***
Горько. Хосок морщится, но глотает крепкий кофе в надежде, что сможет так продлить время своего бодрствования, ведь тратить его на сон не может. Только что он вышел из больницы, где подменял Чимина на посту у палаты Юнги, а теперь направляется на важную встречу с Ходжуном перед визитом в клан. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Самое раздражающее, что Пак слишком упрямый, от дверей отходит только чтобы помыться и попить, а заботливые медсёстры, проникшиеся таким верным альфой, ему таскают еду прямо на место. Девушки умиляются, интересуясь, почему Чимин не может зайти и проводить время в палате, а тот отшучивается и говорит, что просто немного поругался со своим омегой и даёт ему время остынуть и восстановиться. "Детский сад..." — думает Чон, потому что он ощущает себя единственным взрослым во всей этой песочнице. Ходжун немного опаздывает на встречу, заваливаясь в автомобиль Хосока с усталым вздохом и таким же помятым видом, как и у Чона. Синяки под глазами, рубашка неглаженная, а от самого альфы разит сигаретным дымом. Хосок с отвращением пихает полицейского кулаком в плечо. — Фу, воняешь. Ты же бросил! — с укором произносит Чон, и на него поворачиваются такие безжизненные глаза, что за слова становится слегка стыдно. — Сам понимаешь, не могу, — хмыкает в ответ Ходжун. У него жена в коме, на работе завалы, и сигареты хоть немного снимают стресс, создавая иллюзию кратковременного облегчения. А потом альфу снова приплющивает огромным валуном проблем, размазывая по ближайшей поверхности. Хосок похлопывает друга по плечу в подбадривающем жесте. — Понимаю. Как она там? Ты же был в больнице сейчас? — клиника, где находится Дахи, расположена в другой части города, поэтому неудивительно, что Ходжун опоздал, продираясь через обеденные пробки. — Состояние стабильно хуёвое, но не хуже обычного. Хоть ты мне скажешь какую-нибудь хорошую новость? — полицейский с надеждой во взгляде смотрит на Чона, и тот пожимает плечами, думая, что же у них вообще по плану-то идёт. Наверное, огромное такое ничего. Чимин подводит раз за разом, опираясь не на приказы Хосока, а на свои чувства к Юнги, так что не Паку приходится подстраиваться под требования охранника, а наоборот. Про их уговор уже и речи не идёт, ведь Чонгук и так в курсе связи своего мужа с Юнги, а это значит, что плясать под дудку Хосока не обязательно. — Не знаю, хорошая это новость или плохая, но похоже, что у мафии есть другой наследник. Не Чон Чонгук, я имею в виду, — говорит после недолгого молчания Хосок, и Ходжун непонимающе выгибает бровь. — Кто такой? — Омега по имени Мин Юнги. Ты должен его знать. В криминальных кругах довольно яркая персона. Полицейский пытается напрячь память, но одно в голове не стыкуется. — Я знаю только альфу с таким именем. — У него хорошо получается прикидываться, значит, — усмехается Чон. Если бы он не слышал всё, что происходило в гон Чимина, то, может, тоже счёл бы хмурого омегу за альфу. Особенно со стволом в руке. Но теперь у Хосока образ панды как-то с альфовым не стыкуется. Не после того, как он наблюдал воочию, как Дахи спокойно хватает Юнги и затискивает до красных щёк. А Ходжун не может поверить, что именно тот Мин, о котором ему рассказывали, оказывается новым потенциальным наследником мафии. Уж лучше Чонгук, если честно. По слухам, Юнги — тот ещё псих, с ними сотрудничать вообще непросто. — Да ну нет... — Сколько на нём грехов? — на всякий случай уточняет Хосок, и полицейский задумывается. Он хотел бы поймать Мина на чём-нибудь серьёзном, задержав с одной из группировок, однако тот всегда ускользал не давал взять себя на горяченьком. — Ммм, по документам вроде немного. Он слишком ловкий, постоянно уходил от правосудия, избегая облав. Да и, если память мне не изменяет, он считается мёртвым. — А если не по протоколу? — Грабежи банд в основном, но, сам понимаешь, это не преступление с точки зрения закона. Обворовывать воров. Они даже не признались ни разу, заявлений нет, я просто знаю про этого парня от различных двойных агентов, что состояли с ним в одних группировках. Говорят, лютый парень. — Он убил как минимум двоих людей, — делится Хосок, замечая удивление на лице Ходжуна, который не был в курсе. — Кого? — Один — член мафии, другой — банды, в которой он был, — на это заявление полицейский кривится. Это тоже по факту преступлением назвать можно только по конституции и то, если докажешь. Мало ли, кто вытащил оружие первым, а кто просто удачно выстрелил. Присутствует вероятность самообороны. — Ну, конечно, это только то, что мы знаем. Чон тяжело вздыхает. Юнги говорил, что на нём много жертв. Удивительно, как трудно привязать его в таком случае хоть к какому-нибудь делу, что у сотрудников правопорядка на омегу ничего нет. — Не