Путь под грозовыми облаками

В окне поезда открывался прекрасный вид. Солнце, только-только скрывшееся за горизонтом, оставило после себя нежно-фиолетовое небо, придающее окружению какую-то загадочность и даже романтику. Последние золотые лучи, напоминавшие о солнечном дне, играли и переливались в верхушках редких деревьев, возвышающихся над железной дорогой. Вдали виднелся пейзаж, который полностью отличался от густых лесов Англии. Высокие холмы и горы простирались до самого горизонта, их контуры были покрыты разнообразными вкраплениями зелени, коричневыми и серыми оттенками скал. Около часа назад мы пересекли границу Шотландии. Мимо проносились живописные долины, усеянные яркими даже в ночи полевыми цветами. Ковер из разноцветных пятен простирался до самого горизонта и покрывал собой тысячи холмов. Вдали можно было заметить стада овец, мирно пасущихся на зеленых пастбищах. Это придавало пейзажу нотку какой-то идиллии. Поезд изредка прокатывался через небольшие деревушки, где жители спешили закончить свои дневные дела, пока ночь ещё не до конца вступила в свои права. Курятники, маленькие сады с яркими цветами и старинные каменные домики создавали атмосферу уюта и спокойствия. Насколько я знал, все поселения на пути относились к волшебной стороне этого мира. Раньше я не обращал на это особенного внимания, а сейчас поражался, сколько же общин раскидано на острове. Красивые и древние, но они не казались чем-то волшебным постороннему, от того это и казалось мне таким прекрасным и гармоничным. От окна меня отвлекло какое-то тихое бормотание. Дадли, мирно посапывающий на собственном чемодане, что-то невнятно лепетал с улыбкой на лице. Я мельком задумался, что могло сниться кузену, но быстро отмахнулся от такого бесполезного занятия и перевёл взгляд на второго попутчика. Старшекурсник с Хаффлпаффа, так и не представившийся нам, что-то увлечённо читал. Лицо его казалось мне знакомым, но это было не удивительно, всё-таки учились мы в одной школе. С самого начала поездки он не отрывался от своей книжки, название которое давно стёрлось с обложки. Изредка он откладывал её в сторону, чтобы сделать несколько глотков из термоса. В этот момент по купе проходился букет приятных ароматов, но напиток я определить не мог. Глядя на него, мне казалось, что шляпа тоже может ошибаться. И как его могли отправить к Барсукам. Молчаливый, если не нелюдимый и любит читать. Ну чем не вылитый ворон? Но это всё глупости, мало ли как мог поменяться человек. Я вздохнул и потянулся, разминая плечи и спину. Взгляд снова упал на «Пророк», пестревший громкими заголовками. Свежий утренний выпуск лежал на столе и был перечитан мной вдоль и поперёк. После новости, разрушившей все ближайшие планы, я в экстренном порядке оформил подписку на ежедневное издание главной новостной газеты волшебного мира домой на те дни, что оставались до Хогвартса. Еженедельный вариант, как и ещё парочку журналов, мне доставляли и так все летние каникулы, но мне нужно было быть в курсе развития событий. Статьи на первой полосе поливали грязью Министерство, ДМП и руководство самой неприступной тюрьмы Европы, и я отлично понимал, почему. Всё же, сбежал вовсе не рядовой преступник. Азкабан действительно считался самой надёжной тюрьмой. По крайней мере, в северной и центральной Европе. Репутация безнадёги у этого места действительно была безупречной. За пол тысячелетия Сириус Блэк был первым, кому удалось сбежать. И уже более десяти дней этому обессиленному и больному (а другим осуждённый на пожизненное быть он не мог) человеку удавалось ускользать от внимания Аврората. ДМП и Мракоборческие отряды носом рыли землю, но всё в пустую. Как ни странно, сейчас я надеялся, что так всё и продолжится