Can't you see that you're smothering me Holding too tightly afraid to lose control Cause everything that you thought I would be Has fallen apart right in front of you (Caught in the undertow just caught in the undertow) Every step that I take is another mistake to you (Caught in the undertow just caught in the undertow) And every second I waste is more than I can take I've become so numb I can't feel you there I've become so tired so much more aware I'm becoming this all I want to do Is be more like me and be less like you Неужто не видишь, что душишь ты меня, Сжимая в слишком крепких объятиях, боясь контроль потерять надо мною? Потому что все твои мечты о том, кем стану я Рассыпались на осколки прямо перед тобою (ловушка захлопнулась, просто ловушка захлопнулась) Для тебя каждый шаг мой был лишь ошибкой очередной (ловушка захлопнулась, просто ловушка захлопнулась) И секунды, на ветер выброшенной, мне не выдержать больше с тобой Моё сердце льдом покрывается, и чувствам к тебе в нём места нет, По телу усталость разливается, и я доподлинно знаю ответ, Чем становлюсь, и что всё, чего искренне желаю – Не быть похожим на тебя, быть лишь самим собою. © Linkin Park – “Numb”.
Старк содрогнулся, когда стена башни Старка содрогнулась от… Вот, кстати, он не был так уж уверен, от чего именно они со стеной содрогнулись: от того ли, что бог грома расшвыривается тяжёлыми столами, как баскетбольными мячиками, или же причиной тому послужила звуковая волна. И если рявк Халка и мёртвого на ноги поднимет (проверено на личном опыте), то, оказывается, рявк Тора вполне может поднять волосы на загривке и мелкие предметы в воздух, а также заставить пойти трещинами стены его дома (с некоторых пор специально укреплённые, заметьте, стены) и спокойствие его нервов (с некоторых пор неспециально укреплённых общением с супергероями и суперзлодеями, заметьте, нервов). – Джарвис, костюм, – приказал Тони шёпотом. Потому как чёрта с два он хочет два раза попасться под горячую руку одному и тому же Тору из-за одного и того же Локи. Ну, по крайней мере, не без костюма.* * *
Тор, тяжело дыша, боролся с собой. Могучий молот Мъёлльнир как всегда придал ему сил, и он мог бы попытаться броситься вслед за Локи, но… Но никто не может сравниться в скорости со Слейпниром. А значит, выслеживать супруга придётся долго. Слишком, непозволительно долго. Но он – царь Асгарда, и долг его – защищать своих подданных. И у него нет, нет времени на поиски трикстера, что хоть и всё ещё лишён магии, но не лишён своих хитрости и изворотливости. Но если и впрямь осталась едва ли неделя до Рагнарёка, то он не может позволить себе бросить всё и броситься за ним. Даже если что-то внутри и нашёптывает ему холодно-ехидным голосом Локи, что не вернуть его сейчас означает не вернуть уже никогда. – Тор… – Леди Джейн слегка коснулась его плеча, а после обвила его руками за шею и притянула в свои объятия. Бог грома знал, что ему надо примириться с тем, что Локи – бог лжи и обмана, что Локи – йотун, в холодном сердце которого никому, кроме кровных родичей, места нет, что Локи… не просто так за все проведённые вместе ночи так ни разу и не шепнул в ответ “люблю”, но… Но Тор не хотел, не мог поверить, что тот его всё это время просто держал за дурака, что просто использовал, что… Что в тихих словах Леди Романовой была своя доля истины. Но она была.* * *
Если рассудить здраво, то, конечно же, Наташа была, как всегда, права. И тогда становится понятно, почему Локи лишил права голоса её и Клинта – потому что из всех Мстителей только они были научены проводить допросы и могли бы попытаться вывести его на чистую воду. И тогда становится ясно, что лёгкий дымок, исходивший от огня, скорее всего служил для затуманивания их разумов, заставляя больше слушать и меньше спрашивать. И тогда становится очевидно, зачем Локи всё это время подначивал Тора и играл на его чувствах: чтобы разговор не зашёл куда ему было не нужно. И вот тогда можно было смело сказать: бог лжи рассказал хоть что-то только потому, что ему нужна была клятва, что он взял с Тора, а чтобы эта клятва имела силу, и его клятва тоже должна была иметь силу. Но это не значит, что в его планах было поведать им что-то действительно важное. И хоть, похоже, Мстителей свела вместе не судьба в лице Ника Фьюри, а судьба в лице Локи, стоящего за спиной Ника Фьюри, но это вовсе не означает, что ему до их судьбы есть хоть какое-то дело. Скорее уж наоборот: он только рад будет, если они с читаури друг друга поубивают. Но если ещё можно было понять, зачем он всё это провернул, можно было попытаться узреть причины его поведения и двигавшие им мотивы, то нельзя было не прийти к выводу: – Мне жаль, Тор. Но этот ребёнок Локи в действительности незачем.* * *