думаю, что он честно признается, сколько на нём крови. — Ты точно уверен, что омега?.. — На все сто, — твёрдо отвечает Хосок и по полочкам раскладывает ситуацию. Всё же, они тут именно за этим: — Сейчас обстановка в клане очень напряжённая. Глава поехал кукухой и сбежал со своим любовником. Его муж, сам знаешь, Чимин... он находится с Юнги. Чон пытал Мина, убил своего помощника, даже двух вроде как, поэтому Чимин горит желанием стать вдовцом. — Но он же не сделал ничего плохого? Когда Ходжун узнал о том, что брат его жены будет втянут в это дело, он попросил о единственном условии: оставить его непричастным к убийствам, иначе придётся Чимина посадить, а Дахи не то чтобы обрадуется. План всё ещё идёт по одному месту. — Пока нет. Члены клана замечали за Чонгуком в последнее время что-то неладное, авторитет его был подорван уже с того момента, как Юнги украл довольно крупную сумму, а затем похитил его жениха. Недавно сорвались две крупные сделки, и в то же время Чон заключил новую на расширение поставки наркотиков в страну. Этим, конечно же, не очень довольны в правительстве. Тяжело. Хосока ведь именно для этого и послали под прикрытием в клан, чтобы контролировать усиливающийся поток наркотиков, поступающих из-за границы. Более того, новые синтетические виды из Китая уже начали приносить первые жертвы в Японии и Тайланде, поэтому Чон должен был установить контроль над руководством мафии и не дать завезти подобное и в Корею. Слишком важное дело, чтобы относиться к нему спустя рукава. И оно стало ещё сложнее, когда до Хосока дошло, что обычным людям не так важно успешное выполнение миссии, ведь их собственные чувства и желания находятся в приоритете. — А ты думаешь, что то же количество не пройдёт через других поставщиков, если бы мафия не стала расширяться? — Я думаю, что при определённых условиях мафия может контролировать объёмы и иметь договор на эксклюзивное сотрудничество. И, к тому же, давить всех своих конкурентов, либо уничтожая их, либо поглощая. В конце концов можно устроить налёты. Мафия не полиция, им официальный ордер не нужен, чтобы двери с ноги вышибать. Ходжун кивает. Это одна из причин, почему было решено не разваливать криминальные образования, а пытаться с ними сотрудничать. — Что теперь будет с руководством клана? Пока Чона нет на месте. — Сегодня собирается совет глав побочных семей, и я собираюсь дискредитировать Чонгука, объявив его недостойным руководителем. — Поставишь Мина вместо него? — уточняет полицейский, потому что не совсем представляет, как альфы старой формации могут вообще допустить, чтобы им управлял какой-то левый омега, который даже понятия по идее не имеет, как вести дела. Они скорее выберут кого-то из побочной, а это уже сильно усложняет задачу с контролем. — Выиграю время на тест-ДНК, — Хосок уверен в том, что деды будут возмущаться, и придётся дать им разрешение на временное руководство, однако в клане всё ещё работает закон о переходе власти преимущественно по главной ветки. Про пол там и слова не говорится, это просто уже поправки от жизни. — Но да, я хочу попробовать сделать так. — Ты же говорил, что действовать придётся через Чимина. Но если глава сменится... Чон перебивает: — У Чимина больше влияния на Юнги, чем на Чонгука. Сейчас омега в больнице после побоев, так что... Чимин с ним. Они вроде как вместе, и, хоть сопли в нашем деле только мешают, я думаю, что это отличная возможность. С Чонгуком они так и не сблизились, и я уже отчаялся почти, но, по всей видимости, обстоятельства обернулись нам на руку. Ходжун неодобрительно качает головой. Иногда его друг пугает своими стальными нервами и безразличием к чувствам людей. Хосок ведь не был таким всегда. — Сам Мин в курсе своих родственных связей с главной ветвью? — Скорее всего ещё нет. — Может, тогда не стоит втягивать его в это? — Думаешь, что Дахи снова может пострадать, если её брат свяжется с новым главой мафии? — И это тоже, — честно отвечает полицейский, на что получает раздражённое: — Не обижайся, но одна жизнь на фоне сотен, тысяч... ничего не стоит. Мы защищаем мирных граждан и их покой, так что должны быть готовы жертвовать, — на альфе в том числе сказывается и недосып, но на самом деле причина его преданности своему делу в другом. — Ты так говоришь, только потому что твой любимый человек уже погиб, — произносит спокойно Ходжун, заставляя Чона на секунду потерять вид железного альфы и дёрнуться. Внутри сразу так плохо становится, что пальцы сжимаются на пустом стаканчике из-под кофе и комкают его. — Да. Я знаю, что это больше эгоизм и моё личное возмездие, чем благородная цель. Но я буду уничтожать эту заразу масштабно, пока она полностью не исчезнет. — Ты потратишь всю жизнь на эту борьбу, но вряд ли выиграешь. Хосоку всё равно. Он в этом мире уже никого не полюбит так сильно, кроме себя самого, но на самом деле это гораздо сложнее, чем кажется. — Ну и плевать. Зато сдохну удовлетворённым, — Чон заводит мотор автомобиля и намекает на то, что разговор окончен. — Мне пора на собрание. Передавай привет начальству. — Ты хоть на работе появись разок, — бросает в приоткрытое окно Ходжун, когда покидает машину и в последний раз смотрит своими усталыми глазами на Хосока. Но тот невозмутимо смотрит на дорогу и отвечает: — Я и так на работе круглыми сутками.***