и Кассиопея окажется права. Не только в том, что он действительно направится в Хогвартс, но и в том, что он невиновен, а просто слетел с катушек после смерти друзей. Хотя, казалось бы, звучит не лучше. Но я надеялся. Я поёжился. А ведь сегодня было действительно жарко. Пока мы добирались до Лондона, с нас успело сойти семь потов. Я накинул на себя мантию, но казалось, что холод продолжал расти. Барсук-старшекурсник тоже понял, что происходит что-то странное. Оно и понятно, ведь изо рта уже вырывался настоящий пар, а стёкла стремительно затягивались ледяными узорами. Дадли заёрзал и застонал во сне, но на мои лёгкие потряхивания за плечо никак не реагировал, продолжая ворочаться. Пришлось просто накрыть его мантией. Я и Хаффлпаффовец уже достали палочки, но чего именно ожидать, мы не знали. В дверь купе что-то ударилось, да с такой силой, что та едва удержалась не петлях, жалобно проскрипев. Сквозь изморось, захватившую небольшое окошко, я увидел какой-то тёмный силуэт. Меня прошибло током, когда взгляд встретился в бездонными провалами на месте глаз неизвестного существа. Дышать стало тяжело, и что самое страшное, не хотелось даже сопротивляться чему-то неведомому. В то же мгновение всё затопил яркий свет, заставивший меня крепко зажмуриться. Все звуки тут же перестали существовать, уступив звенящей тишине и едва слышимому глухому стуку сердца. Дикий визг, прошедший по вагону, без сомнения оглушил не только меня. Первобытный страх разливался по венам от этого протяжного воя. Когда зрение и слух вернулись в норму, я с опаской посмотрел на стоящего в проходе мужчину, удобнее ухватив палочку. Тот, кажется, заметил моё действие, но никак не прокомментировал. Только подольше задержал на мне свой беспокойный взгляд. Одет мужчина был не богато, пара заплаток бросались в глаза, но опрятно и аккуратно. Высокий и худощавый, с бледной болезненной кожей. В светло-русых волосах можно было заметить седые пряди. Под тусклыми голубыми волосами залегли глубокие тёмные круги. Чёткие и правильные черты на лице казались излишне острыми из-за худобы и измождённости. — Я Римус Люпин, новый преподаватель Защиты от Тёмных Искусств, — он доброжелательно улыбнулся, но в словах так и чувствовалась большая усталость. То ли это было результатом неизвестного заклинания, то ли он и правда был чем-то болен. Мельком мне вспомнилось, что Кассиопея упоминала об этом. Локхарта, с подачи некоторых членов Попечительского Совета, вежливо заставили покинуть должность по собственному желанию, пригрозив некими «доказательствами». В суть я не вникал, просто порадовался, что этот идиот не будет учить нас и дальше. Оставалось только надеяться, что новый преподаватель будет, в идеале, не хуже Квирелла. Покойный профессор, если опустить некоторые детали, был отличным учителем, слушать которого мне нравилось. Первое впечатление, производимое уставшим мужчиной, было положительным и я надеялся, что уж он-то сможет нас чему-то научить. Как минимум, что-то он точно умеет. С другой стороны, Локхарт был хорош в щитовых чарах, пускай и совершенно не мог объяснить принципы их работы… — Гарри, — мне на плечо легла руку уже проснувшегося Дадли. — А, да? — как-то невпопад, если верить собственным ощущениям, отозвался я. — С вами всё в порядке, молодой человек? — поинтересовался мистер Люпин. — Да-да, просто задумался, — отмахнулся я. — Извините. — Вот, возьмите, — он протянул три плитки шоколада. — Это поможет. Раздав нам сладости, он попрощался и отправился проверять другие купе. Горький шоколад действительно принёс некоторое облегчение. Оставшийся путь прошёл спокойно и быстро, ведь до Хогсмида было уже рукой подать. Прохладный и влажный воздух на станции близ озера был как