– Договор Локи с читаури очень удобно обговорил только одну попытку захвата Земли, которая, как это ни досадно для них и ни лестно для нас, провалилась, а оттого более никакого договора между ними нет. Он сказал, что это соглашение было неравным и не устраивало особенно ни одну из сторон. Но он не сказал, что ему претит сама мысль об этом договоре. – Старк осторожно пощупал листики выращенной Локи яблоньки и пожал плечами. – Думаю, им не составит особого труда заключить ещё один, если вдруг мы не отстоим наш мир. При этом если мы возьмём верх, но он решит обидеться, то для того, чтобы лишить нас светлого будущего, ему достаточно просто потерять ребёнка. Вот только осталась от силы неделя до второго вторжения читаури. И это будет практически ровно шесть месяцев его беременности. Две трети срока. И если бы Лофт хотел их безусловной победы и искал их защиты, то он бы остался. Предъявил немыслимые требования, взял с каждого по десять клятв и связал их обещаниями по рукам и ногам, но – остался бы. А он не остался. И вообще, кажется, приоткрыл карты только для того, чтобы не стало слишком скучно ему, богу озорства, на предстоящем шоу, да чтобы обойти пророчество и не дать Тору убить его дитя. И вот здесь возникает вполне логичный вопрос. Разве не появится он на поле брани, разве не захочет проследить, как всё пройдёт и чья возьмёт, да и разве не предсказано было, что именно Локи начнёт Рагнарёк? И если вспомнить, что в деликатном положении колдовать нельзя… И если вспомнить, что при первом появлении в Мидгарде, после Бездны, Локи выглядел весьма измождённым и обессиленным… И если вспомнить, что даже Один хотел принести в жертву его ребёнка, чтобы собрать достаточно энергии для открытия Тору портала на Землю… То вполне может оказаться, что Локи и не собирался никого рожать. И ведь если он так говорит про свой род и свою кровь, то включает в них только свою кровь и свой род, и ведь если Тор уверяет, что дитя Локи принадлежит его роду и что тот как-то и сам обмолвился, что от его ребёнка он бы со спокойной душой избавился… То шансы на то, что бог коварства изначально не пошёл на эту беременность только ради того, чтобы провести какой-нибудь кровавый тёмномагический ритуал? Ничтожно малы.* * *
Когда Локи смеялся, когда произносил, что “все предвестия Рагнарёка уже были: смерть Бальдра, забвение богов… Люди больше не молятся Одину, не просят заступничества у Фригг, не носят на шее молоточки, чтобы получить твою защиту, Тор. А единственный, кому они молятся, это я. И мне они молятся постоянно, неустанно, вдохновенно. Люди лгут во спасение, из вежливости, от скуки, из злости, из страха, от счастья, от стыда… Люди просто лгут. И каждая их ложь – это маленькая молитва своему богу, богу лжи. Молитва мне”, – то он просто выводил их из себя и уводил разговор от того, что именно это были за предвестия. Когда им казалось, что Локи просчитывался, что он ошибался, что они его победили, возможно, что им это и впрямь только казалось, а всё было в точности до наоборот. И это они ошибались, думая, что можно перехитрить бога хитрости. И это они просчитались, предположив, что смогли разгадать замыслы бога коварства. И да – они победили в битве за Нью-Йорк, но в конечном счёте?.. “Иногда только проиграв можно победить”, – с нескрываемым превосходством усмехался Локи. И Тор корил себя за то, что не увидел этого, что не понял, что не все битвы ведутся с оружием в руках, и что вовсе и не обязательно, чтобы тебя чествовали победителем, чтобы им быть. Он должен был понять раньше, что не ребёнка в его чрево – оружие в его руки вложил. Он должен был многое увидеть, понять и осознать, должен был услышать, что нашёптывал ему ледяным тоном Локи, когда изводил его и заставлял усомниться, он должен был… Он должен был. Но, ослеплённый верой в лучшее и редкими тёплыми улыбками обманщика, не хотел.* * *