— Доброе утро, господин Пак, — утром Юнги просыпается от приятного голоса медсестры, которая тихонько заходит в палату с каким-то документами. Омега вопросительно выгибает бровь. — Пак? — Да... — девушка неловко улыбается, не понимая, где могла допустить ошибку, — ваш муж же Пак Чимин? Он снаружи сидит, сутками не отходит, так что врач посмотрел результаты анализов и сказал, что можно вас отпускать. Только плечо берегите, пожалуйста. Повторная операция не потребовалась, но есть вероятность, что рана не останется без последствий. О, и ещё... шрам на лице можно будет почти полностью удалить, если хотите. После слов об альфе Юнги почти ничего не улавливает, а также он не догадывается о том, что теперь выглядит не очень мило с огромным шрамом, проходящим через глаз. В принципе, Мину плевать на то, как он выглядит. Сейчас все мысли занимает только Чимин, который какого-то чёрта остался и провёл несколько дней в коридоре больницы. И Юнги его, конечно же, не заметил. Он перестал чуять альфу в последнее время, и это как-то даже сначала не бросается в глаза, но теперь заставляет волноваться. — Извините, — омега соскальзывает с постели, почти не чувствуя боли в теле, разве что плечо стабильно ноет, но это ерунда. Юнги голыми пятками по холодной плитке быстро семенит к выходу из палаты, резко распахивая двери и находя там спящего Чимина, привалившегося к стенке. "Почему ты остался?" — спрашивает мысленно Мин, и альфа не может его слышать, только во сне дёргает носом и трётся щекой о стенку, находя более-менее удобное положение. Юнги даже представить не может, как же у Пака должно всё болеть от такого сна. Глаза сами слезиться начинают, и это по сути последний шанс омеги убежать, чтобы его не заметили, но Чимин слышит тихое шмыганье носом и приподнимает веки, натыкаясь на пристальный взгляд Юнги. — Ты глупый альфа, — шепчет Мин, стирая кулаком солёные капли со своих щёк, а Чимин мягко улыбается, дразня омегу его же фразочкой: — А ты чего обзываешься? — Я перестану обзываться, когда ты перестанешь делать глупости. — Если будете мириться, то лучше заходите внутрь, — заговорщическим тоном произносит медсестра, подмигивая Паку, и тот поднимается с места, возвращая Юнги обратно в палату и прикрывая за ними дверь, а сотрудница уходит, обещая заглянуть после обеда. Они тут за эти отношения всем коллективом переживают больше, чем за свои. — Ну что, будем мириться? Чимин подпирает двери своей спиной, смотрит на опустившего взгляд в пол Юнги и ждёт чего-то, но Мин молчит, и его ноги начинают краснеть от холода полов, что не укрывается от взгляда альфы. — Ты можешь подумать об этом на кровати, — говорит он, и в голове омеги это воспринимается немного не так, как планировалось. Юнги резко поднимает голову и, сделав шаг, оказывается вплотную к Чимину. Робко касается его губ своими и, зажмурившись, просто прижимается, пока альфа не начинает отвечать на поцелуй, обняв Мина за талию. Он честно пытался послать Чимина, но тот, видимо, слишком тупой, чтобы вовремя понять всю опасность их контакта, а Юнги слишком тянет к нему, несмотря на отсутствие запаха. Может, Пак просто на подавителях, кто знает. Чимин сминает губы Юнги в поцелуе, и тот тихо стонет, цепляясь здоровой рукой за плечо альфы и отступая назад, пока не упирается в больничную койку ногами, падая на неё спиной и утягивая Чимина следом. Альфа разрывает их губы на несколько секунд, тяжело дышит в приоткрытый рот Мина и спрашивает тихо: — Это значит "да"? — Юнги смотрит своими красными и мокрыми от слёз глазами на Чимина, и они снова слезятся, но Пак гладит слегка влажные щёки и успокаивающе шепчет: — Панда, ты чего расчувствовался? Я думал, ты со мной шутки шутишь и просто по приколу трахаешься. — Я... — Мин не находит в себе силы, чтобы признаться во лжи или извиниться за неё, но Чимин серьёзен, и всем своим видом показывает, что ему важно знать правду. — На самом деле это не совсем... так, как я сказал. Юнги стыдливо отворачивается, и альфа усмехается, чмокая его в подставленную ненароком щёку и переплетая пальцы здоровой руки омеги со своими. — Я знаю. Но даже если бы это была правда, я бы всё равно остался. Потому что ты нравишься мне, Юнги. Сердце пропускает удар.