бальзам на душу. Чувствовал я себя откровенно паршиво. На беспокойный взгляд Дадли я только неопределённо тряхнул головой и сказал идти вперёд. Посомневавшись, он и правда ушёл. Пара минут мне понадобилось, чтобы перевести дух и унять слабое головокружение. Медленно я отправился в сторону карет. Можно было сильно не торопиться, ведь посадка учеников длилась порядка двадцати минут. Пока старосты пересчитают детей, пока все займут места, пока сопровождающий профессор и машинист обменяются необходимыми бумагами… Я решил переждать общую толкучку в стороне, и когда осматривал окрестности, наткнулся на удивительную картину. Я знал, что был не единственным. Были и другие ученики, которые «познали смерть» и могли видеть фестралов, но обычно этих животных старались обходить стороной. И поэтому девочка, ласково поглаживающая потустороннего крылатого коня так бросалась в глаза. Во мне вспыхнул огонёк интереса и я направился к ней. — Привет, — поздоровался я. Белокурая девочка медленно, словно нехотя, обернулась в мою сторону. Белёсые глаза, словно нож, прошлись по моему нутру. Это всколыхнуло воспоминания об Олливандере, от чего я неосознанно сделал шаг назад. Девочка на это задумчиво склонила голову, продолжая смотреть на меня, но уже не так пристально. Фестрал недовольно фыркнул и девочка в цветах Рейвенкло, едва различимых в темноте, с улыбкой вернулась к поглаживанию животного. — Ты странный, Гарри Поттер, — мне казалось, что эти слова она пропела. — Ты знаешь меня? — вопрос, конечно, был глупый. — Тебя все знают, — пожала она плечами. Повисло молчание. Кажется, полумёртвый конь интересовал её больше, чем-то, что она увидела во мне. Это даже радовало. — Почему же я странный? — Мозгошмыги боятся тебя и разбегаются, — как ни в чём не бывало ответила она, не спеша вдаваться в подробности. — Наверное, это хорошо? Я чувствовал себя слишком уставшим, чтобы выпытывать у неё хоть какие-то подробности, поэтому, ещё немного понаблюдав за удивительной картиной, просто направился к каретам. Свободное место нашлось у незнакомых мне старшекурсников с Рейвенкло. Пир, как обычно, поражал своей роскошью. Каждый год и каждый праздник преподаватели старались на славу, чтобы сделать древний замок ещё более величественным и удивительным. Я же снова ждал песню шляпы, чтобы узнать ещё больше об этом мире. И вот, на профессор Макгонагалл водрузила на табурет древний артефакт, и он запел:

Северная равнина, героическая земля, Где мечом и чарами враги повержены. Но судьба безжалостна, война всё смела, Там, где легенды рождались, лишь разрушение. О, северная равнина, плачь в огне и гори, Твои воспоминания в сердце сохраню я. О, северная равнина, восстань снова вновь, Дух героев твоих вечно светиться должен. Солнечная долина, земля волшебных снов, Где бессмертные вековую тайну хранят. Силой чар и магией всё покорено вновь, Там, где мечты оживают, волшебством осязаемы. Сонная лощина, где волшебство сплетено, Друиды призывают силы в своих ритуалах. Шабаш древних ведьм оживает во мраке ночи, Те, кто боится света, собираются здесь. Тёмные топи, проклятий земля, Где тьма и безумные сны царят. Усыпальница старых богов, покой зловещий, Здесь те, кто примирился с судьбой, остались. В Гриффиндоре я вижу огонь страстей, Доблесть, отвага, смелость сияют здесь. Хаффлпафф в земле и труде находит силу, Честность, терпение, доброту всегда хранит в себе. Рэйвенкло дарит мысли свободу, Ум, креативность, остроту всегда обнаружу. Слизерин хитрость и умение показывает, Амбиции, силу и решимость в своей крови носит. В каждом доме место найдется для тебя, Где таланты свои раскроешь, куда бы путь не вел. Разнообразь нашу школу своими дарами, Ведь каждый из вас — свет в темной эпохе.