Это была Австралия. Хвала всем богам, это была страна с одним из самых низких коэффициентов плотности населения, потому что иначе одна только эвакуация превратилась бы в настоящий ад. Не то чтобы всё здесь в конце концов так или иначе не превратилось бы в ад, но всё же – хоть что-то. И Мстители втайне вздохнули с облегчением, когда оказалось, что, как это ни странно, порталы открываются и все концы света случаются не только в Нью-Йорке. Большие, ровные, открытые и пустынные территории были изрыты окопами и ловушками, а повсюду высились всяческие боевые установки. Они подготовились как только могли за столь небольшой промежуток времени, но… Но они не ожидали, что битва за Манхэттен окажется лишь генеральной репетицией, всего лишь упрощённой демо-версией предстоящего апокалипсиса. Они не ожидали, что портал на многие километры разверзнется Бездной и что из него стремительно вырвутся целые полчища живых мертвецов. Пророчество вёльвы сбылось, хоть и не так, как все веками думали: они действительно плыли по воздуху в чём-то, напоминающем корабли, их действительно привёл в этот мир Локи, и они не чувствовали боли, не истекали кровью и не ведали страха. Они были уже мертвы, а потому убить их было нельзя, но можно было, приложив усилия, уничтожить. Поначалу Мстители держались. Поначалу они думали, что несколько бомб, запущенных прямиком в портал, сделают своё дело. Но они ошибались. Они не знали, как закрыть портал, и на этот раз Локи не оставил им скипетр, не снял вовремя заклятие с доктора Селвига и не проследил, чтобы тот подсказал им способ. Постепенно они начали уставать. Враг за врагом, смерть за смертью, шаг за шагом – они выдыхались, и они начали отступать. Время шло, минуты складывались в часы, часы – в дни, а битва всё длилась и длилась, продолжалась и продолжалась, тянулась и тянулась… Они пытались сменять друг друга, пытались хоть как-то суметь передохнуть, но под звук непрекращающихся взрывов, под визги ломающихся машин и крики умирающих у них едва ли было время перекусить и подремать. И силы оставляли их. Но что гораздо хуже – их оставляла вера.* * *
Всё было так, как виделось ему во снах: Бездна, радушно распахивающая свои сокрушительные объятия, ставшая топкой земля, заболоченная ещё тёплой кровью, и лёд. Лёд, что отнимал последние остатки былого тепла, забирал каждую его крупицу и жадно поглощал. Лёд, который исходил от него, ледяного великана Локи Лафейсона. Он пришёл в самый последний момент, когда уже сопротивление практически захлебнулось собственной кровью, когда даже у пришедшей на подмогу армии асов и ванов не осталось сил, и когда из чернильной пустоты появился Он. Тот, с кем у него был заключён когда-то договор. – Локи, бог обмана. – Предводитель читаури сделал несколько шагов ему навстречу, вместо приветствия жестом приказав своим марионеткам взять предателя на прицел и подвести к нему. – Ты посмел солгать мне, и за это… Лофт печально вздохнул и вопросил: – Отчего ты столь суров ко мне, Некромант? Ведь я принёс добрые вести. – Локи приятно улыбнулся и произнёс: – Тессеракт вновь в моей власти. И мы оба знаем, что у меня и в мыслях не было… Тот без лишних слов вогнал в его брюхо скипетр, и Локи замолк, схватил ртом воздух, содрогнулся и… испарился. Пока предводитель читаури в недоумении смотрел на пустое место прямо перед собой, Повелитель магии уже обвил его руками в псевдообъятии и прижал спиной к себе, прежде чем продолжить шёпотом ему на ухо: – У меня и в мыслях не было исполнять наш договор. И как удачно, что у тебя тоже. Локи выпустил наружу свою йотунскую сущность, позволил холоду пробрать до костей, превратил в ледяные статуи близстоящих читаури, пытающихся прийти на помощь своему повелителю, и пустил лёд вниз по рукам дёргающегося в напрасных попытках вырваться Некроманта. – Но ты сделал за меня всю грязную работу. Я оценил это. – Лофт выдохнул слова признательности как величайшую издёвку: – Спасибо. И чтобы