достал из-за пояса флейту и поднёс к губам. Над сплетением цветов разлетелась протяжная печальная мелодия, едва касаясь тонких лепестков. Закрыв глаза, бог смерти растворился в ней.       В последние годы музыка была тем единственным, что не наскучило. Вэй Усянь отдавал ей всего себя без остатка. Он мог часами, даже днями играть, сплетая вокруг себя сеть повторов и закольцованных тем. Магия монотонности. Для Вэй Усяня это было сродни медитации.       —…Вэй Усянь! Старейшина Илин!       От неожиданности бог смерти чуть не выронил флейту. Недоуменно оглядевшись, он нахмурился. За игрой он провёл несколько часов, так как вокруг уже царила ночь. Голос вновь ворвался в его мысли.       — Вэй Усянь! Старейшина Илин! Прошу, ответь на мой зов.       Голос был женским и доносился словно бы из-под толщи воды. Женщина просила о помощи, но в её голосе звенела гордость. Вэй Усянь щёлкнул пальцами.       — Ну конечно! Молитва! Неужели!       Вернув флейту за пояс, он вышел через ворота и, обратившись порывом ветра, направился на голос. Через несколько мгновений он уже влетел на территорию резиденции ордена ГуСу Лань. Влетев в раскрытое окно уединённого домика, Вэй Усянь захлопнул ставни. Женщина подняла на него немного растерянный, но упрямый взгляд. Вэй Усяня поразила скрытая сила, прячущаяся в глазах. Склонив голову, бог смерти с интересом разглядывал её.       — И что же столь прелестной госпоже понадобилось от бога смерти?       — У меня есть два сына…       Вэй Усянь внимательно слушал. Госпожа Лань была глубоко несчастна. Участи её можно было лишь посочувствовать. Смыслом её жизни были дети, а она не могла даже видеть их тогда, когда захочет.       — …Кладя на алтарь твой свои тело и кровь…       Резкая, жгучая боль прокатилась по предплечьям и запястьям, но Вэй Усянь даже не дрогнул. Что-то делать было уже слишком поздно. Обряды подобного рода не обратимы. Вэй Усянь согласился с условиями, не задумываясь о последствиях.       Проводив душу госпожи Лань на новый круг перерождения, Вэй Усянь разобрался с остальными делами и вернулся в свой дворец. Шрамы перестали болеть. Войдя в спальню, Вэй Усянь упал на кровать лицом в подушку. На губах играла задумчивая улыбка.

***

      — Рассказывай.       Хуа Чэн вальяжно развалился на подушках, закинув ногу на ногу. Цепочки тихо звенели при малейшем движении. Вэй Усянь смотрел в кувшин с вином.       — А что рассказывать? Меня связали кровной клятвой, — он закатал рукав и показал две белые полосы на руке. — Так что теперь я приглядываю за двумя милейшими детьми.       — Ты слишком спокоен для того, кто может умереть от любой своей оплошности. — Хуа Чэн бросил мимолётный взгляд на шрамы. — Ритуал на славу проведён.       Кровная клятва — очень древний ритуал. С его помощью, пожертвовав своей жизнью, можно заставить демона или небожителя выполнить последнее желание. Даже не все боги знали о таком. Обряд был очень древним и крайне редко упоминался в письменных источниках или легендах. Можно было лишь догадываться, откуда госпожа Лань обо всём узнала.       — Умру так умру. — Вэй Усянь пожал плечами. — Зато повеселюсь напоследок, — и он спрятал хитрую улыбку в вине.       Хуа Чэн сощурился.       — Повеселишься?       Вэй Усянь отставил кувшин в сторону и наклонился над столом, опершись на локти. Глаза его азартно блестели.       — Представляешь, в этом их ГуСу Лань есть огроменная стена правил. Я раньше слышал о ней, но не верил. А она там и вправду есть!       Хуа Чэн усмехнулся. Вэй Усянь продолжал:       — А учитель Лань – это нечто! Нечто ужасное! Мне жалко адептов! За проступки их заставляют переписывать все эти правила, и повезёт, если один раз!       — И что же тут весёлого? По мне так скука смертная, — Хуа Чэн подлил себе в бокал ещё вина.       — Для тебя всё — скука смертная! — фыркнул Вэй Усянь, проследив за его действием. — Я же ещё ничего рассказать не успел!       – Ладно-ладно, давай уже.       — Маленькие Лани — это... это чудо! Не знаю, как ещё описать! Старшенький, А-Хуань, такая булочка! Вежливый, мягкий, отзывчивый, рассудительный. Даже этот старик его не испортил.       — Старик – это…       — Лань Цижэнь, учитель. Он их дядя. Хватит перебивать! О чём это я… А, старшенький! В общем, мы с ним подружимся! А вот младшенький… С ним будет интересно!       Глаза Вэй Усяня загорелись ярче. Голос стал взволнованным.       — Ему шесть, но он ведёт себя как взрослый. У него лицо не меняется, да и почти не говорит. Если А-Хуань — это булочка с корицей, то А-Чжань — это нефритовая статуя, но очень милая. Он не ведёт себя как обычный ребёнок. Это даже немного пугает... Но я его исправлю!       — Удачи.       — А ты меня благослови! — Вэй Усянь наклонился ещё сильнее, почти ложась на стол. — Погадай мне на будущее!       — Ой, отстань, — Хуа Чэн отмахнулся от него бокалом.       — Какой ты злой! — Вэй Усянь откинулся в кресле и скрестил руки на груди.       Хуа Чэн закатил глаз.       — Беру свои слова обратно. Не желаю тебе удачи.       — Да иди ты!       — И вообще, нашлю на тебя какое-нибудь проклятие. Бесишь меня безумно!       – Что?! Кто? Я? Тебя бешу? Впервые слышу! — деланно возмутился Вэй Усянь       — Ещё как бесишь! Сидишь тут... Вино моё пьёшь... Слуг моих пугаешь!       — Да это было то всего раз! Градоначальник Хуа, вы несправедливый и жестокий!       — Только сейчас заметил? И вообще! Мой дом – мои правила...       За пустыми препирательствами и прошёл остаток вечера. Захмелевший Вэй Усянь кое-как вернулся домой. Завалившись на кровать он уставился в потолок, размышляя вслух:       — ...А Цижэня надо в козла превратить... С бородкой этой его... — прикрывшись рукавом, Вэй Усянь зевнул и пробормотал, уже проваливаясь в сон: — А Лань Чжань тоже булочка... С изюмом...