Висевшие над преподавательским столом пергамент и перо, которое записывало песню Распределяющей Шляпы, приземлились прямо в руки Макгонагалл. Декан Гриффиндора быстро прошлась взглядом по написанному, выискивая ошибки, и убедившись в их отсутствии, убрала в сумку. На сам процесс распределения я внимания не обращал, только краем уха слушал фамилии, всецело вникая в историю близнецов о поездке в Египет. Я и сам очень хотел посмотреть мир за пределами острова. Ещё в прошлой жизни я был склонен к путешествиям, но возможностей выдавалось мало. Я успел поколесить по Европе, но и только. Не стоило конечно забывать и о прекрасных просторах старой родины, которая действительна необъятна. Для небольшой компании слушателей появление еды на столах стало неожиданностью, и все с неохотой обратили внимание на преподавательский стол, откуда на нас недовольно смотрела Макгонагалл и уже поднялся директор, чтобы завести приветственную речь. — Я рад снова приветствовать вас всех в стенах нашей замечательной школы, — Дамблдор взмахнул руками, после чего на стенах распустились гобелены с гербами факультетов. — Сейчас, когда молодые птенцы обрели свой новый дом, я должен сделать важное объявление. Но начну с малого. По притихшему залу пронеслись шепотки. Многие, включая меня, уже догадывались, о чём будет идти речь. — Для начала, позвольте вам представить нового преподавателя Защиты от Тёмных Искусств, — уже знакомый мне мужчина поднялся из-за стола. — После отставки мистера Локхарта, профессор Римус Люпин любезно согласился занять этот ответственный пост. Прошу любить и жаловать. Болезненного вида мужчина не стал что-либо говорить, только улыбнулся и поклонился, прежде чем сесть обратно. — Так же, Сильванус Кеттлберн, преподаватель Ухода за Магическими Существами, ушёл на пенсию в связи с преклонным возрастом. На этом посту его заменил Рубеус Хагрид, наш лесничий и хранитель ключей. Многие из вас с ним уже знакомы. В последней фразе чувствовались одновременно и усмешка, и лёгкое осуждение. Я сам сильно не вникал в это, но слышал, что Хагрид иногда помогал близнецам проворачивать некоторые дела. По всей видимости, не только им, и Дамблдор прекрасно знал обо всём. В голову пришла запоздалая мысль о том, что я совсем забыл об этом здоровяке. Как-то ещё на первом курсе он приглашал зайти меня в гости в его хибару на опушке Запретного Леса. Кажется, он хорошо знал моих родителей и обещал рассказать о них. К сожалению, вскоре после этого я попал в больничное крыло после встречи с троллем, и это совсем вылетело из головы. Возможно, мне стоило навестить его. Послушать о родителях было интересно, ведь я, на самом деле, знал о них немногое. Снейп, которые был однокурсником моих родителей, не расщедривался на истории из школьной жизни, и донимать его совсем уж не хотелось. Информация же от преподавателей, и тем более от самого Дамблдора, была совсем не тем, что я хотел знать. Я хотел услышать об их жизни, а не успехах в учёбе. Одной из возможностей узнать побольше о жизни родителей, как раз таки, был Сириус Блэк. При условии, что он действительно не виновен. К всеобщему несчастью (вызванному разными причинами), эта Мордредова отрыжка решила сбежать из Азкабана в самый неподходящий момент! — Как вы можете знать, из Азкабана сбежал опасный преступник, — Дамблдор посмурнел. — Решением министерства Хогвартс и его окрестности будут патрулироваться Авроратом и дементорами. Беспокоиться не о чем — на учеников стражи тюрьмы не нападут, но и испытывать судьбу лишний раз не стоит. Помните об осторожности. Я тут же вспомнил тёмный силуэт в поезде и меня пробила дрожь. Я мало что знал о палачах Азкабана, но само прозвище уже говорило о многом. Настоящие порождения чернейшей магии, подчинённые правительством для охраны тюрьмы и казни опасных преступников. Монстры, цель жизни которых — лишить тебя эмоций и высосать душу. Высочайшей мерой наказания в Британии был Поцелуй Дементора. Может быть и безболезненная, но в то же время и ужаснейшая казнь, которую только можно было представить. Дамблдор говорил о чём-то ещё, но я уже не слушал. В себя я пришёл только тогда, когда большой зал разразился какофонией звуков, называемой гимном Хогвартса. Кажется, я выпал из жизни на пару десятков минут. В животе заурчало, и я поспешил наполнить желудок прежде, чем еда со стола исчезнет.