никто не думал, что я не умею быть благодарным, я отплачу тебе тем, что ты ценишь больше всего. – Он, методично окутывая снежным коконом Некроманта и превращая его в одну большую глыбу льда, шепнул напоследок: – Ты поклоняешься смерти. Так прими же её из моих рук как величайший дар. Как и в преследовавших его видениях, Локи вновь было невыносимо душно и ужасно холодно, и какое-то время ему, застывшему в эпицентре снежного вихря, даже казалось, что он не сможет более почувствовать родственный жар огня. Но пламя – такая же часть его натуры, как и лёд, а потому оно всё же вырвалось из покрытых синей кожей йотуна ладоней и испепелило того, кто посмел ему угрожать и о ком ныне напоминало лишь серое крошево пепельного льда.* * *
– Тебе следовало бы держаться подальше от всего со змеями связанного, братец. Даже если они огромные, металлические, инопланетные и летающие. – Локи присел рядом с содрогающимся от холода и боли богом грома и улыбнулся обманчиво ласково. И Тор наконец-то понял. Локи – бог огня и ледяной великан. Локи – холод безразличия и пламя страсти. Локи – верность и обман. Локи – ледяной великан и бог огня, бог лжи и бог правды, Локи прежде всего – бог противоречий. И эти противоречия разрывали его изнутри, заставляли метаться из одной крайности в другую, сводили с ума и, наконец, были соединены во что-то совершенно несоединимое: в пылающую огнём устрашающую фигуру ледяного великана, знакомо смотрящую незнакомыми глазами.* * *
– Мой сын… – Тор прохрипел, глядя на вновь совершенно плоский живот бога обмана, и в агонии вопросил: – Где он, Локи? И Тессеракт?.. Джейн!.. – Да, ты оставил Тессеракт с Джейн Фостер. Ужасно неосмотрительно. – Бог лжи мягко пожурил его, слегка улыбнулся и заботливо убрал лезущие богу грома на глаза грязные пряди волос. Тот тихо застонал от боли. Улыбка трикстера стала злее: на месте касания кожа громовержца почернела от ледяного ожога. – Я отвечу на два твоих вопроса, что ты задал мне сейчас, и клянусь, что отвечу правдиво, но перед каждым из них ты будешь отвечать согласием на мои. – Лофт задумчиво осмотрел рваную, глубокую рану, оставленную огромной змееподобной машиной читаури, и уточнил: – Договорились? – Тот, видимо осознавая, что осталось ему не так долго и терять уже нечего, едва заметно кивнул. – Тор Одинсон, клянёшься ли ты никогда не причинять вреда богу огня Локи? Тор нахмурился, не понимая, с чего бы ему брать такую клятву, с чего бы усомниться, но слабость и боль выматывали его, и смерть всё ближе к нему подбиралась, а потому он просто прохрипел: – Да. – Тессеракт в моей власти, – вновь с нескрываемым удовольствием произнёс трикстер и замолк на секунду, прежде чем издевательски протянуть: – Джейн Фостер… – Локи растянул губы в неприятной усмешке. – Её нет. – После чего ожесточённо припечатал: – Да и не было никогда. – Бог грома попытался найти силы, чтобы спросить что-то ещё, но Лофт продолжил: – Тор Одинсон, освобождаешь ли ты супруга своего Локи Лафейсона от брачных клятв? – Бог грома долго молчал, с хрипом втягивал воздух, истекал кровью и дрожал от холода, но молчал, словно не мог отчего-то заставить себя прошептать это простое “да”. И тогда Локи отчеканил: – Я хочу свободы от тебя. Мне всё равно, дашь ли ты мне развод. Мне всё равно, быть разведённым или вдовым – от тебя я в любом случае избавлюсь. – Да, – едва слышно, надломлено, так, словно бы это одно короткое слово мучительно убивало его, наконец прохрипел Тор. Локи довольно улыбнулся от того, что добился от него всего, чего хотел, и ответил на самый первый и самый главный его вопрос: – В Хельхейме. – Когда тот полностью осознал значение его слов, трикстер припечатал с мрачным удовольствием: – У тебя нет сына, Тор. Тот задыхался, лёжа у его ног, обессиленный, сломленный, отчаявшийся и униженный. – А вот и слёзы… – Улыбнувшись, Локи легко провёл рукой по его лицу, собирая на кончики пальцев кровь, пот и слёзы громовержца. Одинсон заплатил назначенную ему цену, а потому Локи раскрошил целительный камень над страшной раной на его груди, и, бросив под ноги небольшой мешочек с лекарствами (во многом чтобы заставить Тора помучиться, делая выбор, кого спасти), он уверенно встал и пошёл прочь, не оборачиваясь назад. Ему не было жаль глупого мальчишку, что так и не повзрослел, сколь ни пытался всем доказать обратное. Не помогла ему поумнеть ни смерть горячо любимого брата Бальдра, ни изгнание в Мидгард, ни падение Локи в Бездну, ни вес короны на его челе. Что ещё могло заставить его наконец-то раскрыть глаза? Впрочем, Локи знал один очень хороший способ. Когда-то Всеотец, в чьей мудрости Тор ни на миг не мог усомниться, именно так помог самому Локи избавиться от мешающих иллюзий. Трикстер злорадно усмехнулся, думая, что потеря ребёнка пойдёт Одинсону на пользу.* * *
– Энтони Старк. – Локи холодно улыбнулся и перевёл взгляд с Железного человека на солдата из прошлого. – И Стивен Роджерс. Решили умереть вместе? Как это романтично. – Боже… – закатил глаза Старк, сильнее сжимая ладонь обессиленного, но всё равно упрямо пытающегося защитить его Капитана Америки и заливаясь истерическим смехом. – Боже, – согласился Локи и протянул Энтони два маленьких флакончика, пояснив кратко: – В благодарность за оказанное гостеприимство. – Читаури повержены? – осторожно уточнил уже полностью здоровый и вновь готовый рваться в бой Роджерс, и Лофт пожал плечами: – Если убить кукловода, то падут и марионетки.* * *
Пророчество вёльвы… Никто толком не знает его содержание, а то, что передают из уст в уста – всего лишь третий перевод пятого пересказа. И, как это часто бывает у скальдов, многое за это время переврали: что-то опустили, что-то приукрасили, что-то откровенно выдумали. Да и нельзя ни на секунду забывать, что все пророчества, что вёльвы отчего-то решают изродить, они произносят метафорами и загадками, что потом все девять миров пытаются понять и разгадать. И пока ты прикладываешь усилия, чтобы предотвратить предсказанные ею события в той трактовке, которую знаешь, оно уже сбылось в другой, о которой ты и помыслить не мог. К примеру, разве знал Локи, что, идя на отчаянный шаг уничтожения родины ледяных великанов, думая, что если не будет этого всё равно почти разрушенного мира, то не будет и “из Йотунхейма пришедшей армии”, разве мог он знать, что огнём ярости, огнём боли предательства, что тоже можно назвать “сынами Муспелля”, что именно этим огнём Радужному мосту суждено было быть разрушенным, что тем самым он заставил сбыться ещё одно предзнаменование неизбежного? Разве мог кто-то представить, что вовсе и не будет на поле боя армий ледяных и огненных великанов – будут только лишь его многочисленные копии, йотуна и бога огня, что помогают ему сейчас исполнять другую часть пророчества, в которой “снег валит со всех сторон, жестоки морозы, и свирепы ветры, и совсем нет солнца”. Разве мог кто-то подумать, что в простой фразе “За Локи же следуют спутники Хель” кроются вовсе не давно почившие мертвецы Хельхейма, а целое инопланетное войско под предводительством Некроманта? И не смешно ли это, что совсем рядом одноглазый мудрый воин с базукой наперевес бросился ему на перехват и, от лап его, Локи, порождения, огромного снежного волка, пал бездыханным рядом с жалобно проскулившим, прежде чем растаять навеки, призрачным зверем? Разве не смешно, что он был прав, когда твердил Одину, что нет нужды тому ждать худа от его детей? Смешно. Смешно и грустно, что никогда глупая вера в чужие слова не дала бы созидать тем, кому на роду было написано разрушать.* * *
В удалённой подводной пещере Мидгарда его уже ждали. – Время настало? – тихо вопросила ворожившая над ранами Фенрира Ангрбода. – Настало. Потому что действительно наконец-то пришло время пробудить от слишком долгого сна их сына, Йормунганда. И наконец-то пришло время взять всё то, что принадлежит им по праву. И пусть глупые асы думают, что Рагнарёком всё заканчивается, ведь они-то знают: с него всё только начинается. Примечание: В Младшей Эдде, в “Видении Гюльви”, Высокий (Один) говорит: “Добрый мост Биврёст, но ничто не устоит в этом мире, когда пойдут войною сыны Муспелля”. Скальд – древнескандинавский поэт-певец. В “Прорицании вёльвы” говорится: “Братья начнут биться друг с другом, родичи близкие в распрях погибнут; тягостно в мире, великий блуд, век мечей и секир, треснут щиты, век бурь и волков до гибели мира”.